Чего не знает статистика

Моя бабушка по маме родилась в 1913 году. Как говорит статистика, к этому году Россия достигла апогея своего развития по многим показателям, выйдя на шестое место в мире. И моя новорожденная бабушка вышла на это почётное место вместе со всей страной. Знала ли она об этом? Знали ли об этом её родители, а также десять братьев и сестёр? Думаю, статистика не учитывала благосостояние или, скорее, отсутствие благосостояния каждой многодетной семьи, особенно еврейской.

Статистика предпочитает учитывать собранное зерно, выкачанную нефть, построенные дома, съеденное мясо, выпитое молоко, полученную зарплату. Тем не менее, моя бабушка и её родители имели непосредственное отношение к показателям 1913 года. По статистике, в тогдашней России прирост населения за год составлял 17 человек на 1000. Без бабушки и особенно её мамы такого показателя достигнуть бы точно не удалось. Спустя сто лет аналогичный показатель едва превышает одного-единственного человека.

После Первой Мировой войны и революции нашей стране долго не удавалось достичь уровня 1913 года. Расстраиваться из-за этой ерунды бабушке было некогда. Её волновал съеденный конкретно их семьёй хлеб и выпитое молоко. Жаль, что литраж пролитых слёз никогда не учитывался статистикой.

Впервые бабушка узнала о том, что статистики сравнивают современную ситуацию с 1913 годом, от меня. Я пришёл из школы и гордо заявил, что в 1970 году в СССР было выплавлено стали в два раза больше, чем в России в год её рождения. Бабушка как раз опаливала на газовой горелке куриную тушку и ответила мне что-то на идиш. По интонации я понял, что с момента своего рождения она не слышала более радостного известия. Я был догадливым мальчиком и решил, что сообщать об успехах сельского хозяйства смысла не имеет.

Статистика видит результат, не интересуясь подробностями процесса. К примеру, она может назвать вам количество водки, выпитой за год. Но знает ли статистика, по какому поводу выпита эта водка? Сколько было выпито на свадьбах, сколько – на корпоративных вечеринках, а сколько – на поминках? Моя бабушка, как ни странно, всегда вносила свой вклад в статистику пития водки.

Я уже вырос, окончил школу, и иногда мы с друзьями собирались у меня в квартире. Водку не пили. Пиво, марочный молдавский портвейн, рислинг – на что хватало в тот момент денег. Но для бабушки, которая других алкогольных напитков не признавала, мы специально покупали чекушку. За это она угощала нас всем, что имелось в доме. Обычно это были какие-нибудь сладкие пироги, отварная курица, которую бабушка специально для нас обжаривала в сухарях, салатик на скорую руку.

Я наливал бабушке половинку рюмки водки, она охватывала её всей рукой, молча выпивала и, не закусывая, уходила на кухню. Там она садилась на табурет, упирала голову в руку, глядела подслеповатыми глазами в окно и плакала. Я уже знал, что в такие минуты бабушка вспоминает погибшую под бомбёжкой старшую дочь, и просил друзей вести себя тихо.

Эти двадцать грамм водки становились катализатором реакции, кнопкой пуска документального кино, которое каждый время от времени просматривает внутренним зрением, предпочитая делать это в одиночку. Я мог только догадываться, что бабушка видела в этом кино ещё живых своих родителей, сестёр, братьев и прожившую всего четыре года дочь.

Статистика умудряется и сегодня сравнивать достижения с 1913 годом. Жаль, что я не могу рассказать о них бабушке. Она бы ответила мне что-то на идиш, и по её интонации я бы понял, что статистика так и осталась поверхностной наукой, ничего не понимающей в жизни.

Сегодня я бы выпил вместе с бабушкой по полрюмки водки, потому что давно перестал ценить в алкоголе вкус и другие внешние атрибуты. Я выпиваю половинку рюмки, потом вторую, если надо – третью, пока не запущу нужную мне реакцию. Добившись цели, я сажусь на табурет и, подперев голову руками, делаю вид, что гляжу в окно. Там мне показывают старую кинохронику, которую я предпочитаю смотреть в одиночку…