Пекуш

Он родился в семье арендатора шахты. Это не при теперешней приватизации, когда вроде что-то есть, одна пятидесятимиллионная часть страны, но есть только на бумаге. И акции есть, но тоже только на бумаге. А тогда, в 1906 году, арендатор был настоящий, и деньги получал вполне настоящие. Так, что Петя появился на свет в семье бывшего крестьянина, потом шахтера, теперь арендатора шахты. Мальчика любили в семье и дали прозвище Пекуш. Сытое детство способствовало росту и к 20 годам это был могучий парняга, участник всех драк и всех вечерних посиделок, желанный жених любой девицы  шахтного поселка.
  Здесь как нельзя лучше проявляется избирательность памяти человеческой. Вся родня помнит, как девки проходу не давали, как гонял Пекуш окрестные поселки, но, как-то странно, выпадает причина, заставившая его в 23 года уйти добровольцем в Красную армию. Что-то таки было, но вот до и после память сберегла, а этот промежуток-хоть умри, нету!
   Видимо, и в РККА он держался довольно независимо и по шахтерcкой традиции независимое свое мнение высказывал, а иначе как объяснить, что почти за 10 лет службы, он так и остался простым красноармейцем. Ну, это нам плевать,мы никогда за чины не боролись,тем паче не прогинались. Ни перед кем.

  За рослую могучую фигуру, а может еще за какие грехи, таскал он пулемет. И косил он своим пулеметом гитлеровцев в хвост и в гриву. В отступлениях и окружениях,в котлах и контратаках. Многократно раненый,все таскал за собой пулемет и бил захватчиков. Хлебнул, одним словом, как и все простые воины, перенесшие всю тяжесть поражений  и побед.
  В Белоруссии, под Витебском, в октябре 43 -го, пошел он со всеми на штурм сильно укрепленного пункта. В жестоком бою перевес был то у одних, то у других. И, как-то вышло,что Пекуш оказался самым старшим. И осознавая всю ответственность, видя бесполезность жертв обильно покрывших землю, в случае,если придется, не смотря ни  на что отступить, Пекуш  встал под огнем и, увлекая солдат на воинский подвиг, помчал на врага.Он бежал, таща за собой "максим", падал и помогал себе огнем, вставал и, не смотря на раны, стремился вперед. Только когда перелом в бое был неотвратим, он начал прислушиваться к себе, присматриваться к чернеющим сгусткам крови вокруг позиции, и понял, что ему уже не плясать на вечеринках. И больше нет завидного жениха Пекуша, а есть одноногий инвалид, который уже не то что жених - не боец вовсе. И не пулеметчик, и не шахтер. Инвалид! Инвалид!!!
  Правая нога была перебита выше колена. Как-то она еще держалась, и только что он на нее опирался в беге. И не чувствовал ничего, и не знал пуля это, или осколок. В горячке боя он даже бегал на этой полу оторванной ноге.Наверное, сложись иначе, он бы и теперь побежал, вперед или назад. Но бой стихал, пришло время подводить итоги, считать потери и зализывать раны.
   Еще год он скитался по госпиталям. Но, все же вернулся в свой поселок.        Первые радости  встреч, первые печали по не пришедшим...
  В 45-ом  люди в Горловке были разные.
  Вот прошмыгнул кто-то, стыдливо пряча глаза. Вежливое "здрасьте"с  чувством вины у переживших оккупацию. Вот вернувшиеся из эвакуации. Хлебнули горя и пока не нашли себя на своем прежнем месте. Вот солдаты из госпиталей, идущие на поправку, хищно стреляющие глазами, где чего плохо лежит. А вот хозяева жизни - интенданты всяких мастей, сытые уверенные, с высоты своих выгод посматривающие на людей.
   Шахтный плотник, старый собутыльник и приятель, соорудил Пекушу из досок, взятых на лесном складе, и пары ремней, нечто похожее на протез. Теперь Пекуш учился ходить на одном костыле. И поскольку горя было много вокруг, а времени также много и бесполезно, Пекуш , и до того часто пивший, начал пить всегда. Утром, днем, вечером, ночью...
   Как инвалид второй группы получал пенсию, которую в первые же дни пропивал. Так уж повелось - есть деньги - угости! Затем угощали его.
   И поскольку сытые рожи интендантов не помещались в общую картину разгрома и великого горя народа, он эти рожи бил. Пекуш непрестанно заводился будь то в пивной, на базаре, на улице - да где угодно. Встретив такого самодовольного победителя он суровел, наливался злобой и ....как на грех у тех хватало дури что-то гавкнуть в сторону инвалида. Тут уж бойни с тыловыми крысами не избежать... В особо тяжелых случаях, когда численный перевес был значительным , Пекуш отстегивал ремешки, и освободив протез, бил им обескураженного противника, страшно матерясь и круша беспощадно налево и на право. Только сердобольные женщины, чей визг привлекал внимание общественности, спасали Пекуша от убийства. Всякий раз вовремя оказывался поблизости наряд милиции, или комендантский патруль и Пекуша забирали...
   В воронок бросали сначала Пекуша, потом его костыль, потом, посовещавшись накоротко, бросали вдогонку протез.
  Спустя пару - тройку суток он приходил к сестре Мане. Избитый и изможденный от вынужденной трезвости, радостно опрокидывал стакан самогона, выдаваемый для лечения,  и хмель начинал вытеснять из его нутра горестную слезу....
-Маня,что ж это такое делается. Я ж инвалид, а эти,...я за них кровь проливал, ногу на фронте потерял, а они тут зажрались, суки, меня, ветерана, я едва на одной ноге стою, а они сзади валенком с песком - хрясь по горбу!Ох,мне бы дотянуться до них, хоть до одного, я б его гада...
-Петя, успокойся, посадят ведь, черта окаянного!
-Хто? Миня? Да я...кровь за них проливал, ногу потерял, а они, что со мной делают! Я их убивать буду! Как фашистов буду...
-Ну, все, разошелся, иди от селя! Ему стакан, а он буянит сразу.
-Маня, Маня, ты хоть старшая, мине не замай! Я кровь проливал....
   Как-то все ему сходило с рук. Кто знал, боязливо обходили стороной, кто не знал -нарывался на скандал с битьем протезом.

  Друг плотник чинил ему протез, который становился все лучше. И грозил сколотить тележку, как у других инвалидов, чтобы Пекушу нечем было воевать со всяким сбродом себе на горе. Пекуш возражал, дескать у него еще есть нога, и он на ней одной кому хочешь морду начистит, и если плотник туда же, то и ему щас засветит. Ах, так, возражал плотник, ему помогаешь , а он драться грозит...
   И катилась так вся его недолгая послевоенная жизнь, пропадающая в треугольнике -пивная - драка - ментовка.