Дед

            Во дворе трава, местами пожелтевшая от жары, только под стенами домика, где тень, трава высока и зелена. Ветер качает кисти осыпавшегося пустого овса. Почернели остатки спелой малины, облепившей зелёными плетями стенку белёного сарая. Тут же, под стеночкой, несколько расколотых плиток черепицы, ярко-охристой, оставшейся после ремонта крыши.
        В небольшой "копанке" вода зазеленела, опустилась. Звенели насекомые. Солнце в зените. Со стороны дороги послышалось треньканье велосипедного звонка. Почтальон соскочил, бросил что-то в деревянный ящичек на воротах и покатил дальше.
       В сенях темно. Дед давно вдовел. Сына схоронил... а внуки жили в городе с невесткой. Редко наезжали.
       –Тут у вас, дедушка, делать нечего, – говорила невестка, – даже речки нет.
       Маленькие окошки в комнате давно не мыты, в паутине по углам чернеют мухи. На столе, в банке – толстая свеча. В уголке тускло светится божница с потемневшей иконкой, украшенной фольгой. Под ней – сухой букет: мята, спелые маковки на сухих стеблях, тысячелистник. Это ещё старуха положила. Дед не хотел рушить её заботу.
       Хлеб и подсолнечное масло привозил сосед. Картошечка, хоть и мелкая, а родилась, лучок, укроп, редиска – на тёрке натереть. Жить можно. А осенью поспевала слива венгерка. Тут уже всё село покупало эту сливу. Такой ни у кого не было! Меняли на продукты. Один яйца несёт деду, другой молока, творога. Слива сладкая, посушить на компот, повидло сварить, даже сахару не надо, такая слива, крупная, сладкая!
       А ещё дедово богатство – орех. Большое раскидистое дерево. Деду не достать. Тоже соседи помогали собрать урожай. Сушили, чистили. А ядро в орехе мясистое… Опять идёт обмен. Орешек деду не по зубам, отдаст, получит огурцы, помидоры, морковку, чеснок – всего нанесут. Не надо и денег. Бывало, конечно, в дождливое лето в орехах червяк заводился, но это редко…
       В день поминовения топал дед на кладбище. Не близкий путь. Мимо огородов, по тропочке, мимо посадки, где разросся тутовник. Он берёт с собой хлеб, воду, а бабе на могилку – яблоко положить, яйцо крутое…
       Лежит дед, думает. Он ведь слышал, что почтальон в ящик что-то бросил.
       – Ох, ножки мои, ножки, – бормочет он и выходит из тёмного и прохладного дома на яркое солнце. Возится у ящика, наконец, открыл задвижку. А там – письмо.
       – Вот тебе и на! От кого бы это?
       Дед идёт в домик за очками, потом садится на бревно у крыльца. Раскрыл конверт, бумага официальная, напечатанная. «Уважаемый ветеран Великой Отечественной войны 1941–1945гг. Найден ваш наградной лист от 21 января 1944года. Вы были представлены к ордену Красной Звезды, но из-за ранения не получили заслуженную награду. Орден не нашёл вас в госпитале. Сейчас вы можете получить награду в райвоенкомате. С уважением – подпись».
       Дед прочитал письмо вторично. Ему? Точно… «Да, говорили, что представляли, но ведь не дали… А теперь. Столько лет прошло. Вспомнили… Дошла и моя очередь, а я ещё не в могиле… А что я надену?– думает дед. – Костюм из шкафа? А сосед, Витёк, отвезёт на своей машине. С почётом, значит. Спросить надо его, когда с работы вернётся… И куда мне сейчас орден, разве пенсию добавят? Где там!»
       Сидит дед на колоде. Жара. А ему привиделся снег в 1944 году под Великими Луками. Огонь. Взрыв. Падают, падают ребята. Вон и Митька взмахнул руками и ткнулся лицом в снег…
       – Дед, а дед! Чего плачешь? Что за письмо? – сосед вернулся с работы. Дай-ка! Да ты герой у нас! Вот так дела! Ира! – он зовёт жену. – Почитай вот…
        А дед поднял глаза в небо, а там птица парит. Тихо, тихо… Точно, как тогда, когда его ранило, всё смолкло вдруг, он упал на спину в снег. А в небе кружила птица. Много лет тому назад… И кровавое пятно расползалось по белому снегу… Дожил вот.