7. В заведении шалманщика Арка

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. В ЗАВЕДЕНИИ ШАЛМАНЩИКА АРКА

Неторопливо потягивая пиво, Андрей скользил по залу взглядом изнывающего от скуки бездельника. За мокрой, облепленной мухами стойкой, волчком вертелся трактирщик в грязном фартуке неопределённого цвета и в платке, повязанном на пиратский манер, над ухом. Трактирщик был толст, но это не мешало ему делать одновременно добрый десяток дел: он поминутно заглядывал на кухню, проверял готовность заказанных блюд, проворно разливал вино в глиняные кружки, то и дело вытягивал из-под фартука необъятных размеров платок и вытирал красную, бурно потеющую физиономию, при этом постоянно держал в поле зрения весь зал, каждую компанию, чтобы вовремя угадать назревающий пьяный скандал и принять меры. Вместе с тем трактирщик с чуткостью сейсмографа вслушивался в пьяную разноголосицу, выуживая такие разговоры, которые легко превращаются в монеты.
Между столами скользили тихие мальчики. Эти дети с голубыми тенями под глазами были заложниками, а трактир – тюрьмой, где их истязали, изматывали непосильной работой и побоями. И хотя не было запоров и решёток на окнах и дверях, тяжелее и прочнее цепей было сознание того, что их побег, означает смерть кого-то из родных. Заложники работали везде, где требовалась обслуга – в корчмах, на конюшнях, в мастерских, водоносами. Понятное дело, за работу им не платили, их даже не кормили. Они украдкой выбирали что-нибудь из отходов.

Взгляд Андрея лениво скользнул по залу. В это время здесь в основном мелочь и едва ли он услышит что-либо интересное. Впрочем, он уже и без того достаточно узнал.

Пронзительный крик взвился над пьяным гомоном и тотчас оборвался. Андрей увидел – с его места была видна часть кухни – хозяин бил ребёнка. Жирной рукой зажимал ему рот, а другой вцепился в волосы, маленькие глазки тонули в жирных складках.
– Ах, сволочь... – пробормотал Андрей, и ТИСС прекратил истязание.
Хозяин оттолкнул мальчика, прошипел:
– Работать, щенок!
Тот поспешно вытер ладонью глаза, всхлипывая, схватил тарелки и шмыгнул в зал. Андрей щелкнул пальцами, подзывая его.
 
– Что угодно господину? – дрожащим голосом спросил малыш, не поднимая глаз.
– Как тебя зовут?
Мальчик поднял глаза – они были пронзительно голубыми от стоявших в них слёз.
– Мое имя Лан, господин офицер.
– За что он тебя?

Мальчик отвернулся, притушил ресницами вспыхнувшую ненависть.
– Я был виноват, господин офицер.
Он стоял, покорно и терпеливо ожидая распоряжений. Андрей положил руку на светлые волосы. Мальчик зверовато вскинул глаза, но в следующий момент они сделались испуганно-изумлёнными – тяжёлая, тёплая ладонь офицера медленно скользила по волосам и будто снимала жгучая боль. Андрей ободряюще кивнул мальчишке:

– Хорошо, что ты осознаёшь свою вину. Следует быть старательнее, – назидательно проговорил он, но глаза... что-то другое говорили глаза странного юкки.
– Да, господин офицер...
– Принеси мне холодной воды, Лан, и позови хозяина.

Через минуту перед Андреем стояла кружка с запотевшими стенками. Андрей медленно пил холодную воду, а трактирщик, подобострастно выгнув жирную спину, стоял перед ним. И вид у него был такой, будто нет ему большего удовольствия, чем терпеливо дожидаться, когда господин офицер соблаговолит одарить его своим вниманием.
Выдержав паузу, Андрей высокомерно спросил:

– Тебе нравится твоё место, Арк?
– О, отличное место, господин офицер! Я рад служить доблестным победителям.
– Доходное место, не правда ли?
– Да какие особые доходы, мой господин, – заюлил глазами трактирщик. – Не для ради наживы...
– Но ты ведь не хочешь его лишиться? – сдувая несуществующую пушинку с рукава, любезно поинтересовался Андрей.
– Никак нет! – ел его вытаращенными глазами трактирщик.

– Ты его лишишься, если и дальше будешь наносить убытки казне Его Святейшества Сиятельного Наримы Регистанского, – Андрей рассеянно перевёл взгляд на оторопевшего трактирщика. – Я говорю об этих мальчиках. После твоего заведения они хороши разве что для кладбища, на рынке за них уже ничего не дадут. Или я не прав? Или ты выплатишь казне рыночную стоимость каждого?
Андрей впился глазами в бегающие глазки хозяина. Тот стоял бледный, под носом блестела испарина. При последних словах Андрея в горле у него что–то пискнуло, и он припал жирными губами к руке офицера. Андрей брезгливо стряхнул его, это доконало беднягу.

– Не погубите, господин... Не разумен...
– Я загляну как–нибудь ещё, – пообещал Андрей, вставая.
– Покорнейше просим... Я за ними, как за родными... Не погубите... – Арк семенил сзади, цепляясь за одежду.

Перед самой дверью трактирщик намертво вцепился в Андрея.
– Мой благородный господин! Снизойдите своей милостью, не откажите в нижайшей просьбе недостойного раба... Если вам приглянулся мальчишка, – примите его в дар от ничтожного слуги Вашей Высокородной Светлости!

Андрей бросил на трактирщика короткий оценивающий взгляд.
– Ты хочешь подарить мне его?
– С превеликой радостью и удовольствием, мой Светозарный господин! Вы сделаете меня счастливым, приняв этот ничтожный знак моего глубокого преклонения перед благородным господином!
– Что ж... разве только в знак преклонения...

Трактирщик бросился в глубину зала, выволок за руку малыша, с трогательной заботой отряхивал-одёргивал на нём ветхую рубашку, приглаживал волосы.
– Ваша Сиятельная Светлость не пожалеет, мальчонка старательный, покладистый. А что поучить иной раз приходится, так по-отечески же, – малой ещё, бестолковый.
– Довольно, ты надоел мне. Помолчи.

Худенькая ладошка спряталась в руке Андрея. Звякнул колокольчик, и дверь трактира захлопнулась за их спинами.
На улице Андрей полной грудью вдохнул холодный воздух, насыщенный водяной пылью. Он не мог привыкнуть к резким переменам погоды на планете и всегда удивлялся их кажущейся беспричинности, неожиданным скачкам температуры. Вчера он заживо жарился на солнцепёке, а сегодня в ту жару и не верилось.

Мальчик шёл рядом, не поднимая головы, кажется, ему было всё равно – куда его ведут и какие перемены впереди. Должно быть, малыш уже не ждал для себя ничего хорошего. Андрей предпочёл ничего не знать о прошлом этого ребенка – такое противоестественное равнодушие к собственной судьбе о многом говорило. Босые ноги шлепали по мягкой пыли. Из–под верхнего, смоченного дождём слоя, вырывались маленькие серые облачка. Серое небо, серый туман дождя, серая пыль – и лицо малыша казалось серо-голубым, безжизненным. Мальчик время от времени передёргивал плечами – ему было холодно, кожа покрылась колючими мурашками.
Через ладонь и пальцы Андрея в ладошку мальчика потекло успокаивающее тепло. Это было неприметно, и он ничего не понял, но всё же почувствовал что-то, не поднимая глаз, покосился на Андрея.
– Лан, – заговорил Андрей, – где твои родители? Ты о них знаешь?
Мальчик тревожно вскинул глаза.
– Они с горожанами, которых загнали в трущобы? – Мальчик молчал, понурив голову. – Мне тебя девать некуда. Да и не нужен ты мне, я хочу вернуть тебя родителям.
– А потом господин офицер ради шутки заявит, что я сбежал... – угрюмо буркнул Лан.
– Ничего подобного я делать не собираюсь.
– Так я и поверил... Какая вам с того выгода? – всё так же угрюмо покосился мальчик.

Он знал, что за любым поступком юкки надо искать корысть, подлость или, по меньшей мере, злую шутку.
– А мне хотелось досадить этой жирной свинье, – довольно хохотнул Андрей. – Пойло он премерзкое подаёт. А теперь мне надо от тебя избавиться. Домой ты не хочешь. Так пристрелить тебя, что ли?
– Лучше домой, – буркнул мальчуган.

Неприветливые трущобы - http://www.proza.ru/2015/04/22/935