Часть 7

Дан, пока  лекарка  отсутствовала,  попытался  (впрочем,  безуспешно) покормить  молочной  кашей  Малушу  и  сам  успел  наскоро  поесть   горячей  рыбной  похлёбки  с  пирогами  и   немного  тушёного  с  грибами  зайца.
Остатки   зайца, печёные  овощи  и  почти  половина  ковриги  свежего  хлеба  достались  Серому, который    деликатно  отвернувшись,  терпеливо  ждал  своей  законной  доли.
 
Наконец,  Агаша  снова  стукнула  в  дверь, и  тут  же  вошла. На  этот  раз  руки  женщины  были  заняты  деревянным  подносом, явно  взятым  с  кухни. На  нём  теснились  горшочки   и  чашечки,  из  которых  поднимался  парок, и  стояло  что-то  замотанное  в  полотенца. По  комнате  поплыли  запахи  трав…
Стол  заполнили  плошки   принесённые  Агашей, да ещё  из  сумы  появлялись  всё  новые  мешочки, узелочки, свёрточки…
Пустая  посуда  от  ужина  была  сноровисто  собрана  женщиной  на  тот  же  поднос  и  выставлена  за  дверь, прямо  на  пол:
 –  Уберут!  –

– Если  сегодняшнюю  ночь  выдюжит, значит  обойдётся. А  нет,  значит  на  роду  так  написано…  Давай  скажу  что  делать. –  но,  окинув  взглядом  мужчину, хмуро  уставившегося   на загромождённый  стол, вздохнула  и  покачала  головой:

– Ладно  уж…  останусь. –

– Для  начала  надо  обтереть…  а  то  сгорит…. Что  стоишь, помогай!–  обернулась  она  к  мужчине  и  досадливо  поморщилась:
– Эх, мужики… Ну, чисто  дети  малые, не  в  обиду  будь  сказано… Ты  что  жены  своей  никогда  не  видел? – Но, глянув  в  его  растерянные  глаза, видно  смекнула  что-то, и  велела:

– Уведи-ка  своего  полкана*, а  то  ступить  некуда, на  половину  комнаты   развалился. Да  скажи  принести  двойного  хлебного  вина, я знаю, в   трактире  есть... И  свечей  побольше. А  то, боюсь,  не  хватит…–

Дан  безропотно  повиновался. Серый  уже  топтался  у  выхода, спеша  убраться  из  наполнившейся  резкими  запахами  комнаты. Только  на  миг  приотстал  у  закрывшейся   за  ними  двери, на  всякий  случай  обнюхав  пустые  ( а  вдруг  осталось  что?)  миски.

Дан, проходя  через  почти  пустой  зал  трактира,  остановил  полового, тащившего  корчагу  с  пивом, и   сказал, что  принести  в  комнату. Тот  взял  монеты, кивнул  и  заспешил  к  столу   последних  загулявших посетителей..

Выход  во  двор  ещё  не  запирали.
А  на  село  уже  спустились  синие  летние  сумерки… Дневные  звуки  стихали… Слышно  было, как  за  закрытыми  воротами  по  улице  прошла  гурьба  молодёжи. Раздался  звонкий  звук  шлепка  и  возмущённый  девичий  голосок:
– А  ну  придержи  руки, а  то  чуб  твой  мигом…–
  Взрыв  смеха, заглушил   дальнейшие  слова.   
Издалека  послышался  высокий  голос, поющий  что-то  неразборчивое…  и  оборвался…

Дан, потянулся  и  с  наслаждением   вдохнул  свежий  воздух…  Только  сейчас  он  ощутил,  в  каком  напряжении  находился  всю  эту  неделю.
В  первый  день  после  неожиданного  спасения  Малуши,  единственным  чувством  была  досада.
И  надо  же  было  заночевать  именно  в  том  месте, куда  побежала  топиться  эта  дурочка! Потом  злился  на  себя, за  то, что  не  скрутил  по  рукам-ногам  и  не  отвёз  под  крылышко  мамаши. Пусть    бы  сами  разбирались  со  своим  чадом. Ну, положим, даже  если  и  случилась  беда  с  девкой, так  это  не  конец  жизни… Бывает  лихо  и  пострашнее…
 Потом, когда  заметил, что  навязавшаяся  в  попутчики   милая  крестьяночка  умудрилась  простыть  при  "купании"  в  холодном  омуте, в  сердце  стала  разрастаться  тревога. Надежда, что  само  пройдет, растаяла, словно  утренний  туман. Захворала! Не  помогло  проверенное  на  собственном  опыте  питьё  из  трав, маленький  мешочек  с  которыми  всегда  лежал  в  сумке. А потом  уже  стало  не  до  рассуждений. Только  бы  суметь  довезти…

Вот  ведь, свалилась  забота  ни  за  что, ни  про  что…

–Нечего  стоять, пора  назад –   без  особой  уверенности  в  голосе  укорил  он  сам  себя, и  огляделся.
Серый  куда-то  запропастился, а  за  тёмными  постройками  слышался  рык, лай  и  звук  собачьей  свары. Кто-то  взвизгнул  и  наступила  тишина.

– Серый!–  Дан  тихонько  свистнул  и   прислушался.  Из  темноты  вывернулся  пёс  и  ткнулся  в  руку  холодным  носом.
Мол, у  тебя  свои  заботы, у  меня  –  свои  дела. Давай  не  будем  мешать  друг  другу?

–  Ладно, ты  прав. Иди. Только  не  набедокурь, смотри. –
  Пёс, благодарно  боднув   лобастой  башкой  хозяина  в  ногу  так, что  тот  даже  слегка  покачнулся, бесшумно  растворился  в  темноте.

  Когда  Дан  вернулся  в  комнату,  Агаша  пыталась  приладить  на  горячий  лоб  Малуши  сложенную  в  несколько  раз  тряпицу, пахнущую  чем-то  кислым.
Что  уж  там  чудилось  бредящей  девушке,  непонятно, но  она  яростно  отбивалась  и   отбрасывала  мокрую  ткань.

– Иди, придержи  её. –  незамедлительно  приспособила  Дана  к  делу  лекарка.

А  Малуша   скидывала  с  себя   одеяло…  металась…  тоненько  вскрикивала  и   выбивала  из  рук  Агаши  чашку  с  питьём.  Откуда  только  силы  брались! Дану  всё  чаще  приходилось  прижимать  больную  к  кровати…

Казалось, что  ночь  никогда  не  закончится… Но  вот  в  окошко  стал  просачиваться  серая  предрассветная  муть, а  там  и  совсем  развиднелось.

– Ох… – с  трудом  разогнулась  Агаша, держась  за  поясницу…  Покосилась  в  окно  и  погасила  пальцами  чадящий  огарок  сальной  свечи:
  – Умаялась… –
Постояла  немного  у  кровати, глядя  на  лежащую  в  забытьи  Малушу…

– Пойду –  и,  несмотря  на  все  уговоры, ушла, предварительно  подробно  объяснив  мужчине  что  и  как  делать.  Пообещала  вернуться  к  вечеру.
От  порога  обернулась:

– Вот  ещё  что… Я  пришлю  девку  прибрать  тут  и…  Ладно, тебе  это  ни  к  чему  знать…  Ей  самой  всё  обскажу. Ты  уж  не  обидь, заплати, и  она  несколько  раз  на  дню  будет  забегать  и  всё, что  надо  делать.–

Дан  молча  кивнул.

– Ну  вот  и  ладно.–   

Время  шло, а  легче  Малуше  никак  не  становилось… Она  продолжала  бредить  и  всё  порывалась  бежать  куда-то… Уже  под  утро  Дан, устав  стоять  склонившись  над  кроватью, прилёг  прямо  на  одеяло  и  прижал  девушку  к  себе, не  давая  вскочить.  А  Малуша  неожиданно  вцепилась  в  его  руки… И  вдруг  успокоилась…
Теперь, когда  ей  становилось  особенно  плохо, мужчина  брал  на  руки  завёрнутую  в  одеяло  лёгонькую  девушку  и  ходил  по  комнате. А  она  прижималась  к  широкой  груди, утыкалась  лицом  в  мощную  шею  и  облегчённо  вздыхала, словно  избегнув  неведомой  опасности.
С  губ  её  порой  срывались  бессвязные  слова, фразы, мольбы  и  жалобы. Кто  знает, что  мог  понять  Дан  изо  всей  этой  мешанины, но  чем  дольше  он  слушал, тем  больше  хмурился,  и  всё  глубже  залегала  между  бровей  гневная  морщинка…


Так  прошло  трое  суток, слившихся  в  одну  нескончаемую  муторную   вечность…
Агаша, забегавшая  к  ним  при  каждой  возможности, и  сидевшая  рядом  по  ночам, всё  чаще  хмурилась, осматривая  не  приходящую  с  себя  истаявшую  девушку. На  четвёртое  утро, покачав  головой, неохотно  вымолвила:

–  Плохо  дело… –

–  Почему? Жар  спадает… И  кашляет  уже  не  так  сильно… –

–  А  нешто  не  слышали  этой  ночью, как  Соседушко**  плакал? Жди  беды… –

–Н-нет… не  слышал  ничего…И  что  же  теперь  делать?..–

– Я  уже  ничего  сделать  не  могу. Вам   деда   Беляна  просить  надо. –
 Заметив  недоумённый  взгляд, добавила:
 – Знахарь  он. Сильный!  Если  уж  он  не  совладает, то  и  никто  не  поможет… –

Получив  плату, чинно  поклонилась:
–  Благодарствую. Если  что  не  так  сказала, не  обессудьте. –
 И  ушла.

– Эй, малец, поди  сюда! –  в  окно  окликнул  Дан  знакомого  мальчишку, возившегося  во  дворе  с  толстым  чёрным  щенком. Тот  мигом  примчался, надеясь  на  ещё  одно  поручение. Но  услышав  к  кому  надо  бежать, скис  и  замотал  головой:

–  К  колдуну?   Боюся… Ни  в  жисть  не  пойду! –

Пришлось  посулить  две  монетки.
Мальчишка  задумался, шмыгая  носом  и  почёсывая  одной  босой  ногой  другую…
Монетки  в  руке  господина  блестели  так  заманчиво… и  как  раз  на  торгу  недавно  видел
сладкие  медовые  пряники…  а   мамка  разве  даст  денежку…  Но  страшно-то  как… Колдун…

– Ну, если  совсем  боишься, то  я  и  другого  кого  найду. –  услышал  он.

Кто-то  другой  сможет, а  он  нет? Да  и  когда  ещё  попадётся  такой  щедрый  господин! Остальные  норовили  только  подзатыльником  наградить, да  покрикивали, чтоб  не  путался  под  ногами…
Вопрос  был  решён, одна  из  монеток  получена, а  другая  обещана, когда  вернётся.
Вернулся  довольно  скоро. Мог  бы  и  быстрее, да  не  сразу  осмелился  постучать  в  дом. Так  и  топтался  бы  по  сию  пору, да  повезло  –  дед  сам  вышел   и  увидев  перепуганного  ребятёнка, наладившегося  задать  стрекача, поманил  пальцем. Выслушал  и отправил  обратно.

–  Ну, что? – встретил  мальчишку  вопрос, как  только  перед  ним  распахнулась  дверь.

– Велели  вам  передать,  что  вам  надо, так  сами  и  приходите – выпалил  запыхавшийся  гонец.
И  забеспокоился, отдадут  ли  обещанное. Ведь  не  выполнил, выходит, поручения, не  привёл  колдуна…

– Я  не  виноват! Он  сказал, что  стар  таскаться  по  селу  и… –   жалобно  забормотал   расстроенный  до  слёз  мальчишка, и  осёкся, увидев  перед  носом  руку, протягивающую  желанную  награду.

Быстренько  поклонился, как  учила  мать, и, дробно  стуча  пятками  по  доскам  пола, понёсся  прочь. А  ну, как  передумает?

Пришлось  Дану  самому  отправиться  на  другой  конец  села,  оставив  возле  задремавшей  Малуши  ту  самую  смазливую  девку, что  в  первый  раз  приносила  еду, а  потом   приходила  ухаживать  за  хворой.

Дорогу  нашёл  быстро, благо  знахаря  в  селе  все  знали.
Стукнул  в  двери. Глухой  голос  отозвался:
– Что  колотят…  Открыто! –

Наклонившись, чтобы  не  стукнуться  головой  о  низкую  притолоку, Дан  ступил  через  порог  и  оказался  в  тёмной  комнате.  Окошки, затянутые  рыбьим  пузырём, почти  не  пропускали  света.
Дан  на  мгновение  закрыл  глаза, чтобы  после  солнечной  улицы   попривыкли  к  полумраку.
Вдруг  у  самого  уха  раздался  замогильный  хохот, хлопанье  крыльев…  рядом  что-то  с  грохотом  обрушилось  и  наступила  тишина. Тело  среагировало  само: Дан,  прижавшись  спиной  к  закрытой  двери, уже  стоял, чуть  согнув  ноги   в  коленях  и  выставив  перед  собой  узкий  нож. Другая  рука  нашаривала  сзади  ручку  тяжёлой  двери.

Но  вокруг  больше  ничего  не  происходило. Огляделся. Возле  ног  на  полу  валялись  пустое  деревянное  ведро  и  ковш, по  всей  видимости  сваленные  с  лавки  у  стены.

Вдруг  в  глубине  комнате  раздался  хриплый  смешок  и  тут  же  резко  оборвался.

–  Что, напужал  тебя  Чёрный? –

На  Дана  из  под  кустистых  седых  бровей  синими  пронзительными  глазами, посмеиваясь  в  бороду, смотрел  беловолосый  старик. На  плече  его,  склонив  голову, таращил  круглый  тёмный  глаз  огромный  ворон.
–Садись, мил  человек, раз  уж  пришёл –    хлопнул  по  лавке  рядом  собой  дед.

– Рассказывай  свою  беду. –

И  Дан  начал  рассказывать. Старик  слушал  не  перебивая  и  не  задавая  вопросов.
Когда  стихло  последнее  слово, долго  сидел, раздумывая. Не  торопил  его  и  Дан. Помалкивал,
ожидая  ответа.

– Ну, что… Помочь  можно. Да  только  вот, думается  мне, что  когда  расскажу  как, ты  и  сам  откажешься… –

                *Полкан  –  то есть  “пол коня”.
                ** Соседушко  –  Домовой.