Лабиринт

      посвящается  моей  подруге  С.А.Конечно,  это не моя  история  жизни,  но начну её  так, как она  началась  для меня.

  Устроившись  на  работу  в томский  драмтеатр  в  качестве  художника  декоратора,  я получила  комнату в  общежитии театра.               
  Два  старинных  деревянных  дома в центре города, которые до революции  назывались  «нумера»,  и моя комната  в девять квадратов, после  пятилетнего  снимания  квартир  в полуподвалах  и с алкашами  хозяевами, казалась  мне  раем.  Для  Томска  это была неслыханная  удача. Кроме того,  театр  тут же  нашел  детский сад моему  малышу, да  ещё и  рядом с домом.

  Нет,  я не так начинаю  рассказ о  моей  подруге, но именно так  я с ней и познакомилась.               
  Она работала в театре суфлером,  была  тоже молода, младше меня  года на три,  и жила с родителями  в  роскошной квартире.  Но с появлением  меня в  общежитии,  «торчала»  у меня  до полуночи,  и  не я была  причиной  этого.   
  Когда я  туда  вселилась,  все  события  уже  произошли,  и,  остальные  обитатели,  её не привечали.               
  Звали  её Светочка  Антонова.  Она  обрушилась на меня  со  всей  своей  душевной  щедростью  и искренностью. Очень  красива,  не в пример  молодым  трем  актрискам,  живших  в угловой, большой комнате,  и имевшим  оклады на уровне  техничек  театра.  Её портрет висел  в фойе  рядом с моим,  и  именно перед ними  толпились  зрители  в антракте.  Красота  юной  Бабы - Яги  или  какой-то  гордой  птицы.  Именно  этот портрет  был  прикреплен,  через  двадцать пять  лет спустя,   на  кресте  её  могилы.
  История,  разыгравшаяся  незадолго  до  меня,  дошла  ко мне  с двух  источников. 

  За первым  совместным  ужином,  гордо приготовленным  мною  на общей кухоньке   на  подаренном  мне  примусе,  Света  рассказала, что  в день  свадьбы,  бросившего  её  жениха,  она  отдалась  актеру,  чья  дверь  напротив  моей,  и теперь  у них  роман.               
  Правда  о  том,  что  он  уже на  следующий  день  горько  сожалел  об этом,  была рассказана  тремя  актрисками.            

  Сергея  Манова  взяли в  театр  из  новосибирского  «Красного  Факела»  по  рекомендации  его  девушки,  тоже  актрисы,  приглашенной  в Томск.  Она  была поселена  во  втором  общежитии,  и весь  коллектив  наблюдал  за  их  прелестными  отношениями.               
  Светка  соблазнила  его  по- пьяни,  когда  принесла  вино,  пытаясь  пережить  свадьбу  своего  жениха  с другой.               
  Это  не стало  тайной  уже на  следующий  день,  Светка  не только  скрывала  факт  проведенной  с ним  ночи,  но  даже  афишировала  всячески.               

  Результатом  стал  немедленный  разрыв  отношений  Сергея  с  его  девушкой,  его  запой  и  избегание  Светки.   Она  же  просто  сутками  пребывала  в моей комнате,  бегала  за  моим  сыном  в садик,   занималась с ним,  когда   у меня  была  срочная  работа   и умело  покупала  продукты.               
  Сергей  терпел  постоянные  встречи  её  в  тесном  мирке  общаги.  Город  был  ему  чужой  и  случайный  в  его  актерской  судьбе,  друзей  в  театре  не  было, он медведем  просиживал  своё  свободное  время  между  репетициями  и  вечерними  спектаклями  в  комнате.

  В один  из  его  запоев,  она вновь  очутилась  в его  комнате,  и с тех пор  в её  сумке  всегда  была  бутылка  вина.  Уже на  моих  глазах,  Сергей  ещё раз попытался  избавиться  от неё  и  выпивок.  Он был  хороший  актер,  и  театр  терпел  его  частую  нетрезвость на  сцене.               

  Быстро  пролетела  осень,  я  привыкла к такому расписанию  жизни  в  общаге,  но Светка  придумала    беременность  и  необходимость  самооборта.  Он был  вынужден  дать  ей  ключ  от  своей  комнаты,  и  дальнейшие  события  полностью  свели  на нет  её  усилия  приручить  Сергея.               

  Актеры  уходили  на  спектакль,  и когда  я прибегала  с работы,  дом  был пуст.               
  В тот  день,  хлопнув  входной  дверью,  я  шла  по коридору,  когда.  вдруг,  послышались  стоны.  Я  вспомнила  про Светлану,  и приоткрыла  дверь  к Сергею,  она  лежала  под  белой простынью,  оголив  коленку,  окно  было  также  завешано,  а  бледная  Светка  лежала  с закрытыми  глазами.  Поняв,  что  вошла я,  она  уверила,  что  всё  с ней  нормально,  и  скорую  вызывать  не  нужно.
  - Под  кроватью  стоит  таз  с кровью,  но  ты  не  трогай!  Сергей, после  спектакля  придет  и  всё  уберет.  Я  лучше посплю,  ты не волнуйся.

  Сергей ворвался  в  общагу,  и я услышала  очень резкий  его  голос.   
  Моё негодование  пересилило  интеллигентное  воспитание,  и я  вышла  к нему  сказать,  что   просто непорядочно  так себя  вести  мужчине  в подобном  обстоятельстве.               
  - Что  же  ты  делаешь,  Серега?  Разве  так можно  с  ней?....-
  Светка  пряталась  в темном  закутке  общей  ванны,  а  Сергей  выкидывал её  простыни  и одежду  из комнаты.
  - Знаешь,  Оля,  да  у неё  на лице  грим!  Это же спектакль!

  Я втащила  её  к себе,  пока  не  вернулись  остальные  актеры.  Это  и вправду  был  спектакль,  неумело  разыгранный  Светкой  в  расчете  на  жалость  и  сочувствие.               
  Хранить  тайну  полагалось  только  мне  и  виновнику  Сергею, а  весь театр, вплоть до вахтеров,  был в курсе.  И  ему  прямо  на  сцене,  пришлось услышать  ядовитое  поздравление  со  званием  папы.               
  Вот  тут  мне  стало  страшно  больно  за   глупую,  бедную  деваху  с  мечтами  о  принце  на  белом  коне.               

  Я  впервые  столкнулась    с  женской  одержимостью  добиться  любви   от  мужчины,  которому  она  не  нужна.   Но за этим  стояло  нечто  большее,   случайный  разговор  с одноклассницей  Светы,  открыл  мне  всю  бездну души, израненной   первой  любовью и  первым  предательством.   

  Наше  детство  пришлось  на послевоенные годы.   Мы  были  босы,  не  богаты  игрушками  и  просто едой,  беспризорничали  целыми  днями.   Мимо  моего  дома,  были проложены  первые  трамвайные  пути,  и нашей  забавой  было  приложиться ухом  к рельсам,  слушая  гул  колес  трамвая.  И когда  я заявилась,  с вымазанной  мазутом  физиономией,   домой,  меня  ожидала  грандиозная порка  от  интеллегентных  родителей.

  У Светы всё  было иначе,  её  родители могли позволить  себе  няню,  сандалики,  обучение  игры на  фортепьяно.  Всё то,  что  стало  доступно  в шестидесятые  годы и  для  остальных.  Света отлично  училась,  блистала  в танцах  и пении,  была  вечным  председателем  пионерской  дружины  в школе, даже  первые коньки-фигурки,  были  у неё.

  В девятом классе  она забеременела.  И  тут началось!  Закрытое родительское  собрание,  открытое  собрание,  педсоветы – в общем,  школу  трясло, и она  принимала  положенные  меры.               
  Мальчик,  с которым  она  дружила  два года,  её  юная  любовь,  отказался  от всего.   Светка  встала с позорной  скамьи  на  очередном  собрании и, с криком.- «Как ты можешь?  Ведь я же ношу твоего ребенка!»- упала  в  обморок.               
  Её парализовало,  и она пролежала  три месяца.  Ей  сделали  аборт,  запрещенный  в   Союзе,  но  дочери  зам.председателя  КГБ,  возможный.               

  Среднее  образование  она  получила  экстерном  в  школе  рабочей молодежи.   Поступила  в  пединститут,  куда поступал  и  её  мальчик, обескровленный  собственным  предательством.  Она  рассчитывала  его маршруты,  чтобы  ненароком  столкнуться  с ним,  дружила  с его  друзьями,  добиваясь  его  участия  в её  жизни,  опутывая  паутиной  собачьей  преданности.
  Она  добилась  его,  слабого  из  чувства  вины  и возраста.  Они  встречались  вновь.

  - Мы  с ним,  в мечтах  и планах  прожили  уже  всю  жизнь.  Даже  внуков  выращивали!  Лежали на  пляже,  и  мечтали.
   Я  уже понимала  её и представляла, каким  вниманием и  одолжениями обкладывался  этот  хорошо воспитанный  мальчик.  Для  неё  не  было границ в самосжигании  во имя любви,  как  и  в  дружбе  тоже.               
   На  третьем  курсе  они  объявили  родителям о свадьбе.   Решено  было  назначить   её после  весенней сессии.

   - За  неделю  до регистрации,  в воскресенье,  утром, помню, что  вся  комната  была  залита  солнцем,  а я  ещё  лежала  в постели,  раздался  звонок в  дверь.  Слышу,  что  пришли его  родители,  и вдруг,  разговор  о том,  чтобы  я  отпустила  его.  Он  попросил  родителей  переговорить  с моими!  Не  со мной!  А  с ними!  Сознался,  что не  любит  меня  и  не может  мне  сказать  об этом.  Меня  парализовало  второй  раз.  Я  даже из  кровати встать не  успела. Осенью  бросила  институт   и  поехала в деревню  учительствовать.  Проторчала  там  зиму,  вернулась,  поступила  суфлером в  театр.  Его  больше  не видела.  И вот  узнаю,  что  он  женится. Я не героиня,  мне кроме  семьи  ничего  не нужно. И  у меня,  кроме его никого  не было.

  Честное  слово,  я не встречалась  ещё  с  таким иступлением,  и  не  понимала,  до конца,  её.               
 
  Так  прошло ещё  два  месяца.  На  рождество  мы  гадали,- три  актрисы,  я  и  Светлана.  Жгли  газету  и  смотрели  на  тень.  У меня  виделась на стене лежащая  собака  с  двумя  щенками,               
  - Это  у тебя  будет  ребенок!-Решили  девчонки.               
  Затем  взяла  противень с газетой  Светлана.               
  На  стене  билась  какая-то  большая  птица  над  камнем.  Она  покрутила противень,  и  птица  превратилась  в старуху.  Она  качалась,  сидя  над  гробом.  Все  молчали.               
  – У меня  до хрена  старых родственников».- Заявила  Света.-« На  Украине  кто-нибудь  опять  помрет.      

  Сергей запил,  страшно уязвленный  тем,  что  никто не пригласил  его  в свою  компанию на встречу  Нового  Года. В опустевшей  общаге  он  сидел  один.               
  Случись это со мной,  ни словечка  бы не услышали  от меня,  а Серега   почти  плакал  передо мною  и моим  приятелем  об этом.  И  тут вновь  в  его  жизни  вновь  появляется  Светка.               
  - Доконала ты  меня,  мать.- Только и  сказал  он  ей.

  Он  не  сник,  он  потух.  Ни роли,  ни  что-либо еще,  больше его не интересовало.               
  Его мало  занимали  в новых постановках,  и Сергей  привык  вечерами вести  разговоры  с  моим,  тоже ежевечерним  гостем,  Игорем.               
  Светлана,  на какое-то время приобрела  вид  сытого  удава, обложила  его  заботой,  и начала  планировать  карьеру  Сергея  в кино.  Она  убеждала,  что он  зря теряет  время  в  провинции,  что нужно уехать  в  Ленинград,  где у Сергея  жили  родственники,  и  пробоваться  в Ленфильме.  Пусть даже в массовке  вначале.               
  - Беда в том,  что ты не веришь  в  себя  и  удачу!.               

  Неожиданно,  в театре разразился скандал.  Сдавали  спектакль,  и режиссер вдруг заявил ему,  что у него  не тот "рисунок"  роли.  Сергей  вспылил,  они  поорали  друг на друга,  и  он  хлопнул дверью  перед сдачей.               
  – Пиши заявление  об уходе  и  поедем  в Ленинград.  У меня есть  деньги  на книжке, нам  хватит  на  первое время,  я найду  себе работу,  а там и ты…   
 
  На уговоры ушел  весь вечер,  а  утром  Сергей пошел  с заявлением  в театр,
и вернулся  уже  через полчаса.               
  - Он извинился передо  мной…  сказал, что был не прав.  Я  не подал  заявления,  и сегодня  сдача  спектакля  худ совету…  Я в растерянности.
  - Тебе отрабатывать  ещё  полмесяца  надо  будет,  ты подай,  а там  видно будет.  Ведь  забрать  всегда сможешь,  мужика,  в  середине  сезона,  театру  не  найти.- Я нашла ему  компромисс  для  успокоения.               
  Серега  чмокнул  меня  в  ладошку,  в  сотый раз  заявив,  что поражен  моей  мудростью,  и  вновь  пошел  в театр.

  - Ты  представляешь!  - Негодовал  Игорь.- Она  его  доконает!  Открытым  текстом  говорит  её,  что не  любит.  А  она  ответила,  что,  мол,  ничего,  полюбишь.  Ну,  гуманитарий!
  Для  него,  слово  «гуманитарий»  было  синонимом  полного  несоответствия  человека  с  умственной  деятельностью. 
 - Сергея  ничто  не спасет,  он  очень  внушаем,  да  ещё  такая затравка  для актера-работа  в кино.  А у неё есть средства  на проживание, так что  продержатся  с полгода.  Ну,  не  получится,   пойдет в театр  снова.  Штаны в театрах  всегда нужны.

  Они  ждали расчета.               
  Приходили  приятели  прощаться  и узнать  подробности.  От  Светки  требовались  деньги  на  эти  посиделки,  она уходила  в сбербанк  и снимала  мелкими суммами, потом  сидела  у  меня в комнате  жутко  напряженной  и беспрерывно  курила.

  Её  походы  были  долгими, и Сергей  обьяснял  большими  очередями  в банке.   
  Уже после   их  отьезда,  проницательные   девицы  из угловой обронили  фразу  от  том, что  Светка,  не  в банке  стояла в очередях,  а в фойе  гостиницы.

 - Боже мой!  Так  у неё нет  никаких  денег,  неужели  будет  вытягивать  весь  свой  план  таким же  способом? Да разве  стоит  любое  счастье  таких  жертв?  На  что  она  рассчитывает? 
 - Ты о чем  говоришь? О  счастье  и речи  быть не может.   Разве  уже  здесь  не видно  было  по  Сергею?  И  сама Света  черная, как головешка,  ходила.  И  кончай  реветь,  её  и сибирской  язвой  не остановить  было,  зацикленная  без просветов,  а он   полубаба просто,  ничему  противостоять  не  мог.  Во  имя  чего  это  делала?  Чтобы  в  итоге  получить  полудохлый  труп  в  личное пользование?

  Они уехали. Мы, по-прежнему,  продолжали  жить, переживая и передумывая  их  ситуацию. 
  Но  даже мне,  с крайне идиотским  позитивным  мироощущением,  было не по  себе  от  предчувствия  беды.  Светка  все  ещё  держала  нас  в  тисках.          
  Мне  отдали  комнату  Сергея, и я  готовилась стать  мамой  второй раз,  упорно  отказываясь  выходить  замуж. В октябре родилась дочь  Татоша,  Танечка. 

  А перед Новым  Годом  появилась  Светлана. Она  тоже  приехала  рожать.   
  - Сергей  в  Петрозаводске, в  драмтеатре. Я опять работала  в деревенской  школе,  жизнь  у родственников  не затянулась. Пока  могла, ездила  к  нему,  но жить  становилось  всё  труднее, воду  приходилось  носить с реки, спускаясь  с  отвеса  по наледи  и  подымаясь  вверх с ведром. В деревне  даже  колодца  не  было. Хлеб  возила  из Петрозаводска  раз  в неделю, да и остальные  продукты тоже. У  Сергея  хороший  репертуар, и он  не  мог помогать  мне  в деревне,  а  для  меня, с животом, не  было работы  в городе. Ну не  рожать же  в таких  условиях!
  Спросить  её  об  их  браке, мне мешала  деликатность, но она  сама поспешила  заявить, что  теперь  её  фамилия  Манова. И это оказалось  ложью.               

   Сергей смог, при поддержке  родни, освободиться от  неё, и уехать в  неизвестность, но теперь  уже  не  мнимая, а настоящая  беременность, натянула  вожжи.               
  Её  телеграмма о рождении  Юльки, вернулась назад, в связи с отбытием  адресата. Сергей  окончательно  скрылся.               

  Через полгода, на  деньги, получаемые  на ребенка, как мать- одиночка, Светка  выехала  в Ленинград,  искать Сергея через  его родственников  уже  в  статусе   матери  его  ребенка.               
 
  В  Ленинграде  моросили  всегдашние дожди, она  взяла  такси  и  поехала  в  Вырицу.               
  Загородное  шоссе  было  пустынно,  на  перекрестке  дорог  телега с сеном  перекрывала  обзор и  шофер, на полной скорости,  пошел на обгон, и последнее,  что сделала Светлана, сдернула  чепчик с  головы  Юлии.               
  От столкновения с камазом  её, с ребенком, выкинуло  на  дорогу. 

  Я позвонила  её родителям,  узнать,  что  есть  от  Светки,  и  меня  спросили,  разве  я не знаю,  что  Света  разбилась, что  девочку  уже похоронили  вылетевшие  в Ленинград  родители?               
  – Света уже десять дней в коме,  шестнадцать  переломов,  уже  сделали несколько  операций.- Перечислял  голос по  телефону.   
  На  кухоньке  застыли  девчонки,  слушая,  как и я, этот голос.               
  - Мы же  ворожили…  и видели  её над гробом….               
  Настоящее горе  заставило  их  забыть  свое привычное  пренебрежение  Светкой.               
  Мне понадобилось  несколько  дней, чтобы  осознать, что улыбчивой,  маленькой девочки, которую  я  пеленала  и убаюкивала  на руках, больше  нет. Светлану,  так нескладно  распорядившейся  своей  и  Юлиной жизнью, привезли  в Томск.  Увидела её, закаменевшую  и изломанную, и не поверила, что это  она.

  - Уже такая  стужа  стоит, а на  Юлечке тоненькая  шапочка. Мама  говорит, что завернула её в  одеяльце, а я всё  думаю,  зачем я  капор с головки  сдернула.
  Уже в прихожей, её  мать  сунула  мне  сверток.- Юличкины  вещи.  Отдай  их кому-нибудь, а то  наткнется  на  них…  Ты  звони  ей, она  все время  тебя  вспоминает.

  Сергей  приезжал  в больницу  перед самой  её  отправкой на  родину.   
  Потрясенный  случившимся, он  винил  себя  за  искалеченную  Светлану  и  реальную  гибель  незнакомого  ребенка. Он  позвонил  мне, пытаясь оправдаться,  и  снять  груз  вины  с души.               
  Разговор  окончился  моими слезами и жалкими  упованиями  о судьбе. Ни ему,  ни  мне  легче  от разговора не  стало. Мне  не хватило  мудрости, а  его  душила  невольная  вина за  Светку.

  Она  шла на  поправку, упорно  восстанавливая,  висевшую  плетью, правую  руку  и  волоча  ногу.

  Суд, с таксопарком, состоялся  через  год, и она  получила  денежную компенсацию. Первое, что  сделала  Света, - поехала  к  Сергею, найдя  его  в течении этого  года  в  Перми, переписываясь  со всеми  театрами  Союза.   
  Конечно, она пыталась что-то объяснить  мне, но  мне  не хотелось  слушать  заведомую  ложь. Я  уже  хорошо  понимала  её  неукротимость в достижении цели,  и  её  теперешнее  состояние. Она  пыталась взять  реванш  у  судьбы.
  Вернулась  она  в  Томск  месяца  через полтора, отвезя  Сергея в Хабаровск к его  родителям.

  - В театре  у него  уже  была  девушка, собирался  жениться  на ней. Мы  долго разговаривали  втроем, я  просто  спросила, что  теперь  делать  мне,  искалеченной  и  потерявшей  ребенка? Ведь  это  он  виноват, что  не  встретил  нас! Убедила  её  сделать  аборт, и  мы  решили, что  Сергей увольняется, едет  к родителям,  а  я  переезжаю  к нему, и мы  начинаем  жить  снова  в  Хабаровске.  Родители  меня встретили очень  хорошо, в театре  его  знают, а я закончу  там  институт. Сейчас  оформлю  все  документы  и уеду  к  нему.
  Меня  покоробил  её рассказ  о  разборке  с  девушкой,  но больше всего  решительность  вновь  управлять человеком, выбранным  на роль  мужа.
  Она  стала спокойней  относится к  моей  Татоше, и вновь стала часто  проводить у меня  вечера.               

   Письмо  из  Хабаровска  положило  конец  этим  планам.                Сергей  вновь  уехал, и  родители  не  знают  куда. Новые поиски  ни к чему  не привели. Он  исчез.               
  – Значит, в театре  почтового  города. Оттуда  сведений  не  дадут, да и  никто  не даст такой список  городов.

   Через  три года, Светлана  нашла  человека, тоже инвалида, с которым  зарегистрировалась и родила  двоих  детей. Правда,  родов,  как таковых, не  было. Смещенные  кости  таза  не  позволяли  ей  этого. Её  дважды  кесарили, и  Света  шла на всё,  создавая  семью.               
  Самоотверженно  сражаясь  с нищетой  в  огромном, сараеподобном   профессорском  доме, она  кормила  всех на  две  инвалидные  пенсии,  обстирывала  одной левой  рукой, бегала  с  раздробленными коленями  по  магазинам,  и в поиске  любой  работы. Я уже  жила в другом  городе, и  видела  её  очень  редко. Теперь  уже в её  доме  торчал вечерами  мой,  бывший,  всё пытающийся  понять  отказ  взять  мною, его, доктора  наук,  в  мужья.

  Я вернулась в Томск, на родину, спустя  много времени.               
  Мы  встретились  с нею,  как будто  и не было  этих  лет.  Меня  роднило  чувство  прежней  любви  и  жалости  к ней, хотя наши  дети  уже  были  взрослыми,  и между  нами  стояла  такая  разная  жизнь.  Света  всё также  жертвенно  обихаживала  своего  никчемного,  придурошного  мужа,  одна  сажая  в деревне  картошку и   зарабатывая  гроши  на  автозаправке.  У неё  были ночные  смены  в  фанерной  будочке,  далеко  за городом.               
  И опять  мой  звонок  ей  домой  принес  мне  дурную  весть.

  - Маму,  ночью, какой-то наркоман  ножом  в  живот  пырнул…  из-за  300  рублей. Она  еще  сама позвонила  в  милицию  и  в  скорую  помощь…  Уползла  в  кусты, там  её  и нашли. Сейчас  в  городской  больнице,  сделали  операцию…-Рыдала в  трубке  Майя,  дочь  Светланы.

  Светлана уже отошла от  наркоза, хирург, встретивший меня в коридоре,  обстоятельно  описал  её  состояние  и сказал, что  боится  перетонита.               
  – Не  знаю  почему   такая  стойкость  организма, обычно  так  реагирует,  если  он перенес   подобное.               
  – Она  попадала  в  аварию… ровно  двадцать пять лет  назад.               
  Я  записала название  препарата  и вошла  к ней  в палату.
  - Мне  так  было  страшно!  Я ему  всё  отдала, а он с ножом. Вот  палец  пришили, я  защищалась,  и он попал  по  нему. Сгребла  кишки  со  стола  и  выбралась в поле, ведь  он  и вернуться  мог, чтобы  добить….»-               
  Светлана  почти ничего не весила, так  была  худа  в  больничной  рубахе.
  Я прижала  её к себе.- Всё! Всё!  Больше  не думай  об этом, я тебе не дам пропасть!  Спи сейчас, больше спи.

  Препарата  в аптеках  города не  оказалось. Я приехала в её дом, к мужу  Светланы. Обьяснив положение  в аптеках  города с  нужным,  очень  эффективным  средством  от перетонита, попросила обратится  к  его  отцу,  профессору  медицины, достать  его.  Выдала  ему  деньги  на  лекарство,  и  вернулась  домой. Утром,  вновь разбудила  его  звонком, подгоняя  его поторопится.               
  Весь  день его  телефон  молчал, а вечером он  ответил,  в  всегдашней  его  манере грубого  интеллигента, чтоб я не суетилась.   

  Мысль о том, что  судьба, протащив  по  лабиринту, настигла её  ровно  через  двадцать пять лет, день  в  день с той  аварией, не оставляла  меня.               
  Вероятно, ей  ПОЛОЖЕНО  было погибнуть  вместе  с  девочкой, и это тяжелое  существование в последующие  годы - плата за спасение.      

  Света скончалась на  следующий  день, так и не получив от меня  помощи. Эта  скотина  просто  пропил  деньги  и  не  обратился  к  отцу.         

 Прости  меня, Светочка! Пусть Господь будет милостлив  к тебе и дарует  покой  душе, так не  обретшей счастье  в жизни. Грешны  были  твои  помыслы, и  грешной  была  твоя  жизнь, но  пусть  бросит  в тебя  камень  только тот, кто  без греха  прошел свой  путь. Прости.