Глава 1 Жила - была девочка

Я Татьяна. Мне пять лет. И всё в моей маленькой жизни стало с ног на голову. Моя мама, мамочка, ну зачем нам нужен этот чужой дядя! Я не люблю, не люблю, не люблю его!!! Почему он, а не мой настоящий папа? Ведь он же хороший, правда?...Он пьёт? И…? С этого времени я научилась завидовать. Всем, у кого родные папы. Вот, например, мои двоюродные сёстры. Счастливые! У них есть мама, папа и даже старший брат.
Однажды я проснулась ночью и поняла, что мамы нет дома. Своим маленьким сердцем я знала, я чувствовала, где она. Торопливо одевшись, я выбежала на улицу и… вниз по дороге, в темноте, среди огромных домов и деревьев… к маминой подруге…за мамой! …Кажется, этот дом. Да, да, ведь больше нигде не светятся окна! Мама! Все вздрогнули, мама испуганно бросилась ко мне. А тётя Катя сказала: « Ну и характер! Сразу видно – порода!» Я ничего не знала про породу, но с тех пор мой новый папа стал жить у нас. Я так и не смогла назвать его «папой», звала просто дядя Яша. Высокий, худой, с большими натруженными руками. С ним всё стало ладиться: не было стола – сделал, а через несколько дней в нашей большой единственной комнате появился комод с резными шкафчиками. Ни у кого такого не было! Мама весело хлопотала на «кухне» - часть комнаты она просто отделила занавеской. Но сколько же у неё теперь добавилось проблем из-за меня. Я, конечно, росла, и это было хорошо. И вместе с этим стремительно портился мой характер. Я с каким-то тайным удовольствием начала делать всё наперекор маме и уж тем более отчиму. Теперь я представляю, что им пришлось пережить. И только большая любовь до последней черты спасала нашу новую семью. Но понимание этого пришло через много лет.
Ура! Мы переезжаем в новую квартиру! Теперь у нас целых две комнаты, коридор и общий коридорчик с немолодой дамой – учительницей по физике. Я школьница, я третьеклассница! И я отличница, и даже фото моё красуется на доске Почёта. Я в форменном платьице с самодельной октябрятской звёздочкой на груди (это мама вырезала из картона и обтянула красной тканью). А настоящую где ж взять! Скоро я поняла, что в нашей семье что-то происходит. Тайна, ну конечно же, все скрывают от меня какую-то тайну! Мама изменилась, осунулась и как-то странно располнела. Соседка Зойка сказала, что у нас родится ребёнок. Вот это удар!!! А как же я? Но…наверное, это хорошо. Посмотрим, что из этого получится. Мама попала в больницу, а через несколько дней бабушка и дядя Яша с загадочными лицами сказали, что сейчас мы пойдём покупать братика, потому что без этого его нам не отдадут. Больница, мама, белый орущий свёрток, медсестра…И чего это она на меня уставилась, ещё и улыбается. Ничего не понимаю. Таращу глаза. А медсестра ехидненько говорит почему-то МНЕ: «Ну что? Покупать будешь?» От страха задрожали колени: она не понимает что ли, что я еще маленькая и не работаю! Я бы купила, но как?!» На помощь пришла бабушка, она незаметно сунула мне в руку трёшку. И тут я, совсем как взрослая, говорю: «Буду покупать! Но сначала покажите, а то потом назад не примите, если что!» Все почему-то стали хохотать, но мне уже было всё равно. Ведь я сама купила себе БРАТА ЗА ЦЕЛЫХ ТРИ РУБЛЯ! И поэтому медсестра подала МНЕ свёрток в руки, а я, гордая, сама несла его домой целых полкилометра в гору. Ох, и трудно было! Во-первых, брат оказался довольно тяжёлым, во-вторых, он всё время кряхтел и ворочался. Наверное, я ему не очень понравилась.
Началась новая жизнь. Иногда мама с отчимом куда-то уходили, и я оставалась с Мишуткой, так назвали брата, одна. Вот тогда я поняла, что такое мама. Он всё время чего-то требовал: то пелёнка мокрая, то ещё что-то похуже…эх, и приходилось мне и переодевать, и мыть, и кормить из бутылочки это странное существо. Соседка Зойка заходила узнать насчёт уроков и демонстративно закрывала нос. Тоже мне фифа! Но как же я зло радовалась, когда совсем скоро у неё тоже появился брат!!!
Нет, я всё больше убеждаюсь, что брат – это хорошо! Да ещё такой красавчик: толстенький, с голубыми глазками и косолапыми ножками! Я каждое воскресенье наряжаю его и веду в кино. Мне казалось, что все с завистью смотрят на нас. Мы оба стали любить друг друга. Брат, наверное, от безвыходности (куда же от меня деться), а я по-настоящему, как никого до сих пор не любила. Теперь я ещё стала и эгоисткой. Мне всё время казалось, что мама больше любит Брата. Нужно срочно было прояснить ситуацию или…Однажды, когда сюсюканье взрослых с братом мне совершенно надоело и даже стало раздражать, я незаметненько выскользнула из дома и… вниз в посадку. Надо бы спрятаться. Интересно, а скоро они заметят моё отсутствие? Я злорадствовала! Так, так, так! Куда бы спрятаться? Вот! Залезу на дерево, внизу-то могут заметить! Сидеть пришлось долго. Стемнело. И тут я услышала крик мамы. Да, точно, мамы! Но какой это был крик!!! Во мне всё перевернулось. Я заплакала. Мне не было жаль себя, я поняла, что разорвала ей сердце. Стихло. Кое-как спустилась на землю, разодрав коленки, побрела домой. В висках стучало: «Любит, любит, любит! Какая же я дура!» Вошла, все молчали. Я ждала криков, упрёков, но никак не молчания. Мама, бессильно опустив руки, сидела на табуретке. «Я больше не буду», - прошептала я. Мама прижалась к моей мокрой щеке и торопливо бормотала: «Никогда, никогда так не делай! Моё сердце не выдержит!»
Мама часто болела, и мне всё чаще приходилось жить у бабушки с дедом. Бабушка, как и все бабушки на свете, любила и баловала меня. Как вкусно она готовила! Нигде и никогда я не ела такой борщ, котлеты и пирожки с фасолью, которые она готовила в русской печи! А вот дед у меня был особенный!!! Суровый, с пронзительным взглядом, я даже иногда побаивалась его. В гражданскую он гонял банды (сохранилась замечательная фотография тех лет, на которой дед почему-то в бескозырке и с наганом в деревянной кобуре на поясе). В Великую Отечественную был фронтовым шофёром, возил боеприпасы на передовую. И каждый год на День Победы он выпивал свои фронтовые 100 граммов и просил нас не забыть посадить на его могилке хоть один маленький цветочек (его просьба так и не выполнена: обошлись искусственными цветами, с живыми хлопотно. А мы люди занятые). Так вот дед. Он любил следить за моими успехами в школе, сам был очень начитанным человеком и этого же требовал от меня. Я была высокая и худая и почему-то всё время сутулилась. Деду это не нравилось. Когда приходило время учить уроки, он поступал просто и сурово: своим ремнём он пристёгивал меня к стулу и говорил: «Всегда держи спину ровно, нечего склоняться перед кем бы то ни было!» Да уж, его осанке можно было позавидовать: ходил он прямо и с каким-то невероятным достоинством. Эх, уроки! С каким наслаждением я вспоминаю эти часы, проведённые с дедом! Любимый его предмет – история. И тут уж хоть умри, но выучи дословно. Благо – выручала меня память – после двукратного прочтения и получалось то самое «дословно». Дед удовлетворённо вздыхал: «Молодец, чертовка! И что вам так мало задают!» А я понимала, что дело тут в том, что и дед очень дорожил таким вот нашим «деловым» общением. Он освобождал меня от стула и говорил: «Лети!»
Время неумолимо мчалось вперёд! И уже в старших классах я начала понимать, что такое та самая «порода», о которой сказала когда-то тётя Катя. Моим воспитанием как-то никто не занимался (тогда и никто этим не занимался). Мы впитывали жизнь, просто живя в удивительное время честного труда и честных отношений. А может, мне так показалось?
Пример было брать с кого. Дед до глубокой старости работал  на чугунно-литейном заводе сторожем (или, как сегодня сказали бы, охранником). В его смену никто никогда и ничего не мог взять с собой. Так и говорили: «Сегодня дежурит Грибанов, идём с пустыми руками. С его принципами не поспоришь!» И это было правдой. Дед всё время повторял: «Бдите, враг не дремлет! Так можно всю Россию растащить!» Но за это же его и уважали.
Да, годы юности – интересная и незабываемая пора. Мы проверяли друг друга на прочность. Каждый хотел знать, кто есть кто. И каждый искал ответ: кто же он сам. Одно было ясно всем: кто не с нами, тот против нас. Так мы объединялись по «интересам». Они, конечно, были разными. Общим было неприятие предательства и подлости. Все жили идеями строительства коммунизма. И в седьмом классе мы лихорадочно подсчитывали, сколько же будет нам лет в ту прекрасную пору. Оказывается, не так уж и много. Ведь пройдёт всего лишь каких-то 20 лет, а там… «От каждого по возможностям и каждому по потребностям»…Это пьянило и будоражило наши неокрепшие сердца. Девчонки мечтали о красивых нарядах и сытой жизни. О чём мечтали мальчишки, мне так и не удалось узнать. Я же мечтала поехать в Болгарию, где жила моя подруга по переписке Анка. Тогда все были интернационалистами, откуда-то сами собой появлялись адреса будущих заграничных друзей. Открытки и всякая мелочь на память – переписочные атрибуты почти каждой девчонки тех лет. Где вы, мои дорогие заграничные друзья, по каким дорогам прошли по жизни?..
И именно в эти годы я впервые прошла проверку на прочность, как тогда говорили, на «вшивость». А дело было так. Десятый класс, урок русского языка и подруга детских лет, не выучившая урок. Учительница потребовала дневник и, понятно, поставила бы туда двойку. Для кого-то к счастью, а для меня к великому испытанию дневники были на проверке у классного руководителя. До сих пор не знаю, почему А. Ф. обратилась ко мне: «Принеси, пожалуйста, дневник из учительской!» Иду и лихорадочно соображаю, что делать. Выбор не из простых: поступить по правде и предать подругу, которой здорово бы досталось от родителей, или… Злополучный дневник, сколько всего пронеслось в моей несчастной голове! Всё, беру, иду…куда? Кажется, прошла целая вечность! Моей фантазии хватило на то, чтобы затолкать дневник за батарею в холле школы. Смело вхожу в класс и с кристально чистыми глазами объявляю, что дневника нет. Класс напряжённо молчит – все знают правду и Галка тоже. Так я впервые соврала по-крупному. Но затишье было недолгим. Звонок с урока расставил всё по местам: тайное стало явным…пощады ждать было нечего. Как же – комсомолка, отличница, активистка…Общешкольное комсомольское собрание, обсуждение и осуждение моего недостойного поведения и… «четвёрка» по поведению, о которой так никогда и не узнала моя мама. Да, это было время высоких принципов и непримиримости к тем, кто переступил черту. Но всё в прошлом, и мы по сей день лучшие подруги.
Выпускной, ах, выпускной!!! Кому не кружат голову воспоминания тех дней! Нам так хотелось на свободу, а значит, во взрослую жизнь. И никто не знал, что ждёт впереди. Все ждали только хорошего. Но для меня этот день, точнее ночь, был напрочь испорчен. Ведь как здорово всё начиналось: белый, сшитый по моде костюмчик с короткой юбочкой и короткими рукавами, лёгкий румянец, искусно сотворённый из маминой помады, тушь для ресниц в картонной коробочке, в которую плевали все девчонки по очереди, чтобы «расквасить» этот заветный чёрный брусочек, от которого зависело очарование наших глаз и таинственность взгляда! Глаза блестели, губы сияли цветом одной и той же помады, пущенной по кругу. Торжественная часть прошла по утверждённому плану, все с нетерпением ждали неофициальную часть. Длиннющий стол в самом большом классе, стол со всякой едой, шампанское и…родители напротив. Увы, так было принято в те годы: все большой дружной семьёй, родители, дети и учителя садились за общий стол. Но почему-то каждый из взрослых старался сесть напротив своего чада. Тут-то мне явно повезло – мои не смогли прийти на вечер! У-ра! Веселье в разгаре, первые признания в любви, первый бокал шампанского…Здорово! И вдруг, вы не поверите, потому что так не бывает…вдруг я замечаю пристальный взгляд дяди Вани, отца тоже моей школьной подруги. Что это? Слежка? Но тогда почему так легко и незаметно упорхнула Надя, дочь того самого дяди Вани?! Вот так и прошла единственная в жизни каждого ночь выпускного: где я, там и дядя Ваня. Наутро всё стало на свои места. Заскочив к подруге поделиться новостями, я услышала, как дядя Ваня пытал тётю Варю: «Ты скажи мне, Варя, у нашей Нади платье было с рукавом чи без рукава?» - на что тётя Варя с удивлением ответила: « Ваня,  та без рукавов же ш! Ты шо!!!» А дальше немая сцена. Дядя Ваня с глубоким потрясением смотрел на меня, а потом выдохнул: «Так это я ТЕБЯ всю ночь караулил?!» И дело не в лишней рюмке шампанского. Как говорили все, мы с Надей были очень похожи, одевались одинаково и тем самым очень смущали парней, особенно заезжих. А тут – родной отец перепутал!
Жизнь набирала обороты. Я студентка филологического факультета (по чистой случайности, потому что мечтала строить самолёты, но мама не разрешила ехать в Харьков).