Родительский день

       Взрослея, мы забываем многие события из своего детства. Вроде бы помним, но не так часто обращаемся к ним. За делами, за заботами, за проблемами, нам ведь всё некогда…
       Но кто не помнит, как в лагере или санатории ждал маму, особенно если точно не знал, приедет она в этот раз или нет. И вот наконец-то: - Вова! Сеничев! К тебе мама приехала. Беги скорее к воротам…
       Сразу забыты друзья и развлечения, на середине прервана игра – некогда, там мама! И под завистливые взгляды тех, к кому мама ещё не при-ехала или не приехала в этот раз, Вовка мчится к отведенному месту встречи.
       Там у ворот гудит толпа воспитанников, родители вытаскивают из су-мок, кульков и пакетов гостинцы, игрушки, пакетики, усаживаются на лавочки или уходят с детьми вглубь парка. Заботливые мамы пытаются впрок накормить свои чада, будто до следующего родительского дня им здесь поесть уже никто не даст. 
       Дети из младших групп, умащиваясь на коленях матерей и переполняясь гордостью, хвастаются: - Это моя мама! – А это моя! Пап значительно меньше и ими почему-то не хвастаются. Ну, разве что если мама не приехала. За неимением. Снующие, жующие, орущие дети, радостные родители, мечущиеся меж теми и другими воспитатели, дающие какие-то указания и распоряжения, которые, впрочем, никто не слышит и не выполняет. Как в этой чехарде мама отыскивает своё дитя, остается загадкой.
       Вот она! Мама приветливо машет рукой и бросается навстречу. Вовка стремглав летит к ней, чуть не сбив с ног. Он уже большой и не любит эти «телячьи нежности», но в такие дни забывает обо всём и повиснув у мамы на шее целует её глаза, щеки, нос: - Ура! Моя мамка приехала!
       Вовка счастлив. У него есть мама. Не то, что у Лешки из его группы. И хоть друга жалко, Вовка ни за какие сокровища мира, ни за какие коврижки не отдал бы свою маму даже такому другу, как Лёшка.
       Сидя рядом с мамой, болтая ногами, Вовка уплетает домашние плюшки, смазанные сиропом, нанесенным гусиным пером с вкрапленными в него кристалликами сахарного песка. Мама приготовила гостинцы и для Лёшки. Она  завороженно смотрит на сына, хотя от забот и усталости непосвященному кажется немного строгой. На самом деле она очень добрая, Вовка это знает.
       Ах, эти мамины глаза! Они смотрят с такой любовью и нежностью. Она то заботливо вытирает сопливый Вовкин нос, то поправляет что-то заметное одной ей его одежде, то прижимает к себе и держит так долго-долго. Вовка и сам боком прижимается к маме, чувствует её тепло и такую защищенность, какую можно испытать только в присутствии мамы.
       Вы видели когда-нибудь курицу, как руки, растопырившую крылья, закрывающую собой цыплят от опасности? Или как маленькая кошка бросается на огромного кота или свирепую собаку, стоит ей лишь заподозрить, что её котятам что-то угрожает? И не было ещё случая, чтобы враг не дрогнул. Не отступил, ошарашенный самоотверженностью и напором безобидного, маленького и ещё недавно такого ласкового зверька. Вот что значит мама! И Вовка прижавшись к ней знает, что мама всегда поможет, защитит, пожалеет.
       Но время летит неумолимо. Вовкина мама давно покоится на кладбище, а сам Вовка, простите, Владимир Николаевич, стал уже седой. На пасху, может и не по правилам, но всей семьёй были на могилке, прибрали, подкрасили, подмели, подновили. Чуть раньше памятник справили, фотографию подобрали. На ней мама была, как в жизни – чуть усталая и от этого серьёзная и даже немного строгая. И ведь всё, как у людей, но что-то глодало Владимира Николаевича, а вот что, он никак не мог понять.
       Сама того не зная, помогла соседка. Утром, входя в подъезд со своей собачкой, встретив Владимира Николаевича, она как всегда привычно поприветствовала его и поздравила с праздником. Тот удивился: - С каким?
- Родительская. Ну ещё её Радуница называют. Усопшие в этот день радуются, когда к ним приходят.
       Вот! Всколыхнулись воспоминания. Вспомнилась та детская радость от приезда мамы, её тепло, заботливые руки… Господи! А вдруг правда она там ждет, а он ни разу в этот день не побывал у неё! Ведь не зря так издавна заведено. Теперь ведь это её родительский день. Всё, решено, еду!
       Несколько звонков, отмен, предупреждений, объяснений. Недолгие сборы – цветы, немного вина (мама не пила водку), печенье, конфеты. Душа почему-то ликовала, как тогда, в детстве. Он едет к маме!
       Кладбище, обычно навевающее грустные мысли в этот раз было людным и каким-то светлым. Набегающие облака временами закрывали солнце, но оно снова и снова пробивалось между ними, озаряло кресты и памятники, венки и оградки. Они уже не казались такими унылыми. Люди приходили, распаковывали сумки, садились на скамейки, другие уже собирались и оставив на могилках цветы, наполненные стопки, уходили.
       Владимир Николаевич тоже достал пакеты, выложил всё, налил себе и маме вина, положил на надгробье печенье и конфеты. «Гостинцы» – вдруг подумалось ему и он почему-то улыбнулся этой мысли. Сидя за столиком, он смотрел на фотографию. Он сидел, вспоминал детство, лагерь, родительские дни и будто говорил с мамой. Ну почему, почему он раньше никогда не приезжал в этот день?
       Всего-то раз в год! Неужели было так трудно? Вот так посидеть, поговорить, остановиться, успокоить бег времени, на несколько минут отвлечься от суеты. Насколько же мудры были наши предки, заведя такие традиции.
       Тихо шелестел ветер в веточках деревьев, будто это её шепоток ласкал слух. Ах, как же давно это было! Вечерело и пора было собираться.
Владимир Николаевич убрал всё, присел на скамеечку, посмотрев на фотографию: - Прости, что раньше не приходил, мама!
       Прорвавшийся меж облаков лучик озарил фото и он увидел, как усталость и строгость с лица мамы улетучились и оно, как тогда, в детстве, засветилось лёгкой, доброй улыбкой. Конечно, она простила. Она же мама…