Ареопаг

        Говорят, что деньги любят тишину.  Оказалось,  они любят еще и соседей,  причем  не самых хороших.  Но  начну  по порядку.               
        В том, что деньги любят тишину,  убедиться было легко.  Достаточно было посмотреть,  кто поселился  на нашей спокойной, незаметной улочке. Якобашвили, Рижинашвили, Иосебашвили, Хахановы... Обладатели этих негромких фамилий предпочитали тишину - так же, как и их немалые деньги.  Однако существует же и другая,  не менее  известная  поговорка: сколько веревочке не виться... И когда перед уютными одноэтажными особняками появлялись нежданные гости в штатском, звонили-стучали настойчиво в парадную, и начиналась непонятная суета в садах, у разделявших особнячки заборов.  Те, к кому пришли с обыском, пытались переправить соседям всё, что искали незваные гости: драгоценности, деньги, ковры, мейсенский фарфор...               
        Как правило, пришельцы уходили не одни: они забирали с собою и хозяина  этих нажитых неправедным трудом ценностей. Возвращался он в свой дом обычно не скоро. Но вернувшись, убеждался - не зря он выбрал эту улочку: соседи все переправляли обратно, и домочадцам было на что жить безбедно, ожидая освобождения главы семейства.               
        Однако и среди добропорядочного жулья встречаются отщепенцы. Когда пришла очередь спасать свое богатство нашему соседу из седьмого номера /осторожнейший был человек: и машины у него не было, и, возвращаясь с рынка, такси останавливал за углом, тащил продукты до дому пешком целых сто метров,  "чтобы не светиться"/ - когда пришла его очередь,  добро его перекочевало к Сергею Ражденовичу, еще одному нашему соседу.               
        Тот и сам недавно вернулся из мест, где никакая прежняя должность не принимается в расчет. Ему, например, бывшему директору винзавода, сокамерники проломили голову.  Наверное потому, что вспыльчивый он был человек.  Мог, например, хватить партнера нардами по голове, если игра складывалась не в его пользу.  Или запустить табуретом в соседа - когда тот брился опасной бритвой... Теперь он оказался не у дел:  возраст у него был уже пенсионный, а к пенсии он добавлял   уворованные  когда-то деньги.               
        То ли нахапанного ему не хватало, то ли подвела жадность, или сказалось презрение к соседям-иноверцам, но, когда после обыска тюки, коробки и сумки завершили обратный путь восвояси, владельцы их не досчитались одного чемодана. Самого важного, с деньгами.               
        Ни упреки, ни мольбы, ни угрозы не помогали. И тогда, отчаявшись, безутешный хозяин пропавших сокровищ решил прибегнуть к крайнему средству: к Суду Чести.  Суду Чести  бесчестных жуликов,  бессовестных дельцов,  бесстыжих махинаторов - своих соседей. Но кого выбрать в председатели этого странного ареопага? Каждый казался недостаточно надежным, недостаточно непредвзятым...               
        Удивительно, но выбор пал на "варяга" - моего отца,  далекого от "делового мира" и имевшего репутацию человека действительно порядочного. Было забавно слушать его рассказ об этом не вполне легитимном судилище. Вор, обокравший вора, все отрицал. Обвинители и свидетели не могли ничего добиться. Ничего - ни денег, ни признания, ни извинений. Но больше всего их возмутила апелляция обвиняемого, призывавшего отца к национальной солидарности:               
        - Батоно Борис! - восклицал тот, - вы верите им, вы, грузин, и не верите мне, грузину?!               
        Да, соседи не были православными, но полагали, что, если все равны во Христе, то разве нельзя сказать, что все равны и в Пороке?..  Дело кончилось ничем - если не считать проклятий, конечно.               
        Они ли сыграли свою роль, или просто Создателю надоело прощать, но Сергей Ражденович кончил плохо.               
        Ему и так нельзя было пить после полученной травмы. Да и давление зашкаливало. А домочадцам стали невыносимы его пьяные выходки.   Так или иначе, никто не стал оспаривать медицинское заключение - "смерть в результате асфикции в состоянии сильного алкогольного опьянения".               
        А вот чем и как он подавился - каждый судил по-своему.