Купола

«Красота спасет мир»

    Тепло и солнце начала марта окрыляло душу… Наконец-то, идет весна! А к середине месяца вдруг грянули морозы и выпал крупными хлопьями снег, стало зябко и неуютно, как в декабре, где-то внутри зашевелилась тревога и душа стала сворачиваться обратно вглубь, обманутая радостными ожиданиями ранней весны.
   Денис, предприниматель средней руки, выйдя на крыльцо загородного дома,  загорал лицом, поймав час солнца, выглянувшего из-за туманно-молочных туч. Солнце грело и на морозце. Деревья, кусты, сугробы и дороги были покрыты тонким слоем свежего слепящего снега.
   Прямо под солнцем, по взгляду Дениса, на краю коттеджного поселка достраивалась православная церковь.  Церковь еще стояла без куполов и солнце над нею сияло очень кстати.
   «Красотища будет!!! И всего через три дома от меня», - умиленно смотрел Денис на церковь, солнце и заснеженные деревья и продолжил, - «И цена дома сразу подскочит так процентов на 20!». «Вот сука!»,- сразу отреагировал он на свои привычно всплывшие меркантильные мысли, руганув себя и свою деловую натуру, - «Тут духовное, высшее, а ты опять про выгоду! Да, не научили нас в те советские годы любить Бога. Да и где было мне тогда научиться, только если в деревне у бабушки. А в школе, комсомоле нас учили только ненависти к Богу и тиранили тех из нас, кого заподозрили в вере… А если вспомнить сегодня, то верующие ребята, а такие были, хотя и единицы, несмотря на гонения и насмешки терпели все и не винились, не отказывались от Бога. Но в глазах наших они все равно казались какими то странными недоумками».
   И он еще вспомнил, как плакала его мама, когда его старший брат, настроенный антирелигиозной пропагандой в школе, утащил куда-то из дома элемент «религиозного дурмана»- меленькую медную складную иконку. Иконку ту маме дала его бабушка, ее мама, когда в годы войны отрывала от себя и отправляла в город из деревни свою четырнадцатилетнюю дочь, мобилизованную на работу на военный завод. И этот оберег, эта иконка, было всем, что напоминало девочке, его маме, о доме, когда она, неделями не выходя с завода, точила корпуса снарядов на токарном станке.
   Раньше, когда Денис рос и взрослел, он бывал в бывших культовых  учреждениями, в церквях и храмах. В юношестве он, как и вся молодежь в его городе, пили вино на винтовых чугунных лестницах между этажами Дома культуры, танцевали и дрались из за девушек  на втором этаже под большим куполом, а на первом этаже  смотрели советские героические фильмы в кинозале. И только позднее до него дошло, что все это они  делали в храме, в котором их предки молились, каялись и просили помощи у Бога.
   Студентом он, бегая на тренировке по старинному городскому кладбищу, из любопытства и по какому то глубинному притягивающему чувству часто ходил по развалинам храма, забирался в его подвалы в поисках каких-то тайн и находок. Развалины кладбищенского храма навеивали непонятную еще его молодому сердцу грусть и тревогу. В подобном же состоянии находились здесь и старинные могилы и памятники знатных когда-то граждан города.    «Какое-то запущение и полное забвение прошлого, как будь-то это не наша история»,- думал Денис, бегая по тропинкам и холмам огромного кладбища, заросшего и превратившегося в лес. Огромные деревья выросли из могил, давно слившись с останками, став их живым продолжением в этом мире, и листьями дерева недоуменно смотревших на этот мир.
   А в начале его работы после института он со своими друзьями, уже научившихся делать деньги на дефиците и на уводе ценных запчастей с производства, часто брали такси и ехали повеселиться в загородный ресторан, располагающегося в здании ранее красивейшего храма без креста на куполе и без всей религиозной утвари внутри. Ресторан был талантливо вписан в интерьер бывшего храма, достроен второй боковой ярус, музыка красиво звучала под куполами. Была в этом всем даже какая-то торжественность и камерность, подчеркиваемая древностью стен и чугунных ограждений и решеток. Официанты были в белых рубашках с бабочками и очень профессиональны. Попасть в этот ресторан, не смотря на высокие цены, было сложно, он пользовался спросом и имел высококлассную кухню. Музыкальный репертуар ресторана был тоже интересен. Здесь играли известные в городе вокально-инструментальные ансамбли, танцевала яркая своими одеждами и девушками группа варьете, звучали цыганские песни, скрипки  и  саксофоны, акустика монастырских стен уносила звуки и голоса к своду купола и они многократно усиленные и проникновенные возвращались в зал к гуляющей публике. Публика подсознанием чувствовала какой-то душевный дискомфорт и разрыв от своего действа в этом месте, но, не поняв, что это, загрустив, заливала это алкоголем и надиралась к ночи до потери пульса, с ором, криком и матом разъезжаясь со двора храма на такси по домам в город. Денис, сидя со своими друзьями на втором ярусе, напротив бывшего иконостаса, также ели, пили водку, веселились, вели деловые разговоры мелких спекулянтов, и посматривали вниз, плотоядно высматривая красивых девушек за столами в зале под куполом. Денис еще не умел делать деньги, он их подрабатывал на разгрузке вагонов по ночам, и потому его друзья его трудовых денег ни в какую не брали и снисходительно считали своим долгом подучивать его на деловом поприще, не век же ему отдыхать в ресторанах за их деловые бабки. 
   Череда воспоминаний Дениса побежала далее и остановилась на воспоминании об огромном храме в пригородном селении, где ему волею судьбы и нужды пришлось поработать в местном колхозе. Храм тот местными властями был отдан колхозу «Ленинец» под складские нужды. Денис внутренне был потрясен и навсегда морально травмирован увиденным в складе-храме, когда по какой то нужде впервые пришел туда… Из под штукатурки, обвалившейся со стен храма пластами, виднелась прекрасная роспись с ликами святых, Господа и Пресвятой Богородицы, взиравших на все со стен храма. А в центре храма под его высоким куполом стопками высотой в два метра вперемежку с солью лежали пласты шкур недавно забитых животных… Там, где раньше молились люди и специально становившиеся под купола, чтобы быть ближе к Богу, к путям и нитям к нему… Наверное, думалось и впоследствии Денису, души этих животных, чьи шкуры лежали под куполами, сразу попали в райские сады к добрым людям, а не к этим безжалостным извергам, которым для пожирания останутся только тела.
   В постсоветское время Денис принял обряд крещения в  церкви, всегда носил нательный крест, дома держал иконы, творил, как мог, утренние и вечерние молитвы, а когда было плохо на душе и в делах, то ходил в церковь просить у Господа защиты и поддержки.  Он помогал материально храмам и даже был однажды удостоен чести финансировать поднятие колоколов на одну из церквей монастыря. Но он всегда чувствовал себя  каким то недоделанным верующим, каким то недоумком в этом, по сравнению с теми, кто верил и соблюдал обряды с детства. Он хранил в сердце Веру и действительно, как мог, строил в своем сердце свой храм Добра и Покаяния, но все равно, он был какой-то не цельный и ленивым в Вере, как бегун, который срезает или постоянно сходит с дистанции… И таким он уже, наверное, и останется…
    Но люди верили в Бога еще меньше или не верили ни во что уже, кроме денег и свободы от всего, и от всего святого тоже, потому сегодня и ходили в церковь больше пожилые люди и старики.
   «И что мы можем, такие вот, еще сотворить или не воспротивиться чему то ужасному в жизни, если даже дореволюционное сплошь верующее поколение породило Революцию, а затем и все последующие ужасы… Когда сами верующие грабили церкви, монастыри и храмы, вынося и унося всю церковную утварь по домам. Когда воспитанные в Вере русские миллионами убивали верующих русских, когда дети  доносили на родителей… Люди в каком-то массовом сумасшествии презрели все святые заповеди Господа и свои народные духовные традиции. За последующие после Революции десятилетия Россию в мире стали величать не иначе, как Империей зла. И какой еще Ад на Земле мы, люди в большинстве своем без Веры, моральных принципов и тормозов, можем устроить? А быть может нас остановит Страх и Ужас перед собой, зловещей пропастью своих же желаний и возможных деяний?», - продолжал думать и рассуждать Денис.
   Он чувствовал все более и более исходящее душевное тепло от естества и единения строящегося храма с лоном природы. Больше и больше пусть строится храмов самых различных верований, думал он, чтобы кругом купола устремлялись к небу, ввысь, к Добру и к нему… к Богу! Чтобы, глядя на купола, душевное тепло смягчило и растопило бы наши очерствевшие сердца и в сердце и в душе каждого возводились и золотились бы высоким духом купола Храма Божьего. Купола в душе и наяву.   Март 2012, ВФП