Спасибо деду за Победу

   70-летию Великой Победы посвящается...               

                1
В эти тёплые и солнечные апрельские дни, в преддверии Великой Победы над нацизмом, в городские школы всё чаще стали приглашать ветеранов Великой Отечественной войны для встречи со школьниками. Обычно такие встречи проходили в актовом зале, чтобы как можно больше ребят могли ветерана увидеть и послушать, однако, ветеранам приходилось сидеть на сцене и говорить в микрофон, к чему они, простые солдаты, явно не привыкли. Поэтому случалось, что встреча проходила несколько натянуто, словно ветеран говорил сам с собой, а зрители как безликая масса находились где-то в другом месте. Ребятам, задававшим вопросы из зала, тоже приходилось говорить в микрофон, они часто стеснялись и, несмотря на то, что встречи всегда проходили интересно и познавательно, в тоже время не было у ребят живого контакта с ветераном.
Одна из учительниц начальных классов настоятельно просила директора школы позволить ей пригласить ветерана Великой Отечественной только в её класс, например, на воспитательный час, и аргументировала это тем, что в этом году её ученики заканчивают начальную школу и поэтому, прежде чем выпустить их и передать другому классному руководителю, она хотела бы сделать им такой своебразный подарок. Директор школы возражал, говоря, что ветераны не приходят в школу каждый день и что, если уж кого-то пригласили, то для всех, а не для отдельного класса. Завуч школы, услышав этот разговор, предложила компромисс.
 - К своему стыду, - сказала она, - в нашей области есть ветераны, которых мы в силу разных причин до сих пор не знаем. Или знаем, но просто о них забыли. И тем не менее они всё ещё живы и живут среди нас. Поищите и если такого найдёте, то тогда смело можете пригласить его только в свой класс, только на свой урок и только для своих учеников. Он будет ваш и ничей другой.
Учительница начальных классов с воодушевлением взялась за работу, обратилась за помощью к старшеклассникам и буквально через три дня такого ветерана нашли. Он жил один в небольшой деревне с красивым названием Светлодаровка и уже много лет не посещал никаких громких мероприятий. Завуч оказалась права. Из-за удалённости от центра и крайне редкого появления на публике, с течением времени о нём просто забыли. Учительница начальных классов, не теряя времени, отправила ему приглашение и, наконец, наступил тот день, когда Ковалёв Дмитрий Алексеевич, ветеран Великой Отечественной войны, дважды Герой Советского Союза, в парадном кителе, увешанном орденами и медалями, несмотря на свои девяносто лет, пружинистой и твёрдой походкой вошёл в класс. Учительница заранее приготовилась к живому и тесному общению — столы были расставлены полукругом, накрыты скатертью,  в двух больших самоварах заварен чай, а в плетёных тарелках лежали свежеиспечённые булочки. Учительница не ошиблась. В такой непринуждённой и почти семейной обстановке, дети просто засыпали ветерана вопросами и слушали его ответы и рассказы с гораздо большим и неподдельным интересом, чем это было в большом актовом зале.
Когда урок подходил к концу, один мальчик прямо спросил:
 - Скажите, вы боялись смерти?
Ветеран ответил:
 - На войне нам, конечно, было страшно. Это очень страшно, когда свистят пули и разрываются снаряды. И всё же смерти мы не боялись, потому что знали, что если погибнем, то погибнем за Родину.
Ветеран начал рассказывать детали одного жаркого боя и из его рассказа выяснилось, что он уже в двадцатилетнем возрасте командовал батальоном. Учительница тоже не удержалась и обратилась к ветерану:
 - Дмитрий Алексеевич, моему сыну сейчас двадцать лет. Я, конечно, не могу сказать, что он оболтус, но и в роли комбата я его представить не могу. Скажите, это поколение сейчас более легкомысленное или я просто что-то не понимаю?
Ветеран отхлебнул чаю и, поставив чашку на стол, заговорил:
 - Люди, безусловно, с каждым поколением меняются, но всё-таки истинное лицо человека можно узнать только в реальных обстоятельствах. Часто бывает так, что человек, которого мы считаем надёжным, в минуту опасности оказывается трусом. И наоборот, какой-нибудь тихий и неприметный мальчик в сложной ситуации проявляет подлинное мужество. Так что ваше впечатление о сыне скорее всего обманчиво. Я нисколько не сомневаюсь в том, что нынешняя молодёжь в условиях Великой Отечественной войны так же, не щадя себя, защищала бы Родину, как это делали мы.

Урок уже давно закончился, но ребята даже не думали расходиться. Одна девочка лет десяти подошла к ветерану и стала рассматривать его ордена и медали. Увидев медаль «За взятие Берлина», она тихо произнесла:
 - Если бы мой дедушка дожил до Победы, у него тоже была бы такая медаль. А вот такую Звезду Героя получил мой папа, - девочка на мгновение умолкла и ещё тише добавила, - только посмертно.
Дмитрий Алексеевич прижал девочку к себе и снова обратился к учительнице:
 - Вот вам и ответ на ваш вопрос. Подвиг можно совершить и будучи молодым. Возраст в данном случае не имеет никакого значения.
Другие ребята тоже последовали примеру девочки и буквально облепили ветерана со всех сторон. Учительница воспользовалась таким удачным моментом и сделала фото. Затем с большим трудом уговорила детей отпустить пожилого человека домой.
                2
В дверь постучали. Молодая женщина вышла из своих раздумий и, поднявшись с дивана, пошла в прихожую. Открыв входную дверь, она увидела стоящую на пороге подругу и посторонилась, позволяя ей войти.
 - Что-то ты, Лизавета, невеселая опять, - подруга сняла и туфли и прошла вперёд, - снова с Егором проблемы?
Лизавета закрыла дверь и, взяв подругу под руку, повела в гостиную.
 - Как гласит народная поговорка, - невесело усмехнулась Лизавета, когда они расположились на диване,  - «Чем дальше в лес, тем больше дров».
 - Ох, уж эти дети! - вздохнула подруга Лизаветы и спросила, - так что там опять с ним?
 - Рита, - Лизавета посмотрела подруге в глаза и тихо заговорила, - иногда мне кажется, что он тронулся умом.
- Ты к психологам обращалась, как я тебе советовала?
 - Обращалась, - Лизавета безнадёжно махнула рукой, - что они могут сказать, кроме того, что у парня якобы переходный возраст и прочие трудности подросткового периода? Порой такой бред несут, что им самим, похоже, к психиатру надо.
 - Да уж, - вздохнула Рита, думая о сыне Лизаветы Егоре, - патриотизм с нацистским лицом выглядит ужасно.
 - Меня уже и в школу вызывали несколько раз, - продолжила Лизавета, - говорят, нужно повлиять на парня, потому что он грубым стал, хамит учителям, ведёт себя надменно и вообще поведение отвратительное. А что я могу сделать?
 - Замуж тебе надо, - убеждённо сказала Рита, - где это видано, чтобы парень столько лет без отца рос! Именно здесь корень всех проблем.
 - Да знаю я, знаю, - вздохнула Лизавета, - чаю хочешь, Рита?
 - Давай лучше кофе, Лиза, утро ещё на дворе.
 - Ну, идём.
Лиза поднялась и пошла на кухню. Рита молча последовала за ней. Налив в чашки кофе, Лиза села напротив подруги и снова заговорила:
 - Если бы мой первый муж был алкоголик или дебошир, я бы уже давно во второй раз замуж вышла.
Рита не перебивала подругу и молча слушала, прихлёбывая кофе.
 - А когда мужем был человек, которому посмертно присвоили Звезду Героя, то как такому замену найдёшь? - Лиза взглянула на Риту и, спохватившись, добавила, - разумеется речь идёт в первую очередь о том, сможет ли этот другой заменить детям отца, а не мне мужа.
На кухне воцарилось молчание, которое в этот раз прервала Рита.
 - Но с другой стороны, -  неуверенно сказала она, - ты говорила, что дружки Егора на пять-шесть лет старше его. Разве это не поиск мужского плеча с его стороны? Пока ты героя будешь ждать, время уйдёт. Егорке только шестнадцать лет, а он уже в дурной компании.
Лиза опустила голову, отодвинула чашку с недопитым кофе и смахнула набежавшую слезу. Затем снова подняла голову и, стыдясь смотреть Рите в глаза, сообщила новость:
 - Вчера Маринка проследила за ним и узнала, где эта шайка-лейка собирается и чем они там занимаются.
 - Серьёзно? - Рита даже подалась вперёд, - шустрая дочка у тебя. Так что она там увидела?
Лиза немного помолчала и, слегка успокоившись, стала рассказывать:
 - Собираются в каком-то лесочке на поляне. Одеваются в широкие длинные рубахи. Учатся драться, ножи метать. Потом произносят какую-то дебильную клятву по защите неких великих ариев, клянутся очищать свою великую расу от примесей и после каждой такой мантры вскидывают руки в нацистском приветствии.
 - Господи! - выдохнула Рита, - рехнулась молодёжь.
 - И вот что делать? - Лиза не скрывала своего отчаяния, - к кому обращаться? Я уже и в полиции была.
 - Что в полиции говорят? - с интересом спросила Рита.
 - Успокоили, - вдохнула Лиза, - сказали, что эту компанию они уже взяли на заметку, что присматривают за ними, но в данный момент никаких противоправных действий со стороны этой сомнительной молодёжи пока не замечено.
 - Слушай, - глаза Риты загорелись от пришедшей в голову мысли, - может тебе к ветеранам войны за помощью обратиться?
 - Да ты что! - запротестовала Лиза, - он психолога в школе матом послал, а ты хочешь, чтобы он какого-то старого ветерана слушал? Он вообще сейчас не то что критику, малейший совет в штыки воспринимает. Слово невозможно сказать, сразу орать начинает.
Лиза поднялась из-за стола и стала дрожащими руками заваривать чай.
 - Да разве я говорю тебе, чтобы ты его тащила к ветерану? - мягко сказала Рита и, тоже поднявшись, подошла к подруге и приобняла её за плечи, - я хочу сказать, съезди к какому-нибудь ветерану сама, поговори и спроси совета. Вон позавчера в классе у наших детей ветеран был. Надюшка моя говорит, что он уже в двадцать лет батальоном командовал. Представляешь? Не понарошку командовал, а на реальной войне. Это ж какие мозги в двадцать лет иметь нужно! Надо же что-то делать, Лиза. Вот сегодня воскресенье, а Егор твой где? Не знаешь. Вот поезжай к ветерану и спроси, что делать. Они нацизм победили, значит, и ответ должны знать.
Лиза повернулась к подруге и тихо сказала:
 - Рит, найди Маринку. Она, наверное, в комнате у себя. А я пока чаю налью.
Когда чай был разлит по чашкам, в комнату вошла девочка лет десяти в сопровождении Риты и вопросительно глянула на мать.
 - Марина, к вам в пятницу ветеран в класс приходил?
 - Да, - ответила Марина, - дважды Герой Советского Союза Ковалёв Дмитрий Алексеевич.
 - А он откуда?
 - Из Светлодаровки.
Рита взглянула на Лизу и сказала:
 - Это в сотне километров отсюда. Не слишком далеко.
Лиза заколебалась и Рита пришла ей на помощь.
 - Марина,  - обратилась она к девочке, - мы с Надюшкой в зоопарк сегодня собрались. Пойдешь с нами?
 - В зоопарк? - глаза Марины заблестели от радости, - конечно, пойду.
 - Ну вот, - подытожила Рита, - а ты, Лиза, поезжай и поговори с ним. Одна голова хорошо, две лучше. Может старик найдёт выход и решит проблему.
 - Хорошо, - кивнула головой Лиза, - садись, чай остывает.
                3
Лизавета вышла из подъезда и направилась к своей старенькой «Ладе». Ещё через пару часов она въехала в тихую деревушку Светлодаровку и первый же прохожий указал ей, где находится дом Ковалёва Дмитрия Алексеевича. Лиза подъехала к усадьбе и, заметив за невысоким штакетным заборчиком пожилого человека, заглушила машину. Дмитрий Алексеевич заботливо обкапывал куст розы. Лиза подошла к штакетному заборчику и ахнула, увидев во дворе ветерана обилие самых разных цветов.
 - Здравствуйте, Дмитрий Алексеевич, - сказала она и, не удержавшись, добавила, - да у вас тут просто райский уголок!
Усадьба ветерана, действительно, буквально утопала в цветах. Лиза с восхищением рассматривала открывшийся её взору цветочный рай. Ветеран выпрямился и, проследив за взглядом молодой женщины, улыбнулся.
 - Да, я люблю цветы, - сказал он, - что правда, то правда. Цветы это жизнь и процветание. Они дарят радость и сохраняют молодость в наших сердцах.
 - Дмитрий Алексеевич, - снова заговорила женщина, - меня зовут Лизавета Николаевна. Я приехала, чтобы поговорить с вами и спросить у вас совета по поводу одной серьёзной проблемы.
 - Да ты заходи, Лизавета, - Дмитрий Алексеевич направился к выходу из палисадника, - у меня во дворе собак нет.
Лиза толкнула калитку и вошла во двор.
 - Идём в избу, - предложил Дмитрий Алексеевич, - там удобнее. Заодно и чайку попьём.
Они вошли в чистую и опрятную избу и Дмитрий Алексеевич указал Лизе на стоящий у окна стол и сказал:
 - Располагайся, а я пока чайник поставлю.
Лиза села за стол, повесила на спинку стула сумочку и, глядя в окно на деревенскую улицу, задумалась. Дмитрий Алексеевич поставил на стол две чашки и, сев напротив молодой женщины, спросил:
 - Так что там за проблема у тебя, Лизавета?
 - У меня проблема с сыном, Дмитрий Алексеевич, - Лизавета на минуту умолкла, не зная, с чего начать, и немного подумав, начала рассказывать, - понимаете, он на глазах превращается в нациста. Мы все любим своих детей и часто до последнего момента упорно не верим в то, что они могут совершить какой-нибудь дурной поступок. Так было и со мной. Я почти год не обращала внимания на то, как он неотвратимо менялся у меня на глазах.
 - А с чего всё началось, Лиза? - Дмитрий Алексеевич поднялся и, взяв с плиты горячий чайник, разлил в чашки чай, - на твой взгляд с какого момента он начал меняться в дурную сторону? Ну может, с каким-то неонацистом познакомился или ещё что. Как ты думаешь?
 - Сейчас, оглядываясь назад, - ответила Лиза, - я почти наверняка могу сказать, когда это с ним началось. Ровно год назад мы ездили на свою небольшую дачу, чтобы вскопать огород, и мой сын Егор нашёл в земле немецкий нож из нержавеющей стали, который лежал в земле со времен войны.
 - Почему ты решила, что нож немецкий? - Дмитрий Алексеевич отхлебнул чаю, с интересом глядя на Лизу.
 - Нож очень хорошо сохранился и на нём отчётливо была выгравирована свастика и слово «Дойчланд» на немецком языке, выполненное типичным для Германии витиеватым шрифтом. И год изготовления тоже стоял — 1940. Нож был выполнен безукоризненно, с пазом на лезвии для стока крови, с ножнами и с каким-то кругляшком на рукоятке. Егор объяснил мне, что этим кругляшком нож прикреплялся к винтовке.
 - Ага, штык-нож, - догадался Дмитрий Алексеевич.
 - Да, точно, штык-нож, - вспомнила Лиза, - именно так Егор называл его.
 - И что? Этот нож свёл твоего парня с ума?
 - Можно сказать и так, - Лиза отпила чаю и, задумчиво посмотрев в окно, снова заговорила, - сначала Егор отполировал его до блеска, сделав почти новым, а потом, не прошло и месяца, как он начал постоянно твердить мне, что свастика на самом деле не связана с нацизмом, что это некий священный символ славян. Я ему возражала, говоря, что даже если это и так, всё равно у подавляющего большинства людей свастика ассоциируется со зверствами нацистов, со страданиями и с гибелью миллионов людей. И вот с этого момента он начал от меня отдаляться. Впрочем, не только от меня. Сейчас, год спустя от него отвернулись почти все сверстники. Вероятно поэтому он связался с какими-то почти взрослыми, нигде не работающими субъектами. Они собираются каждый день в каком-то лесочке, одевают расписные длинные белые рубахи, учатся убивать, метать ножи, произносят группой какие-то клятвы, вскидывая при этом руки в нацистском приветствии.
Лиза умолкла и стала пригубливать чай, время от времени утирая наворачивающиеся слёзы. Затем заговорила снова:
 - Знаете, Дмитрий Алексеевич, для меня, как для матери, всё это не имело никакого значения. Как говорят - «Кто не был молод, тот не был глуп». Мало ли какие идеи витают в головах у легкомысленной молодёжи. Побезумствуют немного, а потом неизбежно повзрослеют. Однако, неделю назад произошло нечто такое, что лишило меня всех иллюзий. Сейчас у меня не осталось никаких сомнений — ещё немного и мой сын превратится в холодного и бесчувственного нациста.
 - Что же произошло неделю назад? - спросил Дмитрий Алексеевич и, допив чай, отодвинул чашку.
Лиза закусила губу и, вздохнув, продолжила:
 - Сейчас я расскажу вам то, что сегодня утром не решилась рассказать даже своей близкой подруге. Но вам расскажу, потому что вы моя последняя надежда. Ни психологи, ни учителя в школе, ни даже полиция так и не смогли на парня повлиять и вернуть его к нормальной жизни, но я всё ещё надеялась на то, что просто у сына ветер в голове, и только неделю назад, когда я была на волосок от смерти, до моего сознания дошло, что дальше так продолжаться не может, - Лиза тоже допила чай и, всхлипнув, продолжила, - знаете, Дмитрий Алексеевич, у меня нет привычки шарить по чужим карманам. Исключение я делаю только тогда, когда бросаю вещь в стирку. Мало ли что. Человек может документ в кармане забыть или бумажные деньги или что-то важное. Поэтому, прежде чем бросить вещь в стирку, я на всякий случай проверяю карманы. И вот таким образом я обнаружила в брюках у сына балаклаву, ну эту тряпку, которую современные неонацисты на голову натягивают, чтобы лицо своё скрыть. Поначалу я даже не поняла, что это за штука. Какая-то тряпка с прорезями для глаз. Сразу почему-то мысль о Хэллоуэне в голову пришла. И я просто спросила у Егора, что эта за вещь и для чего она служит. Одним словом, я совсем не ожидала никакой агрессивной реакции с его стороны. Но он внезапно рассвирепел и в буквальном смысле вышел из себя. Начал орать, как сумасшедший, стал обзывать меня тварью и сукой, которая лезет не в своё дело, а когда я робко спросила, что он себе позволяет, он схватил меня за горло, вынудив меня открыть рот, а другой рукой схватил с плиты закипающий чайник...
Лизу душили слёзы. Успокоившись немного, она снова заговорила:
 - Люди часто спекулируют словом «мама», поэтому я не хочу акцентировать внимание на том, что он поднял руку именно на мать. Я не хочу этим спекулировать. На мой взгляд акцентировать внимание нужно на том, что он вообще готов был живому человеку влить в горло бурлящий кипяток. Вот что страшно. И взгляд его в этот момент был пустым, холодным и совершенно безжизненным.
 - Что же его остановило? - спросил Дмитрий Алексеевич.
 - Появление Марины, - ответила Лиза и пояснила, - это моя младшая дочь. Она прибежала на крики и остановилась в дверном проёме в тот момент, когда Егор держал одной рукой меня за горло, а второй уже поднимал чайник с кипящей водой. Заметив Марину, он сначала замер, а потом поставил чайник снова на плиту. Затем, ни слова ни говоря, собрался и ушёл, - Лиза снова всхлипнула и закончила свою мысль, - вот тогда я словно прозрела, все иллюзии рассеялись — мой сын становится нацистом и Маринка пока ещё единственный человечек, единственная ниточка, которая связывает Егора с внешним миром. Если и эта ниточка порвётся, то ничего человеческого в нём больше не останется.
Лиза умолкла, не зная, что ещё добавить к уже сказанному.
 - Я так понимаю, парень растёт без отца? - спросил ветеран, глядя на поникшую женщину.
 - Да, - Лиза снова подняла голову, - отца он потерял, когда ему было девять лет.
 - А Марина ему родная сестра?
 - Да, отец у них один.
 - И он её любит?
 - Да, - Лиза утвердительно кивнула головой, - младшую сестрёнку он любит. Пока ещё любит.
 - Налить ещё чаю, Лиза?
Молодая женщина благодарно посмотрела на пожилого человека и ответила:
 - Да, не откажусь.
Дмитрий Алексеевич поднялся и, взяв с плиты чайник, снова наполник чашки.
 - И вот что мне, Дмитрий Алексеевич, со всем этим делать? Как исправить ситуацию?
 - Я не знаю, Лиза, - ответил ветеран, садясь за стол, - на войне в этом плане нам было проще. Во-первых, было понятно, кто враг. Враги, как минимум, говорили на другом языке. А во-вторых, и это самое главное, нам не нужно было с ними церемониться. Мы сходились с врагами в открытом бою и решали все проблемы. А в твоём случае врагом является не сам человек, а нацистская идеология. И как противостоять её распространению, я не знаю.
Они замолчали и в наступившей тишине пили чай. Лиза начала терять последнюю надежду, но потом одна мысль пришла ей в голову.
 - Скажите, Дмитрий Алексеевич, - тихо спросила она, - а если бы Родина перед вами такую задачу поставила?
 - Какую задачу? - не понял ветеран.
 - Ну... задачу выветрить нацистскую дурь из головы моего сына и ему подобных.
 - Если бы Родина такую задачу поставила?
 - Да. Вы бы справились с ней?
Дмитрий Алексеевич задумался и надолго замолчал. Чай в его чашке уже давно остыл, а он, словно отрешившись от внешнего мира, всё сидел и думал. Лиза уже потянулась за своей сумочкой, намереваясь тихо уйти, как Дмитрий Алексеевич вдруг вернулся в реальную жизнь.
 - Знаешь, Лизавета, - уверенным голосом сказал он, - поезжай домой и ни о чём не беспокойся. Я что-нибудь придумаю. Вырвем мы твоего Егорку из лап нацизма.
 - Спасибо вам, Дмитрий Алексеевич, - Лиза, взяв сумочку, поднялась из-за стола и повторила, - спасибо вам. За тёплый приём и за подаренную надежду.
 - Ты мне только телефон свой оставь на всякий случай.
Лиза открыла сумочку и, достав из неё блокнотик, вырвала из него один листок и начала писать номер своего домашнего телефона.
 - У меня в последнее время такая тревога на душе, - сказала Лиза, протянув листок ветерану, - что я взяла на работе неделю отпуска за свой счёт. Так что я почти всегда дома.
 - Ну вот и хорошо, - Дмитрий Алексеевич положил листок с номером телефона на стол, - идём, я провожу тебя.
                4
На следующий день Дмитрий Алексеевич, скромно пообедав в своей избе, начал собираться в дорогу. Вычистив свою парадную форму, он одел её и, подтянув китель, увешанный орденами и медалями, вышел из дома. Идя по деревенской улице, он встретил соседку, которая возвращалась из магазина с хозяйственной сумкой в руках. Женщина так удивилась, увидев ветерана в парадной форме, что даже забыла поздороваться.
 - Куда это ты, Митрий, вырядился? - спросила она, - до Дня Победы ещё вроде две недели.
 - Вызывают в Генеральный Штаб, - сухо ответил ветеран, - для выполнения спецзадания.
Соседка внимательно посмотрела на мужчину, думая, не рехнулся ли тот на старости лет, и недоверчиво спросила:
 - Какого ещё спецзадания? Война уж семьдесят лет как кончилась.
 - Кончились боевые действия, Глаша, - резонно возразил ветеран, - а война всё ещё продолжается.
 - Так какой из тебя вояка-то? - усмехнулась Глаша, - тебе уж девяносто лет, если не ошибаюсь. Ты же на пенсии уже давно.
Дмитрий Алексеевич пристально посмотрел на женщину и спокойно ответил:
 - У профессии защитника Родины пенсионного возраста нет.
 - Ну что ж, - Глаша с интересом взглянула на ветерана, - тогда с Богом, Митрий.
 - С Ним, с Ним, с кем же ещё, - согласился с женщиной старик и снова зашагал по улице.
Выйдя за деревню, он свернул на вьющуюся в поле неприметную тропку, ведущую к железнодорожному полустанку. Придя на полустанок, Дмитрий Алексеевич дождался пригородного поезда и ещё через пару часов прибыл в областной центр на железнодорожный вокзал. Выйдя на перрон, Дмитрий Алексеевич огляделся и, заметив неподалёку стоянку такси, пошёл в направлении стоянки. Подойдя к молодому парню, Дмитрий Алексеевич сказал:
 - Отвези-ка меня, сынок, в киностудию.
 - Так у нас их тут хоть пруд пруди, - усмехнулся таксист, - тебя какая интересует, отец?
 - Самая большая, - уверенно ответил ветеран.
 - Хм... ну поехали.
Пока они ехали по городу, парень таксист мельком поглядывал на ордена и медали, словно они его чем-то смущали. Наконец, машина остановилась у входа в киностудию и Дмитрий Алексеевич вытащил из кителя деньги, чтобы расплатиться.
 - Сколько с меня? - спросил он.
 - Знаешь, отец, - парень отодвинул руку ветерана, - я, пожалуй, воздержусь. Платить не нужно.
 - А что так? - полюбопытствовал Дмитрий Алексеевич.
 - Ну, как тебе сказать, - замялся парень, - я живу, работаю, дома меня дети весёлым гомоном встречают, мирное небо над головой. Так что не хочу я грех на душу брать. Иди себе с миром.
 - Ну что ж, благодарствую, сынок.
Дмитрий Алексеевич убрал деньги в карман и, выйдя из машины, стал подниматься по ступеням. Парень задумчиво посмотрел ему вслед и, тронув машину, снова уехал на вокзал.

Дмитрий Алексеевич вошёл в просторный холл и внимательно огляделся по сторонам. Заметив его, молодая девушка отложила книгу и, не скрывая своего удивления, подошла к ветерану.
 - Здравствуйте, - сказала она, - вы по какому делу к нам?
 - День добрый, - поздорвался в ответ Дмитрий Алексеевич, - дело у меня личное.
 - А к кому? - глаза девушки раскрылись ещё шире.
 - К самому главному.
 - К директору, значит? - уточнила девушка.
 - Ну, значит, к директору.
 - Одну минуту.
Девушка отошла в сторону и, достав из кармана современный смартфон, набрала номер.
 - Виктор Петрович, - быстро заговорила она, - к вам ветеран Великой Отечественной войны в парадной форме по личному делу. Мне проводить его к вам на третий этаж или...
 - Нет, нет, Люба, - ответил девушке мужской голос, - зачем тащить ветерана наверх. Позаботься о нём, я сейчас спущусь.
 - Хорошо, - Люба убрала смартфон и снова подошла к посетителю, - идёмте.
Она пошла вглубь холла, Дмитрий Алексеевич последовал за ней. Девушка подвела его к нескольким креслам, которые полукругом стояли возле небольшого столика, и любезно предложила:
 - Присаживайтесь, директор сейчас придёт.
 - Благодарю, - Дмитрий Алексеевич опустился в мягкое кожаное кресло.
 - Может, желаете что-нибудь выпить? - осведомилась Люба.
 - А что вы можете предложить?
 - Ну, например, лимонад.
 - Хорошо, - согласился Дмитрий Алексеевич, - только немного...полстаканчика.
Люба удалилась и через минуту вернулась с бутылкой лимонада и пустым стаканом. Откупорив бутылку, она налила полстакана и поставила перед ветераном.
 - Пожалуйста, - Люба улыбнулась и, оставив открытую бутылку тоже на столике, бесшумно удалилась.
Ждать пришлось недолго. Едва Дмитрий Алексеевич пригубил лимонад, как перед ним появился молажавый мужчина и, слегка смутившись обилия орденов, представился:
 - Меня зовут Виктор Петрович, - сказал он и протянул для пожатия руку.
 - Дмитрий Алексеевич, - ответил ветеран и пожал протянутую руку.
К мужчинам снова подошла Люба и, поставив перед своим шефом пустой стакан, наполнила его лимонадом до половины и снова бесшумно удалилась.
 - Я слушаю вас, Дмитрий Алексеевич, - улыбнулся директор киностудии и взял в руки стакан с лимонадом, с интересом разглядывая необычного посетителя.
 - Прежде всего, - заговорил ветеран, - я хочу сказать, что одел все свои награды не для того, чтобы ими покрасоваться, а для того, чтобы моя просьба была удовлетворена.
 - И в чём же заключается ваша просьба? - полюбопытствовал Виктор Петрович.
Дмитрий Алексеевич немного подумал и внезапно спросил:
 - Скажите, вы мне доверяете?
 - Конечно, доверяю, - не раздумывая, ответил директор, - что за вопрос!
Ветеран с некоторым сомнением взглянул на собеседника и снова заговорил:
 - Ну, если доверяете, тогда у меня к вам такая просьба — мне нужна эсэсовская форма.
 - Вам нужна эсэсовская форма? - изумлённо спросил Виктор Петрович, - именно вам?
 - Да, именно мне. Мой размер, - ветеран утвердительно кивнул головой и добавил, - вы снимаете фильмы о войне, значит, такие наряды быть у вас должны.
 - А зачем вам, если не секрет, подобная одежда?
 - Хочу внуку подарок сделать, - Дмитрий Алексеевич допил лимонад и поставил стакан на столик.
Виктор Петрович, так же как и несколькими часами ранее Глаша, начал подумывать о том, что старик, видимо, не в своём уме.
 - Вы знаете, - осторожно заговорил он, - боюсь, что я не смогу удовлетворить вашу...
 - Я же только что спросил вас, - голос ветерана внезапно стал резким и жёстким, - вы мне доверяете? Да или нет?
Виктор Петрович смутился и опустил глаза. Затем скользнул взглядом по орденам сидящего перед ним пожилого человека и, немного подумав, уже более уверенно ответил:
 - Да, доверяю.
 - В таком случае, я повторяю свою просьбу — мне нужна эсэсовская форма.
 - Такая форма, как в фильме «Семнадцать мгновений весны», вам подойдёт? - спросил директор киностудии.
 - Форма офицера вермахта? Конечно, подойдёт.
 - Только..., -  Виктор Петрович немного замялся, но продолжил, - осмелюсь напомнить вам, что на рукаве этой формы находится белая повязка с хорошо заметной чёрного цвета свастикой. Вас это не смущает?
 - Это как раз то, что мне нужно, - убеждённо ответил Дмитрий Алексеевич.
 - Ну что ж, - Виктор Петрович поднялся, - идёмте примеряем.
 - Да, чуть не забыл, - ветеран тоже поднялся и, подойдя к директору, взял его под руку, - балаклава у вас найдётся? Которую современные неонацисты на голову натягивают.
 - Найдём, - улыбнуся директор, - идёмте посмотрим и сами выберете себе то, что вам нужно. У нас, как вы изволили выразиться, нарядов, на любой вкус.
Идя по коридору, Виктор Иванович спросил у своего попутчика:
 - Вам, Дмитрий Алексеевич, эта форма насовсем нужна или на какое-то время?
 - Мы, ветераны, на чужое добро не заримся, - резонно ответил Дмитрий Алексеевич, - я вам всё верну.

Спустя полчаса Дмитрий Алексеевич, стоя перед большим зеркалом, одёрнул эсэсовский мундир и повернулся к директору.
 - Красивую форму шили, сволочи, - усмехнулся он.
 - Что-нибудь ещё нужно вам? - спросил Виктор Петрович.
 - Да, теперь мне нужен плащ.
 - Плащ?
 - Я уйду отсюда в этой форме, - пояснил Дмитрий Алексеевич, -поэтому, чтобы не смущать людей, мне нужен плащ. Обычный плащ, не военный.
 - Понятно, - Виктор Петрович прошёл по комнате, которая была завалена самыми разными костюмами и отыскал на одной из полок длинный плащ.
Протягивая ветерану плащ, директор киностудии поинтересовался:
 - А фуражку эсэсовскую куда денете, Дмитрий Алексеевич? Её плащом не закроешь.
 - Я уже присмотрел себе кое-что, - ветеран указал на небольшой пузатенький саквояж, который лежал на самой верхней полке, - достаньте-ка мне эту сумку.
Виктор Иванович приставил лестницу и, поднявшись немного, снял с полки скавояж.
 - Кстати, в него и балаклаву положить можно, - сказал он, протягивая саквояж ветерану.
 - А где она?
 - Сейчас принесу.
Дмитрий Алексеевич раскрыл саквояж и сунул в него фуражку офицера вермахта. Виктор Петрович принес балаклаву и ветеран, покрутив её в руках, тоже отправил её вслед за фуражкой. Закрыв саквояж, он поставил его на стул и одел плащ, застегнув его на все пуговицы.
 - Жарковато будет, Дмитрий Алексеевич, - улыбнулся директор.
 - Ничего, потерпим, - ветеран взглянул на директора и серьёзно сказал, - поскольку мы друг другу доверяем, то свою парадную форму я на время оставлю у вас.
 - Да, конечно, - директор взглянул на висящий на стуле парадный китель с орденами и медалями и кивнул головой, - можете не беспокоиться. Всё будет в целости и сохранности. Это всё, Дмитрий Алексеевич?
 - Да, теперь за дело, - ветеран вынул из своего кителя листок с номером телефона Лизаветы Николаевны и приготовленную заранее телефонную карточку и положил их в карман плаща.
Ещё раз оглядев себя в зеркало, он повернулся к директору киностудии и сказал:
 - Благодарю вас, Виктор Петрович, за оказанную помощь. А сейчас мне пора идти.
Они пожали друг другу руки и Дмитрий Алексеевич направился к выходу.
                5
Выйдя из киностудии Дмитрий Алексеевич перешёл дорогу и направился к телефонной будке. Во второй половине дня температура воздуха заметно поднялась, ярко светило солнце и ветеран подумал о том, что ему в прямом и в переносном смысле придётся попотеть. Войдя в телефонную будку, он снял трубку, вставил карточку и набрал указанный на листке блокнота номер телефона.
 - Алло, Лизавета Николаевна? - спросил он.
 - Да, - раздался в трубке голос его новой знакомой.
 - Это Дмитрий Алексеевич вас беспокоит. Вы вчера ко мне приезжали.
 - Ой, здравствуйте, Дмитрий Алексеевич, - обрадовалась Лиза, - как здорово, что вы позвонили. У вас какие-то новости есть?
 - Ну, новость у меня пока одна — я приехал в город. Прогуляться хочу. Да вот проблема, города я почти не знаю. Скажи, Лиза, дочь твоя Маринка со школы уже пришла?
 - Да, пришла. Уже два часа как дома. Вы хотите, чтобы она вам компанию составила?
 - Это было бы здорово, - ответил Дмитрий Алексеевич, - а то стар я уже. Мало ли что. Да и заблудиться могу.
 - Да, конечно, Дмитрий Алексеевич, а вы где находитесь?
 - Если не ошибаюсь, прямо напротив областной киностудии.
 - Да это ведь совсем рядом с нами, - обрадовалась Лиза, - мы тут за углом живём. Никуда не уходите, сейчас Марина прибежит.
 - Хорошо, жду, - сказал ветеран и повесил трубку.

 - Марина, - Лиза вошла в комнату дочери, - Дмитрий Алексеевич, ветеран твой, в город приехал, погулять с тобой хочет. Пойдешь?
Марина, визжа от восторга, сорвалась с места и умчалась в прихожую одевать сандалии. Мать пошла за ней и протянула ей кофточку:
 - Возьми, прохладно ещё на улице.
 - А где Дмитрий Алексеевич? - Марина взяла кофточку и натянула её на себя.
 - Он за углом, напротив киностудии тебя ждёт.
Марина открыла дверь, пулей слетела по лестнице и побежала по тротуару в указанном направлении.

 - Здравствуйте, Дмитрий Алексеевич, - Марина прижалась к руке ветерана, - куда пойдём?
 - Не знаю,  - улыбнулся он и взял её за руку, - пойдём куда-нибудь.
 - Вам не жарко, Дмитрий Алексеевич? - спросила она, окинув взглядом его хромовые сапоги и застёгнутый на все пуговицы плащ.
 - Старики мало двигаются, Марина, - ответил ветеран, когда они не спеша пошли вдоль по улице, - поэтому постоянно мёрзнут и всё время кутаются.
Марина хотела спросить, зачем ему на прогулке саквояж, который Дмитрий Анатольевич держал в свободной руке, но благоразумно передумала и не стала задавать лишних вопросов.
 - А я вчера в зоопарке была, - улыбнувшись, сказала она, - там так интересно было.
 - Любишь животных? - поинтересовался ветеран.
 - Да, очень люблю, - ответила Марина и, посерьёзнев, добавила, - мне кажется они добрее, чем люди.
Марина невольно вспомнила своего брата Егора в тот момент, когда он одной рукой держал мать за горло, а в другой держал чайник с кипящей водой.
 - Я убеждена, что на такие поступки, какие иногда совершают люди, звери просто неспособны.
 - Я тоже так думаю, - согласился с ней Дмитрий Алексеевич, - и даже более того, считаю, что когда жестокого человека люди называют зверем, то они тем самым животных просто обижают, потому что зверствуют именно люди, а не животные.
 - А вы что любите, Дмитрий Алексеевич? - спросила Марина, желая сменить тяжёлую для неё тему.
 - А я люблю цветы, - улыбнулся ветеран, - у меня вся усадьба в них утопает.
 - Здорово, - сказала Марина, - если бы мы жили в своём доме, я бы тоже цветы разводила.
 - Кстати, твоя мама вчера видела мой райский уголок.
 - Серьёзно? - удивилась Марина.
 - Да. Наверное, когда ты в зоопарке была, она ко мне в гости приезжала.
 - Странно, - задумчиво сказала Марина, - мне она ничего о вас не рассказывала.
 - Зато она мне много рассказывала о вас.
 - О нас?
 - Ну да, о вас, - Дмитрий Алексеевич взлянул на девочку, - о тебе и твоём брате Егоре.
 - А-а.
 - Брат твой и вовсе меня заинтриговал, - сказал Дмитрий Алексеевич, - такая интересная личность, оказывается. Хоть бы одним глазком на него посмотреть.
Марина какое-то время шла молча, а потом вдруг остановилась и сказала:
 - Дмитрий Алексеевич, мой брат попал в дурную компанию.
 - Правда? - ветеран казался искренне удивлённым.
 - Да, - Марина закусила губку, - и я знаю, где они собираются. Я бы могла вам показать, но думаю, что вам не понравятся эти грубияны. Да и далековато. Километра три топать.
 - А куда нам торопиться? - улыбнулся Дмитрий Алексеевич, - мы всё равно на прогулке. Пойдём посмотрим. Давненько я наглецам и грубиянам в глаза не смотрел.
Марина с минуту раздумывала, а потом тряхнула кудряшками, и снова взяла ветерана за руку.
 - Ну хорошо, идём, - сказала она, - только давайте посмотрим и сразу обратно. Там ничего интересного у них нет.
 - Договорились.
Они снова, взявшись за руки, отправились в путь. Душа Марины ликовала от счастья. У ней никогда не было дедушки, даже отца своего она почти не помнила. Поэтому она, прижавшись к сильной мужской руке, шла и испытывала подлинную радость. Даже разговаривать ей не хотелось.
Марина повернула в сторону старого парка и потянула ветерана за собой. Пройдя старый парк, они направились вдоль тянувшейся за парком лесополосы и стали постепенно удаляться от черты города. Спустя ещё полчаса ходу Марина остановилась и, отыскав проход между кустарниками, юркнула внутрь. Ветеран последовал за ней. Выбравшись из кустарника, они оказались в неглубоком, но длинном овраге.
 - Они там, на поляне, - тихо сказала Марина и, приложив палец к губам, указала на верх оврага, где за густой порослью уже слышны были голоса. Ветеран огляделся. Овраг уходил вдаль, упираясь в опушку леса.
 - Марина, - тихо сказал Дмитрий Алексеевич и указал девочке на опушку леса, - иди-ка посмотри, может брусника уже поспела.
 - Так ведь рано еще для брусники, Дмитрий Алексеевич, - слегка удивилась Марина, - не сезон ещё. Она в августе созревает.
 - Ну, может не брусника, может ежевика или голубика. Иди-иди, погуляй, может, интересное что-нибудь найдёшь.
Марина подумала, что дедушка, вероятно, захотел сходить по нужде и ему просто неловко об этом сказать.
 - Хорошо, - согласилась она, - только я кофточку свою оставлю здесь. Жарко тут на солнцепёке.
Она сняла кофточку, бросила её на траву и, оставшись в лёгком платьице, побежала по оврагу в сторону опушки. Ветеран посмотрел ей вслед и, когда она  скрылась из виду, стал, пригнувшись, подниматься на пригорок. Спрятавшись за кустом, он лёг на траву и, раздвинув ветви, стал наблюдать за происходящим. Приятели Егора, как оказалось, были уже далеко не мальчики. Это были здоровые молодчики с бритыми головами и с буграми мускулов на руках. Позади них на огромном фанерном щите красовалась нарисованная чёрной краской свастика. Один из молодчиков демонстрировал остальным, как нужно недочеловекам, которые не принадлежат к нации Великих Русов, ломать об колено позвоночник. После каждой демонстрации они поднимались, вытягивали руки в нацистском приветствии и говорили клятву:
 - Мы, Великие Русы, клянёмся:
1) очищать свою нацию от недочеловеков;
2) убивать всех, кто не поддерживает концепцию нашей исключительности и уж тем более подвергает её критике...

Дмитрий Алексеевич сполз немного вниз и зашептал:
 - Ах вот как! Значит, не Родину защищать, а нацию очищать? Ах вы, сопляки неумытые! Великими Русами себя возомнили, голубая кровь в жилах заиграла, нацизма захотели? Сейчас я вам покажу нацизм. Но только подлинный нацизм покажу, без всяких прикрас.
Дмитрий Алексеевич открыл саквояж и, вынув из него балаклаву, натянул её на голову. Затем достал эсэсовскую фуражку с вытянутым верхом и тоже надел её. Расстегнув плащ, он снял его, свернул и положил в саквояж. Затем поднялся, взял саквояж и отошёл метров на десять в противоположную от оврага сторону. Положив саквояж под кустарником, он выпрямился и, поправив на поясе кобуру, стал ждать.
Марина, нагулявшись по опушке, решила вернуться и по дороге обнаружила ёжика с ежатами. Забыв о конспирации, она радостно закричала:
 - Дмитрий Алексеевич! Дмитрий Алексеевич! Я ёжика нашла.
Марина вприпрыжку помчалась к ветерану и внезапно остановилась как вкопанная. Место, где он оставался, было пустым и безлюдным. У Марины складывалось странное впечатление, что ветеран исчез внезапно и тотчас. Так часто бывает, когда сознание человека запоминает одну «картинку», то появление другой «картинки», даже если между ними прошло какое-то время, порождает впечатление, что изменение восприятия произошло мгновенно. Марина слегка опешила. Её кофточка лежала на месте, а Дмитрий Алексеевич исчез. Она огляделась по сторонам и в ужасе отпрянула. На этот раз, в том месте, где её сознание ничего не ожидало увидеть, вдруг как из-под земли вырос огромный эсэсовец. Фуражка с загнутым верхом делала его ещё выше. Марина посмотрела ему в глаза, желая понять, чьё лицо скрывается за балаклавой, но взгляд эсэсовца был пустым, холодным и совершенно безжизненным. Марина попятилась. Эсэсовец двинулся по направлению к ней и девочка бросилась к поляне.
 - Его-о-о-р! - истошно завопила она, взбираясь на холм и продираясь сквозь колючие ветки, - Его-о-о-р!
Эсэсовец бросился в погоню. Марина выбежала на поляну в тот момент, когда Егор с дружками, прочитав очередную клятву, стояли, вытянув руки в нацистском приветствии. Увидев сестру, Егор от удивления опустил руку и в следующую секунду удивление сменилось ужасом. Огромный эсэсовец, выбежав на поляну вслед за Мариной, нагнал её и, схватив за волосы, развернул к себе. Плотно прижав её к себе, он зажал ей ладонью рот и обвёл присутствующих тяжёлым взглядом. Все, кроме Егора, так и застыли, вытянув руки в нацистском приветствии. Свободной рукой эсэсовец открыл кобуру и, вытащив из неё огромных размеров маузер, направил его на самого крупного молодчика, который в одной руке держал отполированный до блеска немецкий штык-нож. Как только он увидел направленное на него дуло огнестрельного оружия, он с перепугу выронил штык-нож и, обезумев от ужаса, бросился бежать, не разбирая дороги, с такой скоростью, словно за ним гнались с десяток тигров. Остальные, словно ожидая сигнала от старшего, тоже бросились врассыпную, желая убежать как можно дальше от неизветсно откуда взявшегося эсэсовца. Только Егор застыл на месте, не сводя взгляда с офицера вермахта, который так бесцеремонно держал его любимую сестрёнку.
 - Отпустите её немедленно, - процедил он сквозь зубы.
К его удивлению эсэсовец опустил маузер и спокойно убрал его в кобуру. Егор уже слегка успокоился, полагая, что опасность миновала, однако, в следующий момент понял, что офицер убрал маузер только для того, чтобы освободить себе руку. То, что произошло дальше, показалось Егору дурным сном, приснившемся ему среди бела дня. Эсэсовец свободной рукой в клочья разорвал на Марине платье, обнажая её худенькое тельце. Затем, в такие же клочья разлетелись трусики. Голая девочка дрожала всем телом от захлестнувшего её страха.
 - Насилуй, - грубо приказал Егору эсэсовец.
Марина тут же узнала голос Дмитрия Алексеевича, но он по-прежнему зажимал ей рот ладонью. Егор, напротив, ветерана не знал и всё присходящее проникало ему в самую душу.
 - Это моя сестра, - наконец, крикнул он, - это моя родная  сестра.
 - Плевать я хотел на твои родственные связи, - рявкнул эсэсовец, - она недочеловек, она не разделяет наши взляды и должна умереть в жестоких муках. Насилуй её, слабак.
 - Отпусти её, подонок, - Егор бросился к эсэсовцу, но в следующую секунду получил оглушительный удал кулаком в голову и рухнул на траву.
 - Не хочешь насиловать, - глухо сказал эсэсовец, - значит, разрубим её на части или сожжём заживо. Что угодно, но нация Великих Русов будет чиста от примесей. У меня на рукаве такая же свастика, как у тебя на фанерном щите. Значит, мы братья по духу. А раз мы браться, значит, должны казнить всех тех, кто против нас. Вставай, слюнтяй, - эсэсовец пнул Егора ногой.
Егор заметил в траве сверкающую сталь своего штык-ножа и незаметно потянулся за ним. Эсэсовец, казалось, ничего не замечал и только крепко держал возле себя дрожащую от пережитого стресса голую девочку.
Егор улучил момент и, зажав в руке нож, бросился на эсэсовца. Однако, не успел он подняться, как снова налетел лицом на каблук хромового сапога, который припечатал его к земле.
 - А где же твои отцы командиры? - насмешливо спросил эсэсовец, прижимая голову Егора сапогом к земле, - где все эти орлы, которые играли тут мускулами, грозились переломать всем недочеловекам позвоночники и клялись в верности своей нации? Неужели бросили своего верного товарища и трусливо сбежали?
Егор молчал и только от бессилия скрипел зубами.
 - Нацисты доморощенные, - эсэсовец брезгливо поморщился и, отпустив Марину, направился к одиноко стоящему пеньку, чтобы присесть и отдохнуть.
Егор сел, потирая ушибленную голову. Марина, забыв о своей наготе, бросилась к Егору и, обняв его за шею, зашептала:
 - Егорка, это ветеран войны. Пришёл сюда, чтобы тебе, идиоту, мозги вправить. Его Дмитрий Алексеевич зовут. Он к нам в школу приходил. Помнишь, я тебе рассказывала?
Егор стянул с себя длинную расшитую русскую рубаху и протянул сестре.
 - На, одень.
Марина натянула на себя Егоркину рубаху и побежала к ветерану. Дмитрий Алексеевич тоже снял с себя балаклаву с фуражкой и, утерев лоб, отдыхал в тени дерева.
 - Дмитрий Алексеевич, а у вас внучка есть? - Марина обняла ветерана за шею обеими руками и смотрела на него игривыми глазками.
 - Нет, Марина, никого у меня нет.
 - Оставайтесь сегодня у нас, пожалуйста, - попросила она, - вместе поужинаем.
 - Мне ещё переодеться нужно, - улыбнулся Дмитрий Алексеевич.
 - А где ваша форма?
 - В областной киностудии.
 - Так это ведь совсем рядом с нашим домом. Мы с Егоркой сбегаем, принесём вам её.
 - Ну, хорошо, - согласился ветеран, - поужинаем вместе.
 - Ура! - Маринка обняла его ещё крепче.
К ним подошёл Егор и, преодолевая неловкость, сказал:
 - Простите меня, Дмитрий Алексеевич.
Ветеран внимательно посмотрел на парня и, поднявшись, потрепал его по голове.
 - Идёмте, - сказал он, - а то мать беспокоиться начнёт.
                6
Поздним вечером после совместного ужина в семейном кругу Дмитрий Алексеевич сидел в гостиной на диване и смотрел телевизор. Маринка так и уснула у него на плече, уткнувшись лицом в Звезду Героя. Лизавета на кухне убирала посуду. Вдруг она замерла, когда на кухню вошёл Егор. Откуда-то вылез былой страх и Лиза невольно глянула на чайник, стоящий на плите. Однако, взгляд Егора был спокойным, ясным и осознанным. В этот момент он удивительно напоминал отца. Он подошёл к матери и крепко обнял её.
 - Я люблю тебя, мама, - сказал он, - прости меня за всё.
Лиза, как когда-то много лет назад, почувствовала невыразимое тепло от того, что находится в объятиях мужских рук, крепких мужских рук защитника Родины.