Детство

 
          2.Что повлияло на мое развитие?
 
 А. Детство.
 
  Жизнь начата среди самых пыльных дорог Второй Мировой Войны. Жизнь начата среди горя и ужасов и принята таковой. Считал, что это обычная жизнь, сразу сориентировался и настроился на неё таковую.
 
   Видно, по этой причине не видел в жизни трудностей, и жизнь казалась легче, чем ожидал.
 
   Люди, уходившие на моих глазах на смерть, родили во мне священный трепет перед словом «надо».
 
   «Надо» выше смерти, выше горя матери.
 
   Я видел этих людей, думал о них. Я боялся, что не смогу быть таким.
 
   Конечно, многих «гнали», но многие «шли». Однако, странно, что «гнали» и «шли» становятся неотличимыми друг от друга, хотя совершенно противоположны по сути. В этом, возможно, высшая несправедливость жизни.
 
   Мы не хотим различать «гнали» от «шли». И власти с радостью выдают «гнали» за «шли». В этом, скорее всего, причина гибели советской власти. Господи, как страшно звучат эти слова!
 
   Довольно крупное частное хозяйство, легшее на плечи моей матери в конце и после войны, наполнило мою шестилетнюю жизнь и жизнь брата, старшего на пять лет, длительным крестьянским трудом.
 
   Очевидные результаты этого труда сделали понятия о необходимости труда несомненными. Приучили к физической терпимости.
 
   Суровая сталинская дисциплина с колыбели родила сознание преклонения перед государственными интересами. Закон превыше всего! Кара за его любое нарушение безгранична! «Низзя!» – и всё тут!..
 
   Все они – кирпичики, из которых складывается характер.
 
   Врождённая страсть вызывать у людей различные эмоции (чаще – дурные) и наблюдать их приводит к систематическим хулиганским поступкам и вызывает подозрение у ближайших людей – родных, односельчан.
 
   И только в 13 лет эта страсть выплеснулась в художественную самодеятельность.
 
   Может это был талант артиста? Умерший? Может и была такая мечта. Но мечта была столь высока, что я не смел и коснуться её на деле.
 
   Но артистом я стал. Стал им надолго и много сыграл ролей. Но играл не на сцене, а в жизни. Доигрался до того, что всплыл вопрос: «Кто же я на самом деле?» 
 
   Стало быть, надо обдумать всё сначала. Сделать со всего выводы…
 
   Кстати, почему пишу печатными буквами? Чтобы освободиться от лишних слов. Ненависть к «словоблудию» нашей системы.
 
   Не смел стать артистом из-за двух причин.
 
   Первая – это комплекс неполноценности.
 
   Чем он вызван? Был младшим в семье, и каждый член семьи считал своим долгом делать указания мне, подчеркивая то, что он старший, и, стало быть, умный, а я – младший, и, следовательно, дурак. Постепенно я к этому привык. Поступки старших всегда считал правильными и повиновался им беспрекословно. И это, между прочим, примета дураков. Мне почти всегда встречалась в характеристиках на умственно отсталых фраза «Не отказывается ни от какой работы».
 
   В городских школах я был «из дярёвни». Среди рабочих я был «колхозник». В комсомоле я был «шестёркой» для партаппаратчиков. Будучи солдатом, был таковым для сержантов. Будучи сержантом, был тем же для офицеров.
 
   Вторая причина – рано начал читать. Увлекался пионерской прессой. Видел, что все дети мечтают быть артистами, что это общее детское заблуждение, страсть. И я туда же. Да ещё придурок! И чувство уничтожал в себе, как нереальное.
 
   А всё же… Сидя на спектаклях – и самодеятельных, и профессиональных артистов – так и хотел крикнуть: «Разве так нужно говорить эту фразу?!»
Откуда знал? Ни «телеков», ни радио не было. Учиться не у кого было…
 
   Любая моя мысль резко высмеивалась братьями. Любой мой поступок подвергался суровой критической оценке.
 
   И действительно – мои мысли исключительным образом противоречили мыслям братьев. Мои поступки не укладывались ни в какие рамки сельского жителя.
 
   Конечно же, какой нормальный ребенок в 10 лет будет выписывать в тетрадь мысли Ромена Роллана? Другое дело, если бы Евангелие, да и то - это дело попов, а наше дело – крестьянское.
 
   И даже в наши дни мне одна учительница ответила: «Да ведь это же философия! Терпеть её не могу!»
 
   Как жалок человек! Что же нужно для того, чтобы это слово зазвучало гордо?
 
   Откуда же я мог взять свои взгляды на вещи, столь отличные от других?
 
   Попадая в неприятности со своими мыслями, я не отказался от них, а принял решение скрывать их. И играть роль того, кого хотели бы видеть во мне.
 
   Так я стал артистом в жизни. Например, я никогда не был прапорщиком. Я играл эту роль долгие годы.
 
   Играл роли разные. Много их сыграл.
 
   Почему же я играл, а не жил так, как считал нужным?
 
   В 50-летнем возрасте я снял с себя частично маску, и люди шарахнулись от меня. Я чужд, непонятен, неудобен, груб и опасен. Еще немного и люди будут остерегаться моего «сглазу».
 
   Оставаться мне таким или полностью опять закрыться маской?
 
   Зачем я всю жизнь ходил в маске?
 
   Хотел продвинуться в жизни? Нет!
 
   Я трижды попадал в номенклатуру и трижды отказался от выгодной карьеры.
Зачем это сделал? Не знаю. Сделано было подспудно.
 
   Я начинал жизнь снова и снова…
 
   Менял сцены и роли. Зачем? Что искал? Надо разобраться…
 
   Почему, какой есть, я неприемлем для людей, но явно устраиваю животных? Среди свиней, собак, кроликов я явно свой… 
 
   Бесконечные вереницы беженцев, нищих, бродяг в 45–46 годах внушили мне уважение к тому материальному положению, в котором находилась семья. Какая-то крыша над головой и постоянное наличие грубой крестьянской пищи поднимали меня высоко над тысячами детей сожжённой и разрушенной Белоруссии.
 
   По сей причине я по настоящий день ориентируюсь в материальном плане не на лиц, живущих в роскошных условиях, а на того мальчика из 45 года, который потряс меня своей «обувью».
 
   Нищенствуя, он от деревни к деревне пробирался по сугробам, оставляя за собой следы от ног, замотанных вместо сапог в грязные лохмотья каких-то тряпок, прикрученных к ногам колючей проволокой.
 
   В наше время есть много хороших людей, живущих хуже, чем я. И от этого я чувствую неудобство. Какое же зло в таком случае должно жить в роскошных домах?!
 
   Первые сапоги у меня появились на шестом году жизни. Их сшил мне вернувшийся с фронта солдат. Передки и голенища сшил он со своей брезентовой накидки, а подмётки вырезал из дерева.
 
   До этого я обуви не имел и в нелетнее время сидел в хате, наблюдая мир из окна. За это я благодарен судьбе. Я научился многое видеть в мире за окном. Огромный мир умещался в клочке сада, и – ни одной похожей минуты в природе на другую!
 
   Обладая неугомонной натурой, за зиму, сидя в хате, я был бедствием для домочадцев. Чтобы привести меня в состояние покоя хоть на какое-то время, меня в пятилетнем возрасте уже начали «сажать за книжки» – учебники старшего брата.
 
   Сажали жёстко и «прочно». Лозунг – «Москва слезам не верит». Методы обучения – крестьянские, с учетом опыта Второй Мировой войны и сталинского режима.
 
   Было очень трудно. Это были самые тяжёлые месяцы в моей жизни. Я завидовал детям, у которых не было старших братьев.
 
   Учёба давалась с невероятным трудом, но лежащий рядом армейский ремень и берёзовая розга под «палицей» вдохновляли на подвиги.
 
   Но постепенно прошли трудности. Я овладел быстрым чтением на русском и белорусском языках, письмом на грифельной доске и счётом в пределах начальной школы.
 
   В 6-летнем возрасте я освоил все учебники брата. Открылась дверь в удивительный мир литературы. Обуяла огромная жажда к чтению.
 
   Но художественной литературы в доме не было, и я набросился на оставшуюся от отца религиозную литературу. Старинные книги в чеканных металлических окладах, закрывающиеся на внутренние и навесные замки, с богатыми цветными иллюстрациями, с хитросплетёнными роскошными гравюрами, вызывали у меня таинственные, непонятные чувства.
 
   Я читал всё подряд. Евангелия от Луки и Матфея выучены почти наизусть. Как много непонятных чувств! Теперь – бедные мои домочадцы!..
 
   Половина отцовских книг на польском языке. Безуспешная попытка их прочесть. А вот здесь зря не помогли. Самый старший брат ведь учился в польской школе.
 
   Вот в дом начинают поступать газеты. С яростью набрасываюсь на них. Действия Трумэна, последствия бомбардировки Хиросимы и Нагасаки, восстановление разрушенной войной страны – всё это входит в мой мир. Многое непонятно, но стоит читать даже ради того малого, что было понятно.
 
   Какие смешные карикатуры на капиталистов! Как хочется так же нарисовать!..
 
   А вот свинья с поросятами в учебнике брата как прекрасна! Я хочу такую же нарисовать…
 
   Карандаш в руках. Но тщетно. Но нужно! И никак… Всё равно – надо! Осторожно, по одной линии в день, внимательно буду, терпеливо, по крошечкам, сегодня глаз, завтра – ухо. Но рука не послушна. Кто бы мне сказал, что нужно учить не меня, а руку?..
 
   Учить руку, глаз, тело. Никто этого не знал, не знал и я.
 
   Чтение библейских книг поощряется матерью. Она верует в Бога, хотя чтит заповедь: «На Бога надейся, но сам не плошай».
 
   Мать считает своим долгом воспитать меня хотя бы минимально верующим человеком. Заставляет три раза читать в день короткие три молитвы: «Отче наш», «Десять заповедей» и «Верую».
 
   По праздникам она не пускает нас с братом за праздничный стол, пока мы на коленях не прочитаем молитвы и не отобьём нужное количество поклонов.
 
   Непонятное чувство стыда и унижения чувствую от необходимости покланяться (откуда эти чувства?). Но мать требовательна, и я, превозмогая себя, с такой силой луплю лбом об пол, что мать закатывается от смеха, тем нарушая святость момента и молитвы.
 
   Отец, инвалид первой группы, редко встает с постели. Две мировые войны основательно свалили его с ног. От газов до вражеских прикладов – всё изведал.
 
   Но у меня нет сострадания к нему. Он бессилен и, следовательно, безопасен для меня. Я обрушиваю на него все свои хулиганские выходки. Нагло, жестоко, длительно я издеваюсь над ним. Он жалуется. Меня порет  мать. Но это только больше зажигает меня. К моим дрянным желаниям прибавляется зло и месть: «Подожди, тата!»
 
   Вскоре отец умирает. Мне шестой год. Скоро вернутся с войск братья и заменят мне отца. Займутся моей учёбой (о которой я уже говорил) и воспитанием в соответствии с европейскими стандартами.
 
   Но на меня навалилась тут же огромная тяжесть неимоверного стыда и вины перед отцом. Играя на каменных крушнях, я вдруг заливался горькими слезами раскаяния.
 
   Эта боль осталась и по сей день. С потерей отца я, кажется, потерял что-то большое и важное.
 
   Медленно ползут дни детства. Огромный окружающий мир будто замер, позволяя себя не спеша рассмотреть и изучить.
Но всё же время движется. Вот позади толпы беженцев, вот опустел дом от солдат, двигающихся на Запад и обратно. Вот всё чаще слышится страшное слово «школа».
 
   Уже семь лет…
 
                ВЫВОДЫ:
 
   1.Некоторые качества, такие как чувство долга, возможно, не врождённые, а выработаны в этом периоде жизни, благодаря исторической обстановке.
 
   2.Этот период жизни, обстановка были очень благоприятными для развития личности:
 
   - война дала мощную психологическую нагрузку, и личность адаптировалась к этой нагрузке;
 
   - единоличное хозяйство при отсутствии мужчин в доме приучило к обязательному непосильному труду, настойчивости, терпению, выносливости;
 
   - отсутствие кино, телевизоров, радио дало мощный толчок к развитию мышления, воображения, фантазии, любви к книгам;
 
   - ограниченность в нелетнее время окном, отсутствие детских воспитательных учреждений помогли увидеть мир в первозданной красоте, научили видеть красоту в обычном;
 
   - отсутствие медикаментов и непризнание врачей односельчанами укрепило организм, выработан иммунитет к болезням.
 
   3. Изучена программа 4-х классов начальной школы.
 
   4. Обучен чтению на двух языках.
 
   5. Общение (наблюдение) с большим количеством людей (солдаты, беженцы, нищие) позволило получить первые сведения  (в драматических ситуациях) о характерах людей и их поступках. Получены первые уроки психологии.
 
   6. Получены первые представления о мире и стране. Всё делится на плохое и хорошее. В том мире – Бог и Дьявол, в этом – большевики и капиталисты.

   7.Обучен многим крестьянским работам:
 
   - управлять лошадью, ездить верхом;
 
   - жать серпом, вязать снопы;
 
   - убирать лён, картофель;
 
   - полоть, выращивать рассады;
 
   - оказывать помощь подавившимся коровам;
 
   - пасти скот;
 
   - производить волокно, чинить перья;
 
   - прясть нити, ткать холст;
 
   - изготавливать колбасу, сыр, масло;
 
   - варить простейшие крестьянские блюда и другое…
 
               
                НЕДОСТАТКИ:
 
   
   1. Не изучен польский язык, хотя имелись возможности.
 
   2. Не приучен к самостоятельным решениям. Всё обязан был согласовывать со старшими.
 
   3. Фраза «Не умрёшь своей смертью!», постоянная критика моих действий  рождают неуверенность в себе, подозрение в неправильности своих действий.
 
               
                ЗАКЛЮЧЕНИЕ:
 
   
   Первые годы жизни (1941–1948) были очень благоприятными для развития личности. Взят чудесный старт в жизнь. Заложен прочный фундамент для созидания великолепного человека. Многие возможности были использованы (вынужденно) сверхмаксимально.
 
   Почему же не были достигнуты в жизни большие результаты?
 
   Что помешало?