8. Неприветливые трущобы

ГЛАВА ВОСЬМАЯ. НЕПРИВЕТЛИВЫЕ ТРУЩОБЫ

В мутной пелене дождя мокрые, потемневшие лачуги казались ещё более убогими и сиротливыми, непригодными для жилья. Худые крыши нависали над покривившимися стенами, придавливали их к земле. Зияющие темнотой крохотные оконца, скорее отдушины, кое-где были заткнуты тряпьём. Изломанные узкие улочки будто вымерли. Андрей знал – причиной тому его появление. Здесь боялись страшных пришельцев, здесь убивали просто от безделья – любили посостязаться в меткости, использую живую мишень. В чёрной глубине окошек Андрей примечал блеск глаз, физически ощущал, как накатывают ледяные волны лютой ненависти.

Андрей услышал негромкий плач, плакала женщина. Он толкнул щелястую дверь и, низко нагнув голову, шагнул в душный полумрак. Раздался глухой стук – из рук пожилой женщины выпал и покатился по земляному полу глиняный кувшин, забулькала вода. Андрей увидел помертвевшие лица, глаза.

– Почему плачете?
Сглотнув, севшим голосом женщина проговорила:
– Сын вот... Помирает...
Андрей рассмотрел у стены ворох тряпья – подобие постели, рядом с которой сидела молодая женщина с мокрым от слёз лицом.

– Что с ним?
– Упал... Разбился...
Андрей шагнул к раненому, и тотчас навстречу ему взвилась женщина, раскинула руки.
– Не смей прикасаться к нему! Уходи! Будь ты проклят!
Старшая в ужасе бросилась к ней.
– Что ты!? Детей пожалей! Простите её, господин, не в себе она! – Обхватила за плечи, увлекла в сторону.

Андрей наклонился, откинул лоскутное одеяло. Да ну, при чём здесь падение? Парня жестоко избили, как жив ещё. Андрей резко обернулся – он сделал это не осознанно, как не фиксировал сознанием, почему при ходьбе надо сгибать-разгибать ноги, – легко перехватил взметнувшуюся руку с тяжёлым ножом. Женщина застонала, обмякла в его руках, другая повалилась в ноги Андрею. Заплакали дети. Андрей увидел огромные глаза Лана, несоразмерные с тоненькой ломкой фигуркой.

– Тихо! – гаркнул он так, что с потолка посыпалась труха.
Стало совершенно тихо.
– Всем выйти!
– Что вы хотите? – прерывающимся голосом проговорила пожилая женщина. – У нас нет ничего ценного... но умоляю... не трогайте его.
– Всем – вон! – повторил Андрей. – Не сметь входить, пока не позову.

С медленным нудным скрипом закрылась дверь. Андрей облокотился о притолоку, прислонился лбом. Сколько здесь таких, как этот парень? И где та женщина, ведунья, жива ли?
Андрей расстегнул пряжку плаща, и он тяжело скользнул с плеч на пол. Снял шлем, завернул рукава. "Отделали же они тебя, парень, – с горечью подумал он. – Насмерть били".
Он продиагностировал его биоэнергетические параметры. Поле у парня едва определялось, – так, рваные клочья. Он умирал. Андрей нащупал живую ниточку на запястье – сердце подавало торопливые, рассеянные сигналы; чуть углубил пальцы – лёгкие дали о себе знать "шероховатым" скрытым пульсом. Потом Андрей положил пальцы на внутреннюю сторону локтевого сгиба, отыскал слабую, прерывистую пульсацию на шее, на виске. Улавливая сигналы пульса на четырех уровнях залегания, он прослушал все двенадцать жизненно важных органов. Затем сконцентрировался и медленно, не касаясь, повёл ладони вдоль тела, останавливался, возвращался назад, круговыми движениями уточнял, локализовывал участки повреждения, напряжённо всматривался в видимое лишь ему. Черты лица Андрея заострились, зрачки расширились от боли – он снял на себя часть её. Наконец, уронив руки, откинулся назад.

– Поди сюда, – открыв двери, позвал он молодую женщину.
– Господин офицер!.. – со страхом глядя на него, проговорила другая.
– Быстро! – приказал Андрей и отступил назад.
Женщина вошла, остановилась у порога, насторожённо смотрела исподлобья.
– Воду, нож, чистые тряпки. Поживее.

Она не тронулась с места.
– Не хочешь помочь своему мужу? – криво улыбнулся Андрей. – Как тебя зовут?
– Лота, – чуть шевельнулись губы.
– Жена ведь ты ему?
– Да.
– Желаешь ему смерти?
Она смотрела со страхом и недоверием.
– Делай, что велю. Помогай мне.

Андрей обработал открытые раны, снял боль. К концу сеанса сенсотерапии исчезла опухоль на лице, дыхание стало ровнее и легче. Андрей разогнул спину, вытер пот с лица. "Ну, дружище, ты меня не подведи. Ты – первый, ты обязан подняться". Одного сеанса, разумеется, не достаточно и завтра надо бы поработать с ним ещё... Знать бы, что будет завтра с ним самим. Остаётся надеяться на крепкий организм и на то, что сейчас в работу введены все его резервы.

Застёгивая плащ, он распахнул двери, позвал продрогших хозяев. Они вошли несмело, дети жались к матери.
– Повязки не снимайте, избу проветрите. Еда в доме есть?
– Только хлеб и немного кукурузы...
"Что бы придумать?.. Да, ещё малыш..."
– Посмотрите, вы знаете этого ребенка?

Женщины покорно повернулись за его рукой, ещё не совсем понимая, чего от них хотят, всмотрелись в мальчика. Потом что-то мелькнуло в глазах младшей.
 
– Мама, это Инти сынок! Той, что в конце нашей улицы жила, помнишь?
– Да, он как будто... Худой уж больно... О нём она убивается?
– Постой-ка... Лан, да?
– Где его родители? – напомнил о себе Андрей.
Лота обернулась, глянула недоверчиво – здесь не спешили отвечать на вопросы, которые задавали юкки.
– Я только хочу знать, они здесь? Живы?
– Да.
– Иди домой, Лан. И ни о чём не беспокойся, – он ободряюще кивнул мальчугану.

"А с едой что придумать?" – Андрей машинально провёл по карманам, зная, что в трактире бросил на стол единственную и последнюю монету, чудом не пропитую прежним хозяином. Рука споткнулась – что-то оттопыривало карман, и Андрей с недоумением вытянул увесистый кожаный мешочек. Он вспомнил, как цеплялся трактирщик за его одежду, провожая до двери, и хмыкнул: "Ловкач!"

Тёртым калачом был трактирщик, твёрдо знал: за свою безопасность лучше лишку заплатить – живой, найдёшь способ вернуть потраченное, а вот коли недоплатишь, это оплошка непоправимая. Впрочем, кошель его пришёлся сейчас как нельзя более кстати.
– Вот деньги, – Андрей высыпал на ладонь кучку монет. – Надо сходить в город и купить продукты. Утром парень проснётся, надо будет хорошо покормить его.

Женщины переглянулись.
– Разве господин не знает? Нельзя нам в город.
– Это я устрою.
– Чего вы от нас хотите?– хмуро спросила Лота.
– Ничего. А впрочем... ты могла бы помочь мне.
– Нет, ничего я не стану делать для вас.
– Для меня не надо, я только хотел, чтобы ты повела меня к таким, как твой муж. Если я хочу помочь им так, как ему – ты откажешь мне?

Лота быстро глянула на него, шагнула к постели больного.
– Мама! Скорее посмотри на Гойко!.. – Она опустилась на колени, всматриваясь в лицо мужа. Обернулась к Андрею. – Ты лекарь?
– Так ты поможешь мне?
– Д-да, я поведу тебя.
– Много таких, как твой Гойко?
– Много, – с горечью проговорила пожилая. – Вон дочку Табора, Анику третьего дня плетью исхлестали. Пластом лежит, не поднимается, да уж вряд ли встанет. А сегодня утром старого Юниса подстрелили – воды набрать вышел. – Она махнула рукой. – Разве господин не знает, зачем приходят сюда ваши люди?
– Знаю. Но я не юкки, на мне чужая одежда.

Женщины недоверчиво молчали.
– Сейчас я отправлю тебя за продуктами, – Андрей посмотрел на мать Гойко. – А ты, Лота, подожди меня поблизости.
Андрей вёл женщину к солдатам из оцепления. Ещё издали он приметил здоровяка с туповатым выражением лица, который, судя по высокомерной спесивости, был старшим в наряде.
– Имя, немытое рыло! – рявкнул Андрей, подходя к нему вплотную, и краем глаза увидел, как вздрогнула и какими глазами посмотрела на него женщина, вдруг увидевшая в нём наглого хама, ненавистного юкки.

– Бунбо! Господин офицер!
– Слушай меня внимательно! – Андрей послал импульс на ТИСС. – Отведёшь эту женщину к Арку в харчевню, пусть даст продуктов сколько ей надо,  и приведёшь её назад, вот до этого самого места доведёшь. Ты понял меня?
– Так точно! Господин офицер!
– Волосок уронишь с её головы – убью.
– Не извольте беспокоиться! Господин офицер!
– Иди с ним, – повернулся Андрей к женщине, – и ничего не бойся. Продуктов побольше бери и не стесняйся, грузи на него, донесёт, как миленький. 

Сенсотерапия - http://www.proza.ru/2015/04/23/159