Все будет правильно

   Все будет правильно. На этом построен мир.
М.А. Булгаков, «Мастер и Маргарита».

   Три несмелых стука в дверь. Потом еще один, чуть громче первых. Еще один...И еще…И еще глубже зарыться в одеяло, делая вид, что крепко спишь. Не хочешь открывать. Нету дома. Умерла.
  Стук превратился в мощную барабанную дробь.
– Каренина, мать твою, я знаю, что ты дома!
Знает он… Все-то ты милый знаешь, а то, что я могу быть занята своими делами или… или представь себе, не хочу тебя видеть!!!
  Каренина рывком сбросила одеяло, сунула ноги в тапки и одела темно-красный бархатный халат с белыми крупными воланами вдоль по лифу. Волосы еще не отошли от вчерашней завивки. Теперь черная густая масса волос разделилась  на пробор и легла на плечи девушки.
   Саша Каренина несколько секунд посидела на кровати, про себя считая.
Раз…Два…Три…Четыре…пять…
– Каренина!
   Саша улыбнулась и пошла открывать.
– Чего ты орешь?! Озверел?!
   Он рывком впечатал ее в стену и прошипел:
– Что ты с ней сделала?! Что?! Скажи мне, ведьма ты недоделанная!
– Урод, убери от меня свои грабли! Иначе ни слова от меня не услышишь.
  Александра брезгливо скинула со своих плеч его руки и спокойно ушла на кухню. Артур Мережковский  пошел следом.

  Сваренный кофе распространял в воздухе дурманяще-приятный аромат. Его легкий дымок сплетался  с более насыщенным дымом от сигареты в длинном черном мундштуке.
– Артурчик, я внимательно тебя слушаю…  – Саша села напротив него за стол, затянувшись сигаретой и пристально глядя ему в глаза.
– Ты сама все знаешь. Ты же ведьма.
  Каренина чуть прищурила глаза, изучая лицо Мережковского. Да-а, а Артурчик изменился… Почему-то глазки немного потускнели, у губ легла грустная складка…А ведь последний раз они виделись всего лишь полгода назад.
– Давай договоримся так. Либо ты делаешь все, что я тебе говорю, либо проваливаешь отсюда к черту. Ты знаешь, я такими словами не бросаюсь. Если ты пришел ко мне за помощью, будь добр, открывай свой рот по делу.
 Я знал, что она изменилась. Что стала ведьмой, что стала старше… Повзрослела. Но этого не ожидал. Она не может быть такой ледяной, такой… отталкивающей. Но властной по-прежнему.
– Виолетта ушла от меня.
Господи, только бы расхохотаться во весь голос. Только бы сдержаться. Она от него ушла! Ушла! Только я здесь не причем.
– И в чем трагедия?
– А ты сама не понимаешь? Виолетта от меня ушла. Бросила меня, понимаешь, бро-си-ла! – Артур было, навис над Сашей, но она взглядом усадила его на место.
 Кажется, начинаю понимать…
– Все с тобой, Мережковский, предельно понятно. Только скажи мне, и да, прямо в глаза посмотри, ты правда не понимаешь или косишь под идиота?
– Я не понимаю, о чем ты, - казалось, Артур искренне растерялся.
– Виолетта бросила тебя. Она тебя. А не ты ее. Теперь  твоему воспаленному чрезмерным самолюбием мозгу стало доходить?
  Александра Каренина встала, прошлась по кухне. Вставила в мундштук новую сигарету:
– Артур, а ты ее любишь?
  Мужчина посмотрел на Сашу своими серыми глазами, пошевелил губами, подбирая слова.
– Любил. И сейчас, наверное, что-то есть.
Что-то, Мережковский, это не любовь. Пора бы уже это знать, как таблицу умножения. Впрочем, ты и таблицу умножения с трудом знаешь…
– Сколько будет семью восемь?
– Э-э, пятьдесят шесть, наверное. А это ты к чему?
Странная она какая-то…
– Артур, мы ушли от темы. Ты хочешь вернуть Виолетту? Только да или нет. Попробуй только сказать «не знаю» или «наверное»! Я тебя по ветру развею.
  И снова этот пристальный взгляд… когда-то эти глаза были темно-карие, бархатные, блестящие и теплые. Как горячий чай в дождливый осенний день. Сейчас эти глаза были почти черным. Только несколько капелек «чая» плескалось около зрачков.
  Глаза в глаза.
Каренина почувствовала, как рубиновый перстень немилосердно жжет безымянный палец. Вена на нем запульсировала, задергалась. Саша попыталась снять перстень, но он не снимался, будто его кто-то впаял в кожу. В голове стал нарастать глухой шум… Так сходит, может быть, лавина в горах… Шум стал громче. Так большие пыльные камни катятся с гор. В носу защекотало от пыли, захотелось чихнуть.
  Каренина зажмурилась и тихо прошептала:
– Как же больно…
  Мережковский рывком кинулся к ней. Он ничего не понимал. Все же было нормально. А сейчас Каренина выглядит так, будто потеряет сознание.
– Ты видишь? Ты слышишь? – побелевшими губами спросила Саша.
– Саша… Сашка, что случилось? Что я должен видеть, что  слышать?
  В глазах Мережковского заметался страх.
  Каренина продолжала стоять с закрытыми глазами. Она явственно видела, как рушится старый мрачный замок с толстыми каменными стенами, ощущала серую пыль и слышала громкие удары камней о землю. Вот, наконец, последняя стена рухнула.
  Каренина открыла влажные от выступивших слез глаза. И рассмеялась.
  Мережковский отшатнулся от Саши:
– Нет. Ты не ведьма, ты конченная свихнувшаяся дурочка!
– Артур… – обессиленная Саша оперлась руками о стол. – Отпусти Виолетту. Не ищи ее и не пытайся вернуть. Все… – вдох, – идет своим чередом. А сейчас уходи.
– Я не верю ни единому твоему слову! Ты просто не нормальная!
– Убирайся вон. Убирайся, пока я…
– Ну что ты мне сделаешь? Да тебе пора…
– ПОШЕЛ ВОН ИЗ МОЕЙ КВАРТИРЫ!

  Ненавижу эту тварь…Я столько сил потратила… а теперь все рухнуло… Самовлюбленная сволочь, ненавижу тебя, чтоб ты сдох! А, нет! Не хочу, я чтоб ты умер. Это слишком легко и просто. А тебя еще и недостойно. Как же я хочу чтобы ты мучился!
Каренина в отчаянии скребла скрюченными пальцами напольный кафель. Перстень продолжал жечь кожу.

  Каренина пришла в себя, когда уже было далеко за полночь.  Так далеко, что за коном уже светало. Пыльный каменный туман в голове рассеялся и перстень теперь был очень холодный. А вот рубин в нем полыхал красным огнем. И внутри было как-то холодно и пусто.
Не может быть. Я же ничего не хотела… Это я так… так… сгоряча!
Саша рывком сдернула с полки потрепанную карту города. Слегка провела по ней перстнем:
– Ну же, карта, расскажи, что нехорошего случилось этой ночью в городе?
Этого не «не может быть». Это уже случилось.

 Последний раз, считая прошедшего дня, ей было так плохо только тогда, когда Саша пыталась переступить порог церкви. Сейчас же ей нужно было переступить порог палаты.
   Мережковский лежал с отрытыми глазами, но понять,  чувствует ли он что-то, было сложно. Он был весь в бинтах, только немного было открыто лицо.
– Ну…смелее. Торжествуй.
  У Сашки поползли мурашки по рукам и ногам.
   Саша подошла к кровати, но не села. Она только молча плакала.
– Артур…
– Что, скажешь, что это просто случайность? На пустой дороге, абсолютно трезвому врезаться в дерево и сломать себе позвоночник без надежды на то, что когда-нибудь сможешь ходить…
  Саша молчала. Сказать ей было нечего. Ее и так проклятую ведьмовскую сущность придавил к земле тяжелый гнет греха и раскаяния.
– Прости…
– Я бы проклял тебя…
– Прости, но я и так уже проклята.
   И вина удесятерилась. Если бы Мережковский ее хотя мог проклясть… Тогда они могли бы быть хоть в каком-нибудь расчете…
 Виолетта рывком открыла дверь и кинулась к Артуру, громко рыдая.
 Саша, тихо-тихо роняя слезы и до боли сцепив зубы, направилась к двери. В этот момент ее заметила Виолетта. Она была на полголовы ниже Карениной, с блестящими карими глазами и  кудрявыми волосами.
–  Что ты здесь делаешь?! Тебя сюда никто не звал. Пошла вон.
– Уже ухожу. Не прощай меня.
  У двери она обернулась, немного обрадованная слабым шансом:
– Артур, ты будешь ходить. Если только любовь сильная искренняя.
  И быстро закрыла за собой дверь.

    ***
Сколько-то лет спустя…
Артур шел по алее заброшенного парка, раскидывая носками ботинок разноцветные шуршащие листья. Он улыбался. Он снова может ходить! Как же теперь  Артур Мережковский это ценит, а не относится как к должному…

Саша заметила его сразу и спряталась за неухоженным разросшимся кленом.
Он один…Но не одинок…Но счастлив…А как же Виолетта?.. Неужели не любила?
Сашка с удивлением посмотрела на рубин, который треснул тогда, в палате у Артура. Сейчас камень был абсолютно целый, гладкий и блестящий!
Этого не может быть…Такое же не прощается, как бы искренним не было раскаяние…За нечаянно бьют отчаянно!
  Резкий ветер налетел на парк. Разноцветные листья посыпались, как драгоценный дождь. Через минуту аллея была устлана мягким шуршашим, с терпким ароматом, листяным ковром.
– Каренина?
  Саша вышла из-за ствола дерева на котором теперь болтались сиротливо всего пара листков.
– Я, Артур… – она сразу же опустила глаза.
– Саш, посмотри на меня. Посмотри… - голос Мережковского был совсем не сердитый, и не злой.
  Каренина с трудом подняла глаза. И вдруг оказалось, что с мира вокруг сняли защитную пленку. Саша рывками перерыла сумку и достала зеркало. Все-таки правда, как бы невероятно это ни было! На нее смотрели ее же глаза цвета горячего чая.
– Артур…Я не знаю, как это возможно…Но спасибо тебе.
– Ты тогда сказала, что если любовь будет искренняя и сильная, то я выздоровлю. Отчасти это правда. Но надо еще уметь прощать… Не простить искренне раскаявшегося – такой же грех, как убийство…
– И все же я виновата…
¬– А какая теперь разница?

                Все будет правильно. На этом построен мир.
М.А. Булгаков, «Мастер и Маргарита».