Панацея

Докатился?
Угу.
И это не было вопросом.

Так как?
Я не знаю. Если кто-то использует слова «возможно» и «я не знаю», этот кто-то не безнадежен. Какая-то часть облегчения пробилась даже сквозь сковывающую чувства апатию.
Сижу и смотрю на город. Улыбаюсь?
Улыбаюсь.
По моим губам змеилась улыбка, в которой не было ни капли молодости.

Что теперь?
Липкая холодная грязь прошлого стекала с ладоней, капли с мягким чмокающим звуком падали на ковёр, впитываясь в вытертый ворс. Прижимаю правую руку к груди, баюкаю зудящее запястье.
Локализованные участки боли.
Какие уже сутки пошли... не знаю. Сбился.
Ты сам ее пригласил в свою душу. Принимай с достоинством последствия своих решений. И признай, что помимо потенциальной катастрофы это несет в себе еще и обещание очень интересного поворота событий.

Я сонно улыбаюсь снова, понимая, что человеческая маска все более соскальзывает с моего лица, открывая… Что там?

Кто там?

Докатился?
Именно.
Жить, как будто ты никогда не умрешь. Любить, как будто тебе никогда не делали больно. Доверять, как будто тебя никогда не предавали.

Открываю окно. Ветер поёт что-то древнее, хрупкое и торжественное. Опираюсь обеими руками, смотрю вниз. Запрокидываю голову, вдыхаю в себя Ночь, целиком, всю, без остатка. Смотрю вниз снова. Земля качается навстречу, подоконник краснеет, расцветает аппликацией на  крови.

Задаю себе вопрос. Пытаюсь разобраться. Суетясь и теребя эмоции, скулю и хнычу, как брошенный щенок. Жить-то как хочется, оказывается.
Вот так моя жизнь и началась с чувства, автоматического и всепоглощающего, точно безусловный рефлекс. Как оказалась, я был совершенно не готов к оглушающему одиночеству, обрушившемуся на меня с ее отсутствием. День за днём я судорожно метался в собственном сознании, пытаясь найти это противоречивое присутствие, наполнявшее каждый день, каждую минуту моей жизни смыслом и волшебством. Я чувствовал себя как  объёмная фигура, вдруг превратившаяся в плоский и примитивный грубый набросок. Глубина восприятия и понимания оказалась безвозвратно утерянной.

Так кто там?
Щурюсь, приглядываясь.

В глубине души шевелилось что-то хилое, слабое, нелепое. Бестолковое, точно еще не оперившийся птенец.
И мне кажется, я знаю для этого правильное название.