Женщина под дождем. Часть 1

   Пять лет пролетели единым днем…
   И вот они – ее детки, те, кого она отбирала из яселек в свою экспериментальную группу еще двухлеточками, не умеющими толком говорить – сегодня стояли перед ней во всем своем великолепии: девочки в дорогих бальных платьях с немыслимыми бантами на головах; мальчики, строгие, подтянутые, в белых рубашках, с галстуками-бабочками на тонких шейках…И один среди них – самый родной, самый выстраданный ребенок – сын Пашенька…
   Слушая, как чеканно дети декламируют стихи, она не сдерживала слез. Как будто не было напряженных месяцев подготовки, длинных репетиций, где проговаривалось каждое слово, отрабатывался каждый жест, каждое движение танца…
   Неужели это они, ее малыши?!
   Всю ночь рисовала стенгазету. Доставала из разбухшего за пять лет рабочего альбома фотоснимки и наклеивала их попарно: два годика – семь лет. И воспоминания роились вокруг – не отогнать.
   Вот Анечка Торопова на первой в своей жизни Масленице – глазки испуганные, косыночка сбилась набок, а вот она же – красавица, с огнем в глазах – солистка детской вокальной группы «Сударушка»…Вот Стасик Спасских с соской в зубах, а вот он же – в вышитой косоворотке лихо отплясывает «Барыню» на районной сцене. Лизонька Беркович – на первой фотографии стоит посреди группы с закрытыми глазами, совершенно нечувствительная к окружающему миру; а вот на второй фотографии – широко расправив руки, как крылья для полета, поет частушки на «Святочных вечерках»….
   И чем ее зацепила эта девочка, с тяжелым психотерапевтическим диагнозом в медицинской карте? Почему она решилась взять ее в перспективную экспериментальную группу? Сейчас Таня не смогла бы этого объяснить. А тогда заглянула в ее мутные глазенки, и в самом закутке души что-то шелохнулось: «А…вдруг???»  И это «вдруг» - как чудо – получилось! Ребенок, два года не реагировавший на человеческую речь, ожил под звуки русских песен, под немудреное треньканье Таниной балалайки…
    Ах! А вот и «солнышко» - Алик Тарнадзе, толстый, с пухлыми пальчиками во рту. Она-то помнит, как все кричали: зачем, мол, ему, грузину, твоя «Калинка-малинка»?! А ведь втянулся! По-русски заговорил! Вот он на снимке в образе святочной козы, в маске из папье-маше, обшитой мехом – кружится, опустив рога, посреди большого хоровода, да валенками притопывает…
   А вот и кровиночка – Пашенька, Павлик. Стоит на День славянской письменности у доски и рассказывает группе о витиеватых узорах на заглавных красных буковицах кириллицы, нарисованных так же за ночь ее, Таниной, рукой…
   И теперь вся эта жизнь – яркая, интересная, целенаправленная – заканчивается. Сегодня они уйдут из этих стен. У каждого начнется своя, совсем иная жизнь. Будет школа, первый класс, новый коллектив, новый наставник… Как он встретит их? Будет ли готов так же самоотверженно бороться за каждого, и – дарить им сказку?!

    …После выпускного был собран «педбанкет».
   - Ну, чего ты воешь? – вопрошала Таню уже захмелевшая Галина Игнатьевна, заведующая детским садом, - будто мало они с тебя кровушки попили? Ты радуйся, что от этой мамашки Беркович отвязалась! Вспомни, как она бегала ко мне с каждой царапиной! Да не ты бы – быть ее девочке пожизненно в психдиспансере! А Тарнадзе? – Ой, моего Алика не в той футболке сфотографировали – и в районо! Это сейчас они добрые, цветы тебе дарят… Вот, выпей шампанского и успокойся. Они еще до сентября поди ходить будут… Еще доедят до печенок, кто не доел.
   - Правильно, - подхватывала Екатерина Ивановна со старшей группы: Я, эвона, своих на следующий год выпущу, так, наверное, через спину левой пяткой перекрещуся! Не доживу, поди, до выпускного!
   Девчонки за разговорами разгулялись, музыку включили, начали танцевать. Вытянули на круг и Татьяну. Но ей, размягшей и расстроенной, было не до танцев. А девчата шумели, обнимались, визжали, даже предлагали нажить «тревожную кнопку» на пульте охраны.
   - А что это мы тут одни-то пьем? А хай к нам приедет охранная бригада! Нет, представляете? – целая бригада военных-здоровенных?! Или среди нас красавиц нет? Вон, Танюха теперь от своих отвязалась, можно замуж идти!
   - Да ладно вам! – отмахнулась Татьяна, - я уже туда сходила разок. Никого мне теперь не надо.
   - Тююю, девка! Это в твои-то двадцать пять – не надо? – хохотнула Игнатьевна, - мне пятьдесят восьмой годок, так и я бы не отказалась! Мне б твои годики, да при всем твоем – еще б и вразнос пошла…
   И она, шикарная обладательница заслуженных 120-и килограмм, плавно  продефилировала между столиками, как лодочка по заливу, покачивая внушительными бортами. Потянулась, ахнула, косточки хрустнули…Тут ее на круг и вытащили!
   Татьяна под шумок выскользнула в боковую дверь, оттуда – в тамбур. Достала сигарету, и жадно, с тихим удовольствием, затянулась.
   - Можно к тебе, подруга, а? – в тамбур втиснулась Оксана-завхоз, - Дай зажигалочку! Чего тоскуешь? По чужим детям маешься? Мало тебе своего?
   Подымили, повздыхали…
   - А ты, Танюх, правда, как-то себя не очень любишь. Вон какая ты… русалка! Может хватит уже свое вдовство как корону носить? Мертвому-то твоя верность ни к чему. Еще был бы он у тебя идеальный, а то…
   Прощание было шумным. Девчонки вывалили на крыльцо всем табором, помогли сойти и Игнатьевне, которая, хоть и была еще свежа умом, но несла себя уже как-то с трудом…За углом надрывался клаксон – младший зять заведующей ждать и догонять не любил. Расцеловались. С трудом, но погрузились. Помахали на прощанье.

   Вернулась Татьяна в группу – и ахнула! Гора грязной посуды, объедки, пустые бутылки…А ведь завтра пятница – еще рабочий день! В 7-00 уже в группе будут дети!
    Накинула передник и встала к раковине.
    Вот тут-то и перестала сдерживаться – разревелась как маленькая, пуская по щекам потоки дешевой туши.
   Пашка полез под руку:
   - Мам, ты чего?
   Сгоряча едва не прикрикнула на него, да вовремя спохватилась – дитя-то причем? Обняла его, прижала к себе, стала целовать свежестриженную головушку.
   Когда навела более-менее приемлемый порядок, заметила, что за окном подозрительно темнеет. Бросила взгляд на часы – нет, времени было еще не много…Днем, конечно, было очень жарко, не мудрено, что к вечеру и грозу напарило.
   - Пашенька, сынок, собирайся скорее, а то под дождь попадем!
....