Два окна

                Легкий декабрьский снежок, долгожданно-запоздалый, первый в этом году, неторопливо покрывал  старый московский бульвар еле заметной сединой, зажигая огоньки в глазах детей и влюбленных. У служивых, да и у стариков он не пробуждал никакой романтики - падал себе и падал, пусть первый в этом году - снег он и есть снег. Еще всю долгую зиму сыпать будет - да надоест еще! И у  дворников, кроме ворчания, эмоций не прибавлялось. Студентов же, коих тут было много в тот день на бульваре (их факультет в старинном особняке располагался) первый снег тоже давно не удивлял. А иные, как тот парнишка, что спешил сейчас на лекцию по истории государства Российского, наступления зимы вообще не заметил, так как занят был сразу несколькими делами. Он слушал музыку через свой мр3-плеер, жевал жвачку и одновременно говорил с другом по мобильному, успевая при этом отхлебывать время от времени пиво из баночки. Он так увлекся, что налетел  на древнюю старушку, одну из тех, что неторопливо ходят по бульварам, сгорбившись, что-то кряхтя себе под нос и вечно сетуя на судьбу, ругают легкомысленную молодежь…
    Так вот, студент-первокурсник, а звали его Глеб, случайно налетел на одну из тех самых старушек, старую коренную москвичку, что не особо торопилась в тот день,  в отличие от Глеба, и передвигалась еле-еле, как сегодняшний снег: сонно, осторожно, абсолютно в ином ритме, в ином историческом измерении.  И эти два измерения столкнулись. Произошел взрыв. Глеб, придя в себя, неожиданно остановился, как вкопанный, соображая в чем дело - что собственно он натворил. Легкая, как пушинка, старушка даже и произнести слова не успела, как очутилась сидящей на белой, чистой поверхности земли, едва припорошенной снегом.
-Ой, бабуля, сейчас я вам помогу,- Глеб всегда отличался участливостью к судьбам людей и уважением к старшим,- Это я заговорился, да еще на лекцию опаздываю. Вы держитесь за мой локоть, вставайте. Вы себе ничего не сломали?- тараторил  парнишка, не на шутку испугавшись, а не станет ли и без того древняя бабулька инвалидом по его милости?
  Но бабушка молчала.
-Вам очень больно?- пытался достучаться до нее Глеб.
-Спасибо, сынок, я в порядке, - старушка поднялась, крепко вцепившись крючковатыми пальцами в руку Глеба.
  Как это ни странно, бабушка не ругалась на своего обидчика, не вздыхала, а покорно поковыляла, все также слишком медленно для студенческого ритма жизни к ближайшей скамейке.
-Сынок, дай я отдышусь – это тяжело в моем возрасте, мне знаешь сколько?- она лукаво заглянула ему в глаза. Их еще почти юношеский синий огонь даже слегка обжег своей ясностью невозмутимого студента.
-Я тебе по секрету скажу,- говорила бабушка, все еще цепко держась, не выпуская руки Глеба, хотя уже и опустилась на лавку,- мне 95-й пошел намедни - вот! И она многозначительно подняла вверх указательный палец.
-Вам лучше? Я могу чем-нибудь вам помочь?- допытывался все еще сконфуженный юноша.
-Садись, сынок, тебя как величать-то?
-Глеб…
-А меня Аграфена Ивановна.  А ты – добрый, хороший, ты вот тут посиди со мной немного, а то уж и напугал ты меня сегодня! А я и так-то еле живая шла, мне не просто было сюда дойти…
-А, что, здоровье не позволяет?
-Ну, о здоровье я в последнюю очередь думаю! Правда, ноги болят, хожу еле-еле, это все из-за танцев - протанцевала я в балете всю молодость, в Большом, в кордебалете, ну да это не важно.
   Глеб глянул старушке на ноги и только тут он заметил, что на ней были больно уж странного вида то ли боты, то ли сапоги - такие сейчас  не носят. И точно балетная бабуля была: ноги до сих пор элегантно ставит, пятка к пятке, высокий подъем. А сапожки-то между прочим, до сих пор на каблуке, пусть не очень высоком, зато в форме рюмочки, цвета лилового, острые носы загнуты вверх, да еще и на шнуровке с бубенчиками, а сами замшевые… Непростая старушка, да и шляпка тоже элегантная, вся в сиреневых оборочках. Глеб как-то сразу после всего увиденного расположился к ней, что про лекцию уже и не  вспоминал, да к тому же, вот она перед ним - самая настоящая, живая история!    
-Да, вы, бабуля, не выходили бы на улицу, раз ноги болят! А за продуктами соседей посылайте.
-Глебушка, ты прав, но не совсем - я тебе сейчас все объясню.  Сегодня день у меня особенный, не в магазин я шла, а на свидание!
-На свидание? В вашем возрасте, ой, извините…
-Ничего, ничего, я на свидание с прошлым… Понимаешь? И почти что дошла, а тут ты вылетел! А трудно мне сюда было дойти вовсе не из-за ног даже. Я сюда 50 лет не приезжала, хотя живу недалеко, две остановки на метро отсюда. Мне тяжело бередить прошлое.
    Глеб заинтересованно слушал. Снег все падал, казалось, он никогда не закончится. Становилось зябко сидеть на лавочке.
-А давайте чаю выпьем, вон в той кофейне! Я угощаю вас в честь нашего знакомства и вы мне там все расскажете.
-Ладно, Глебушка, хорошая мысль, только мне сначала надо обязательно взглянуть на них…
-На кого взглянуть?- не понимал студент.
-На них - на окна, вот так, не спеши, сынок, мы уже пришли… Аграфена Ивановна остановилась, переводя дыхание, подняла голову вверх и махнула рукой в сторону их факультета,- Вот они, видишь, те два окна над аркой на втором этаже, я не видела их полвека, а все, как вчера!
Глаза Аграфены Ивановны в момент заблестели.
-Уф, пережила, а то думала, не переживу, когда их увижу. Они еще излучают!
-Что излучают?- не понимал старушку Глеб, - ведь тут как раз находилась их  историческая аудитория, куда он сегодня опаздал.
-Свет, особый свет!
Глеб недоуменно посмотрел на свою спутницу и в этот момент пожалел, что пригласил эту древнюю бабушку в кафе - уж не сумасшедшая ли она?
-Я тебе все объясню, только не думай, что я не в своем уме. И, старушка буквально повиснув на молодом человеке увлекла его подальше отсюда, под крышу ближайшей кофейни. При этом шаг ее, как ни странно, заметно ускорился, хотя для Глеба переходить улицу пять минут вместо одной, было сущим испытанием.


                *      *      *

           Рассказ Аграфены Ивановны не подкупал особой новизной, но послушать его  было интересно, особенно с той точки зрения - а что же творилось в стенах их родного института в начале ХХ века?
     Дом этот - старинный особняк был обычным жилым домом в 20-х годах, когда спутница Глеба была молода и красива…
    Она приходила сюда раз в неделю для тайных встреч со своим возлюбленным. В тот момент оба были не свободны и вынуждены были вести тайную жизнь, встречаясь в доме друга ее любимого, который проживал здесь один.  Раз в неделю он уезжал на скачки и освобождал квартиру, разумеется, по предварительной договоренности со своим другом. Нетрудно догадаться, что те два окна принадлежали комнате, где проходили любовные свидания влюбленной парочки. По словам Аграфены Ивановны, тут они были невероятно счастливы. Их счастье длилось два года, пока не настал тот  черный день.
    Рассказывала Аграфена Ивановна так, словно произошло все совсем недавно, только вчера – так свежи были ее чувства. Глаза старушки - ее синие глаза сияли, стоило  ей окунуться в счастливое прошлое.
- В тот день мы встретились, как обычно, тут во дворике, под аркой и пошли в нашу обитель, как любимый обнаружил уже у самой двери отсутствие ключа от заветной двери.
    Но медлить  мы не могли, ведь у нас было лишь два с половиной часа на этой неделе. Мы же страстно любили друг друга и мы бросились в объятия, совсем потеряли головы, а друг мой повел меня наверх, на лестницу, что вела на чердак… Там никто никогда не хаживал. Там мы и любили друг друга, как вдруг услышали шаги. Нас застал не кто-нибудь, а один очень хороший знакомый. Разразился скандал. В невменяемом состоянии я сказала своему любимому, что обижена на него, что он меня не уважает, принимает неизвестно за кого и во всем виноват он сам, что все произошло из-за его нетерпения и в конце, что самое страшное, добавила, что не люблю его больше! Наговорила всего, и мы расстались. Сколько раз после всего ругала себя за те слова, но было поздно. Я так и не видела Васеньку с той поры. От знакомых узнала, что вскоре после того случая, а он собирался с женой развестись, как и я со своим мужем - вернулся к жене, его простили, и у них родилась дочка…
 Вот и мучается душа моя все эти годы, места себе не находит! Сначала я ходила сюда, согревалась светом былого, а потом перестала –  тяжелы воспоминания без счастливого продолжения. 
     Говорят, что время лечит, ан – нет, мне с каждым годом  только хуже, нет спокойствия, все не утешусь, пока не узнаю, поверил ли мне он тогда, что разлюбила его и , что самое главное – простил ли он меня?  Ведь у нас не простая – необыкновенная любовь была, а конец такой недостойный!

    Аграфена Ивановна подняла чашечку с чаем, но так и не донесла до рта – рука отчаянно задрожала, чай выплеснулся на столик, ложечка звонко стучала о край чашки, глаза замутились, и по сморщенной щеке потекла слеза. Бывшая балерина пыталась справиться с нахлынувшими чувствами, но не смогла. Глеб пытался  утешить ее, он вообще не мог равнодушно смотреть на плачущую женщину.
- Успокойтесь, все будет хорошо, - бормотал он,- ведь сегодня вы все увидели и сегодня же… получите, наконец, долгожданный ответ на свой  вопрос,- Глеб плохо соображал, что говорил, он отчего-то так расчувствовался! И даже не от того  что история Аграфены Ивановны показалась столь трогательной - ему она, напротив, казалась довольно банальной. Глеба растрогали его же собственные переживания от этой  довольно неожиданной встречи с прошлым. Дореволюционной московской стариной повеяло от этой старушки, зыбкой, ускользающей, но вдруг случайно замеченной им. Теперь это открытие, эту ценную находку он боялся потерять, чтобы не растаяла она сразу, как этот первый снег, который не успев упасть, сразу же начинал таять.   
     Он  чувствовал себя в эти минуты еще и сильным, всемогущим рыцарем, спасавшим слабое существо - это случилось с ним впервые в его жизни и молодого человека распирало от гордости.  Глеб прочно вошел в роль спасителя древнейшего реликта, божьего одуванчика, кем являлась по его представлению эта антикварная бабуля.
-Успокойтесь, Аграфена Ивановна, - продолжал шептать Глеб, поглаживая  рукав ее черного байкового платья,- вы ведь не случайно встретили меня (глаза его интригующе сверкнули), именно я и знаю ответ на ваш вопрос!  Именно не кто иной, как я знаю все!-  Глеба несло, и он не мог уже остановиться, но он прочно вживался  в образ юноши, волею судеб, хранившего семейную тайну и вдруг встретившего возлюбленную своего прадеда…
- Аграфена Ивановна, дорогая, эту историю про окна я слышал уже и не один раз от своего прадедушки!
Его собеседница вопросительно взглянула в глаза юноше с явным удивлением и недоверием.
-Да, да, не удивляйтесь, судьба есть судьба, но прадед рассказывал мне о некой особе, как я теперь понимаю о вас! Он вас действительно очень любил.
-Он так и говорил вам, что любил? Но как, КАК любил, он не рассказывал?- лицо Аграфены Ивановны в эту минуту было не отличить по своему выражению от лица гимназистки-школьницы, какой-нибудь восьмиклассницы, впервые влюбившейся и не знающей еще любят ли ее - та же растерянность, то же смущение, тот же свет из глаз…
-Сильно любил, мучительно и в то же время неистово, как теперь уже и не любят, - слова откуда-то сами приходили на ум, вернее даже срывались раньше, чем он успевал подумать. Глеб, похоже, уже и сам верил в то, что рассказывал.
-Да, да, все сходится, - качала головой Аграфена Ивановна, - именно такие слова он и говорил мне, но не разлюбил ли он меня после?
-Отнюдь, даже больше стал любить, ведь разлука истинное чувство только укрепляет, как вам известно…
-Но он мог обиду затаить из-за того случая, переживать. А от любви до ненависти только один шаг.
-Нет, нет он все правильно понял, - спешил успокоить студент пожилую женщину, - вначале и обижался, но недолго. А все больше тосковал от безвыходности, оттого  что сам виной тому стал, не сдержался, себя казнил, считал, что не достоин вас, любви вашей не достоин!
-Я так и думала!- из глаз Аграфены Ивановны снова покатилась слеза,- Вот ведь как судьба-то распорядилась - нам не вместе быть, а любить-то мы продолжали друг друга пуще прежнего – я это сердцем всегда чувствовала… А Васенька уже поди и не жив теперь, ему-то годков сейчас  за сто было бы!
- Он пожил долго и умер десять лет тому назад, хотя и сердечник был, а так ничем не болел, умер он неожиданно, от инфаркта. Но перед смертью вас все вспоминал!- Глеб так прочно вошел в свою роль, что сам поражался своей изобретательности. И не удивился  даже, когда Аграфена Ивановна назвала своего волюбленного Василием, угадав имя настоящего прадеда Глеба, который действительно умер от инфаркта 10 лет тому назад. Когда до Глеба это дошло, он еще больше утвердился в своей правоте, считая это хорошим  знаком.
-Глебушка, голубчик, дай я тебя расцелую!- Аграфена Ивановна приподнялась и коснулась легонько своей шершавой кожей щеки молодого человека,- А я еще на бульваре отметила, что больно уж ты моего Васеньку похож, да говорить не стала. Ты – очень хороший, весь в прадеда! А я вот, что подумала,- заговорила спутница Глеба, когда они вышли из кафе и вновь зашагали по запорошенному бульвару:
-Я думаю, что не спроста все было судьбой предначертано. Ведь мы с Васей уже собирались сбежать, бросить своих, да не вышло!  А так Вася-то к жене и в результате родилась твоя бабушка. Стало быть, не зря так все вышло, и если бы Вася ключ тогда не потерял – не появился бы и ты на этот свет! А теперь я рада, что все так обернулось. Я тебя внучком звать буду, ладно?
       Глеб уже верящий сам себе, что он и есть правнук ее Васеньки, охотно  согласился. В это время они гордо входили в здание института. Глебу пришла в голову блестящая мысль в довершение ко всему отвести Аграфену Ивановну в ту самую комнату с двумя окнами - в историческую аудиторию.


                *      *      *


     Лекция по истории государства Российского как раз только что закончилась, студенты резво выпорхнули из аудитории, как вдруг заметили своего однокурсника, да не одного, а с какой-то незнакомой старушкой под руку. Ребята сразу же их обступили.
- Проспал что ли опять, так чего заявился, сейчас Череп увидит тебя, не поздоровится!- Черепом называли абсолютно лысого профессора Черепанова, что читал им историю. Но Глеб никого не боялся теперь: «А ну, расступайтесь, я с человеком познакомился, который тут, в этом самом доме жил в начале века!- приврал самодовольный Глеб,- И этот человек перед вами – знакомьтесь, Аграфена Ивановна. Это поинтересней вашей истории на бумаге! А сейчас мы вашу комнату смотреть пойдем»  И Глеб уволок  старушку вглубь аудитории. По дороге они столкнулись с Черепом, у которого от удивления чуть не выпал из рук его толстый, видавший виды кожаный портфель.
  Аудитория как раз опустела. Аграфена Ивановна вошла в нее и, как молодая, несвойственным ей ускоренным, летящим шагом, подошла к окну.
-Вот, этот вид на бульвар, такой знакомый,  а он не изменился: те же деревья, те же фонари, дома – те же, снег тот же, люди…(она сделала паузу)  такие же, как и раньше, только одежда ярче стала, удобнее, а под одеждой – все то же!  А чувства (она вздохнула) - я не знаю как сейчас любят, мне кажется, не так, у нас все сильнее было, намного сильнее, чем сейчас. Глебушка, ты разве не ощущал тут особое место? Она подошла к кафедре.
-Тут стояла софа, на потолке висела красивая хрустальная люстра. Аграфена Ивановна подняла голову вверх и всплеснула руками,- Какие безобразные светильники, уродливые плоские квадраты! Хоть лепнина осталась! Видишь, того купидончика, он всегда смотрел на меня,и я его особенно любила, он словно бы целился из своего лука прямо в сердце. Мне нравилось подолгу рассматривать его, отдыхая на софе…
  Глеб представил себе молодую и красивую женщину, в шикарных туалетах, возлежавшую на диване и смотрящую на ангела. Но вдруг лицо пожилой женщины резко изменилось.
-Скажи, мой юный друг, а Анна Леопольдовна еще жива?
От этой простой фразы у Глеба пробежал ледяной холодок по всему телу, а ноги приросли к полу. Анна Леопольдовна? Откуда она знает имя его прабабушки?     Выходило, что все его выдумки – правда и от этой женщины, от одного маленького ключика зависело его появление на свет? Мысли смешались, теперь Глеб с трудом находил нужные слова для ответа. «Но, постой,- говорил он себе сам, - все это еще не точно, нужно подтверждение!»
-Анна Леопольдовна тоже умерла, еще раньше своего мужа.
-Жаль, очень жаль, что пролить свет на загадочную историю с ключом нам так никто и не сможет,- подытожила Аграфена Ивановна,- ладно, достаточно волнений на сегодня, спасибо тебе за все, внучек, пошли. Ты проводишь меня до метро?
-Я провожу вас до дома. В институт все равно не пойду сегодня - есть дела и поважнее, - промолвил Глеб, блуждая глазами по потолку и рассматривая купидонов. Отчего он раньше их никогда не замечал?


                *      *      *

       Проводив Аграфену Ивановну, Глеб позвонил домой, своей молодой жене, которая сидела дома в ожидании ребенка, и сказал, что задержится. Сам же просто  никак не мог успокоиться от происшедшего сегодня. Он бродил по московским улицам, пока не замерз окончательно. Зашел отчего-то в чебуречную, выпил рюмку водки, чего раньше не делал никогда. Тут пришла к нему мысль, что, возможно, мать могла знать что-то о семейных легендах, тем более женщины охотнее делятся друг с другом и обсуждают подобные темы. И он позвонил ей прямо из чебуречной на мобильный. Мама Глеба шла в этот момент по улице, она торопилась в гости к своей подруге.
-Мама, привет! Ты только не удивляйся, но ответь мне на один вопрос, - начал Глеб встревожено.
-В чем дело, сынок, что-нибудь случилось?
-Случилось. Дело в том, что сегодня я раскрыл одну нашу семейную тайну. Я тебе потом все объясню. Ты только мне ответь: прабабушка Аня когда узнала про то, что у прадеда любовница появилась, балерина Аграфена?
Молчание на том конце трубки означало попадание в точку.
-Сынок, ты даже имя ее знаешь?
-Я не только имя, я…короче отвечай мне, ты что-нибудь об этой истории с ключом слышала?
-Ну, ты и нашел время!
-Мама, пойми, это срочно и важно.
-Ключ, говоришь? Его нашла баба Аня в кармане у деда Васи, а она вообще была очень ревнивая. Однажды они прогуливались по Тверскому бульвару, а прадед твой притормозил и засмотрелся на окна одного особняка, просиял в момент и сказал вслух странные слова : «А как излучают - свет от них, мощный свет!». Бабушка затаилась, сделала вид, что не слышит, а дома стала проверять карманы, нашла неизвестный ключик, спрятала, затем, когда дед в субботу сказал ей, что идет с приятелем на скачки - попросила одного хорошего знакомого проследить за ним. Оказалось, что у деда была любовница. После он просил прощение и вроде балерину ту бросил. Вот и вся история. Мне ее бабушка сама рассказывала.
-А ключ, она его выбросила?
-Нет, он у тебя. В вашей квартире, где раньше жила бабушка, в ее комнате в шкатулке с ее драгоценностями. Я не могла  понять зачем, но бабушка просила его не  выбрасывать. Она все всегда хранила и говорила при этом «пригодится», ну я и не выбросила. А ты откуда все узнал?
-Спасибо, мама, я все объясню позже, мне пора.
 Глеб отключил телефон.
 Пока он ехал домой - размышлял, анализировал и пришел к потрясающему открытию: в этой самой аудитории существовала, действительно, какая-то  мощная энергия - энергия любви, наверное. Он стал припоминать, что именно на лекциях по истории часто отвлекался, мечтал о девушках, потом именно тут он встретил свою жену - их потоки соединили именно в этой аудитории, он и влюбился в нее. Глеб всегда связывал это особое настроение, что царило тут с тем, что он здесь познакомился с Катей. А, может быть, это амуры с потолка посылали стрелы любви? Или это была сила той сумасшедшей страсти, что царила здесь во время встреч его прадеда с балериной - кто знает? Эти любовные флюиды и теперь окутывают всю комнату, распространяясь на все здание и даже на бульвар!  Ведь не зря же прадед и Аграфена независимо говорили об одном и том же… Припомнил Глеб и слова однокурсниц: « Вечно у Черепа на лекции думаешь не о том, хотя сам он и страшный!».  Да и сам  профессор Черепанов тут любил рассказывать разные любовные истории из жизни царей и их приближенных. Все сходилось и сомнений не оставалось - купидоны действительно послали предку и его возлюбленной небывалое по силе чувство, и скорее всего, чувство это и есть настоящая любовь. А, если она есть – неважно какой век на дворе и, сколько времени влюбленные смогли пробыть вместе, живы они или же кто-то из них уже умер – любовь остается на Земле и согревает души ныне живущих! И будет согревать всегда,  сколько бы ни прошло времени!  Любовь не иссякает, ибо она – вечна. Вот и у них с Катей тоже чувство и так хочется, чтобы и оно излучало свет на все живое вокруг и жило всегда! Он когда-нибудь все расскажет жене, но только не сейчас. Сегодня он устал и хочет спать, а завтра утром пойдет к Аграфене Ивановне, но вначале зайдет в комнату прабабушки, достанет ключ - заветный ключ и семейную реликвию.

                *      *      *


   Аграфена Ивановна открыла не сразу. Глеб даже забеспокоился вначале. Она не удивилась.
-А, это ты, внучек, а я тебя с утра жду. Хотела тебя фамилию твою спросить.
- Павлов я. А вам зачем?
-Мне надо. А отчество?
-Антонович.
-Потом поговорим. Я только чайник к завтраку поставила. Чайку то попьем? С сухариками или с вафельками?
-С удовольствием - я все люблю. А я вам тут кое-что принес…
Глеб достал из кармана и протянул ей маленький ключик. Но Аграфена Ивановна его не сразу узнала.
-Господи, поди ж ты…как в сказках, тот самый!
-Тот, Аграфена Ивановна! Он, оказывается, у меня в квартире был, в шкатулке, мне мама рассказала вчера только.
-И она знала?
-Да, от бабушки. Она ключ этот и спрятала от мужа, потому что баба Аня его к окнам приревновала!  Это она приказала проследить за ним в тот день.
-Я так и знала - догадывалась.
Аграфена Ивановна вздохнула.
-Ну, вот, все карты и раскрылись! Но я твою прабабушку не виню, она, видимо, судьбу-то чувствовала и любви нашей испугалась. Такая кого хочешь перепугает! Я и то не сразу с Васенькой сблизилась, все отказывала ему - чувств своих боялась и признаться себе самой страшилась, а потом не выдержала и сказала ему первая, как Татьяна - Онегину. И потом каждый раз говорила ему, что люблю безумно. Как будто знала, что всей жизни не хватит, чтобы  узнал он, как сильно я люблю его!
-Я к вам, Аграфена Ивановна, не только с ключом пожаловал. Может помочь чем, в магазин сходить? Я вообще вам помогать буду, мне же по дороге в институт, вы  считайте меня своим настоящим внуком, и просить не стесняйтесь. А ключ этот я вам хочу оставить. Он же ваш.
Аграфена Ивановна обрадовалась вначале, но взять ключик никак не решалась. Наконец, она произнесла:
-Ладно, возьму, пожалуй. Он пока у меня побудет, а тебе в обмен хочу тоже кое-что предложить. Она полезла в комод.
-Тоже ключик?- удивился Глеб.
-Да. Он от моей квартиры, дубликат - приходи, когда хочешь, а со временем (она вздохнула) ты должен будешь подписать кое-какие бумаги, но это потом, надо будет их еще оформить. Дело в том, что у меня нет наследников, не сложилось с детишками.  Квартира у меня старая правда, зато есть много книг в хорошем состоянии, вещи хоть не дорогие, но ценные, для тебя - особенно, есть подаренные Васенькой. Вот эта вазочка, пресс-папье, скульптурка балерины фарфоровая – тоже его подарок. Колечко с сапфиром жене твоей может сгодиться. Вот я и решила завещание на тебя составить.
-Шутите, Аграфена Ивановна, может у вас племянники есть, пусть троюродные?
-Никого нет, я одна. Теперь  вот есть внучек моего Васеньки, стало быть, и мой. Согласен им быть?
-Я давно согласен. Я заботливый, вы меня еще не знаете!
     Глеб обнял старушку, еле живую от охватившего ее на старости лет счастья. Сам он был не менее счастлив и не из-за квартиры вовсе, хотя и польщен был, разумеется. Но по-настоящему счастлив был, оттого что прикоснулся он впервые в жизни своей к чему-то настоящему, чудесному - к волшебному чувству любви и, что сделал счастливым человека и сам при этом ощущал особое чувство к этой старой женщине, почти как к родственнице… Ведь любовь творит чудеса, особенно тогда, когда ее совсем не ждешь.


     Декабрьский пушистый снежок все падал и падал, даря людям в тот день чарующее настроение приближающегося Рождества и возможной встречи с незнакомой пока что им сказкой, которая произойдет и с вами в самом недалеком будущем.
  Сквозь хлопья снега в окне старинного особняка на одном московском бульваре угадывались силуэты мужчины и женщины.