Об узнике и якоре

- Выпусти! Немедленно выпусти меня! – кричала она, задыхаясь от отчаяния. – Слышишь? Я так больше не могу!

Ее невольный страж  молча наблюдал, как она бьется до судорог. Он мог ее выпустить. И тогда оба стали бы совершенно свободны. Но он не мог. С досадой он пнул гирю, лежащую у его ног. Брякнула цепь, она встрепенулась и с ужасом посмотрела на груз.

«А ты как хотела?», - усмехнулся он и уставился в темноту. Когда-то не было нужды запирать ее, и она не билась дикой птицей. Когда-то она не хотела сбежать. Все поменялось в одно мгновение, и теперь только этот якорь прочно удерживал их обоих вместе.

Прошла пара лет, она уже смирилась со своим заточением, с муштрой, которую он ей устраивал всякий раз, когда она начинала бунтовать. Он в свою очередь заметил, что, если ей включать музыку, она затихала и впадала в транс, первое время музыка играла почти все время. Постепенно между ними снова стала возникать некая тень доверия. Он уже не следил за ней вечным коршуном, иногда позволяя себе отвлекаться.

Горячая ванна с шапкой пены ввела его в дремотное состояние. Сегодня был праздник. Оба его ждали с затаенной надеждой, а она еще с неясной тревогой. Последнее время она опять стала беспокойной.
«Отпусти», - вдруг ласково заворковала она в его полудрему. – «Отпусти, и не надо больше усилий, не надо контроля, не надо больше давить, тебе ведь это не нравится. Отпусти. Ты так устал».

И вдруг он действительно ощутил, как он устал за это время. Быть на чеку, не допускать, контролировать.

«Ну, и черт с тобой! - вдруг решился он. – Катись! Устал!»
Рука потянулась за лезвием, она вцепилась в решетку, и в этот момент брякнула цепь, прикрепленная к его ноге. Оба, и разум, и душа, молча смотрели на гирю с надписью «сын».