Красная площадь продолжение

Звякнул колокольчик - прибывает поезд. С преувеличенным нетерпением в двери
ломится молодежь. И снова свежий холодный воздух взбодряет как нашатырный
спирт. Проводники вагонов уважительно сторонятся - с комсомольцами-добровольцами держи ухо остро, ребята вольные, ни отцов, ни начальников
не признают.

А через пятнадцать минут орава вываливается из вагонов на следующем разьезде.
Новенькие посмирнее, сбиваются в кучку, остаются одни. Старожилы знают,
куда и что.
- Ваш бригадир,- мастер представляет новичкам их непосредственного
начальника. Парень неплохой. На первый взгляд сойдет: чернявый высокий
хохол с выбивающимся из-под шапки чубом. Щеголь: голенища валенок завернуты,
ватные брюки ладно сидят, фуфайка по фигуре. Улыбается - все зубы целы и белы.
- Сергей Руденко - я. Из Ростова,- каждому протягивает руку.
Сейчас покажем образцы ударного труда!

- А вам, пареньки, нужно вернуться в городок. Не имею права,- говорит мастер,-
допустить до работы в сильный мороз в сапогах. Что же вы так?
- На складе на всех не хватило, и своих нет.
- Закон. Ждите, а работать нельзя.
Эх, жизнь первым блином. Как оно мечталось о стартовом трудовом дне на
комсомольской стройке, о преодолении морозов и других стихийных бедствий.
Желание отдать накопленную энергию во всенародное дело, не меньше. И такая
обыденность - 35 градусов ниже нуля и гасят порыв комсомольцев без валенок.
- Да, ребята, ничего не поделаешь,- говорит и бригадир,- идите, грейтесь
у дежурного, а потом товарным поездом домой.
Трое неудачников поворчали, поглядели вслед товарищам и от досады
решили топать пешком, по шпалам.

Хотелось попасть на крупную стройку, о которой ежедневно помнят газеты,-
там узнаешь, постигнешь нечто необыкновенное. Но путевки были только на
строительство вторых путей железной дороги. С седьмого класса мечтал
Ефим о поездке на восток, напевал про себя песенку о том, что вручил
путевки комсомольский комитет, и едем мы, друзья, в дальние края, станем
новоселами и ты, и я. Хотелось на целину, потом на Ангару. Казалось,
пока учишься в школе, самое интересное пройдет мимо, жить придется на
готовом, что-то достраивать, а желалось камень положить у основания...

Вместо великой стройки заурядная, вместо горячих комсомольских призывов -
ядреная матерщина... И все работают, а ты бойко топаешь по холодку, по
шпалам, по шпалам. Снег сдут ветром и поездами. Жарко, фуфайки хоть
расстегивай. А за ноги ребята опасаются. Сапоги заколенели, не гнутся,
стучат, как деревянные колодки, шерстяные носки уже не согревают. Может,
назад повернуть, в тепле у дежурного дождаться товарняка? Тоже неблизко.
Побежали вперед. Стучат сапоги. Попались, сибирский морозец пошаливает,
в пальцы ног покалывает. Вот и щека у одного побелела, надо растирать.
Некуда зайти: рельсы, насаждения вдоль дороги, а за ними чистое поле.
Добежали до бараков. Ефим скинул сапоги, в комнате тепло, уборщица уже
протопила печь. Обошлось благополучно. Трое собираются вместе и смеются
над маленьким приключением.

ИЗ ГЛУБИНЫ ВЕКОВ
В Киевском Печерском монастыре, сообщает русская летопись, славные монахи
обитали... Чернецы как светила на всю Русь светят: одни были постники
крепкие, другие - сильны бдением, третьи - на преклонение коленное,
четвертые - на пощение, через день и через два дня, иные же ели хлеб с
водой, иные - овощи вареные, другие - сырые. В любви пребывая, младшие
слушались старших и не смели при них произнести и слова, но всегда с
покорностью и с послушанием великим. Так же и старшие с любовью относились
к младшим, учили их, утешали, как детей возлюбленных. Если кто-нибудь
из братьев в какой грех впадал, его утешали, а эпитемию, наложенную на
одного, делили между собой трое или четверо, в знак великой любви. Вот
какие царили любовь в братии и воздержание великое. Если брат какой-нибудь
уходил из монастыря, вся братия бывала этим очень опечалена, посылали за
ним, звали вернуться в монастырь, шли всей братией к игумену на поклон и
молили его и принимали брата в монастырь с радостью. Вот какие это были
друзья и воздержники и постники. Из них я назову нескольких мужей
изумительных.

Демьян - постник, воздержник, Еремия - помнил крещение русской земли,
предсказатель, Матвей - прозорливец...

А был и еще другой черноризец, именем Исакий. Был он, когда еще жил в
миру, богат, ибо был купец. И задумал он стать монахом, и роздал имущество
свое нуждающимся и монастырям и пошел к великому Антонию в пещеру с
просьбой постричь его в монахи. И принял его Антоний и облачил в одеяние
чернеческое, назвал его Исакием, а было ему имя Чернь. Повел Исакий
жизнь суровую: надел власяницу, и обсохла на нем кожа сырая. И затворился
в пещере, в одном из проходов, в малой келье в 4 локтя, и там молился
Богу со слезами. Пищей его была просфора одна, и та через день, и воды
в меру пил он. Носил же ему пищу великий Антоний и подавал ее через
оконце величиною только руку просунуть.

И жил Исакий так семь лет, на свет не выходя, никогда не ложился, но,
сидя, очень немного спал. И однажды по обычаю, с наступлением вечера,
Исакий начал класть поклоны и петь псалмы до полуночи. И погасил свечу
когда, внезапно свет воссиял, точно от солнца, в пещере, ослепляя глаз
человеческий. И подошли к нему двое юношей прекрасных с сияющими, как
солнце, лицами и сказали ему: "Исакий, мы - ангелы, а там идет к тебе
Христос, став на колени, поклонись ему". Он же, не поняв, что это делоИсакий
бесовское, и забыв перекреститься, встал и поклонился, точно Христу,
бесовскому делу. Бесы же завопили: "Наш ты, Исакий, уже!" И введя его
в келью, посадили его и стали сами рассаживаться вокруг него и заполнили
келью и весь проход пещерный. И сказал один из бесов, которого Христом
называли: "Возьмите сопели, бубны и гусли и играйте, пусть нам Исакий
спляшет". И грянули бесы в сопели и в гусли, и в бубны, и стали Исакием
играть. И, утомив его, оставили едва живого и ушли, надругавшись над ним.

На другой день, когда рассвело и подошло время принятия пищи, подошел
Антоний, как обычно, к оконцу и сказал: "Господи, благослови, отец Исакий".
И не было ответа; и сказал Антоний: "Вот, он уже умер". И послал Антоний
в монастырь за Феодосием и братией. И, отыскав засыпанный вход, вошли
они и взяли Исакия, считая его мертвым, вынесли и положили перед пещерою.
И увидели, что он жив. И Феодосий-игумен сказал: "Это случилось от действа
бесовского". И положили его на постель, и стал ходить за ним Антоний.

В это же время случилось прийти князю Изяславу из Польши, и начал гневаться
Изяслав на Антония из-за Всеслава. А третий князь Святослав прислал своих
людей и ночью взял Антония в Чернигов. Антоний же, прийдя в Чернигов,
облюбовал себе Болдины горы; выкопав пещеру, там он и поселился. И
существует там на Болдиных горах монастырь святой Богородицы и до сего
дня. Феодосий же, узнав, что Антоний ушел в Чернигов, отправился с братией
и взял Исакия, и принес его к себе в келью, и ухаживал за ним, ибо он
ослабел так, что не мог сам ни перевернуться на другую сторону, ни встать,
ни сесть, а лежал на одном боку, ходил под себя, так что от этого под
бедрами у него завелись черви. Феодосий же своими руками умывал и переодевал
его, и в течение двух лет делал это. То было удивительное чудо, что в
течение двух лет Исакий ни хлеба не сьел, ни воды, ни овощей, никакой
иной еды, ни слова не произнес, но нем и глух лежал два года. Феодосий же
молил Бога за него, и молитву творил над ним день и ночь, пока тот на
третий год не заговорил и не начал слышать и на ноги вставать, как
младенец, и начал ходить. И пренебрегал он в церковь ходить, силою его
приваживали к церкви, и так мало-помалу приучили его ходить туда, И затем
научился он в трапезную ходить, и сажали его отдельно от братии, и клали
перед ним хлеб, и он брал его только тогда, когда клали его в руку ему.
Феодосий же сказал: "Положите хлеб перед ним, но не вкладывайте его в
руку ему, пусть сам". И тот неделю не ел и так, понемногу оглядевшись,
откусывал хлеб. Так он научился есть и так избавил его Феодосий
от козней дьявольских.

Исакий же опять принялся за воздержание жестокое. Когда же скончался
Феодосий и на его месте был уже Стефан, Исакий как-то сказал: "Ты уже
было обманул меня, дьявол, когда я сидел на одном месте; а теперь я уже
не затворюсь в пещере, но одержу над тобой победу, оставаясь в монастыре".
И надел на себя власяницу, и на власяницу свиту из грубой ткани и начал
юродствовать, и стал помогать поварам, варя на братию. Приходя на заутреню
раньше всех, стоял твердо, не шевелясь. Когда же приспевала зима и морозы
лютые, стоял в башмаках с протоптанными подошвами, так что примерзали
ноги к каменному полу, и не двигал ногами, пока не отпоют заутреню. И
после заутрени шел в поварню и приготовлял огонь, воду, дрова, до прихода
прочих поваров из братии. Один же повар, тоже Исакий по имени, сказал раз
со смехом Исакию: "Вон там сидит ворон черный, ступай возьми его".
Исакий же поклонился ему до земли, пошел, взял ворона и принес ему на
глазах у всех поваров, и те пришли в ужас и поведали о том игумену и
братии, и стала братия почитать его.

Он же, не желая славы человеческой, начал юродствовать, начал вредить
то игумену, то братии, то мирянам, чтобы принимать побои от других. И
начал по миру ходить, продолжая юродствовать. Поселился он в пещере, и
собрал к себе молодых и одевал их в одежды монашеские и принимал побои
то от игумена Никона, то от родителей этих детей. Он все это терпел,
принимал побои и выносил наготу и холод днем и ночью. Однажды же ночью
разжег он печку в избушке у пещеры, и запылала печь, ибо была она ветха,
и заполыхал огонь через щели. Так как нечем было заложить их, он стал
на огонь ногами босыми и простоял на огне, пока не прогорела печь,
и тогда только слез.

И многое другое рассказали о нем, а иному был я сам (летописец Нестор)
очевидец. И так он победил бесов. как мух, ставя ни во что их запугивания
и наваждения, говоря им: "Хоть вы меня и прельстили в пещере поначалу,
потому что я не знал козней ваших и лукавства, но теперь со мной Господь
Иисус Христос и Бог мой и молитва отца моего Феодосия, надеюсь на Христа
и одержу победу над вами". Много раз бесы пакостили ему, говоря: "Ты наш,
и поклоняешься нашему старейшине и нам". Он же говорил: "Ваш старейшина
антихрист, а вы - бесы". И осенял лицо свое крестным знамением, и они
оттого исчезали. Иногда же опять в ночное время приходили к нему, пугая
его воображение видением, будто идет много народа с мотыками и кирками,
со словами: "Раскопаем пещеру эту и засыплем этого человека здесь".
Другие же говорили: "Беги, Исакий, они хотят тебя засыпать". Он же говорил
им: "Если бы были люди, то днем пришли бы вы, а вы - тьма и во тьме ходите,
и тьма вас поглотит". И осенял их крестом, и они исчезали. Иной раз они
стращали его, принимая образ то медведя, то лютого зверя, то вола, то
змеи вползали к нему или жабы, или мыши и прочие гады. И не могли с ним
ничего поделать, и сказали ему: "Исакий, ты победил нас". Он же сказал:
"В первый раз вы победили меня, приняв образ Иисуса Христа и ангелов,
которых вы недостойны, а теперь, по достоинству, являетесь в образе
зверином и скотском и в виде змей и гада, какие вы и есть, скверные и
злые на вид".

И вот сгинули бесы от него, и с тех пор не было ему пакости от бесов,
как он и сам рассказал об этом, что "вот была у меня с ними три года
война эта". Потом он начал жить в твердой вере и соблюдать воздержание,
пост и бдение. И в таком житии и кончил дни свои. И разболелся он в
пещере, и перенесли его больного в монастырь, и через неделю он в
благочестии скончался. Игумен же Иоанн и братия убрали тело его
и похоронили"...
Вот с каких людей начиналась письменная история города...

ххх      ххх

Ефим зашел в книжный магазин. Покупателей совсем немного. Продавец
балагурила с невзрачным мужичком.
- Деньги не все пропил?
- Кое-что на что осталось. Про любовь почитать бы.
- Женился бы. Зарабатываешь неплохо.
- Да, один живешь кое-как, вдвоем бы всё как-нибудь.
Полки и витрины ломились от юбилейной литературы. Перевалочный пункт
макулатуры. Издательства работают на утильщиков. Беллетристика - человеку
грамотному стыдно такую художественную срамоту в руки взять. Кабусов
постоял, поглазел на корешки и обложки книг. Увидел альбом репродукций
произведений древнерусского искусства. Этим он увлекался мало... И со
всех сторон - Ленин. На обложке одной брошюрки портрет вождя привлек
внимание - этого Ефим не видел ранее. Он отдал за брошюрку четыре копейки.
                (продолжение следует)