тени в зеркале

ну-коси, соберу
странички и будить
у миня цельный расказ
о челиковской судьбинушке.

чем могеть нищий
поделитьси с другим?
наврно, ничем не могет.
кажному - евонное в ентой жисти.

вне принципов
бесхребетному проще
извиваться, дразня и выманивая
хищников от материальности до вычурности.

а обчество жилало
подобострастия прилив,
обескураживая вольнодумцев
на сладкое трепетание сердечное.

существующая мистика осчусчения,
когда случалось то самое, на что
абсолютно не надеялся, создавало
фантастический мiр вокруг челика.

похоть самости
пушечному уподобилась
ядру, куски защитной стены
благоразумия вдрызг разламывая.

ужо возникал
есстественный
вапрос - неужто
енто опьять край?

проходит челик через жисть, закручивает она евонного.
и теряется он, и не знаеть, што с ним и кудысь идтить.
память подсказывает услужливо, што было с тобой то-тось
и так-тось. воспоминания укутывают нежным теплом, убаюкивают.

мы, судьбоносцы
великого разума, ентих
людишков недоуменных жилаем
облагодетельствовать непринужденно.

образы и сравнения, размышления и поступки,
значительное и незначительное, главное и не главное,
простое и непонятное, высказанное и невысказанное,
человеческое и нечеловеческое, догадки и знание.

есть ли предел чиловеческой фантазии?
наврное, енто попытка возомнить сибя Богом.
есть ли предел глупости чиловека?
наврное, нету такого предела.