Портрет. часть 1

Интерпретация одноименной повести Николая Гоголя по мотивам произведений Карла Густава Юнга.


Действующие лица:

Чартков Андрей Петрович – художник.
Портрет – Пикасоев Пифагор Эдипович.
Никита (Аполлон) – краскотер, натурщик. Все схватывает на лету.
Дама – аристократка.
Лиза – ее дочь.
Матискин – торговец искусством.
Чернецкий – внешне похож на Матискина, внутренне полная противоположность.
Мизин – квартальный надзиратель. (Фантом).


АУКЦИОН.

Аукционист. Сочинения античных авторов! Комедии и трагедии в пяти томах! Пятьдесят рублей!
Пятьдесят рублей! Раз. Превосходные комедии и чистой воды трагедии.
Шестьдесят рублей!
Шестьдесят рублей! Раз. Шестьдесят рублей! Два. Шестьдесят рублей! Продано.  (Стук молотка).
Сочинения господина Шекспира! Двадцать пять рублей!
Двадцать пять рублей! Тридцать! Тридцать пять!
Тридцать пять рублей!
Тридцать пять! Продано. (Стук молотка).
Сочинения господина Мольера! Тридцать рублей!
Тридцать рублей! Тридцать рублей! Раз, два, тридцать рублей, продано. (Стук молотка).
Двенадцать стульев на двенадцать персон! По две рубли за штуку! Продано! (Стук молотка).
Кресло мастеров Людовика пятнадцатого! Продано! Раз, два, три. (Молоток стучит три раза).
Люстра золоченая! Продано! Картина с изображением зефиров и амуров! Продано!
Портрет прекрасной дамы….. Продано.
Портрет неизвестного, автор неизвестен!
Пауза.
Портрет неизвестного, автор неизвестен!…… Портрет неизвестного, автор неизвестен!
Господа, объявляется перерыв.
Не расходитесь, господа, не расходитесь! Впереди будет много интересного, а пока посмотрите наши МЕБЕЛЯ, посмотрите КАРТИНЫ!
Не уходите господа. Оставайтесь с нами.

Картина первая.
На картине фокусник, который выдает себя за доброго волшебника. Перед фокусником стол, на столе: свеча, нож, чаша, и монета. С ними производятся манипуляции. Фокусник торгует иллюзией. В руках его волшебная палочка.


Нигде не останавливалось столько народа, как перед картинною лавочкою на Щукином дворе. Эта лавочка представляла, точно самое разнородное собрание диковинок: картины большею частью были писаны масляными красками, покрыты темно-зеленым лаком, в темно-желтых мишурных рамах. Зима с белыми деревьями, совершенно красный вечер, похожий на зарево пожара, фламандский мужик с трубкою и выломанною рукою, похожий более на индейского петуха в манжетах, нежели на человека, - вот их обыкновенные сюжеты. К этому нужно присовокупить несколько гравированных изображений: портрет Хозрева-Мирзы в бараньей шапке, портреты каких-то генералов в треугольных шляпах, с кривыми носами. Сверх того, двери такой лавочки обыкновенно бывают увешаны связками произведений, отпечатанных лубками на больших листах, которые свидетельствуют самородное дарование русского человека. На одном была царевна Миликтриса Кирбитьевна, на другом город Иерусалим, по домам и церквам которого без церемонии прокатилась красная краска, захватившая часть земли и двух молящихся русских мужиков в рукавицах. Покупателей этих произведений обыкновенно немного, но зато зрителей – куча. Какой-нибудь забулдыга лакей уже, верно, зевает перед ними, держа в руке судки с обедом из трактира для своего барина, который, без сомнения, будет хлебать суп не слишком горячий. Перед ним уже, верно, стоит в шинели солдат, этот кавалер толкучего рынка, продающий два перочинные ножика; торговка-охтенка с коробкою, наполненною башмаками. Всякий восхищается по своему: мужики обыкновенно тыкают пальцами; кавалеры рассматривают серьезно; лакеи-мальчики и мальчишки-мастеровые смеются и дразнят друг друга нарисованными карикатурами; старые лакеи во фризовых шинелях смотрят только потому, чтобы где-нибудь позевать; а торговки, и молодые русские бабы спешат по инстинкту, чтобы послушать, о чем калякает
народ, и посмотреть, на что он смотрит.



Матискин. Иерусалим! Иерусалим недорого! Царевна Кирибетьевна! Королевич Еруслан Лазаревич! (Черткову) Сюда батюшка… Заходите… Заходите… Вот Картины, только что с биржи.
Вот зима – возьмите зиму! Пятнадцать рублей! Вот она, какая зима! Одна рамка чего стоит!
Чартков. Мне бы это…
Матискин. Лето? Есть у меня для вас…
Вот за этих мужиков и за ланшафтик возьму беленькую. Живопись то какая! Просто глаз прошибает. Только  что с биржи: лак еще не высох.  Прикажите связать их вместе да снести за вами? Где изволите жить?
Чартков. Постой брат не так скоро… Мне бы это…
Матискин. (Шопотом) Голеньких? Есть Венерки, есть Дианки, есть другой товар (доверительно). Чего изволите?
Чартков. Экорше.
Матискин. (он все понял). Портреты есть. Гравюры недорого. Голландия….
Чартков. Портреты? С трубкой есть?
Матискин. И с трубками, и с бандурами, почти Рубенс есть, и даже четверть Рубенса. Нидерланды!
Чартков. А вот постой, я посмотрю, нет ли для меня чего ни будь здесь этакова…. Авось чего-нибудь и отыщется.
Матискин. Ну, так посмотрите повнимательней…. Смотрите.
Чартков смотрит на Матискина.
Чартков. Похожи вы на… на брата вашего….Не Чернецкий случаем ваша фамилия будет?
Матискин. Матискин Сафрон Сафронов, к вашим услугам.
Возвращается на свое изначальное место.
 И нет у меня никакого брата…Сирота я батюшка, один на свете… Иерусалим! Иерусалим недорого! Царевна Кирибетьевна! Королевич Еруслан Лазаревич! Италия, Голландия, Папа Римский!
Брат? Какой брат…. Не знаю…..
Венерки, Дианки, Венецианки, Негритянки!
(Чарткову). Ну, что батюшка выбрали чего ни будь?
Иерусалим! Иерусалим недорого!
Сюда батюшка…. Заходите…. Сюда заходите. Вот Картины, только что с биржи получены.
Иерусалим! Иерусалим недорого! Царевна Кирибетьевна! Королевич Еруслан Лазаревич! Фома и Ерема, Ерема и Фома!
Мимо лавки проходят две дамы, мать и дочь.
Матискин. Цветы! Персики! Виноград зеленый! Плод абрикоц! Генералы со звездами.
Дама. А нет ли у Вас чего ни будь маринистического, любезнейший?
Матискин. Пренепременно. Да уж вы не извольте беспокоится. Вы заходите, заходите.
Дамы заходят.
Дама: Муж у меня генерал, а я так море люблю.
Матискин. Маринки значит. Маринки….Чтож маринки дело хорошее. (Бьет себя ладонью по лбу). Ах,  дырявая я голова! Говорили мне на бирже: бери больше, больше бери, маринки уж такой ходкий товар. Не послушал дурак, сам виноват. Третьего дня шкипера англицские скупили все начисто. Да вы посмотрите, может, выберете чего ни будь. Вот натюрморты. Цветы, персики, плод абрикоц.
Дама. Мне бы предположим штук пять, не больше.
Дочь. Мама!
Дама. Старые то, как не вешай: все одно и тоже. Мне бы любезнейший, с парусами, там в дали, чтобы голубое там и розовое….  Вот муж у меня генерал, а отец у меня… был… АДМИРАЛ.
Матискин. Не извольте беспокоиться ваше превосходительство. Все будет! Пренепременно будет, на бирже вот только…. Все как изволите. А вот зима – возьмите зиму! Пятнадцать рублей! Одна рамка чего стоит! Вот она, какая зима!
Дама. Зачем нам в будуаре зима? Зима у нас и так зима. В природе…
Матискин. А вы на лето возьмите. Или вот ланшафтик только, что с биржи: еще лак не высох. Живопись то какая: просто глаз прошибает…
Дочь. Ой, мама, собачки!
Дама. Спина прямая, не сутультесь мадмуазель.  А нет ли у вас чего-нибудь испанского?! Веласкеса или Гойя?
Матискин. А как же! Пренепременно есть! Взгляните вот… Совершенно испанская живопись, только что с биржи.
Дама. А чья это кисть?
Матискин. Сальвадора кисть. Автопортрет в пейзаже.
Дама. Шарман… Саль ва дор… Сальвадор? (Наводит лорнет на картину).  А где же Сальвадор? Вы сказали автопортрет.
Матискин. Сальвадор там в дали.
Дочь. Сальвадор в дали. Вижу, вижу. Вижу! Ой, мама!!
Дама. Не вижу… Где? Ничего не вижу!
Матискин. Сальвадор в дали.
Дочь. Глаза! Ой!
Дама. Не вижу. Ничего не вижу.
Дочь. Глядит! Глядит! Там на портрете глаза.
Дама пятится назад, наталкивается на Чарткова, попадает в неудобное положение. Что-то падает, рассыпается.
Чартков. Черт!
 Пытается собрать упавшее, натыкается головой на мадмуазель. мадмуазель взвизгивает.
Матискин. (Чарткову) Ну, выбрали, что ни будь?
Чартков. Черт побери! (Увидел дам, пришел в конфуз).
Дама. Вы… Вы… Невежа!
Чартков: Пардон мадам. (Лизе) Прошу прощения.
Дама. Торгаш. Вы… Вы…
Дамы уходят. Чарткову кажется, что девица, вдруг обернувшись, показала ему язык. Чартков в изумлении трет глаза.
Матискин. Ну, выбрали, что ни будь?
Чартков. (Смотрит на портрет). Портрет
Матискин. А что ж возьмите портрет!
Чартков. Сколько?
Матискин.  Да чего за него дорожится? Три четвертачка дадите?
Чартков. (шарит по карманам). Нет. Пардон.
Матискин: Ну что ж дадите?
Чартков. Двугривенный.
Матискин.  Эк цену, какую завернули! Да за двугривенный одной рамки не купишь!
Видно завтра собираетесь купить? (Клиент уходит). Господин, господин воротитесь! Гривенничек хоть прикиньте. Возьмите, возьмите. Давайте двугривенный. Право для починки только; вот только, что первый покупатель. (Машет рукой). Так уж и быть: пропадай картина. Эх….
Чартков забирает картину. Уходит.

Картина вторая.
Две колонны: темная и светлая (луна и солнце) между ними занавес. Перед занавесом на черном кубе сидит фигура. В складках своей одежды она прячет тайну. Над головой у нее луна.


По холодному городу сам собой идет художник. На улице становится еще холодней, от чего мысли у художника становятся все более и более мрачными. «Для чего он купил этот портрет на последние деньги, и для чего нужно все это искусство?» На небе светит одинокая холодная луна. Звезд на небе еще нет. Слишком светло еще для появления звезд.

Мастерская в ожидании художника.
Квадратная комната большая, но низкая уставленная всяким хламом: кусками гипсовых рук, холстами на подрамниках, эскизами начатыми, но брошенными, драпировками развешанными по стульям.


Голос Чарткова. Никита! Открывай Никита! Заснул там? Открывай!  (Стук).
Голос Никиты. Тута я, тута. А тама нет никого…. От хозяина прячусь. Сейчас отворю. Ай, момент. Краковская….
Голос Чарткова. Где тебя черт носит.
Голос Никиты. Да где она эта дырка. Сейчас открою. Вроде должна быть….
Голос Чарткова. Свет зажги.
Голос Никиты. Что я Аристотель, какой ни будь, свет то зазря жечь. Я человек простой в потьмах все ущупаю. Ну вот….  Все…. Готово.
Чартков и Никита входят в комнату.
Чартков. На вот прими. (Подает портрет). И где только тебя черт носит.  Опять под забор лаял?
Никита. Больно надо, что я Геродот, или Гатамелат какой ни будь. (Ставит портрет на станок, чихает).  Славная рамка, на двугривенный потянет.
Чартков. Пыль хотя бы протер.
Никита. Мне пыль тереть нельзя. Как же ее тереть, она художественная. Художественная она. Никак нельзя.
Чартков. Свечу подай.
Никита. Свечи нет.
Чартков. Как нет?
Никита. Да ведь и вчера еще не было.
Чартков. Черт, холод собачий. Самовар поставь, согреемся. Колбаса вот.  (Выкладывает колбасу).
Никита. Краковская, верно унюхал. Самовар…. Само вар…. А самовара нет.
Чартков. Как нет? Вчера был.
Никита. Хозяин приходил, унес. Я ему говорил: натюрморт, композиция, валеры, а он взял и унес. (Молчание).
Никита. Да, вот еще что….
Чартков. Ну, приходил за деньгами? Знаю.
Никита. Да он не один приходил.
Чартков. С кем же?
Никита. Не знаю с кем…. Квартальный какой-то. Мизин.
Чартков. А квартальный зачем?
Никита. Не знаю зачем; говорит за тем, что за квартиру не плачено.
Чартков. Ну что ж из того выйдет?
Никита. Я не знаю, что выйдет; он говорил: коли не хочет, так пусть, говорит, съезжает с квартиры; хотели завтра еще придти оба.
Чартков. Пусть приходят….Ты цепь отдал?
Никита. (Жуя). Краковская.
Чартков. (Бросает в Никиту сапог). Кончай колбасу жрать. На завтра оставь.
Никита. Нужна мне колбаса. Что я Гатамелат, колбасу то жрать. Краковская, не краковская…. Так только для пробы.
Чартков. Спать давай. Утро вечера мудренее. Завтра в Академию пойдешь к профессору, раму от портрета снесешь ему, может, даст за нее чего ни будь.
Молчание. Только слышно как Чартков и Никита укладываются спать. Чартков ложится прямо в одежде, так теплее. Никита скрывается за драпировками.
Никита. Все ходют и ходют, ходют и ходют, ходют и ходют, минизингеры головоногие. (Зевает). Квартальный на Психею все смотрел. Игривый, говорит предмет. Понравилась…..
 А тень говорит из под носа переписать надо, а то под носом черно, нехорошо, говорит, получилось. (Зевает).
Молчание.
Чартков. Чернецкий, черт, свинья кучерявая; в искусстве ничего не понимает; заказы есть, заказов нет, а деньги вынь да полож. Эх, зарубить бы его топором: вот был бы ажиотаж. Стал бы я известным, стал бы я знаменит. Это Чартков, это тот самый Чартков! Какая кисть у Чарткова! Какой талант у Чарткова! И пошли бы мои работы налево и на право. А так понеси я продавать все мои картины и рисунки, за них мне за все двугривенный дадут. Да и кто купит их, не зная меня по имени? Зачем все? Кому надобно это искусство? А на какие деньги я буду завтра обедать? Взаймы ведь никто не даст.
Эх, говорили мне добрые люди: иди служи по протекции. Говорили мне: талант губит, а служба государева кормит.
Чины, мундиры, ордена, котлеты, кофий по утрам, жалованье. Черт возьми, живут же люди; а тут талант!
Голос. Триста тридцать три прибавка пятнадцать итог: триста сорок восемь.
Чартков. Никита? Не спишь? Эх, бросить бы все и в запой….  Они придут, а мы ангелы небесные и что с нас взять? Никита, а Никита, у тебя водка есть?
Чартков встает, смотрит на Никиту, Никита спит. Чартков ищет на полках бутылку с водкой, неожиданно находит свечу.
Чартков. Ну, Никита! Ну, чертов математик.
Чартков зажигает свечу, смотрит на портрет. Чтобы получше его рассмотреть, стирает с портрета пыль. Чертков смотрит на портрет, ПОРТРЕТ смотрит на Чарткова.
Чартков. (Протирая портрет). Славная работа, ничего не скажешь не хуже английских доу-джонсов. А рука вот недоделана, и халат надо бы дописать. Добавить эффектов и шедевр готов. Черт, сижу тут как дурак без гроша в кармане, а гастролеры в это время состояния себе делают. Да чем же я хуже?! Краски у меня поют, анатомию, слава богу, знаю, все дешевые эффекты мне знакомы…. Глупо! Глупо слушать всякие бредни о высоком искусстве, когда деньги сами в руки идут. Вот купцы Ефзович да Святский отроков голеньких с крылышки того….
(Передразнивая профессора).  Думай о высоком. Смотри, чтобы из тебя не вышел модный живописец. Смотри, попадешь в аглицский род. Терпи, обдумывай всякую работу.
Ну, чем я не профессор. Эх, жалко протекции нет. А так бы вышел бы в профессора.
Профессорам хорошо. Хорошо думать  о высоком, когда жалованье есть, когда государю служишь.
Терпи, терпи. Есть же, наконец, и терпению конец!
Портрет. У вас талант. Талант! А профессора жизни не знают.
Чартков испугался. Бросился в постель. Закрылся с головой и проснулся.
Он понял, что все предыдущее было сном. Посмотрел на портрет; портрет закрыт драпировкой. Это был сон.
Вдруг портрет стал снимать драпировку. От ужаса Чартков снова закрылся с головой. Портрет освободился от драпировки, уперся руками в раму и вылез наружу. Чартков услышал шаги и стук своего сердца. Лицо изображенное на портрете приблизилось к Чарткову, развязало кожаную мошну и стало пересчитывать находящиеся там деньги. Гипсовая рука вдруг ожила и стащила из мешка горсть монет. Чартков похолодел от ужаса и снова проснулся.
Чартков. Значит, это был сон….
Голос. Это был сон.
Чартков. Бред собачий…. Никита! Никита.
Никита. (Выходит с цепью и ошейником на шее в образе помпеянского раба, человека собаки).  Гавс, гавс, гавс, гав, гав, гавс.
Никита дает цепь лицу изображенному на портрете.
Чартков. Никита, ты чего это Никита. А?
Никита. Никита, Никита…. Ге лиос вам Никита. А я Аполлон,  Аполлон Соломонович. А это хозяин мой господин Пикасоев.
Портрет. Пифагор Эдипович…. Хорошо вам художникам: сны у вас цветные, живописные.
Чартков. (Понимая, что это сон). Так это сон.
Никита. И это сон.
Пикасоев. Сон не есть сон, а не сон есть сон.
Никита. Фикус растение теплолюбивое, а вы колбасы пожалели. Добро бы колбаса была хорошая, а то краковская, так название одно. Рабом меня помпеянским изображали; нет, чтобы генералом там со звездой или еще кем благородным, что вам жалко что ли. Краковская ….
Пикасоев. Возьми вот на….  (подает Никите колбасу).
Никита. Чайная? (Ест).
Пикасоев. Чайная. (Подает колбасу Чарткову) Возьмите. Кушайте, господа, кушайте; у меня много всего.
Чартков. Зачем мне колбаса? у меня своя есть.
Пикасоев. Возьмите господин художник.
Никита. Чайная. А цепь Чернецкому я все одно не отдам. Ему она не надобна, сдох у него Дружок. Моя цепь.  (Жует). Я и будку себе заберу. Тесноватая она. Ничего: будка в хозяйстве завсегда пригодится.
Пикасоев разворачивает колбаску и достает оттуда золотую монету.
Чартков. Золото?
Никита. (Ест). Чайная.
Пикасоев. Золото. (Отсчитывает монеты). Один, два, три, четыре, пять, шесть семь. Вам нужны деньги. Сколько? Назовите сумму. Восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать. Я помогу вам. У вас талант. Вы помножите мне, а я вам.
Чартков. Но чем же я могу ….
Пикасоев. У вас талант, а у меня халат….  не очень. С рукой надо поработать. Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать, семнадцать. Талант.
Чартков. Хорошо. Согласен.
Пикасоев. Восемнадцать, девятнадцать, двадцать, двадцать один. Назовите сумму.
Чертков закрывает глаза, потом открывает снова, чтобы удостоверится сон это или не сон. Это не сон.
Чартков. Тысяча.
Пикасоев. (Выкладывает колбаску на стол). Тысяча, как заказывали. Извольте получить.
Чартков. Это сон?
Никита. Сон упоительный. Цепей еще надо, цепей дюжину, а то эта того… (звенит цепью). Не комильфо.
Пикасоев. Сон не есть сон, а не сон есть сон. Сны это наши желания и страхи. Иногда сны бывают пророческими. Расписочку вот не забудьте.  (Подает Чарткову бумагу). Вашу подпись и сумма прописью.
Чартков пишет «Тысяча червонцев», ставит свою художественную подпись. У Чарткова стучит в висках. Портрет стучит аукционным молотком.
Чартков просыпается от стука в дверь.