Существо промежуточной стадии

И доколь ты не поймешь:
Смерть для жизни новой!
Хмурым гостем ты живешь
На земле суровой. – И. В. Гёте.


«Ты слишком много ищешь помощи у других. Неужели ты не замечаешь, что помощь эта не настоящая?» Кафка

Дьявольский шабаш, где мерзкие хари
Чей-то выкидыш варят, блудят старики
Молодятся старухи и в пьяном угаре
Голой девочке бес надевает чулки.
Бодлер «Маяки»

«Каким чудом ты нашел меня, папа?»
Рей Брэдбери

Мы верим в возможность бесчисленных трансформаций человека, и без всякой улыбки мы заявляем: в теле человека дремлют крылья.
Ф.-Т. Маринетти





             Рита шум небытия слышит во сне, проснулась утром, открыла глаза, осмотрела избу. Вот решила она начать работу с селянами культуру. Берет гитару из шкафа, надевает кеды, косуху, ставит себе ирокез, топает к остановке, где селяне готовятся к посадке на автобус, который увезет их в районный центр на рынок. Там можно купить дешевого масла и мяса. Она бабушек и дедушек оглядывает, вот пьяная молодежь сидит на скамейке и смотрит кино в ноутбуке. Она тогда толкает в бок одного деда и произносит: «Люди, хватит спать! Я вам тут сыграю свои песни. Никто непротив?». Люди молчат. Ждут автобус свой. Она тогда раскрывает чехол, берет гитару, садится на пенек и поет под гитару свою новую песню: «Умереть – легко! Жить – трудно. Ваше дело – не уснуть. Близость смерти обостряет чувства. Миг вечного безмолвия. Воды уйдут, песок останется. Я добрая и такой хочу умереть». Тут бабушки стали танцевать, а пьяная молодежь купила пива и стала слушать ее песни. «Разрывая небо на части, поглаживая вещи в себе, содрагалась от ужаса земли, я все стремилась к тебе. Все, вот это урожай! Все, вот это урожай космический! Трын-трава родная». Тут дедушки стали тоже танцевать. Молодежь закрыла ноутбук. Приехал автобус. Тут Рита вдруг стала говорить людям, что думали сесть на свои места. «Вам оно надо? Что вы там забыли? Не больная я тут. А чужая. Вы все мне тут чужие. Мне на роду написано – убивать. Да, я стала горой. В моем доме ледяное окно. В доме на горе. Я – эпицентр мира. Башная неизменного я». Селяне хором ответили: «Мы не понимает тебя, девочка, прости нас. Нас рынок ждет. Утка, сыр, молоко мы должны купить». Водитель завел мотор, пассажиры сели на места и автобус уехал. Рита сидит с гитарой на остановке и провожает взглядо автобус. Он едет по пыльным дорогам в пустоту.
       Рита в селе сидит на скамье у старого дуба и вспоминает свою прошлую жизнь в городе. Теперь ей смешно видеть себя в прошлом. Просто нелепая такая и абсурдная. На басу даже успела поиграть в одной местной банде трип-хоп. Но зато не успела дневник свой написать до конца. Во сне она родила ребенка, а ее муж скзала ей, мол, ты теперь меня не любишь: Ницше был прав. Во сне она плакала и смеялась, а муж ее схмурый сидел в кресле и молчал. После этих снов Рита в саду рвала вишни и читала стихи Блока. Ей теперь хотелось иной жизни. Чтобы не было больше тяжких мук душевных, ведь в городе она просто не знала, что она из себя представляет. Ее я избегает всего уже сказанного. Ее я пятится от одного отрицания к другому. То все блага цивилизации, то удобства сельской жизни. То жизнь в землянке, то работа в театре Теней. Читает Цвейга, чтобы не думать. Ей хочется рассеяться. Забыться в чтении. Убежать от проблем. Реальное может выражаться лишь в абсурде. В ней жил когда-то герой, что искал катастрофу. Ее внутренней Жанне нужен был костер. Ее внутреннему Иисусу нужен был крест. Для Риты любой идеал – это лишь манера брюзжать. Лишь мрак творит. Лишь тишина творит. Философы – это плохие маги. Первосортное время убивает книги, но некоторым из них оно дает жизнь. Она стала мало спать, мало есть, мало говорить. Как-то в те годы она попала на новый год к другу и напилась у него вина, а после облевала весь диван и ковер. Дорвалась до халявной выпивки, вот и не выдержала. Наелась мяса и риса. Раскрылась там, в тусовке, стала бить посуду в шкафу, словно с катушек съехала. Вино ей в голову ударило, стала сама не своя. Она явно страдает повышенной возбудимостью. После этого случая она не празднует новый год. Она сидит в селе и понимает, что тут она видит свою прошлую жизнь очень четко. Идет в местный магазин и покупает пару буханок черного хлеба. Вместо денег дает лист продавцу. Продавец читает то, что написано на листе. «Пей чай, ум выключай, ныть кончай, пора пить чай. Быстрей, пока не остыл, садись на стул, смотри на стол, и пей свой чай, и ветра гул, услышишь ты. Еще чуть-чуть попьешь ты чай. И день уйдет. Туда уйдет, куда уходит и чай». Продавец все понимает и дает ей банку чая бесплатно помимо двух буханок хлеба. Он видит, что она юродивая.

       В супермаркете «Комбат» бомжиха воняла жутко, за ней шла Лида, у тетки волосы грязные и от нее все шарахаются покупатели. В углу стоят парни в камуфляже и собирают деньги на тех, кто сейчас в зоне АТО. Покупатели жутко злы на нее, они нервничают, им плохо, они понимают, что теперь они не смогут спать спокойно. Все кричали на нее: мол, тварь ты, иди отсюда, на помойку, ты нам удар по белой сенсорике наносишь не хилый. Ты нам не нужна, мы ненавидим бомжей, вали к себе в подвал, там жри свою боль. Тетка бросила за картошку одни копейки продавцу, считай, давай два часа, пока глаза на лоб не вылезут. Лида ощущает вдруг внутри себя праведный гнев, она вдруг пронзительно кричит на весь магазин: «Люди добрые, говорите сердцем! Говорите сердцем! Говорите только сердцем!». Вдруг все покупатели глаза свои опустили, смотрят в пол. Все тихонечко стоят и думают о своих детях, котах, собаках. Ждет своей очереди и Лида, а бомжиха так медленно все делает, словно специально. Посетители снова орут, мол, вали отсюда к себе в клоаку, мы не хотим тебя видеть. Пошла вон, крыса! Кассирша бросила ей вдогонку банку пива, но попала ею в угол двери входной, чуть не убив охранника, а парни, что собирали пожертвование для бойцов, что находятся в зоне АТО, вдруг зачем-то стали громко хохотать. А вот когда-то Лида сама сдавала бутылки, собирала их в метро и сдавала. Мыла их в пруду, собак кормила бездомных на деньги, что получала за сдачу бутылок. Были деньги на хлеб, были деньги на пиво, сигареты, даже на гитару себе денег собрала. В ту пору она была безработной, ведь ее выгнали с работы, ибо она начала хандрить. В Сети парня себе искала. Пару тысяч анкет прочла, но все без толку, словно бы ее мир не принимает, мол, не наша ты, дорогуша, не наша, мертва ты, а вот потому-то тебе парни и не пишут. Она не может ни с кем сойтись, все парни ее бесят, ибо они хотят от нее лишь телесных услад. Ей пишут герои подполья, мол, мы хотим тебя, живи у нас в палатке, будь нашей Марией, отдайся нам, не томи наши тела, дай нам свой мир и еду готовь нам. Все это сансара, жутко от этого ей, ведь она хочет иных парней. Лида видит во снах свою семью. Отец ловит рыбу, сидя на причале, мать печет пироги в кухне, а сама она бегает по полю и собирает цветочки. Изо всех сил улыбается ее батя, хватает с неба тучки, дарит дочке их, а после идет в салон и играет в покер. Все города сплошная гадость. Лишь природа доставляет радость. В бейсбол ее батя играет, бежит по полю, битой бьет по мячу. Кричит, что любит мир, что жить не может без них, что будет их спасать. Вот в Америку уехал он жить. Там ему сразу дали пособие по безроботице. Сидит в гостинице, курит крэк, пьети колу, читает Льва Толстого. Не жизнь, а малина. В Чикакого он осел. Работы для него тут нет. Все ужасные такие, никто не будет его любить. Все считают его психом. Они думаю, что раз он русский, то идиот автоматически. В этом есть доля правды: чем больше ты идиот, тем больше в тебе русского. Он же пытается написать роман о своей жизни. Кое-что уже написал. «Вот жена моя ходит на рынки, ищет себе друга, но я не ревную. Лев Толстой говорит, что вера горы сдвигает, что мы тут ради духа живем. Мы партизаны духа, нам никто не враг, никто не друг. Мы тут сами по себе вообще-то. На рынках она ищет себе парня, который бы смог ее понять. Я понял ее и перестал с нею спать. Она этого не понимает. Духовность для нее лишь пустой звук. Просто слово».


          Вот экзамен, на стене часы висят, она стоит у кабинета, ей хочется уйти за город, чтобы в пруду рыбку ловить. Тот, кому не страшно жить в наше время, просто страдает недостатком воображения. Но тут часы показали два часа. Пора идти на экзамен. Пора идти в кабинет, топнуть ножкой там, дабы форточка вылетала вон. Она тихонечко заходит в кабинет. В этом мире так много мертвых дорог, по которым ты никогда уже не пройдешь вновь. Мы возводим города, ведем войны, играем в игры, предпринимаем все возможное, чтобы забыть ужас, лежащий в истоке нашего существования. В нем темно. Но полно студентов сидят и ждут команды преподователя. Тот говорит, мол, вот вам билеты, решайте задачу по информатике. Она же садится в дальний ряд и читает Маркеса. Человек нуждается в игре и риске. Цивилизация же дарит ему работу и уют. Впереди война, она ощущает, что война уже в ее голове поселилась. Староста говорит ей, мол, решай задачи, брось книгу, давай, сдай экзамен, будешь с нами праздновать окончание института, а если не сдашь, то тебя выгонят, будешь на руинах городов строить свое светлое будущее одна, без своих приятелей, ибо они будут работать, чтобы рожать детей, чтобы их кормить, давай, сдай экзамен, покажи, что ты одна из нас. В этой Вселенной существует только чистое и грязное… Грязное алчет чистоты, но понимает лишь как пищу, которую можно пожрать, чистое же время от времени мечтает об искупительной капле грязи. Нам нужен лишь космос. Внутренний космос. Расширение сознания. Вспомните о древнеегипетской концепции семи душ с их различными и несовместимыми интересами. Семь душ должны стать единым целым. Иначе человеческое существо будет оставаться беззащитным перед атакой психических паразитов.
       Во сне она стоит на таможне и проверяет людей. Она в камуфляже, у нее есть дубинка, чтобы бить тех, кто матом кроет ее, кроме того у нее есть снайперская винтовка за спиной. Один парень показал паспорт начальнику таможни и решил идти сам до шлагбаума. Но вдруг слышит ее голос за спиной. «Мужчина, куда же от меня уходите? Вы не любите меня что ли? Мы могли бы начать жить вместе. Я вам не нравлюсь? Слишком толстая и некрасивая?» - спросила она его, а он ей лишь улыбнулся в ответ. Рита же, прочитав Маркса, выбегает из аудитории, бежит в сторону центра, там, в подвале продают карты Таро и всякие подобные вещи. Она покупает себе книги, амулеты, ножик, перевернутый крест, тазик медный для ритуалов. Идет к себе домой и запирается в комнате. Она хочет, чтобы парни сами стали к ней приходить в гости. Она делает ритуал, вызывает дьявола, показывает ему свои груди, пишет кровью своей свое имя на белом покрывале. Берет пистолет и стреляет из окна в случайного прохожего. Промахивается, а потому прыгает в лифт, бежит за прохожим, он прячется от нее в парке, она застреливает его прямо у памятника Ленина. Она бежит снова домой, запирается, снова чертит узоры на белом полу, ее черная краска сильна и пахнет нефтью. Ее исключили из института, она заперлась в своей комнате, зажгла свечи, произвела ритуал, а ночью к ней постучал дух, он сказал, что скоро она встретит ее, ту, которая даст ей силу и власть. Вот вышла на улицу Рита, обнажила грудь, а за ней идет толпа женщин, что решили обнажить грудь. А в небе самолеты летят, танки по дорогам ползут, а они грудь показывают всему миру, мол, нате, мы вам покажем, вы наши рабы, воюйте за наши груди, чтобы они не достались иноземцам, чтобы вы владели этими грудями. Мы правим миром с помощью магии обнаженной женской груди. У нас партия «Обнаженные груди», мы захватим мир, даже мусульмане не устоят перед нами, они забудут свою религию, они станут нашими рабами, мы уничтожим ислам. Рита держит в руке флаг, на котором женская грудь изображена, а за нею армия таких же, как она идет. Вот и вся политика. Наши груди для победителей. Слабакам не дадим, пусть смотрят фильм «Поражение неизвестного». Вид своих прелестей раньше поднимал настроение у Риты. Теперь как-то не очень. Мужчина, который не сумел полностью преодолеть лунное притяжение, обречен. Мы на луне будем жить в уютных домиках.
         Два кубика в вену героина вколола она себе, а после сны на яву стала созерцать. Врачей и священников она не зовет, ибо и так ведает. Как же сильно она кайфовала во сне. Боже ж ты мой, бежит собака по волнам, танцует пламя на окне, в руках твоих лежит простор, в нем мысли о луне! Топот веков за рекой раздавался, мысленный поток в океане метался, кто-то куда-то бежит без конца, волны вола разрубила луна. Вместо стекла зелень тепла, вместо гноя дым идет из трубы. Ничто не истино. Все дозволено. Да, Рита как-то утром ощутила, что хочет быть богом, ей так наодело жить в теле человека. Ей хотелось иной жизни на других планетах, в других мирах, но, увы – земля не отпускает ее на свободу. Осколки бытия тут вокруг плавают в океане сновидений, крах бытия ощутим, ибо, что такое человек? Мясная машина.
        От избытка внутреннего зуда она ходила на курсы «Существо промежуточной стадии», а после сделала себе дрэды в салоне «Жернова природы». Тетка, что заплетала ей косички, стала говорить Лиде: «Помни, нет никакой необходимости реально перемещаться в пространстве. Достаточно сновать взад-вперед по времени. Долой власть Кремля, Ватикана и научного материализма. Слушай, дамочка, я тут люблю общаться больно уж сильно. Все государства концлагеря. Все люди живут в концлагерях. И им это нравится. И они не сопротивляются. Слушай, а моя прошлая жизнь была ужасной. Я влюбилась в парня, но он ушел на войну. Я тогда стала санитаркой и ушла за ним, чтобы он любил меня в лесу. Но я погибла в поезде, когда ехала на фронт. Он же выжил, но полюбил другую. Он забыл про меня, вот же досада. Как он мог. Юность – всегда сон. Забыл про меня абсолютно, но в этой жизни я готова встретить его, ведь он еще живой, правда, я так люблю его. Никогда я никого так не любила. Думала, что на войне найду его, но вместо этого попала под обстрел. Такие вот дела, ураганы по земле кружат, война – это отрыжка капиталистов. Я слишком нервная, а потому мне от одной только книги Екклесиаста уже хочется умереть. Там трагедия, иудеи придумали нам виртуальный мир, где нет света, но лишь мрак один и тьма. Люблю пить вино и кушать хлеб черный. В этом море аскетизма. В этом весьма не дурный тон. Кто не пьет вино, тот не брат мой. Только в вине истина, а больше истины ни в чем нет. «Потому что во многой мудрости много печали, и кто умножает познания, умножает скорбь».Скорбь летает над городами, утешайся своими словами! О, это хорошо! Это прекрасно, так будем все мудрее и мудрее, чтобы больше печали и скорби было. «Нет человека праведного на земле, который бы делал добро и не грешил бы». Да мы рождены только для того, чтобы Кафку сделать былью. Экзистенция дает лишь силу для того, чтобы выйти за пределы известного. Вот во доре с подружками семечки лускаю, про пустоту им говорю, а они смеются – не понимают меня, думают, что я бред несу. Творцу только это и надо: следить за своими созданиями. В такого бога никогда не поверю и не приму. Самое поразительное, что сердце мудрых – в доме плача, а сердце глупых – в доме веселья. Мудрым имеет право быть только бог, при этом он не впадает в депрессию, не кончает с собой от такой огромной доли скорби и печали, что на него набрасывается, как плата за мудрость, а еще выходит, что обитель бога – небеса – это обитель плача, ибо только такая обитель идеально подходит для обитания мудрого бога. Страна слез за долиной теней. Черт знает что. К чему стремится на небо – в рай, если там дом плача? Ад и рай внутри нас - это факт. Два плюс два есть пять. И бог, как садист специально разрушил  рай на земле, чтобы потом спекулировать, чтобы создать себе рабов, чтобы сказать потом: «Рай-то на небе, друг мой, стремись туда, а земля – это ад. Мы тут все рабочие всемироной армии труда, мы не арканом ловим лошадей, но своей любовь. Мы животных не убиваем, дабы есть их мясо. На заводах работаем и ездим по миру, нам партия дает путевки на Марс, Венеру, Луну. Партия нам дома строит, компьютеры дает, мы в Сети сидим и пишем о том, как хорошо в стране советской жить. Слава КПСС! Сталину слава!». После таких слова люди думают, что земля – ад, что земля такой адской всегда и была, а покой и блаженство  лишь там – там, куда показываем мы обычно, когда видим падающую Звезду. Вот еще Второзаконие, глава 7. 3: «И предаст их тебе Господь Бог твой, и поразишь их: тогда предай их заклятию, не вступай с ними в союз и не щади их». Когда нет будущего, то тебе остается лишь одно – принять ислам, ибо это конец мысли, конец всему».
         Вот теперь Рита ощутила, что полюбила навеки Африку, а в Израиль ее отец уехал жить, ей Боб Марли нравится, ганджа, палаточные городки у моря. А еще случается смена личности, незаметный сдвиг в голове – и ты смотришь на мир уже глазами другого человека. Она вдруг резко поняла, что Африка есть ее духовная родина. Бросила свою работу в магазине оптики: решила, что будет иначе свою жизнь строить. Сидя в автобусе, уяснила, что теперь ей пора искать новую работу, что ей надо быть успешной, богатой, влиятельной, а не корчить из себя мученика режима. Новая работа даст ей статус в социуме, поднимет настроение, ей уже не надо будет курить постоянно табак. Демократ Некрасов дикий поклонник денег. Миллион был злым его гением. Сталин дал людям работу, вообщем, как и Гитлер. Зато был паспортный режим. Народ в ту пору пел на площадях: «Обнимитесь, миллионы, поцелуйтесь, миллиарды, пожмите друг другу руку, золошуки и ковбои, давайте-ка дружить».

        Психиатр дал ей покурить травки, а после решил помочь избежать ей суицида, а психоаналитик дает советы, как жить не по лжи. Мол, у тебя чисто русский характер: или все или ничего. Я самая уникальная барышня на земле, мне все завидуют, все хотят мне зла. Личность моя крайне противоречива, состоит из осколков разных характеров. Белы стены кабинета, белые палаты. Я – это продукт зависти перманентной родительской. Прыгну с крыши, ибо самая красивая, не дам никому, ибо я для себя лишь живу. Маргарита сменила имя на Лиду, чтобы скрыть себя в толпе животных. Теперь она никто для них. Ее тело будет лишь Алану принадлежать. Это ее парень из снов. Он похож на краба, белый такой весь, кусает ей груди в постели. Они во снах бегут по белесым полям навстречу бездне, им нравится быть никем. Решила стать посторонней для мира мясных машин. Они ее не смогут поедать. Хочу быть крутой, стасус себе создаю, вот потому и покупаю сапоги дорогие до колена, белого цвета, буду новой женщиной этого века. Я накрашусь, ко мне все летят, мол, я им дам, а я им не дам им ничего. Батя мой может и коллоны делать, и чистить туалеты, ему плевать – главное, чтобы не воровать. Он верный муж, он не изменит ей, матушка не принимает его как субъекта, уже двадцать лет с ним не спит. Она мещанка, я тоже буду новой мещанкой, буду херить духовность. Внутри меня пустота, зато внешне я выгляжу на миллион. Нарцисс во мне кипит и завывает, я своей свободой дорожу, от того я песню напеваю, от того я замуж не хочу. Ведь все сансара, кругом она, и эта кара, не для меня. Белые облака плывут над головой Риты, она сидит в красной машине и пытается продать себя подороже. На нее смотрят мужчины и парни, все хотят купить ее на десять минут. Хотя бы на пару оргазмов чтобы ее хватило. Людям нужны физические ритуалы, трайболизм, чтобы хоть как-то соприкоснуться друг с другом. Новые электронные технологии возвращают западного человека с открытых территорий ценностей образования в самые дебри племенного мрака, в те области, которые Джозеф Конрад называл "внутренней Африкой". Современные примитивы — довольно разношерстная группа, в которую входят поклонники хардкорового техно и индастриала, садомазохисты, артисты-перформансе-ры, техноязычники, любители подвесить себя на крюках за голое тело и другие почитатели ритуального умерщвления плоти, которые пытаются с помощью «игр с телом» достичь измененных состояний сознания. Это поливалентное явление — первый и главный пример того, что социологи окрестили «сопротивлением посредством ритуалов».
   
       
          Кипит наш разум измененный и смертный бой вести готов. Лида красные шарики купила, надула их, улетала на них в расчудесную страну, где нет боли и страдания, где тьма одна лишь без конца и края. «Мы первобытные люди новой чувственности», — писал один итальянский футурист в начале XX века. Сегодня буйная поросль городских аборигенов возродила древнюю идею тела «чистого листа». В первобытных культурах, «манипуляции с телом часто носили сакральный и магический и всегда социальный характер». Тело трансформировалось из своего бессловесного, естественного состояния в коммуникативное, социальное тело посредством «знаков цивилизации» — татуировок, пирсинга, клейма и скарификации. Татуировки укрепляют границу между собственным «я» и обществом в то время, когда политические и нравственные программы других все чаще вступают в конфликт с правом каждого человека контролировать свое тело. Оружие в качестве фаллического суррогата. Военные базы, ракетные установки, корабли, чьи пушки нацелены на вражеские цели, лагеря смерти, секретные заводы по производству нового вида оружие, индустриальные районы, бесконечные тюрьмы, бараки, где живут рабочие, которые должны обслуживать военную мощь страны. Все эти технические ландшафты, которые стали частью патологического мужского эго. Эго, занимающего пространство между половой агрессией и страхом содомии. Поп-звезды, профессиональные борцы, киноактеры и обычные завсегдатаи тренажерных залов кропотливо лепят из себя футуристические скульптуры — одни острые углы и плоские поверхности! — не осознавая при этом, что тем самым они выполняют предсказание поэта-футуриста Маринетти о «неизбежном, неотвратимом отождествлении человека с мотором».

       А Лидочка хочет певицей быть, танцует в баре, поет о своем, как бог на душу положит. Купила себе микрофон, пошла в студию, там ее гитарист увидел, дал ей шоколадку, она улыбнулась ему, он пожал ей руку. Русый и длинноволосый он, силы свои проверяет, хочет стать рок-звездой, хочет красить себе ногти черным лаком. Она решила с ним играть, дабы судьбу свою испытать. Нашла барабанщика, но он регги лишь может играть. Кругом слушатели сидят, курят, смеются, пьют пиво. Зал красный такой, словно лоно ада. Лида берет микрофон и поет под звуки барабана и гитары: «Мы плыем черти куда, мы не знаем ничего. Нам ничего не надо, нигилзм в нас живет. Мы не будем умирать, мы воины света и воины добра. Наша сила, наша свобода в нас самих. Нас не обмануть. Нас не подкупить. Мы не продадимся, система пусть молчит. С нашими делами желтый мир смеется, мы лежим на небе и глядим оттуда. О, ночь, ты даришь силу, ведьмам, что стоят у замка. Ты даришь им корзину и запахи луны. О, ночь, ты наслаждение им подаешь без страха. В ночи ревет рубаха на теле без испуга». Зал кричит ей в ответ: «Ура, мы любим тебя, звездочка наша, мы люди нового времени, мы сможем пройтись по воде яко по суху!». Люди топают и хлопают в ладоши. После концерта все пьют вино, анектоды травят друг другу. Лида для них звезда. Она им песню споет о своей жизни. Теперь она стала взрослой. Хочет показать им всем, что нуждается в дозе морфия, а парня тоже ей хочется, но парня нет. Слушатели понимают, что она уже забыла о своем прошлом. Теперь ее не манят поля и коровы, мама с папой ее не волнуют. Она тут из себя строит звезду, певица модная, кричит, визжит, бьет руками в стену. Боль пытается свою показать им внутреннюю, мол, мне же больно, не видите что ли? Я такая же, как и вы, но я не скрываю свои эмоции, я правдивая, я несу себя миру, а вы так не можете. Бог не давал вам голоса, как мне, так что слушайте меня. Пою, ибо существую, мой талант очевиден миру, я очень важна для мира. Миру без меня не жить. Будет у меня рок-группа такого масштаба, что я покорю с помощью нее весь мир. Мы победим всех! В нее влюблен был гитарист. Ужасно был влюблен. Классику давал ей послушать. Поле смысла в этом всем: мистика и интрига. Он хочет жить с нею, а она мечтает о байкере, но все равно спит с ним в гаражах, чтобы наслаждаться его теплом.

       Лида зимой решила совершить уборку в комнате, она выбивала свой пыльный ковер, который уже лет десять не выбивался. Она кинула его на снег с балкона, спустилась, и била его палкой изо всех сил. Она ощущала себя славно. Ей казалось, что она викинг, что бьет врага по лицу мечом. На снегу остались пыльные надписи, прохожие читали их и понимали, что это все про них написано. Мол, ваши мысли известны. Мол, ваши желания известны. Мол, ваши жизни нам известны. Теперь же ковер стал красным от ударов. Она бросила его на спортплощадку в сугробы и легла на него, думать стала о своей жизни, ей казалось, что сны наяву созерцать она лишь только может. Ее черная шуба на красном фоне классно смотрелась, а в сугробах замерли зайцы и смотрели на нее внимательно. Она поспала до вечера на ковре, а после села в позу лотоса и закрыла глаза, улетая прочь от земных забот далеко-далеко за горизонт. Она идет прочь от себя былой. Образ своего Я она пытается раскачать и уйти от него, чтобы свободы достичь. Вдруг госпожа льет банку с кровью на ковер, Лида просто не успевает отпрыгнуть. Все ее тело в крови, она веселая, хохочет, молнии видит в небесах. Кровь банкиров. Миллионеров. Красный от крови снег. Риту тошнит от всего на свете. Ей хочется плакать, ей хочется смеяться. Жалкий призрак Изерли бродит под планетой. Марихуана в карманах девчат, что идут по улицам поселка, они идут в пустоту, туда, где нет ничего. Простой народ идет на вокзал, дабы уехать в Париж. Там музыка, культура, жизнь. Любви не миновать им, ведь там литература во главе угла стоит. Там писатели живут в домах на островах. К ним пароходы плывут с едой и каждый день им бросают на остров с самолета доллары в огромных мешках.

      Психиатрия ее влекла так сильно, что она перестала ходить в салон, а госпожа нашла другую девушку на ее место. Маргарита фильмы ужасов смотрит и не выходит из дому. Десять лет с парнем в Сети переписывалась, смотрели синхронно фильмы ужасов, а он к ней не приехал. Китаец он, а она русская, вот и не сошлись. Еще лет двадцать в Сети с французом переписывалась, смотрели синхронно фильмы ужасов, но он не приехал к ней. На улицу выйти не может, ведь там зомби. Сидит дома и смотрит фильмы ужасов. Еще лет сто так протянет, а дальше на луну отправится. Ей курить хочется все время и пиццу кушать. Она теперь уже не девушка. Ощущает себя мужчиной. Носит черные штаны кожаные, качается в спортзале, ей хочется играть хэви-метал. Суицид она оставила в сторонке. Уже не пьет антидепрессанты. Пишет в Сети письма новому парню, мол, давай, приезжай ко мне, будем жить душа в душу. Сновидная ситуация такая безумная у нее, теперь она хочет в Тибет ехать, чтобы душу очищать свою.
    
      Работа у Лидочки теперь новая и не пыльная, но бесконечно дурная, словно дыхание алкоголика, что идет после боя с шефом к себе домой, ковыляя по косым улицам, виляя хвостом, дабы кошек разогнать от себя. Вот клиент, сидя в кресле, говорит ей о своей жизни:
- Мне двадцать три года, я уже женат, у меня ребенок. Я ворую уголь в порту, чтобы кормить ребенка и жену. Я ворую, чтобы они жили. Пассажиры кораблей меня не уважают, говорят, что я вор. Я же для них стараюсь, я хочу, чтобы они жили. Тут такое дело: я краду ради их жизни. Чтобы они кушали хорошо и спали. Уголь я продаю на черном рынке. У меня уже свой джип. У меня скоро будет квартира своя в столице. У родиетелей я денег не беру. Они знают, что я работник на все руки. Никто из них не знает о том, чем я по-настоящему занимаюсь. Я не могу бросить эту работу. Красть уголь не просто, но это приносит хороший барыш. Жена и родители считают, что я в ладу с законом. Пусть так считают. Никто не должен знать о моем хобби. Краду, ибо хочу жить красиво.
      Госпожа с красными волосами, с худыми руками, непонятного возраста, улыбаясь, дала ей при встрече мигом пару таблеток, та съела их и не покривилась, даже воды не просила, дабы запить. После предложила уколоться за знакомство. Она сказала ей кое-что в тот самый момент, когда Лида вогнала себе шприц с героином глубоко в вену на правой руке. Это было словно во сне, Лида просто ощущала, что зависит от этой госпожи, теперь ей ясно: она любит богатство. А ради него будет убивать и воровать. Госпожа, закрыв тяжелые белые шторы, сказала, грубо ударив по столу кулаком.
- Я танго танцевать люблю на крыше дома своего, прыгать с крыши люблю в бездну. Знаешь, пила когда-то я в селе своем, пила, но теперь уже не так пью. Теперь читаю Э.Юнгера, Эволу, Генона. Буду спасать Европу от деградации. Я консервативная барышня. В моих мозгах волки завывают. История Мисимы в этом ключе показательна. Он ненавидит мир, убивает себя, ведь он выше мира. Ужас и эротика растут из одного корня. Воспитанный бабкой, он решил все-таки стать мужчиной, нарастил горы мышц, а после проткнул свое тело мечом. Мол, вот она я, настоящий мужчина, да, он даже в Берлине воевал с фюрером, душил его голыми руками. Политические же акции на военной базе были лишь прикрытием его отчаянного желания стать настоящим мужчиной, который разрушит свое тело «качка», чтобы доказать себе, что тело это то, что надо превзойти. Хотелось стать богом и заявить свое своеволие. Японию, чья репрессивная общественная душа часто находится не в ладах с индивидуальным эго. Этот конфликт еще больше драматизируется явлением «идзиме», когда школьники издеваются и даже убивают одноклассников, не соответствующих общественным нормам, реализуя на практике японскую пословицу «забей гвоздь, который торчит». Каждый господарь свою смерть любит. Дверь в другое измерение может открыться, когда дистанция между тем, что ожидаешь почувствовать, и тем, что чувствуешь на самом деле, прорывает дыру в ткани реальности. С Ремом он жил в замке, когда тот его к себе звал на огонек.
   
          Лида с улыбкой поцеловала руку госпоже, сожгла библию, поклялась, что будет верна ей до гроба. Вот на работе в темном зале, мужик на полу голый лежит, она голая его гладит рукой, сидит на его попе, пытается услужить ему, а он кричит ей, чтобы она тронула его за член рукой. Такие дни настали для Лиды, она зонтик свой потеряла в автобусе, когда ехала на эту работу. Между ног вылизала она госпоже после работы. И не покривилась. То знак того, что в бездну она летит, предала себя, свой мир продала буржуям. Деньги хочет иметь, много денег, ощущает отвращение к голому мужику, что трогает ее пальцем между ног. Правила запрещают это делать, но Лида молчит. Тоскливо смотрит на глазок видеокамеры, что висит на стене и фиксирует то, что творится на полу. Свечи горят вокруг них, много свечей. Батя ее толстовец, он в Норильске работает на стройке века, в поте лица работает, чтобы ей в Анапу денег выслать, но она все равно делает все по-своему. Батя ее читает одну русскую классику, еще Бердяева очень любит. Мать сидит в Питере и пьет ликер, живет на деньги любовников, ненавидит отца, мол, он не крутой, не модный. Брат ее сидит дома, пьет пиво, смотрит футбол, слушает рэп, играет в баскетбол. Теперь все ясно: дрэды ей надо срезать, просит хозяйка салона, мол, ты же не в Африке. Ее символ свободы Боб Марли теперь летит под откос. Она перестала курить травку, перестала слушать регги. Конечно, она пытается быть как все. Решила стать примерной теткой, что будет себе бабки зарабатывать таким путем, мол, они же все равно не пахнут. Купила планшет, едет после работы в автобусе и читает новости политические и отвечает парням в ВК, что добиваются ее руки и сердца. На клавиши нажимает, сидит у окна, собирается выйти на остановке и купить еды на ночь. На ней черная кожаная шапка, волосы коротко остригла, ее теперь не узнать. Вроде все есть, но не хватает бытия ей. Чует, что работает за гроши. Базарные дни влекут ее, покупает овощи себе и варит суп. Все сама делает, но все равно ощущает, что попала в передрягу. Без планшета из дома не выходит, ей пишут парни, зовут на свидание, в кафе приглашают на ананасы, а еще пить водичку фруктовую там можно будет. Жизнь удалась, ей кажется, что это сон. Теперь стайки парней вокруг нее вьются, теперь ей легко, ведь она королева Марго, ей даже автомобиль новый подарит поклонник. Даст под зад она ему, получив автомобиль, а тот лишь заплачет от досады. Мол, ты и только ты, иных не надо мне баб. Лишь тебя, кроха, люблю, тебя хочу. А Лида лишь даст ему на прощание свою красную помаду. Помни меня, холоп, ведь анархия для нас мать родная. Я щедрая барыня, а ты мой раб, я тебя в свой рай не возьму. Не заслужил. Вот если меня на небо закинешь, тогда буду с тобой дружить. 
      На этот раз пришел к ней банкир и дал сразу сто долларов только за то, что она сядет к нему на колени и будет целовать ему грудь. Лида решила, что этого она делать не будет, ей просто не нравился старый хряк. Тот же, услышав отказ, стал бить ее ногой по спине, а после того, как на спине увидел синяки, собрал свои вещи и вышел за дверь. Пришла хозяйка салона «Бери от жизни все» и по-дружески сказала, не будет такой зажатой, дай клиенту все, что он хочет, не держи в себе свою силу. Дай им себя, пусть едят, корми этих свиней, плоть твоя им нужна. Дай им себя полностью, пусть едят, а тебе за это дадут хорошие деньги. Не пугай моих клиентов и к черту правила. Правила для того, чтобы их нарушать. А если хочешь убивать их, то убивай – твое дело. Смерть их всегда полезна для нашего ордена. Мы тут защищаем темные силы, мы тут создаем оазис тьмы, что уничтожит либеральный мир капиталистов.    

      В массажном салоне, где Лида делала эротический массаж клиентам, было шумно: коты царапали спину девушкам, что отдхыхали от праведного труда, сидя на плюшевых мишках, попивая пиво и вино. Банкиры думали, что Лида дочь богатого коммуниста, а работает тут ради прикола. Они, сидевшие там, ждали ее, были весьма под хмельком. Для них лишь одна задача по жизни – пить пиво и вино день и ночь, чтобы градус не понижать в крови. Они уже предвкушали, как им она плеткой даст по ляжкам. За окном шли гуськом в сторону завода зэки, что погибали за свободу олигархов, они защищали режим бандитов за деньги. Банкиры пили пиво и икали, а Лида целовала им ноги, ласкала языком их спины. Доллар – это то, за что девушка готова им продать свою свободу. Она уже снимает квартиру в центре столицы. Она обслуживает боевиков ИГИЛ. Боевиков бесплатно обслуживает, дабы они убивали системных крыс. Один из них говорит ей во время массажа:
- Политики решили поиграть в войнушку, а простой народ страдает. Во дела. Во проблемы. Кто ответит за это? Шум снарядов слышу, когда на джипе мчусь по ночной трассе. В селах идут бои. Горят дома. Шины горят. США нам дают оружие. Мы спасем Египет от капитализма. Мы ИГИЛ создали для того, чтобы капитализм умер. ИГИЛ – это наш оплот любви и счастья. Мы, крестоносцы, любовь дарим миру. Нам нет смысла охать и ахать. Мы новый мир построим, там не будет богатых. Счастье тела мясные машины хотят ощущать все время. Ради счастья тела мясные машины готовы убить, ограбить, обмануть. Постоянно убивали друг друга из-за счастья тела. Счастье тела было главной целью мясных машин. Жизнь ради счастья собственного тела – вот основной закон для всех мясных машин на планете Земле. С исторической точки зрения объективизация всегда была средством репрессий или чего похуже. В нацистской Германии прибывающих в Аушвиц узников брили наголо и делали им татуировки с номером, истинное назначение которых оставалось неизвестным. Когда мне сделали татуировку с номером СС-666, ко мне подошел эсэсовец и сказал: «Знаешь, зачем этот номер?». Он ответил: «Нет». — «Ну ладно, так и быть, скажу. Из тебя сделали нечеловека». У Запада есть только короткое прошлое, но нет ни света, ни будущего. Да мы тут сновидение создали общее, вот и воюем за него. Нам оружие подавай, мы будем бить по машинам президента.


      Она, дабы разбогатеть, решила пойти на сеансы психотерапии, за пару сотен долларов, она получила совет от технократа, что набирал новую программу на компьютере. Мол, стань иной, возьми себя за рога, быка себе найди, работай в поте лица своего, не бери дурного в голову. Молчи, когда твоя ладонь коснется его члена, ощути его руку у себя между ног. Ты будешь работать в том салоне и без всякого страха. Будешь там стриптиз, если надо танцевать, чтобы буржуи думали, что они имеют власть. Тебе надо помочь людям, они усталые и грустные, их работа заебала. Подпитай их своей энергией. Помоги им обрести уверенность в себе. Отдай им свое тело и не бойся ничего, ведь твоя душа уже мертва. Мечта твоя мертва, ты теперь идешь к богу, ты через терни прорвешься к нему, через страдания и грязь. Думай о них, ты их рабыня, дашь им свою энергию, тело твое лишь инструмент. Ты будешь любить их, чтобы хоть как-то жить своей жизнью. Супергэго твое зовет тебя в монастырь, будешь монашкой, молитву твою мир услышит и тогда виртуальное государство по сетевому принципу будет создано. 

        Как-то раз к ней пришел новый клиент. На часах замерзло время. За окном зима гуляет. Отчужденное вот племя. О востоке тонком знает. Он после массажа, выкрив сигару, сказал ей.
- Слушай, Рита, а ведь ты могла бы мне и в одежде массаж делать. К чему ты снимала с себя все? Да ты пустотна. Я знаю, что ты дочь богатого коммуниста. Ну да ладно. Мне сорок пять лет. Я хочу изучить японский язык. Хочу быть спасителем мира от либерализма. Мисима мой герой. Книги ни одной пока что не написал. Мои друзья после войны все спать по ночам не могут. Им снятся трупы друзей. Они кричат и плачут в ночи. Дети и жены бросили их. Эвола, Ницше, Шпенглр, Гитлер – это те люди, на которых я равняюсь, ведь они рабы своего эго. Кто из них круче меня? Никто. Да я описал ужасы христианского рая в своей голове. Пока что это секретная информация, и я никому о ней говорить не стану. Да на войне люди ведут себя так, словно бы они торговцы арбузами на рынке. В общем, они ощущают, что умрут в любой миг и потому им плевать на все. Нигилизм там сильный. В России никогда не было героев. Европа и Япония рождала героев. В России не было культуры. Тут варвары жили одни. Мужики с топорами. Лишь в Японии я ощущаю свободу и радость бытия. Настоящий герой всегда против бытия. Ислам не выход для героя. Ислам лишь опиум для народа. Мы не умираем, мы вновь и вновь возвращаемся на землю. Реинкарнация в нашей крови. Да я тут готовлюсь стать самураем. Все-таки, на Руси не было ничего героического. Герои лишь в Европе живут. В Японии. На луне герои, ведь Незнайка об этом все написал уже.

     Лида как-то раз на работе взяла в руки нож и решила убить дурных клиентов, чтобы им было легко на том свете ощущать себя. Так легко ей было их убивать. Ей кажется, что это путь героев. Убила буржуя, легче стало на душе. Словно в кино все было, ей хотелось любви, но иной, не земной. Теперь все можно ей. Убивать и насиловать клиентов. Это трансформация личности. Это свобода от себя. На работе она сказала обо всем своей госпоже, та предложила ей избить для начала банкира первого звена. Да, банкира Лида избила до крови и смерти, ибо не смогла остановиться. А ее госпожа снимала все это на видеокамеру, мол, отличный фильм документальный выйдет из этого. Будем в Сети на своем сайте крутить, чтобы клиентов заманивать. Лида на это реагирует безудержным смехом. Сатана в ней живет и это радует ее. Это все и есть пресловутый путь Каина. Живем, чтобы срывать цветы удовольствия. Кровь убитых Лида сливала в банки трехлитровые, а после с госпожой принимала теплую ванну, чтобы разбавлена кровью жертв. Вот этот кровавый ритуал, по их мнению, мог дать им вечную жизнь, лекарство против морщин. Включат на весь зал Битлс и давай кровью тела свои мазать. Духи вокруг них танцевать начинают, все веселые такие, все радостыне, никто не унывает, не думает о плохой карме. А то и выпить могут ее без проблем вина. По стаканчику так перед сном. За окном толпы идут в центр «Бархан», дабы там играть в компьютерные игры и есть пиццу. Бить в барабаны хочет девушка, чтобы смерть прогнать от себя. Барабаны подайте-ка ей, дабы забыла она все свои сны. Сны о том мире забудут себе, и им будет уютно плавать в небесах. Во снах ее мучил парень, что забрался к ней в дом. Он ел ее еду, стирал вещи в ее машинке, пил пиво, смотрел эротические каналы. Она не могла его выгнать. Он спал с нею. Она не сопротивлялась. Тогда он стал спать с ее мамой, убил ее отца, убил ее брата. Убил ее подруг. Сны без всякого смысла, они ей снятся просто так. Она не знает зачем они снятся. Будет любить сны, ибо кроме снов у нее ничего нет. Легкая походка ее сводит с ума мужчин. Они, видя ее на улице, кричат ей при встрече: «Мы тут кролики. Мы любим молотом философствовать. Красотка, будешь моей, флаг моей державы будешь носить! Будь моей, киса, будь моей или умрешь! Мы тебя любим, мы тебя обожаем, наши дары прими, мы тебя обнимать будем, и с тобой будем спать». Коробки с конфетами дарят ей, цветы, целуют ее, говорят, что хотят с нею жить. Будут ей печь пироги, детей воспитывать, буду страну Советов прославлять.

        После душа ее ждала тяжелая работа. По радио передают новости. Вновь Марс атакует Землю. Марсиане прибыли в Африку, чтобы пойти на штурм Парижа. Покой лишь только ей снится. Лида, лежа с новым клиентом на полу, говорит ему, выпив стакан рома:
     - Эффект красоты – это эффект ослепления. Я мертва и я хочу смерти. Слушай, прикол в том, что моя госпожа раньше жила в селе, она была простой девушкой, что молилась по утрам и сажала щавель и уроп у себя на грядках. Она коров разводила, доила их, продовала молоко в город. Вообщем, до тридцати лет она занималась коровами. Но теперь она иная, я хочу быть такой же. Она крутая. Я могу сказать также, что меня начинает тошнить от одного лишь твоего присутствия. Ты мешок с говном. Деньги твои – это пыль. Ты сам есть прах. Я уже убивала крыс, я спрятала тело торгаша в подвале этого небоскреба. Я тут служу на этой фирме госпоже пару лет и мне легко убивать вас, пидорасов. Да ладно, я тут психиатрам деньги плачу, чтобы они мне дали картину мира нормальную такую. Делаю эротический массаж и плачу деньги за это психиатрам. Все четко. У меня слетела картина мира. Знаешь, когда-то я работала детским патологоанатомом. Жуть, да? Но мне нравилось резать их мертвые тела, что малы и пусты. Сама мечтаю о сыне, я до сих пор с мужчинами не спала. Берегу себя для мужа. Но в салон этот пришла по зову своему. Мне кажется, что тут я смогу научиться делать мужчине приятно, чтобы потом будующий муж меня оценил по достоинству. Пусть увидит, что я своим телом могу ему дать радость жизни. Тут я начну обучение и стану мастером эротического массажа. Уверена я на все сто: никакой чернухи в этом нет. Секс тут исключен абсолютно. Главное, что буду у меня деньги на то, чтобы жить на широкую ногу. Мне нужна шубка новая за пару тысяч долларов. Хочу свой статус социальный поднять. Чтобы богачи меня полюбили и считали своей кисой. Так, пойми, хряк, что с одной стороны я жажду мужа и сына, а с другой – мне хочется быть девкой бандита. Чтобы испытать всю жесть бандитской жизни с ним. Социум – это мой бог. Молюсь на него, хочу быть звездой города, хочу, чтобы все меня знали и любили. Новая шубка и новые сапожки дадут мне этот статус, но пока что я работаю над этим. Пока что тружусь в поте лица в этом салоне. Сбрасываю с себя всю скованность и весь стыд. Бога нет, а потому я могу себе позволить все что захочу. Психология успеха – это мой конец, ведь я стремлюсь быть успешной дамой. Это конец моей бедности. Богатство – это моя дорога в рай. Чем больше будет алмазов на моей короне, тем шире двери рая для меня откроет господь. Таким образом, святость моя – это мое богатство. Стану миллионершой, тогда вообще с ума даже могу сойти. Ведь успех мой социальный докажет всем, что я не просто фунт изюма. Я право имею быть молодой богиней. Право имю бить в барабан всю ночь. Кричать о своих крысах, что живут в моих карманах. Баба из ЦРУ даст мне марихуаны, я же скажу ей, что из США концлагерь сделали политики. В мире нет неживых вещей. Противоядие от шума – добрые мысли. 
         Клиент, выкурив сигару, стряхнув пепел на ее белое и большое бедро, ответил печально так, глядя в ее серые глаза:
- Я рисую людей в виде динозавров. У многих людей нет рук. После войны я сам достиг всего, что хотел. В порту корабли разгружал. Работал в две смены. Купил себе все, что мог. Даже не знаю, что дальше делать мне. Все у меня есть, но бытия нет. В Индию бы уехать навсегда. Сон снился недавно. У подножья горы стояла белобрысая девушка без одежды. Я веревки вил, чтобы спуститься к ней, видел как крокодил укусил себя за хвост. Спустился по веревкам из этажа на этаж, а после прыгнул на землю, выпил вино. Она меня в хижину свою тащит, мол, сделай мне сына или дочку. Прошу тебя, сделай это, а потом иди на все четыре стороны. Куда хочешь иди, существо ты такое странное и загадочное. Мой дед всегда читал в туалете томик Ленина. И знаешь, он не атеист, он реальный такой бунтарь, бунтует ради бунта. Он реально стал иным, карты крапленные у него в кармане лежат. Выразивает в своем саду цветы удовольствия. Его любимая масть – бубна. В детстве его звали Вальтом. Вряд ли кто-то будет отрицать, что в основе современного примитивизма лежит чувство политической беспомощности. Цветы удовольствия возложим на свою могилу. Лосева на Соловки сослали, последнего русского идеалиста. И меня сошлют, ведь я про новый мир толкую людям. А ты, видимо, работала патологанатомом, а значит, баба, что ты весьма скорбь уважаешь. Твой папа читает Льва Толстого и Достоевского, Шестова и Бердяева. Отлично! Мы идем другим путем. На Восток. Да кто такой алкоголик? Тот, кто пьет вино и кричит: «Любите друг друга люди, мы все братья, Христос с нами!».


        Сидя в темной комнате на дивнах, попивая вино, они понимали, что пришло время для бесед. Хватит думать. Надо действовать. Мы беды не знаем, мы пьем чай всему миру назло.
- Нам Ленин дал свет, нам Сталин дал руль. На заводах наших сталь плавится легко и быстро. Танки для фронта делаем, мышцы качаем в спортзалах. Все для победы. Фашизм не пройдет. Мы тут все бойцы невидимого фронта. Жаль, что царя убили. Дикий пролетариат мне противен, в нем духа нет. Заводы наши дымят, мы строим самолеты, будем Гитлера бить. Мы дышим не воздухом, а некими флюидами. Наш способ восприятия – это способ, свойственный хищнику, - однажды сказала госпожа Лиде, похлопывая ее по ляжкам, - вселенная населена хищниками. Человек по природе хищник, тебе важно прийти к чувству полного безразличия. Ты отправишься на поиски человека, находя, как хищный зверь из породы кошачьих, кого-то, на кого можно напасть. Пиво и мужики тебе не нужны, ты будешь пить воду из ручья, у тебя будет все чисто, без галюционаций. Айя! Добрый подход без насилия к тебе нашла я. Мы попали в мир неконтролируемого огня, в новую геологическую эпоху. Политика любого направления мне противна. Ни один флаг меня не волнует. С земной революцией не справиться политическими средствами. Человек меняется как вид. «Гибель Титаника» - это пророческий знак того, что прогресс обречен на поражение. Надо стать назависимым от мира, чтобы страх исчез. Прогресс – это просто пыль. Наши компьютеры молчат, в них правды нет, в них нет силы, мы заложники информации, мы хотим знать все, но не знаем ничего. В наших кроватях спит динозавр, в наших шкафах живут кенгуру, в наших головах обитают тени.
Утром, проснувшись в постели госпожи, Лида призналась себе, что этой ночью ею дви¬га¬ла бесконечная всеохватывающая любовь. Она жа¬ж¬дала быть с ни¬ми (с людь¬ми), мо¬лить¬ся с ни¬ми их создателю. Богу она на шею вешается. Свобода – это смерть. 

 Госпожа ждала ее в роскошном кафе, на сцене черные парни играли джаз. Труба резко визжала, нагоняла скуку и похоть на посетителей. Сигареты и кофе на столе, алмазные персти на пальцах у Лидочки теперь – это подарок арабских шейхов, которым она делала свой пресловутый эротический массаж. Вдруг в кафе вламываются баптисты, что давали прохожим свои книги религиозные и четки. В этих книгах писалось о тщете всего небесного, а потому русская литература так любит тему антропофагии. Баптисты пьют водку и кричат: «Слава героям!». Русская литература ужасов есть крик о помощи скользящего в пучину. Бога нет, а значит - все можно. Маньяки любят гнездиться в церквях и монастырях, в массажных салонах и на стройках века. Изувер – явление вечное. Война – это всегда унижение. Эх, Лидочка мечтает снова жить в селе с мамом и папой, пасти козочек и читать Льва Толстого по ночам. Ощутила вдруг резкий приступ тошноты, ей кажется, что тело ее живет своей жизнью, что тело не есть она. В общем, она недовольна собой, ибо не родилась она богом, а родилась простым таким человеком.
  Лида взяла за руку госпожу, и они ушли в сторону стадиона, где шел матч за первенство города. На стадионе они купили пива, заняли пару стульчиков и стали смотреть за игрой. Мячик летает по кругу, бьют парни его сильно, он летит далеко за горизонт. Его уже нет. Игра окончена. Победили жители планеты Земля. Но Марс готвоится напасть снова и снова. Миллионы лет идет война с Марсом. Земляня не могут отдыхать. Ведь все время они живут в нервном напряжении.

 Сидя в метро, госпожа говорила всем людям, что стояли вокруг нее о том, что ее отец был убит снайпером в ту самую долгую и бесконечную ночь перед новым днем. Его подстрелили солдаты режима олигархов, отца ранили в ногу, а потом и в голову, его даже врачи не смогли спасти. Отец пал, чтобы я могла жить в США, ведь я так любила эту страну, в которой человеку дают все блага цивилизации. Люди, качая головами, говорили ей, что ее отец герой, что ему надо памятник ставить за храбрость. Отец просто шел под пули, чтобы я могла в США жить, ему просто так надо было, а люди говорили, мол, России больше нет, теперь тут Америка. Слушай, я коров раньше разводла, доила их. У меня есть опыт, ну ты понимаешь, о чем я говорю. Мы не зря стояли на Манежной площади. Не зря кровь против красной чумы проливали. Умный отец, голова варит, молодец какой, отец у нее, храбрый воин, дочь его теперь достоина жизни в США. «Тело лишь тюрьма, нам дух развить надо. Америка, дай нам сил, дай нам денег!» - кричали мы той морозной зимой, стоя по колено в снегу. Снеговиков обнимала, чтобы ощутить силу золота. Свинина и спиртные напитки так любит наш народ, мы водку просто обожаем, вы даже не были в Лондоне? Тогда вперед к моей бабуси в село поезжайте и попробуйте сей чудесный продукт. Домашним вином причаститесь, уверуйте в божество, станете как дети, забудете о бренном мире, тело от земли оторвете, взлетите куда подальше, возможно, в рай попадете, если сало будете есть, ведь то тело людской солидарности. Мы тут все мазохисты. Любим проигравших, мучеников. Есенин умер бы если бы в 50 лет, то никому он не был бы интересен. Зато Достоевский с его эпилепсией и бесами всем нужен. Раскольников - это реально русский герой, которого можно найти в любой глубинке. Кто нас вылепит снова из земли и из глины - никто, отпоет наш прах. Никто. Чьи мы сыны? Каких родителей? За что в подполье сидим? За что мы тут сидим? Да просто так тут сидим в подполье. Не ждите Страшного суда. Он происходит каждый день. Никто ничего серьезного не знает — живое против ума прет. Все проявления этой современной цивилизации были нам омерзительны — сами ее устои, ее логика, ее язык. И тогда возмущение приняло такие формы, в которых гротескное и абсурдное взяло верх над эстетическими ценностями. Если допустить свободу отдельной личности, это неизбежно приведёт к отрицанию целевого детерминизма Божественного Провидения. Повсюду бессмысленный круговорот — рождение, юность, зрелость, старость, смерть. Мы хотим свободы от своих догм. Традиция – это все чужое.
      Если религия действительно опиум для народа, а марксизм — опиум для интеллектуала, то киберпространство — это опиум для шизоида XXI века, разрывающегося между телом и разумом.

           Она самой себе напоминает сидящего на героине торчка. Лида, вколов себе в вену на правой руке морфий, ощутила новое состояние весьма сильно. Физический мир для нее потерял смысл. Она была теперь словно подросток, скрючившийся, как эмбрион, с пережатыми кишками. Думала, что сможет соскочить, но, увы, силы воли маловато. На работу в салон «Жар», дабы делать там эротический массаж, уже не ходила. Да, она не мылась целый год, не меняла одежду, да и снимала ее только затем, чтобы раз в час всадить иглу в жилистое, серое, деревянное тело законченного наркета.
       Собрать решила группу, нашла себе всех музыкантов. Они едут на базу, чтобы играть. А она идет пешком к месту репетиций, пытается понять маршрут. Остается узнать правду о ней. А она, увидев, шпиль телебашни, поняла, что это та местность, но в итоге, оказалось, что это не тот шпиль. Тут того гаража и рядом нет. Две телевышки в городе. Надо было идти ко второй. А до нее идти два часа. Ей звонят, эй, ты где, давай, мы ждем тебя, ты наша опора. Рита же понимает, что она не станет одинокой, ведь у нее есть банда. Но она не может дойти гаража. Просто ноги не туда несут. Не та вышка. Бродит вокруг вышки, но это не помогает. Зашла в книжный магазин, но там книг нет. Уже все раскупили. Пусть будет этот гараж входом в Пустоту. Пусть так и будет. На мосту стояли люди с флагами, они кричали о том, что страна на грани распада. Отряды копов стояли подальше, наблюдая за ними. Деревья все под властью омелы. Мечеть на пригорке греется на зимнем солнце. Бабушки в платочках пирожки носят в корзинах. Весна на пороге. Дети копаются в песке, а их мамаши месят тесто на кухнях. Папы играют в бильярд, смотрят футбол, обсуждают политические баталии в стране. Вороны червяков поедают, выковыривают их из земли, что избавилась от снега.    
    
         Рита глядит в глаза умирающего тела, то ее клиент, который не дал ей денег за работу. Она, наблюдая за тем, как из него постепенно уходит сознание, понимает, что ей ничего не страшно, ибо все иллюзорно кругом. Ее евнух души взирает на мир с высоты птичьего полета, порой ей кажется, что она продукт искусственного разума. Она вроде бы человек, но не совсем. После своего распада, Рита присоединится к миллиардам байт, хранящимся в Системе, и осуществит тем самым земную мечту о трансцендентальном слиянии человека с Высшим разумом. Она хочет теперь свое тело сделать электронным. Она ощущает, что у нее есть руки. Она выращивает их. Хоть бы в сумасшедший дом поступить что ли. Хочется, чтобы весь мозг повернулся как-нибудь что ли. А потом опять вылечился. Не ум главное у меня, а натура. Сердце, благородные свойства, развитие. Через припадок весь этот мрак. Через припадок и идея. Рита, забившись в шкаф, рыдала адски день и ночь. Не может из дома выйти больше. Стены ее не пускают. В женщинах нет оригинальности. Без своего дела скучно на белом свете жить. Мир простил ей все.
 
       Эротический массаж с помощью Сети набирает обороты, создай себе виртуальное тело и твори с ним все, что пожелаешь. Виртуальные тела делают друг другу больно и хорошо, ласкают друг друга и дышут в одном ритме. Банкир закрыл свой ноутбук после массажа, он теперь смотрел хищно на Лиду, чувствуя открывшиеся в нем бездны знаний, знаний обо всем, что творится в любом уголке своего разума, в базах данных, задающих каждую деталь поведения человека, программирующих каждую эмоцию, определяющих каждое слово человеческого голоса и рассказывающих любую историю. Его переполняла радость от того, как глубоко он может заглянуть в нее, хотя она даже не была вместе с ним по-настоящему в Сети. Пока что они пытались играть по правилам физического мира. Но Сеть их свела, она дала им на миг общее тело, живя в котором означало лишь одно: убив себя, ты убиваешь и его, но убив его, ты продолжаешь играть дальше. Высший разум Лиде сказал как-то: «Будь собой и все к тебе потянутся. Не думай о былом. Женщина – порок, соблазн, а мужчина – благородство, великодушие. В логике всегда тоска. Всякий, кто захотел истины, уже жутко силен. Зло умножает зло».

        Госпожа на улице собрала вокруг себя толпу и сказала ей тихим от страсти голосом: «Гитлер – это великий человек. Самый лучший на земле день. Он как солнышко, светит миллионам, согревает им плоть. На север мы хотим идти, чтобы сны свои найти. Нордические боги нас зовут, они сеть для нас плетут. Вальгалла зовет нас к себе, а мы все сидим на луне. Планета Земля в опасности. Земляне сошли с ума. Им кажется, что они забились в стаи, спасаются от богов в бетонных подземельях. Меня ждет круиз по Тихому океану, изведаю все дали морские, все глубины. Мы веселимся, просим у неба радости, счастья, конфет и собачек, бабочек и гитару».
        Люди покупают планшенты, а в них на экранах одни члены мужские смотрят на тебя и подмигивают. Планшеты словно говорят, будь как все, наслаждайся, а не то умрешь. Теперь по Сети идет призрачная сексуальная революция для людей нового поколения. Флиртомания окутала города. Все хотят увидеть голые части тел: мужских и женских. За деньги барышни готовы показывать что угодно. Мужики же легко онанируют, глядя на пухлые и худые попы дамочек. Это либеральный мир, где все покупается и продается. Истины тут нет, все позволено. Лида тоже одно время работала дома, сидя у монитора, она снимала трусики, но при условии, что на ее счет сбросили пару сотен долларов. Веб-камера передавала сигнал, и все были сыты и довольны. Общество зрелищ зовет молодежь в свои ряды, мол, будь как все, будь успешным. Парни с Азии и Ближнего Востока постоянно ждали ее у экрана. На ее счету уже около сотни тысяч долларов. Кто хочет истины, тот не может хотеть женщину. 
    
        Маргарита теперь жила в огромном отеле в комнате своей госпожи. Синие обои на стенах, круглые зеркала в ванной комнате, пища трехразовая, прогулки под луной вдоль реки. За деньги она занималась сексом с соседями своими. Старичок-профессор, моряк, беглый каторжник, националист-убийца, бармен и еще пару любителей гольфа платили ей деньги за секс по ночам. Ее отец на севере деньги зарабатывает, а дочь плюет на него, мол, он не крутой, отстал от жизни, не модный.
         Госпожа поражала Лиду тем, что одевалась очень вызывающе. Когда-то госпожа родила девочку, но ее родители прогнали. Она отдала девочку в санаторий для детей, которым нельзя жить в социуме. Ее дочь уже замужем за портным. В замке они шьют одежду. Дочь теперь богатая и влиятельна дама. Мама ей не пишет, дочь тоже ведет себя серьезно так. Они друг друга не любят. Мать не прощет ей этого зазнайства. С этого времени госпожа создала свой салон, чтобы дать миру под зад. Тут она портила простых гражданок, которые хотели жить как в США. Митинг против войны недавно был. Госпожа рвала на себе волосы и кричала: «Мы гуманисты, мы против войны, пусть молодые люди живут себе. Война не даст нам ничего хорошего. Руины нам не нужны. Война ради руин вам нужна? Молодые люди пусть идут уничтожать режим олигархов и торгашей, а не проливают за их капиталы кровь». 
        Начнем с того, что у нее рост около двух метров. Волосы до талии белого цвета, юбку кожаную носила короткую настолько, что был виден ее темный и густой лобок. Трусиков она вообще не носила, говорила, что не любит их носить, ибо это вредно для здоровья. Лида теперь точно так же стала выглядеть, только было ростом меньше. На всех пальцах кольца, бусы красные тяжелые носит. Серьги в ушах золотые у нее. Грузовики с солдатами мчат на фронт по центральной трассе прямо через мост, напротив которого стоит ее гостиница. Они едут умирать за горсть земли, за пограничный столб. Миллионы людей хотят любить друг друга каждый миг, так дай им этот шанс, отдайся им прямо на площади. Госпожа хотела, чтобы Лида стала самой сексапильной девушкой на земном шаре.
    За городом были заводы, в которых изготавливались пули с наряды для фей. Лида проникла на территорию завода и сказала работникам: «Люди, дайте-ка мне ваших пуль, я их закопаю в земле, чтобы вы не стреляли. Я буду против войны, я всегда буду против!». Работники завода смеялись, качали головами, не пытались даже ей возразить. Вышел хозяин завода. «Эй, чего надо, вали отсюда!» - крикнул он ей в лицо. «Вали, а не то получишь рубли!» - крикнул хозяин работнику, что пытался защитить Лиду.   

        Лида сонно так в окно гостиницы глядит и видит, как по площади мчится грузовик, в котором сидели солдаты, им надо было умереть на фронте. Пустые звуки их голосов долетали до нее. В детстве ее в школе били мальчики линейкой по рукам. Она била их кулаками в ответ. А после уроков ногами избивала парней, чтобы они понимали мир без изъяна. Ее боялись одноклассники, ибо она была лютой. После школы она бежала в метро, чтобы там спрятаться от старшеклассников. Она чуть не упала на ступенях перед кассой. Голова кружилась, тошнило, кажется, что мир из-под ног убегает. Земля убегает. Бежит далеко-далеко земля от нее. Убегает весь мир. Люди, что стояли вокруг нее и покупали жетон, смеялись на ней. Прямо как в школе, когда она у доски стояла, не понимала, что от нее хотят. Школьники смеялись, учительница материла не чем свет стоит ее незнание. А Лида вдруг плюнула учительнице в лицо и выпрыгнула со второго этажа в окно прямо на кусты сирени. После этого случая она уже не ходит в школу: проводит время на кладбищах, теперь у нее новые друзья – готы. С ними интересно дружить, они знают о смерти много чего. Тогда-то она и стала понимать силу любви к смерти. Готик-рок слушает дома, мать и отец на работе все время. Отец на ферме работает, коров разводит, молоко продает на рынке. Мать работает в гаражах, сторожит машины. Мать и отец по-совему правы, они живут ради денег, чтобы дочь могла в США уехать на учебу. Дать ее высшее образование в Штатах, может быть, дочь станет богатой и влиятельной дамой. А может быть, сядет на иглу в районе Бруклина. 

        Вот ошибка у нее случилась по работе: клиент умер так быстро, что она ничего не успела сделать. Вдруг все внутри оборвалось, словно в бездну шахты упал с огромной скоростью лифт. Лида ощутила, что банкир мертв, она стала убийцей: как быть дальше? Кто может понять ее? Спасти? Но от чего спасать? Она была вне себя от того, что ее не было здесь и что здесь не существовало никакой обратной связи. Обида на мировые игрушки была острее и больнее, чем чувства, которые она когда-либо испытала в своей материальной жизни, где надо искать работу, чтобы платить за квартиру и покупать себе еду. Кругом нормальные люди, она, убив нормального банкира, ощутила, что абсолютно нормальная, ведь никто не знает истины. Но все-таки ощущат крутизну, мол, имею право, могу быть великой грешницей и женой палача, все мне с руки. Он умер, но жил ли он вообще? В общем, она считала себя не виновной. Мама, мама, ты знаешь, что я могу убивать.

     Система, подобно любому сгенерированному компьютером пространству, является царством не мистическо-по-тустороннего, но человеческого разума (и особенно памяти). Чтобы слиться с такого рода структурой, необходимо раствориться в реализованной модели своего познавательного процесса, стать Нарциссом, влюбившимся в свое отражение. Лида выпила вина после работы в салоне. Сидела в баре и смотрела на музыкантов, что играли на сцене джаз. Вдруг к ней подсел юноша бледный со взором горящим. «Девушка, мужчины оплодотворяют женщин мужскими идеалами, а потому не дают творить будущее с позиции женского мышленя. Я живу на нейтральной полосе между полами. Своему полу я не придаю значения». Тут Лида встала и вышла из бара. Юноша остался сидеть там, где сидел. Она смотрела в окно и видела, как на сцену вышла барышня в красном лифчике. За ее спиной появился барабанщик: он стиснул ладонями ее груди и тут же увел ее в туалет.
 
      Лида ощутила, что этот день уходит от нее навсегда прочь, ее воспоминания хранятся в ее дневнике, она не может бросить их записывать. Она пишет о своей жизни, чтобы не забывать о своих минутах жизни. Она словно во сне, все время видит себя со стороны. И вот она за столиком сидит в баре «Плутон», мыслей в голове никаких нет, она просто устало смотрит в окно. Дневник ее лежит на столике. То синяя тетрадь, все страницы исписаны ее мелким почерком. Она всегда ощущала слабость к зеркалам. Ее привлекли зеркала. Она пила молочный коктейль, смотрела на свое отражение в зеркалах, да, она любит свое отражение. Целовала его, пыталась навеки свой образ запомнить, чтобы мир не украл у нее этот образ себя неповторимый. Система ей очень нравилась, ведь тут если у тебя есть деньги, то ты можешь создать себе образ идеально успешного человека. Она решила стать мещанкой, чтобы пожить по-людски. Ты можешь увеличить грудь, и твой стаус социальный умножится в миллионы раз. Ее губы ощущали холод зеркал, она не обращала внимания на тех, кто сидел рядом с нею. Ей просто было плевать на них. Она достала красную помаду, подкрасила губки и поцеловала свое отражение. На зеркале остался красный отпечаток ее губ. В баре играл джаз. Ей хотелось, чтобы все тут находящиеся, внезапно полюбили ее и стали бы с нею ласково говорить, гладить ее по головке и угощать спиртными напитками. Она играла роль подростка, но почему-то она совсем не видела, что за нею следять множество мужчин. Например, бармен кончил, глядя на нее, создал себе ее образ в голове, полюбил этот образ без ума. Просто об этом мало кто догадывался. А другие мужики с нее просто глаз не сводили. Но Лида отчего-то не замечала тех, кто следит за нею. Ей казалось, что она напрочь одинока в этом мире и никому не нужна. Даже тело свое она считала чужим. От своего тела ей было плохо. Она хотела бы, чтобы ее тело покинуло ее. Без тела она будет счастлива, свободна. Тело лишь к земле притягивает ее, не дает полететь. Парни на гитарах у входа в бар пели свое любимое: «Новые миры, миры открыли, ведра взяли с собой. Мы себя водой умыли, стали, словно зеркала. Мы систему убили в себе, мы занялись новыми делами. Мы идем по великой воде, хрустит бумажкой время под ногами. Мы все можем, мы всем поможем. Мы спасители нового мира. Мы круче Христа, круче Будды, круче Кришны, круче Перуна». Мещанкой уже не хочется ей быть, ведь писать будет дневник. Сатанеет с каждым годом она. В ее голове бардак, она словно призрак, она бежит в мир своих воспоминаний, не видит больш мира. Она хочет вернуться в прошлое, чтобы снова сидеть с матерью на берегу моря и кушать конфеты мятные. А может быть, тебе стоит лить стальные слезы. Человек – это неудачный эксперимент, зашедший в биологический тупик и обреченный на неизбежное вымирание.

      Трансцендентный мир киберпространства стоит во главе оппозиции, чьей подавляемой частью является мир телесного. Физический мир так смешно манит своей иллюзорностью, он лишь наш сон коллективный. Рита ощущает, что ее материальное тело чужое для нее. Это фантазм ее личный. Ее парни – это персонажи ее фантазий. Все ее парни лишь истории в ее голове. У нее куча поклонников. Все хотят от нее платонической любви. Они служат ей, ведь она так строга с ними. Парни, что стоят у ее дома, ожидают, что она им даст ответы на вопросы. Во снах они идут к ней домой, чтобы читать ее мысли. Это Риту сводит с ума. Она не может понять сон это или явь. Снимает со стенки ружье, бьет из него по теням, что окружают ее усадьбу. Госпожа далеко, она улетела в Париж, дабы там набрать нужных девушек в свой салон. Буржуазный рай утомителен для нее, ей уже хочется борьбы, террора, чтобы никто из буржуев не считал себя счастливым. Это лишь фантазии, реально же она слишком любит себя, чтобы идти и грамить храмы и банки. Страдает она от того, что никак не может вернуться в то время, где она сидит у моря с матерью. Они видят волны, чайки летают над их головами. Визжат дети, что бегут по горячему песку. Серферы катаются вдали. Ее отец на гитаре играет блюз, мама откупоривает бутылку вина, она наливает дочери стаканчик, одним словом, вот тот идеальный мир, в котором она когда-то была. Она хочет все вернуть на свои места. В ее воспоминаниях есть место для этого дня. Дня, в котором она помнит тот день, когда ей мать подарила коробку мятных конфет и белую шляпу.

             Лида использовала тренажерные залы в качестве кузницы для создания стальной человеческой крепости, чтобы обороняться от вражеских войск. Парни из школы преследовали ее во снах мучительных и тревожных. Они хотят ее изнасиловать, хотят с нею за деньги совершить секс, она для них лишь плоть, уютная и лакомая. Кому-то она дает за деньги свое тело, кому-то и отказывает. Она теперь видит свою школьную жизнь со стороны опыта. Она теперь человек-машина. Школьные годы позади, там лишь пустота: пиво и вечеринки, мальчики и кружевные платья на новый год. Зимой она сидит под ёлкой и кричит отцу: Эй, давай мне купи гитару, буду джаз играть, хочу петь, буду певицей. Зверьком одиноким ощущает себя Лида. Ее загнали в угол, она подполья хочет своео найти, но это трудно. Когда-то в селе она была самой красивой и богатой, но, то в прошлом. В городе ее никто не ценит и не любит. Лишь госпожа дает ей стимул жить. Мол, работай и зарабатывай себе на имидж денег. Йога после занятий на тренажерах будет уместна, сможешь после уехать на войну, если ощутишь, что мечтаешь убивать врагов, что живут в твоей голове. В Ялту хочу поехать в конце недели. Яхты там есть скоростные, будем мачты ставить, будем вино пить и котиков гладить на пирсе, будем миру говорить – да, будем цвести и пахнуть. Мне города надоели, а вот Ялта – это не город, это сказочный поселок на берегу Черного моря. На яхте доплыву до Турции, там могу стать влиятельной дамой, все скажут мне о том, как я красива, все умрут от зависти, когда я дам им свою руку при встрече. Вот в Ялте люди живут, там простор открыт, там святость, там камни и море, пляжи и дети, дельфины и рыбки. Там красотище невероятная. Всю жизнь бы жила там. Кости прорастают травой, мертвый глядит вопиюще, черепа валяются под водой, таким образом, все суета сует. Ялта дарит тепло и ощущение вечного покоя. Именно в Ялте ты ощущаешь себя человеком с большой буквы. Там все бесплатно, там все в кайф. Идеальное место для искателя приключений.

      Вот она стоит в своем подъезде, в ее руках баллон с черной краской. Пожалуй, что ей хочется сделать приятный подарок для жильцов подъезда. Она пишет на стенах второго этажа «реанимация», рисуем православный крест на фоне огромной головы вампира. По-сути Рита и есть вамир. После исписывает весь подъезд словом «реанимация». Никто не видит ее проказ. Все спят. Тихо в подъезде. Теперь она ощущает, что ей становится легчке. Идет на чердак курить травку. Кажется, что теперь покой в ее душе настал. Сидит на десятом этаже на крыше и смотрит на морской пейзаж. Море вдали такое огромнее. Сотни звезд над ним. Обыкновенный морской городок на юге страны. Обыкновенная ночь для человека, что решил боль свою забросить в мир. Животная ебля ее не интересовала. Она поняла, что работать она вообще нигде не хочет. Язык современного мира – «говно, ****а, ***, манда, сука, ебля». Рита ощутила, что чужда этому миру, что она хочет нового мира, где не будет войны и насилия. Она будет пророком этого нового мира. 

         Лида в красном обтягивающем платье сегодня. На ней белые бусы из жемчуга. Она, выпив пару стаканов вина, говорит сейчас своей госпоже, что сидит в кожаном кресле и смотрит на усталые и красные от дневных забот стены особняка.
- А вот Сара Коннор мне близка, ой как же близка, может быть, я ее дочь, почему бы и нет. Это накачанная, постфеминистская героиня, добивающаяся власти в патриархальном мире не с помощью политических действий, а с помощью техники — сверхмощного оружия и военной муштры в кино и тренажеров и занятий с израильскими коммандос в реальной жизни. Я бы в армию пошла, но у нас тут нет такой армии, как в Израиле. Эх, жаль, живу не свою жизнь. Деньги – это пыль. Свобода лишь внутри меня, а в мире свободы нет. Вот купила журнал «Батальон из ада», так в нем с фетишистской дотошностью говорится о моем рельефном, как стиральная доска, животе и ляжках марафонца. А мое тело – это результат изнурительных занятий шейпингом. Еще я тренируюсь в спотрзале. Ем только протеины и пью молочные коктейли. Война для меня – это просто способ выйти за пределы своего я. Знаешь, в детстве спала я в гробу, чтобы ощутить тайну смерти. Смерть для нас есть учитель. Я создам свою партию света и добра, смогу, ведь я бог.

       Лида в своем летнем красном платне без рукавов  выглядит как милая цыпочка, но не обольщайтесь на ее счет. Она мозги вам выбьет из головы, если вы схватите ее за ляжку без спроса. Теперь она стала иной, не читает уже Достоевского и Бердяева. Не ощущает в себе больше зерен русской философии. Она их пропила и проела. Она может поднять гантелю весом в сорок килограмм и выпить пару бочек вина. Может пробежать пару сотен километров. Может коня на скаку остановить и поезд токийский. Девушка превратила себя в агрессивного, никогда не улыбающегося комбата. Бегала по полям с армейцами, била из пулемета по вражеским танкам, вот теперь вернулась из Африки. Да, Лидочка все смогла. Она уже плюет на свое прошлое мещанки. Она  трансформировала свое слабое женское тело в гору мышц, которым позавидовал бы сам Титан. Но все-таки ее тянет туда, где деньги, выпивка, мужчины и драгоценности. ИГИЛ смогут систему мировую уничтожить.

     Лида, вколов себе в вену пару кубиков морфия, на диван села, стала выходить из тела. Снова день удался. Снова доза есть. Куда спешить? Репетиция в гараже подождет. Весь мир подождет. Мира никакого нет. Вообще ничего нет. Куда идти? Ох, кайф, все тело трясет, красивые миры в сознании носятся, теплота Вселенной в ней пульсирует тихонечко. Это все побег от скуки прозы жизни, побег в свой мир, где нет ничего. Голос у нее прорезался, но вот петь она готова лишь о героине, без героина ей жизни нет. Морфий пока что дает ей эффект обезбаливающий, но героин прочищает сознание куда лучше. После него она почти свобода от всего на свете. Как-то год лежала в дурдоме, но ничего, вылечили ее врачи, сама себя вылечила, но теперь ей снова охота мир взрывать. Будет провокатором дальше.
 
         Сегодня она празднует день рождения своих демонов. Она теперь целыми днями сидит дома и смотрит в окно. На работу не ходит. Так надоели ей эти будни мещан. Вот гитару купит, будет песни писать. Героина бы ей и травки для подкрепления сил. Чтобы песни писались. Ей госпожа высылает пару тысяч долларов в месяц. Все деньги Лида тратит на обслуживание своих мечтаний. Революция в ней происходит. Теперь она уже не боится смерти. Ее нет, есть лишь переход из одного состояния в другое. Теперь ей радостно, ощущает, как дышает ее кожа. Тело ее теперь лишь скафандр. Ее зовут иные миры, иные планеты, земной мир слишком тесный и тяжелый для нее. Соберет свою банду. Будет играть гранж. Гитару в руки возьмет, на педаль нажмет, звук станет резким и жестким, запоет про свою тоску, про боль, страдание миллиардов. Призраков из прошлого своего призовет, они будут с нею идти в ногу. Гитара в ее руках, бьет по струнам, звук визжащий, резкий, металличский. В гараже пустынно, в ногах тяжесть, хочется упасть на диван, нет сил бить по струнам. Волки воют в подвале, она видит их на яву. Отец волков разводит, чтобы на охоту потом брать. Будет по кабанам стрелять из дробовика. Она играет перебором свою балладу о жизни. Тихий ее голос пульсирует в динамиках. Вдруг ей становится ужасно от того, что поет она не так уж и хорошо и в приступе ярости она разбивает свою гитару об красные крипичные стены. Этот день для нее остался позади. Впереди еще миллионы и миллиарды дней, но они будут совсем иными.      
 
           Вот и мост, на мосту она шагает по стеклу босиком, в руке ее дипломат, в нем лежит тетрадь, в которой содержится информация на тему того, как сделать осиную фабрику у себя дома. Капли дождя бьются о мостовую, барышни идут с зонтами себе в бар. Их ждут принцы, что дадут им пиво. Простое пиво, одинокие мысли их уйдут прочь. Будут пиво пить и смотреть на закат, что наступает внезапно в этом селе. Снова и снова сельские жители дадут им ощущение радости жизни. Рита, стоя на мосту, обдумывает свой суицид. Одиночество поглотило ее, она видит себя со стороны. Просто смешно. Ей уже сорок два года. Она одна. Без мужчины. Книгу не написала. Денег нет. Жить негде. Героизм ее пропал. Она уже не ощущает себя Гитлером. Все кончено. Мираж ушел, растаял, как снег прошлогодний. Дальше лишь пустоты масса, а ответов нет никаких. Воспоминания на нее напали. Вот она в первом классе бьется в туалете со своей одноклассницей. Та зажала ее голову руками, а Рита пытается убежать. Над ней невзгоды одни кружат. Она кусает одидчице пальцы, та отпускает ее голову. Рита бежит в сторону окна, разбивает его и прыгает вниз прямо на кусты сирени. Школьники смеются над нею, она одиноко ходит на переменках по классу, изучает плакаты, пытается увидеть себя сильной и могущественной. У нее в школе нет друзей. Она совсем одна. И так она стала понимать, что школа – это ад. Что работа – это тоже ад. Система – это клоака чистилища. Во втором классе она убегала от одной однокласницы, что пыталась заставить ее перестать читать книги. В подвале она сидела и ждала суда. Над ней учителя решили провести суд. Сидеть ей в подвале до звонка. А там лоно природы заберет ее к себе. Холодные стены останутся позади. Родители на нее ноль внимания обращают. Вообще не любят ее. Просто животные такие. Лишь работают и думают, что все хорошо. В школе она убегала с уроков. Била стекла, когда ее гоняли по коридору учителя за то, что она срывала уроки, выкрикивая протесты против этого мира. Герой для нее тот, кто бросил вызов миру, бытию. Вот это и есть настоящий герой. Тот, кто понял тщетность бытия, ощутил иллюзорность мира.   
       
       Рита ощущает, что ее либидо выходит «за пределы индивидуальной души» и поглощает реальность. Несмотря на то, что на залитых светом просторах страны, народ влачит тяжкое рабское существование. В школе она часто сталкивалась с жестокостью учителей и школьников. Они пытались вывести ее на чистую воду, доказать ей, что она бесползена, что она разваливает систему своим существованием. Вот подчиняться их приказам она уж точно не собиралась. Мещанский мир – это ловушка Демиурга. Мир земной для нее не предел мечтаний. Она в школе ощутила, что ей нравится читать Ницше. Вот тогда-то она и стала прогуливать уроки. Учителя и школьники стали звонить ей домой. Но дома она сказала родителям, что не пойдет в школу, ибо там глупые все, там холодно сыро, страшно и гадко. Она уже тогда ходила на этот мост, созерцала с него течение реки, видела, как острова размываются водой год за годом. Она понимала, что и ее жизнь будет так же размыта, если она пойдет на уступку системе. Сдаваться она не собирается, дальше лишь сложней все будет, но она готова на все ради своей свободы.
 
      Все слабое, женственное удалено, как лишний жир, обнажив мужское, накачанное тело робота, достойное викинга. Свое тело Лида под откос бросает, теперь не видит сути для себя в том, чтобы мышцы дальше накачивать. Спортзал остался за бортом. Вот черный флаг, а на фоне него она с пулеметом стоит. Хочет идти на войну. Забыться в угаре безумия охота ей. Ее телесная трансгрессия камня на камне не оставляют от традиционных представлений о женственности как о чем-то слабом и органическом. Она избавляется от своей женской природы. Конечно, она попала в клетки культуристских тел мужской природы, не менее тесные, чем их собственные. Лида ощущала в одно время тягу к феминизму, отвергающему «демонологию техники». Во снах Лида бросала горячий свинец из пульсирующего ствола на жителей города и на их дома. Что же это за сон такой? Можно ли это назвать торжеством женщин? А вот еще сцена из сна, в которой Лида разряжает свою пушку в президента страны. Снова по ящику крутят фильм «Секси-девчонки и секси-пушки», в котором полуголые южнокалифорнийские красотки стреляют из самого сексуального оружия, какое только выпускалось на свете. Лида бросает ящик из окна. К черту это дерьмо. Лишь пару кубиков морфия дают ей силу жизни. Тело болит, морфий дает силу, жить ради кайфа очень приятно, особенно, когда тебе двадцать лет. Вокруг безбрежный океан пустоты, шприцы лежат на столике, снова ночь за окном, в душе тоже ночь, нет нигде никого, кто бы мог помочь ей. Трогательные секунды бытия, которые могут заменить ей все годы столетнего одиночества. Снова вена пульсирует, кровь бьет из жил, теперь она ощущает себя живой, снова в деле, снова в игре.

       Среди почти универсального чувства неспособности человека «изменить мир» отдельные индивиды все же меняют то, на что хватает сил: свои собственные тела. Да, но Лида идет дальше – она меняет свое сознание. Она видит иные миры, она открывает для себя внутренний Тибет. Новый Египет. Люди хотят установить контроль над своими телами. Пусть ты не можешь контролировать окружающий. Дивный новый мир Лида создала внутри себя. Ты можешь получить постоянный знак или знаки, над которыми никто другой не будет иметь абсолютно никакой власти. Ключевая перемена осуществляется с помощью симпатической магии, адепт которой является своего рода вудуистской куклой, изображающей все общество. Она ощупывает невидимые раны. Она обнаружила реальность, что была вечно скрыта от нее. Она ведет борьбу за бесполое тело. Лида боялась, что потеряет личность. Станет развоплощенным существом. Психофизическая лаборатория есть Лида. Она сама себя такой создала. Природный мазхоизм требовал от нее, чтобы она сама для себя стала работой. Слышит голоса, что доносятся со стороны лес. А кто ее зовет оттуда? Тихие голоса, манят ее, она готова бежать в лес, но тело не может подняться. Тело от нее отделилось. Тело теперь образец земного притяжения. Не надо, хорошо, она полетит в лес. Тело, лежи себе дальше, лежи, если тебе этого хочется.
        В черной башне заперлась она, ей теперь легко дышать воздухом ночного тумана. Рита сидит ночью одна на чердаке, в ее руках тетрадь, она пишет новую песню. О, это чудо-песня. С намеком на суетность жизни, мол, все мы просто ищем самих себя в других, лишь зеркала, что отражаем мир. Реальность превыше наших слов. Мы сами себя лишь ищем в Ночи. Сансара для одних - отказ от вещей этого мира, для других - гедонизм - это дань моде, эпохи. Слава и деньги - для других преступление, сон и морок - для четвертых - забвение. Истина — это страна без дорог; человек не может прийти к ней через организацию, убеждения, догму (церковную или ритуальную), философское знание или психологический метод. Он должен найти её сквозь зеркало взаимоотношений, через понимание содержания собственного ума, наблюдение, но не интеллектуальный анализ или же самоанализ. Стремясь к безопасности, человек создал в самом себе образы — религиозные, политические, личные, которые представляют собой символы, идеи, веру. Их груз довлеет над человеческим мышлением, над отношениями и повседневной жизнью. В этом кроется причина наших проблем, которая разделяет людей. Мир героев и мир торгашей. Мир мещан и мир философов.

       Клептоманы эти все олигархи. Им не дано быть свободными людьми. Они рабы материи. Рабы своих денег. Для них нет «вертикальной жизни». Вся их псевдожизнь – это битва за кормушку. Все вокруг революционера превращается в трагедию. Если человек только телесное существо, то смерть есть конец чего-то ничтожного. Если же человек существо духовное, и душа только временно жила в теле, то смерть только перемена. Общество все равно не равно. Ницше писал про людей воли и рабов, которые лишены напрочь воли. Таким образом, торгаши есть безвольные рабы капитала, ради которого они готовы убивать тех, кто стоит на их пути. Торгаши хотят лишь больше иметь. Тогда же, как нормальный человек стремится быть чем-то большим, чем он есть. Всякая жесткая организация рано или поздно приходит к бюрократизму и иерархии. Коммуна же может служить выходом из Системы, она будет той песчинкой, что противостоит вековой системе угнетения. Это может быть и сетевым проектом, общество тех, кто проснулся, перестал быть механизмом, что обслуживает Систему. Система кричит: стань успешным, стань богатым, но при этом подразумевается то, что ты становишься «деловым человеком», отчужденным, коррумпированным, антигуманным, который тратит жизненный потенциал на гонку за успехом. В этом смысле, ясно одно: мир торгашей спасут свои «красные бригады», а не олигархи со своими карманными батальонами.
     В начале 19 века центром системы производства была крупная капиталистическая индустрия. Конфликт был тут капитала с рабочим. Образование, а не богатство есть выход для всех, кто не мечтает стать звеном Систему, надев на себя ярлык успешного делового человека. Кто образован, тот и богат. Деньги же нужны в огромных количествах тем, кто совсем не имеет мозгов. 

    

          Рита сидит в метро, читает Ницше, ощущает, как ненавидит эту толпу, что живет бесцельно. Снова про революцию думает, закрыв книгу, снова про свержение режима диктатора мечтает. Интеллектуалы бросили вызов демократии, коррупции, и они показали отвращение к капиталу монополий. Рабочие против буржуев – это лишь революционный плакат. Смена у власти буржуазных групп не меняет положение угнетенных. Рита даже хочет уехать в горы, дабы там понять суть мира. В метро полно людей, все толкаются, смеются, пытаются привлечь внимание себе подобных. В метро говорят о войне со всем миром. Мир мещан погряз в пыли. В газетах пишут о тотальной войне внутри своего сознания против бытия. Абреков в пример приводят. Вот они хорошие воины, бытие не может им дать кулаком в грудь. По-сути ее манит лишь свобода. Никакой закон ей не нужен. Она сама себе закон. Госдеп, ЦРУ, Пентагон никогда не смогут забрать у нее ее душу. 
 
       Рита идет по пыльной дороге навстречу солнцу, в ее руках гитара, она обнимает прохожих, дарит им поцелуй, они смеются, улыбаются. В церквях ночует, в монастырях, живет в селах, в сараях ночует. Вся страна видит, что она становится иной. Она гражданин мира. Настойка опиума помогает ей. У смерти есть свой запах. Его ни с чем не спутаешь. Человек, который всегда выглядит одинаково, не этот человек: он только изображает этого человека. Она маску носит, за маской скрывает свою тягу к иным мирам. Улыбка на лице – это лишь тень ее подсознания. Сидит в переходе и на гитаре играет. Прохожие кидают ей деньги. Она их сжигает тут же, бросая купюры в огонь свечи, что стоит у ее ног. Любовь лишь ее двигатель для расширения сознания. Ей даже морфий уже не нужен. Трава ей уже не нужна. Она все обрела. Все в ней. Весь мир в ней. Мир ее не поймал. Мы больны, как больны наши предметы, сделанные на конвеере. Люди – они тяжелые, они ужасно тяжелые. Тяжелая и тупая скотина.
 
       Берет нож и бьет ножом в сырую землю, будет могилу копать. Тут похоронена девочка. Лет восьми. Ее надо вырыть и сделать из нее куклу. Это не криминал. За такое надо по головке гладить. Ведь она может дать искусство миру. Роет яму лопатой, свистит, пьет вино, улыбается сырой земли. Красная рубаха на ней. Ей легко теперь ощущать себя живой. Сторож не прийдет, она напоила его водкой. Он уснул крепким сном в подвале сторожки. Вот лопата коснулась гроба. Он стальной. Но она знает механизм открытия таких гробов. В ее доме полно уже таких вот кукол. Бальзамировтаь надо их для начала. И кто может сказать, что она ведет себя не правильно? Никто. Мясные машины населяют землю. Строят города, размножаются, убивают себе подобных. Пишут книги, поют песни, воюют без конца. Эти книги всего лишь бумага, покрытая комбинацией из букв. В них толку никакого нет. Рита это поняла, а потому она с лопатой на кладбище стоит. Будет строить свою реальность отдельную от мира мясных машин. Аллен Гинзберг утверждает, что души не существует.   

    На кладбище тихо и спокойно, вокруг могилы, тут тихо, безлюдно, прекрасно. Она берет в руки нож и бьет им о стены склепа. Тут где-то спрятан клад. Этот клад спрятал тут сторож. Избитый ею, он смог сказать ей, как искать клад. Там лежали алмазы, которые сторож снял с трупа княгини, которую заживо похоронили родственники. Ханыги пили пиво, сидя на лавочки у метро. Они спешили в свой внутренний мир. Золото им не нужно было. Им бы выпить, закусить, закурить. Рита блуждала среди пещер. Города для нее сплошные пещеры. В пещерах мясные машины рожают снова и снова. Ночами мясные машины делают новых мясных машин. Ананас ест Рита, смотрит на свои пальцы, такие тонкие стали, снова озноб, снова температура, снова грохот пушек в голове. Теперь вся планета Земля для нее потеряна навсегда. Она, выпив настойку боярышника, решила идти к метро. Взяла видеокамеру. Снимает на камеру барыг, что торгуют крэком. Вот морда толстая одного, вот руки грубые другого, вот ботинки черные третьего. Вон там снайпера убили малышей, что шли с деревянными щитами против буржуев. Ну просто красные лужи на асфальте. Ни дать ни взять ничего нема. Хоронили вчера этих парней власти. А после сказали, мол, мы не убивали, убили звери, драконы, ящеры, инопланетяне, динозавры. Мы ничего не делали. Хлебушек ели в своих хоромах, милую свою на постеле любили, мы мирные, мы не воры, мы честные, мы любим людей, своих подданных. «Будьте революціонерами! Я прошу вас плисти проти течії. Саме так, я прошу вас повставати. Щоб ви повстали проти присутньої всюди культури, яка розглядає все як тимчасове, і яка вважає, що ви не здатні брати на себе відповідальність» – сказал как-то Папа Римський Франциск.
   
     Рита, надев кожаную куртку, ощутила в себе дикую ярость. Тогда она поняла, что попала в плен своих чувств. Она ненавидела власть и мирян. Вот и теперь ей оставалось лишь одно: убивать их. Берет биту, берет краску, идет в метро, пишет на стенах «Миру мир, нет войне», бьет битой парней, что слушают шансон, кидает им петарды под кеды. Прохожие скучают, спят на ходу, молчат, видя, как она бьет тех, кто не по вкусу ей. В метро паника. Народ решил, что власти нет, что вся власть на небесах. Люди спешат к выходу, пьют на ходу пиво, обсуждают политические дебаты: кто кого обманул, кто кого продал и пропил. Рита взяла в руку свои пару коктейлей Молотова, бросает их на ходу в автомобиль, в котором сидят депутаты. Те горят и прыгают на дорогу из машины. Снова им не позавидуешь. Кто-то прыгает из окна, едва поняв, что хунта пришла в город. Из пещер мясные машины валят на рынок, где им надо купить морковку и сметану, яйца и печенье. Кризис в стране, все жестко дорожает, люди гребут все подряд с полок магазинов. Им кажется, что завтра уже никогда не будет. Смерть лишь даст им освобождение от плена сансары.

       Уроки эротического массажа в салоне госпожы ей пошли на пользу. Тошнит от прошлого. Режет себе вены на руке медленно. Больно. Освобождается от былого. Все кончено. Нет прошлого. Оно мертво. Курить больше не будет, не будет ужасные фильмы смотреть. Бьет сильно кулаком о зеркало. Трещины бегут по стеклу. Бреет ноги в ванной. Жужжит электробртива. Теплая вода в ванной вдруг резко стала холодной и красной от крови. А во дворе люди ждут прихода весны. Мороженое едят, попугаев покупают, музыку слушают в кафе, пьют пиво, журналы мод читают, ликуют, когда видят во сне свои ноги. Им кажется, что это будет новая весна, что даст им свободу и покой. Былые думы не тяготят больше Риту. Папа ее на севере работает все по-прежнему. Собак кормит на базе лесной. Ест только овощи. Стал йогом, больше не курит, не пьет. Святым будет, наверное. Когда мужики били кобылу, он плакал. Ему было не по себе. Салют гремит в городе, танки стоят на площади, народ кричит «ура!». Он туда не идет, сидит в позе лотоса на овощной базе, четки перебирает в руках. Абсолютом хочет быть. Даже не читает книг уже, ибо там бред один. Гурджиева уже начитался в свое время. Ездил в лес, там встретил Льва Толстого, обменялся с ним идеями. Толстой жаловался, что часто смотрит фильмы ужасов, от которых не может спать по ночам. Словно наркоман теперь он, не можетн не смотреть их, ведь хочет нервы себе пощекотать, ощутить, что на грани ходит, что скоро его ждет палата номер шесть.
        На овощной базе ее отец совсем от мира отошел. Его не узнают друзья, говорят, как же ты без мяса и водки живешь? А он даже не ест вареных овощей. Только сырые овощи и фрукты. Силу дают они ему, силу света, а значит, что он будет духовно расти дальше. Ведь его Абсолют интересует лишь один. Он им станет рано или поздно. Время совсем стало стеклянным. Он лежит на полу и смотрит в потолок. Руки его за головой, шея расслаблена, ему пора уходить в тайгу, дабы там строить себе домик. Будет йогой на природе заниматься. Рита уже большая девочка. Пусть сама себе деньги зарабатывает на жизнь. От табачного дыма его тошнит, он не может больше работать в городе. Взял мешок, бросил туда свеклы, картошки, лука, чеснока. Направил стопы за город, будет пешком идти в леса. Там скроется с глаз людских. Фуру остановил, сел в нее, едет по трассу, водителю дал совет: не пей, живи духом, книг не читай. Водитель все понял, пообещал вести себя хорошо. Россия – это единая метафизическая дыра. Юность всегда сон, особая форма безумия. «Брат, преображение ощути!» - говорит водителю отец Риты. Водитель закрывает глаза и нажимает на тормоз. Машина стоит на обочине. Водитель повторяет «Ом» сотню раз, а после открывает глаза и произносит: «Боже, как же хорошо, я теперь буду всегда говорить всем, что Индия – это страна духовная. В Европе лишь водка, а там йоги живут, там мантры поют. Короли крови и духа сменились королями нефти, железа, газа и угля. Богу молитву хочу творить. Какие молитвы ты знаешь? Бог создал все для нас, а мы ему даже молиться не умеем». Кошмар мумии: дезинтеграция душ.
   
       Госпоже дали стакана вина и стакан исчез в ее длани, она играла в бильярд со своими друзьями в центре развлечений «Гамбит». Вдруг ей пива захотелось резко, но она осознала, что пить не будет, ведь она сейчас пытается бросить пить. Но вдруг все-таки решилась: буду в свое удовольствие жить, буду себя тешить. Пошла заказывать пиво, но по дороге в бар увидела Риту, ту самую девушку, что когда-то работала у нее в салоне. «Ты еще меня помнишь? Я твоего коня Гамбита на мясо сдала буржуям. Ты не в обиде? Слушай, мы давно уже друзья, мы мир общий строим. Так общий или все-таки нет?» - задала вопрос госпожа, покачиваясь на тонких каблуках. Рита молчит, ей ужасно плохо, в ее руках бита, ей уже ничего не страшно. Она изо всех сил ударила битой госпожу по лицу. От удара у нее хрустнула челюсть, она быстро рухнула на пол, никто не увидел ничего необычного, все сидели на местах и играли в лото, а бильярдисты били по шарам. Рита шла к бильярду, дабы избить друзей госпожи, все было словно во сне. Снова денек веселый, бита ее легка, да и не мажет ни капли, теперь она даст отпор капиталистам. Словно машина боевая эта Рита, ей все по боку, она не боится смерти. Мясная машина. Ей насилие нравится лишь на экране. Она пытается сбросить стресс, ведь теперь впереди нет никаких преград. Жизнь осталась за бортом. Дальше лишь смерть будет свободой для нее окончательной. В сумке у нее лежит двадцать два тома Льва Толстого, на спине сумку несет, биту в руке держит, глаза смотрят в пустоту. Спускается в метро, денег нет, она надеется, что пьяные рабочие будут ехать домой, и она сможет взять у них денег. Так и есть. Вагон метро. Пьяные таджики едут в свое общежитие. Она им разбивает головы, подибрает деньги, что падают из карманов. Пару тысяч рублей за пару минут. Книги она носит с собой, чтобы в паузах читать классика русской литературы. Ведь он знал, что будущего нет, что сансара кругом завывает шакалом. Вот на дозу теперь хватит точно. Еще валит одного чернокожего у каруселей, тот пьян, сидит на скамье, голову свесил, она ему битой по голове изо всех сил бьет, парнишка в отрубе, теперь она берет у него мобильник и кошелек. Еще пару тысяч рублей. Мобильный телефон продаст барыгам на рынке завтра. Можно купить морфия. Ура, день прошел не зря. Баньши из Риты вышла неплохая. Гашиш курит на набережной Анапы, вздыхает, глядя на белые платья девушек. Она навеки черная вдова. Ее мертвый отец манит ее к себе. Он уже на той стороне. Она любит его и ни одного мужчину к себе не подпустит. Лузеры всех стран, объединяйтесь! Вам нечего терять, кроме своих гнусных психических вампиров! Убедите их в том, что у них нет души – так будет более гуманно. Люди жертвуют свою драгоценную энергию, не зная, как ею распорядиться, любому фетишу, не важно, как он называется: человек, бог, растение, зверь или дьявол. Разве наше тело не унаследовано от миллионов живых тварей?
       Ее отец сидит в горах один, он ощущает себя великаном, он понял, что ему надо читать книги. Целый день будет их читать. Все по кругу идет. Он будет всегда идти строго на север. Его монастырь – это весь мир. Он сам себя превратил в монастырь. Слухи разные, ужасные, наступают банды красные. Его видели в городе красные отряды, когда он покупал там консервы, они не поняли его тяги к мистике. Говорят, что паны уже мертвы, что только Ленин сможет дать людям власть над миром горним. Он им говорит тогда, мол, парни, Вселенная находится уже внтури меня. Мой Высший Разум – это Я сам. Весь такой сверкающий, излучающий, могучий и находящийся уже в покое. Это свет и любовь. Красные отряды все поняли и поскакали искать батьку Махно в степь, где солнце висело над колодцем. Батя ее теперь снимает на камеру свадьбы и похороны. Монтирует это все у себя в пещере и получает деньги за это. Вообщем, ему кажется, что нирвана уже достигнута. Что дальше будет лишь лучше, ведь свобода в нем живет. В Грецию не будет ехать, ведь там свободы нет. За свободу он готов отдать жизнь, но чью?
       Ее отец сидит в горах и читает книги, ему кажется, что это сон, но вот он видит путников, что идут в белых халатах к леднику. Он кричит им, чтобы они подошли к нему, но они молчат лишь в ответ и смотреть в сторону ледника. Птица сюда не летает, тут слишком разряженный воздух. Тропы сюда ведут лишь тайные. Кто знает, тот знает. Молчание тут царит. Слова все бессмысленны. Пыль есть все его мысли и чувства. Он видит во снах свои быле годы. В те дни он бегал возле школы стометровку, а его родители купили ему игрушечную лодку на новый год. Он пытается стирать все эти воспоминания. Они ему абсолютно не нужны. Просветление ему достигнуть надо, а прошлое лишь нудный багаж, который тянет на дно.
       Вот село, дома стоят у холма, он идет в дом чей-то и живет там на чердаке. Его никто не трогает, все считают его блаженным. Домашние несут ему на чердак еду, питье, книги. Он понимает, что Бог дает ему все, что он только захочет. Вот он на пирс пошел, сел на пирс, смотрит вдаль, курит, видит рыбака, тот плывет на лодке, он кричит ему: «Эй, как улов? Быть дождю, вон тучи по небу адские плывут». А рыбак в ответ молчит. Ружье подымает и стреляет по тучам. Хитрый мужик. Вон там крестьяне плугом пашут землю, он идет к ним, говорит им: «Эй, вы, пашите хорошо, так вам Бог велел пахать землю. Мысли мои вы читать умеете? Если да, то давайте вместе думать думы. Мы обогним Запад. Мы самые лучшие люди земли. Мы всех спасем от жути». Вон во дворе бабы корову доят, а дети пекут блины в хате, а вон дядьки собирают хворост для костра. Христос в церкви у них живет, в саду райском ходит возле реки. Селяне жгут хворост, слушают речи Христа, а отец Марго пилит дрова и пишет в дневнике. «Снова день прошел, снова я одинок, снова хочу жить вечно. Вечно жить в раю хочу, вот мой дом, вот моя наука. Я ученый, философ. Моя наука – это бытие. Нищий духом я. Одинокий, но счастливый. Кто понимает меня? Никто. Важно то, что я пыль не люблю. Стираю все свои воспоминания. Моя литература даст миру новый опыт. Снесу все устои, все традиционные запреты. Вот тут мужики меня животным дразнят. Ну и что? Пусть и так, но им веру укреплять надо. У них тут Христос живет. Говорил, что тут люди к нему тянутся. Селяне любит его, ведь понимают, что он им дает тепло. Он не агрессивен. Он любит их».
       Вот удочку берет и идет к прису, ловит рыбку, пацаны смотрят на него и говорят: «Русский ты, дядя, вон как любишь нас. Сильно любишь. У тебя аж скулы дрожат от любви». Папа Марго зевает, смотрит вдаль, ему скучно. Хочется в Тибет рвануть, дабы там биться с монахами. Будет им говорить о том, что Будда жил и будет жить вечно в сердцах людей. Пацаны кидают камни в воду, мешает ему ловить рыбку. Он бьет одного парня в лицо кулаком. Парень плачет. Бабы бегут к месту удара и причитают. Жутко вдруг стало всем тем, кто видел этот удар.
       Тут ее отец говорит, давайте устроим вечеринку на берегу реки. Я куплю пиво и сосисок. Будем сосиску в костре жарить. Я заглажу вину свою, покажу, что я добрый человек. Тут все селяне стали прыгать в темпе, словно бы они хотели улететь в космос. Вдруг темно так стало, словно бы ночь пришла. И тут огромный метеор прорезал толщь неба. Он оставил красный след очень яркий. Селяне поняли, что это знак. Тогда мальчики стали жаловаться, что в их домах живут демоны. По ночам им снятся зеленые сны. В них они видят ведьм, что отбирают у них семя посредством полового акта. А еще ночами их хаты становятся зелеными. Кто-то пускает туман в них. Вещи под утро зеленые. Даже хлеб и колбаса. Отец Марго стал бить мальчиков плеткой и приговаривать при этом: «Выйди, демон, изгоняю тебя именем Абсолюта». Те кривлялись и пели песенки про рыбаков. Домик Анны Ахматовой у Невы остался поздади. Из него вышли бабы и стали читать стихи Блока. Вдруг тишина наступила. Пиво было выпито, все пошли купаться в реку. Бабы решили танцевать. Они пошли на пирс и стали плясать под звуки вечности. Вдруг отец Марго заявил селянам, что он и есть Будда. Народ стал ахать. Богомольцы упали в траву и стали кричать: Ом мани падме хум. 
    Селяне сидят в клубе и смотрят кино про немцев, но вдруг за окном раздался удар молнии. Гром ужаснул людей, все вскочили со своих мест и стали метаться по залу. Паника началась капитальная. Отец Марго крикнул: «Эй, хватит паниковать. Мы все люди науки. Мы знаем, что молния и гром – это продукт природы. Абсолют нас спасет. Мы все дети Абсолюта. Мы не верим в материю. Мы верим в дух. Все на места свои идите, не надо криков, не надо погрома. Мы тут все за свою землю стоим. Елки-палки, народ, хватит базар разводить». Тут молния ударила в окно, и стекло, расколовшись на осколки, быстро упало на пол. Селяне забились в подвал и сидели там тихо как мыши. Ждали у моря погоды. Никто не хотел умирать. Всем было не по себе, но их манила жизнь. Фильм уже мало кого волновал. Все забыли про него, ведь на кону стояли их собственные жизни. Молния ударила в пруд и там и утонула. Отец Марго делает жест. Мол, все мы свободу ищем, но свобода в нас. Селяне слушают его внимательно. Он стоит на сцене и говорит в микрофон тихонько. Мы, граждане, все тут со сдвигом, иначе бы мы сюда не попали. Это наша отдельная реальность. Мы тут все ищем себя. В нас живет чудо. Мы дети чудес. Мы сами все ответы знаем. А мы все сами творим. Мы даже хлеб сами печь умеем. Вы все богатыри. Ваши мощи не сгниют. Монастыри ваши мощи возьмут к себе, дабы народ знал про ваши подвиги славы. Вы тут все герои. Землю пахать умеете и хлеба печь. Молодцы! Тут селяне стали хлопать в ладоши от радости. А отцу Марго снится пляжи, безлюдные пляжи, океан, тело без органов, невесомость, звезды, пыльца богов на полях Урана. Вот во снах он падат в пропасть и летит прямо к Юпитеру. Велосипед берет и на нем летит прямо на Луну. На машине летит прямо на Марс. Плутон зовет его во снах и он туда летит на самокате. Все его мечты лишь об иных мирах. В городах ему делать нечего. Планета Земля чужая теперь для него, ибо он решил улетать в иные миры.

        Вот ей снится сон. Во сне она едет на велосипеде по пустынным улочкам Киева и вдруг проваливается в глубокую нору. На дне норы она видит, как текут столетия рекой бурной такой. Вот после этого сна она и ощутила, что пора ей начать жить иначе, поиграть в цивильную барышню. На ней новая кожаная куртка, ботинки черные с острыми носками, кожаные штаны, цепь позолоченная висит на правом боку. В карманах брюк лежат две маленькие книжечки. Стихи Мережковского и Владимира Соловьева. Она их почитывает иногда в метро. Нашла работу себе в массажном салоне, только там надо в обнаженном виде делать его. Она вдруг понимает, что не ощущает зова сердца. Да, теперь ее отец ей противен, ибо любит слушать Талькова по ночам и проклинать сытый Запад. Вроде такой у нее теперь отец. Как-то таким он сделался вдруг резко для нее. Дамочка решила начать новую жизнь, ведь за пару часов массажа платят пару сотен долларов. Никакого секса, просто тело свое прижать к телу мужчины и все на этом. Когда-нибудь нам суждено провалиться в тот мир, который есть отрицание этого бытия. Поелозить телами друг о друга – вот и все, что от нее требуется. Ничего личного, только работа, только удовлетворение клиента. Никакого душевного контакта, но лишь телесная игра, дабы партнер ощутил, что его тут любят все-таки на физическом плане. Бык, черт и мужик одна партия. Это общество зрелищ, фетишизированного потребления, инфантильной сексуальности. В прошлом мы всегда считали, что внешний мир вокруг нас является реальностью, пусть смутной и неясной, и что внутренний мир в нашем сознании со всеми его мечтами, надеждами и амбициями представляет собой царство фантазии и воображения. Теперь, как мне кажется, они поменялись ролями. Техника дала человеку выход в иные пространства. Она еще помнит ту пору, когда бегала с отцом по лугу зеленому, как доила коров ее мать, когда она даже не курила, не пила. Вот это была жизнь сказочная. А теперь лишь имитация жизни. Теперь она просто попала на крючок. Черные маги заманили ее в оазис, но вместо воды, в этом оазисы змеи ползают. А в ту пору она бегала по лугу, крутилась вокруг своей оси, мчалась навстречу коровам, мать провожала в поля, носила маме еду на поле. Сама шила себе платье, не любила горожан за паскудство.