Иулария и ее семья пролог

ИУЛАРИЯ И ЕЁ СЕМЬЯ.



ПРОЛОГ
*       «И насадил Господь Бог рай в Едеме на востоке, и поместил там человека, которого создал» (Бытие 2.8)

      Всё в ЕГО   власти.
      Всё, что рождено ЕГО творческим воображением, которое и есть первичная материя  в основе мироздания - мысль и сила Творца.   Когда идея вдохновенна,  замысел величествен, то  ЕГО мощью  претворяются они в совершенные  формы, обретаются   неповторимыми единственно верными деталями  в озарении - от шедевра к шедевру, восхищаясь созданным, от простого к сложному, от одной пары живых существ к новому образу, в каждой следующем паре, более совершенной, поднимался еще выше в совершенствовании и понимании жизни, в каждой новой паре перечеркивал самого себя и создавал заново. Что-то исправлял и дополнял, уничтожал.
   Новая идея захватила   ЕГО  как никогда раньше.  Вот  он, момент истины, сладостный миг -  достигнуть венца, логически  завершить   мучительный поиск, путь проб и ошибок, ими - людьми.    И не найти ЕМУ было покоя, пока не увидел их- Мальчика и Девочку.
     ОН -  Создатель.   А потому ко всем творениям  на Земле и на Небесах относится  Он бережно, как  к своим детям, хороши они или плохи, удачное ли  творение или не очень  в  бесконечном  эксперименте  жизни. За всех ОН в ответе.
     Оторваться не мог, наглядеться,  так они ему поначалу нравились.             
     ОН с интересом подолгу наблюдал, как они, взявшись за руки, ходили вокруг Древа Познания Добра и Зла, прогуливались вдоль реки, собирая лианы, и пребывали в полной благодати. Такие забавные, чинные, обменивались    нежными   прикосновениями и сливались в невинных объятиях.
Мальчик получился милый.  Смышлёный, кучерявый, с красиво очерченными  скулами смуглого лица и идеальным разрезом узких  глаз. Когда ОН решил дать имена всем   " тварям по паре", то мальчик слету придумывал названия  животным.  Названия были так хороши, так точно передавали ЕГО замысел, что ОН и добавить ничего не хотел. Как мальчик назвал - так и оставили.
 Девочка    нравилась ЕМУ меньше.  Нельзя сказать, чтобы совсем не получилась, но не впечатляла как-то.   Нужно признать, что лишнее ребро следовало выбросить, а не экономить.  Зря он сделал ее из ребра, материал в работе - главное.  Немного полноватая, неторопливая.  Она по большей части все молчала, хлопала длинными ресницами, и накручивала на длинный тонкий палец черный локон.  И вздыхала. Всё время вздыхала. Заметно было, как  рой мыслей пробуждался   в её голове. В  томных мыслях  она  уносилась  далеко -далеко. 
    Но куда из Эдема-то   унесешься, если это и есть центр мироздания? 
    А привычку  экономить следовало пересмотреть - да и что могло получиться из ребра-то?
  Но как любой ваятель не мог ОН подолгу сосредотачиваться на одном образе. Новые образы были на подходе, теснились     в ЕГО голове, а  ОН жаждал воплощать их и воплощал. 
   И было это залогом вечности бренного мира. 
     Так и на этот раз. После эйфории творческого порыва подступали тоска и скука.
 Скучно   стало как-то сразу. А они все ходили и ходили вокург дерева, все внимали ЕМУ и внимали.  Но постепенно интерес к ним начал остывать.
 По первоначальному ЕГО помыслу им нужно было постоянно быть рядом с НИМ, и внимать ЕМУ, и наслаждаться ЕГО близостью.  (Так и написали потом об этом в Священной Книге). Так как были они верхом ЕГО творений и только они из всех созданных тварей могли понять и оценить величие ЕГО замыслов.
Они-то наслаждались, но ЕГО это уже стало понемногу напрягать. Новизна   постепенно тускнела, хотелось   чего-то нового, превосходящего предыдущее.... А если пройденное творение постоянно за тобой ходит и внимает, внимает и ходит -  тут недолго дойти до раздражения.
     ОН медлил. Он наделил их самой большой ценностью - разумом, как ни одну пару из всех живых существ. И было это ново и восхитительно.  И  было  это началом чего-то грандиозного.
  Но, с другой стороны, оставлять их навечно в райских кущах   тоже как-то не хотелось. Они быстро обжились, обустроились и уже чувствовали себя как дома.
         ОН   был даже рад, что все так получилось, со Змеем. Нет, это была чистая случайность, совершенно без ЕГО промысла.   Змей всегда держался независимо, когда хотел, говорил человеческим голосом, умел угадывать   потаенные желания, когда хотел - возникал из ниоткуда, и в нужный момент уползал в никуда.  Искуситель.  Именно  нужные решения подкидывал в нужный момент – и уползал в Сады Эдема.  И теперь, благодаря Змею, наконец, появился весомый повод удалить парочку   из райских садов. Например, на Землю.
      И это ЕМУ нравилось ёще и по другой причине.  ОН любил законченность -  и Земля, которая теперь будет заселенной, обретала все больший смысл.
    А уже присутствие "тварей по парам» в Эдеме ни в какие райские ворота не лезло- они цокали копытами, фыркали, воняли псиной, вытаптывали и поедали траву и цветы.  И везде теперь валялись оставленные ими экскременты. Эдем начал приходить в запустение.
 Устал ОН от них всех.    Но все они - дети ЕГО, любимы ИМ, их создателем.
    Скандалу дали ход. ОН изгнал семейство и поставил у восточной стороны сада Эдем херувимов и вращающийся меч с огненным лезвием, чтобы охранять путь к дереву жизни! (Главное, чтобы вся компания не могла возвратиться!).     И каждой "твари по паре» отправились вслед за ними.
    Долго после этого херувимы чистили Эдем, а мусор сбрасывали на Землю, где он потом очень даже пригодился.
  Что же касается   семейства, то парочка не больно то и опечалилась, а освободившись от тотального контроля, быстро на Земле адаптировалось и зажила, кажется, совсем неплохо.
ОН продолжал сверху с   интересом наблюдать за происходящими метаморфозами с ними и на Земле, порадовался прибавлению в их семействе. И как-то отвлекся на другое.
Но что последовало за этим…
   То, что, эти люди начали так плодиться, оказалось полной неожиданностью.   Они плодились, плодились и плодились, и в таких масштабах, что уже не понятно было, сколько их там, что они делают и что у них на уме. И следить за ними, а тем более управлять ими уже не было никакой возможности. А вернуть все на круги своя- ну это уж как-то слишком. Пока не хотелось бы.
        Посылал ОН Змея на Землю ни один раз.  В качестве дипломата, но зря. С задачей контролировать парочку, когда те жили в Эдеме, Змей справлялся.  Но, одно дело -спровоцировать и в нужный момент уползти, да, тут Змей был вне конкуренции, а, другое дело,-  управлять массой дикой и непонятной. 
   И по божьему замыслу Змей был не для этого. По замыслу Змей был символом. А не инструментом.
  После того, когда в очередной раз на Змея на Земле наступили и отдавили хвост, ОН решился создать ангелов.
    Когда-то одержимый идей создания совершенного, существа- а было это задолго до создания людей- ОН создал Змея, прародителя всех змей на Земле, символ божественной власти, коим с должной опаской украшали потом свои головы волхвы и цари земные. Символ, несущий силу, рождающий страх. Символ загадочный, завораживающий.
    Немало потрудился ОН над Змеем. Змея умна,  хитра, грациозна, в едином  функциональном теле ничего лишнего. Все в одном!  Воистину творение достойное художника. В поэзию вплетается отвращение, а красота граничит с безобразием и ужасом. Такое и не повторишь, если даже захочешь.
       Но для людей подошло  бы что-то другое. 
   Суперчеловека создавать не хотелось, неэтично делить СВОИХ детей на высших и низших. Все перед НИМ равны.  (Так и написали потом в Священной Книге).
        Образ нового существа родился как-то сразу. ОН набросал углем   эскиз на одном дыхании.  Сложились все пропорции, идея обросла деталями, работа пошла легко, радостно! И в материале недостатка не было.     Ангелы получались как цыплята инкубаторские - щупленькие подростки с мокрыми тяжелыми крыльями, от которых при быстром шаге они немножко теряли равновесие. ОН старался вылепливать их   всех одинаковыми, хотя и надоело повторяться.  Но таков был ЕГО промысел.  Долго Он творил, до изнеможения, брызги божественного теста только и летели в разные стороны, поэтому отходов в итоге осталось много.  Но зато как радостно было смотреть на стайку белокрылых!  Хотя ангелов у НЕГО получилось  немало, но отходы выбрасывать все равно не хотелось, тем более - божественный материал, отказаться от привычки  экономить пока не удавалось.  Не любил ОН божественный материал выбрасывать.     А чтобы использовать материал полностью, без остатка, скатал ОН все остатки божественного теста   и слепил   одного   последнего ангелочка. Получился тот особенно маленьким и худеньким, и почему-то кашлял все время, и спотыкался, и подал. Но каждый раз мужественно расправлял тяжелые крылья, поднимался на  цыплячьи ножки, тут же поспешал, чтобы не отставать от остальных ангелов. Остальные одинаковые ангелы на него исподтишка косились.
Вначале, все (кроме маленького) были одинаковые, и   все были безыменными.  Не планировал ОН называть их именами. Имена сложились у них потом, в течение долгих веков.  Как и откуда пришли к ним их имена, теперь уже ни один взрослый ангел не смог бы сказать точно, но имена потом появились у всех.  Маленький когда-то позже стал Иннокентием.
      Ангел, которого впоследствии назвали, Прокопом вышел как все. На него ОН даже и внимания не обратил, не запомнил, когда лепил. Получился нужного роста и веса, и крылья держал хорошо- как все.
    Ново вылепленные ангелочки, выпорхнув из рук создателя, обсохли и разбрелись по Эдему, подвергая его райские кущи новым испытаниям.   Не стал ОН испытывать Эдем   и Свое терпение, и решил отправить всех ангелочков добирать вес на Землю.
 Будущий Иннокентий ловил на себе оценивающий ЕГО взгляд, словно ОН размышлял, стоило ли оставлять такого -  не то воробей, ни то ангел. Ежился будущий Иннокентий от таких взглядов. Поэтому одним из первых и прыгнул на Землю, когда всех стали туда отправлять.
     За долгие века Иннокентий, конечно, и в весе прибавил и подрос, но все равно оставался поджарым и коренастым.   А поскольку был легким, летал быстро, пикировал   точно.  А когда ему приходилось по божьей надобности обращаться человеком ненадолго, то надевал кафтан португальского капитана, бороздившего необъятные и неизведанные моря, или мундир русского гусарского поручика.  А в последующие века и вовсе научился стильно одеваться при случае. По- настоящему был бы хорош, если был бы человеком.
        Как только в Эдеме ввели правило сдавать экзамен на знание Священной Книги, Иннокентий сдал экзамен одним из первых. Все еще боялся, что ОН его перетворит. Хорошо сдал. И как-то понравилось ему учиться.   Сначала он стал приглядываться к алхимикам, а когда понял, кто они есть на самом деле, то многим из них успел положить крыло на плечо в нужный момент, когда оставалось еще время, чтобы покинуть город до того, как в дом вломится разъяренная толпа правоверных.
      Парил под гулкими сводами Оксфорда, впитывая и внимая всему происходящему внизу, но и успевая спикировать, чтобы разнять окфордских мальчишек и уберечь их от кровпролития в ученом споре. Особенно нравились ему медицина и морское дело. Ни раз становился он за штурвал тонущего корабля и, как опытный капитан, выводил корабль из пучины.  Мог, как человек, проложить путь по звездам, знал фортификацию и математику.  Ни раз чинил сложные механизмы, чтобы предотвратить катаcтрофу, помогал избежать ошибок в возведении больших сооружений, осенял озарением инженеров и архитекторов.  Мог говорить почти на всех человеских языках.  Разбирался во всех человеческих религиях и понимал каждую. И особо оберегал людей, неприметных с виду, но отмеченных божьей меткой тяги к познаниям и самоутверждению через науку. Зорко он следил за ними и старался провести по отмеренному жизненному пути «от " и "до".
    Познавая и постигая замысел этого мира, развиваясь вместе с его движением, не переставал Иннокентий восхищаться его совершенством.  В мощь и величие ЕГО верил Иннокентий безоговорочно. А вот в Дьявола Иннокентий не верил, считал пустыми слухами и интригами, от которых старался держаться подальше. Верил Иннокентий в то, что такой сложный и совершенный мир может существовать только в единстве добра и зла, которые зарождаются вихрями в кругах его развития без участия какого-то там Дьявола. А ангелы и были созданы, чтобы не давать вихрям закручиваться в одну сторону, так как, еще   в шестнадцатом веке, когда Иннокентий изучил только что обновленную Средневековьем механику, уяснил, что такой сложный и совершенный мир сможет удержаться только, пребывая в равновесии. Но мыслями своими он никогда с другими ангелами не делился, наверх летал редко и херувимом стать совсем не хотел.  И, как мог, уберегал от отрицательных вихрей своих подопечных.
    Прокоп -   тоже не хотел становиться херувимом.
      Экзамен на знание Священной Книги   он так и не сдал, не учил и не летал сдавать. Но это как-то никто и не заметил. Даже Змей не заметил и не доложил. Так все и забыли, а потом Священная книга сама собой утратила свою популярность.   Цитаты из неё знали все, ссылались при случае, чтобы блеснуть, либо выслужиться, но уже никто не читал до конца, а вновь созданные в последующие века ангелы и не сдавали экзамен вовсе.  Прокоп ни на миг не сомневался, твердо отделяя добро от зла, веря, что все пакости этого мира были рукотворны главным человеческим врагом, а потому и врагом ЕГО и   всех ангелов- Дьяволом. С человеческими языками у Прокопа было неважно.  Веками он держался по окраинам различных империй, где все особенно четко делилось на черное и белое, с одной стороны было зло, а с другой -добро и задумываться было не нужно. Так как-то и остался Прокоп на юге Российской империи в казацкой волнице. Освоил он только русско-украинский казачий язык, но еще мог немного поговорить на гортанном горном языке, но меньше, так, как и в религиях он не был знатоком, а потому и   держался одного народа и самой понятной логике послушания ЕМУ- православия.
     В особо пасмурные дни, когда небо отделялось от земли плотными облаками, Прокоп, обратившись в человека, мог посидеть со станичниками, внушая им азы черно-белого добра и зла. Ну, и мог "пропустить" с   ними одну-другую, если облака были особенно плотными.   Но это не значит, что на вверенной территории Прокоп допускал разные безобразия. У него все шло правильно.
Долгие века два ангела, никогда не пересекаясь в полете, самоотверженно, каждый по-своему, служили ЕМУ и людскому роду, выполняя ЕГО предназначение.
   Особенно тяжело им пришлось в последнюю войну.
   Стараясь везде поспеть, Иннокентий еле успевал менять ангельский образ на человеческий и обратно. Не мог всех спасти, не мог всем облегчить страдания, утешить и уберечь.  В человеческом образе   его сильно контузило, и он стал хуже слышать на одно ухо, а будучи ангелом, попал под зенитный обстрел, из-за чего обгорело у него крыло, да так сильно, что долго еще после войны он не мог летать. Люди немощны, хрупки и тленны, но столько горя и ужаса, сколько пришлось ему пережить вместе с людьми в последнюю войну, слишком   много даже для бессмертного ангела.      А главное, что не мог понять Иннокентий, почему ОН, создатель всего на Земле и на Небесах, не мог вмешаться и прекрать безумие, одним росчерком перекроив свое же творение. Незыблемая вера в совершенство мира была поколеблена. Скорее всего и ОН тоже пребывал в растерянности….
   После войны Иннокентий потерял интерес к наукам, и можно было бы сказать, что пребывал в депрессии, если был бы человеком.    Но он был ангелом и удалился на Тибет, чтобы в своей неподвижности воссоединиться с вечным.
   Прокоп поступил проще, с одышкой долетел вверх, испросил Высочайшего позволения на время снять крылья, и отправился в образе человечеком на поля сражения рядовым Великой Отечественной. Всю войну он проносил в кармане линялой гимнастерки серебряные пули, которые выменял при случае несколько веков назад.  Собственно, и напросился он по одной причине- надеялся встретить Дьявола на полях сражений и убить, несмотря на то, что был ангелом. Шаг за шагом, шел Прокоп по следам Дьявола, как мог противостоял дьявольским деяниям, как мог спасал и утешал, но самого неуловимого Дьявола так не встретил и не убил.   А смог бы, несмотря на то, что был ангелом. После того, что видел и пережил.
   После войны Прокоп   начал различать оттенки и задумываться.  Как-то стал больше любить и прощать своих подопечных. Меньше   стал летать, тяжело, поднимаясь в воздух, и редко покидал любимую станицу, совсем уж по-человечески, радуясь возрождению послевоенного мира.
 Прожив бы еще долгие века в   сложном мире, великом и совершенном   ЕГО творении, эти два ангела так бы и летели в даль веков, выполняя свое предназначение, никогда бы не встретились и не пересеклись в полете.  Но они встретились и можно сказать, породнились.  Они встретились, когда родилась Иулария.
* * *