Владимир

Владимир произвел прекрасное впечатление.
Во-первых, был конец апреля, цвела вишня, которой там было великое изобилие. Дороги в городе и дорожки, к ним примыкающие, были покрыты асфальтом даже на окраинах. Наш Перекопский военный городок (с примыкавшими к нему Стрелецким, Танковым и знаменитым Владимирским Централом, все постройки 1906-1912 г.г.) тоже был ближе к окраине. Цветение вишни и окрестный асфальт порождали праздник души. Этого нельзя сказать про Кострому, где асфальтом почти не пахло, а наш домик на окраине военного городка стоял на берегу речки Вонючка, в которую стекали отходы Мясокомбината и ближайшей улицы, жители частного сектора которой сливали в придорожные канавы все, что хотели.
Во-вторых, в корпусном узле связи и штабе корпуса было немало молодых офицеров с высшим образованием, среди которых я уже не был «белой вороной». Слегка огорчало офицерское общежитие в виде казармы на 100 человек, но огорчаться было некогда, так как под ПДРЦ уже выделили здание, не отличающееся изысканной архитектурой, но достаточно вместительное. Надо было осваивать и готовиться к монтажу передатчиков.
Кстати, через пару недель после меня из Танкового городка прибыл начальник нашего узла связи Евгений Алексеевич Дементьев. Не могу не сказать о нем пары теплых слов, пусть такие люди по чаще встречаются у каждого на жизненном пути. Прошел всю войну, к нам пришел майором, к счастью сразу получил подполковника. Был всегда внимателен, никогда не срывался на крик, хотя причин было более, чем достаточно (видимо, потому и не рос в званиях, чего нельзя сказать о горлопанах, которых часто называют требовательными). Был по-житейски мудр. К молодым офицерам относился с заботой и доверием, чем способствовал росту ранней ответственности. По-больше бы таких людей и не только в армии.
 Вскоре пришли первые радиостанции тропосферной связи с довольно сложными антеннами. Монтировать их пришлось зимой, невольно вспомнились наши зимние измерения на крыше НИИРадио, с той заметной разницей, что НИИРовские измерения были цветочками, а монтажные работы во Владимире ягодками очень большого размера.  Тем не менее, за полтора месяца без всякого опыта  шесть антенн мы установили. Обошлось без обморожений и серьезных травм. Далее приходили новые передатчики и антенные монтажные работы продолжались в плановом порядке.
 Обучение персонала  настройке и ремонту передатчиков проходило с  заметным энтузиазмом, так как чем выше классность специалиста (а требования по классности нами были разработаны и утверждены), тем выше оклад, что исключало тунеядство и поддерживало дисциплину. Прогноз полковника (уже к тому времени) Либенсона, касательно гражданского персонала и моей с ним дружбы сбылся стопроцентно.
По вечерам я продолжал изучать теорию поля и теорию АФУ. Это была напряженная работа и порой через силу, да и проконсультироваться было не с кем. В общем, в сочетании и зимними монтажными работами это было настоящее карабканье по каменистым тропам. Иными словами шла плановая работа, которая иногда прерывалась довольно яркими и неожиданными событиями.
 Так мне предложили за два месяца подготовить группу радисток для нашего приемного центра. Учитывая костромской опыт и рвение персонала, жаждущего получить классность, вопрос был решен в срок. Следующее задание (эта службишка не служба, а требование жизни) было спроектировать и построить коротковолновую антенну для улучшения связи с Главным штабом РВСН в Москве. Дело в том, что Владимир находится от Москвы на расстоянии стыка между поверхностной и пространственной (первый скачек) волнами. Наш киловаттный передатчик со штыревой антенной на этом расстоянии не обеспечивал устойчивой связи. Надо было либо ставить пятикиловаттник, либо мудрить с антенной. Для синфазной решетки (даже простейшей) не было ни денег, ни места (наш ПДРЦ в то время находился уже почти в городе). Поскольку дело поручили мне, пришлось остановиться на уже упомянутой выше ВГДША на свой риск и страх. Она давала прирост коэффициента усиления примерно в два раза, а с учетом улучшенной диапазонности и хорошего согласования с передатчиком видимо еще немного больше. Ввиду срочности работ проект не делался (тем не менее, ориентировочный электрический расчет был за нами), стоимость производства и монтажа Техническое управление Владимирского узла связи определило в 90 тыс. рублей (фидерную линию тоже рассчитали и сделали сами из подручных материалов). В случае неудачи (с учетом затраченной суммы, а она впечатляла, все-таки стоимость 15 а/м «Волга» ) меня ждала изрядная порка. Со всеми работами управились за один месяц. Началась эксплуатация радиолинии в целом и я с нетерпением ждал результатов. Наконец из отдела связи Главного штаба сообщили, что связь заметно улучшилась и нам уже было не до количественных оценок. Таким образом, общественная и служебная порка меня миновала и  даже  чем-то поощрили.
Однако, все практические дела не подкреплялись даже маленьким успехом по части юридического продвижения в адъюнктуру. Здесь проходили какие-то чиновничьи игры или я чего-то недопонимал. Объявляют конкурс по специальности АФУ в Академию им. Дзержинского (до сих пор не понимаю, причем здесь ВЧК, сейчас хоть присвоенное имя Петра Великого можно объяснить  его бомбардирским званием). Собираю документы, пишу реферат, с трепетом жду ответа, через месяц приходит сообщение, что надобность в антенщиках отсутствует. Та же история произошла с ЦНИИС-16 в Мытищах. Причем туда меня рекомендовал Главный конструктор антенн тропосферной связи, которые я эксплуатировал, а производил Владимирский завод «Электроприбор». Сначала сообщили, что моя кандидатура их устраивает, потом огорошили своими сомнениями и последующим отказом. В общем, возникла пауза с появлением уверенности в ненужности антенщиков, нецелесообразности карабканья по каменистым тропам, да и возраст приближался к предельному.
Однако, Господь снова решил поддержать своего настырного сын. К нам в штаб корпуса прибыл на войсковую стажировку преподаватель с кафедры «Военной кибернетики» Академии им. Дзержинского Анатолий Клименко. Естественно, я оказался рядом и как старожил опекал его по всем вопросам. Конечно, при этом не было конца моим расспросам. Кафедра образовалась четыре года назад, как только кибернетика нашими идеологами была из буржуазной проститутки и прислужницы империализма произведена в нормальную науку. От него я узнал, что основу кибернетики, в том числе и военной составляют ряд прикладных математических дисциплин, о которых я знал только по наслышке (теория игр, численные методы решения диффуравнений на ЭВМ, теория случайных процессов, теория массового обслуживания), а о некоторых не слышал вообще (линейное и нелинейное программирование, динамическое программирование, метод Монте-Карло). Это вызвало у меня большой интерес, кроме того стало ясно, что на кафедре есть адъюнктура, куда ежегодно осуществляется прием. Начал серьезно подумывать, а не переквалифицироваться ли из «глубокомысленных» антенщиков в «легкомысленных» кибернетиков (тем более, что кибернетикам не светит зимняя работа на антенных полях).
 Про «легкомысленных» кибернетиков мне рассказал байку тот же Клименко, о том, как математику, физику и кибернетику предложили определить высоту Эйфелевой башни, вручив анероид и секундомер. Математик помчался по лестнице к вершине, сбросил оттуда анероид и засек время. Пока спускался, все посчитал. Физик измерил давление внизу и наверху, также получил искомый ответ. Кибернетик, пока коллеги упражнялись в скороподъемности, подошел к сторожу и на предложение, реализовать два приличных прибора на выпивку, получил исчерпывающий ответ. Вот пример легкомысленного, но оптимального решения.