Экстрим

                Часть 1. Неуловимые мстители.

                Начинаю описывать те далёкие события вглядываясь вот в эту фотографию.* Какая удача, что на просторах современного интернета я нашёл изображение именно этого места. Да! Это тот самый разрушенный мост над железной дорогой. Вернее, только остов от него. Мостом это было когда-то. Выложил это фото в группе “Гарнизон Росслау” Евгений Алмазов. Большое спасибо ему за это!
               
                Как вы уже поняли, дело было в Германии, в начале семидесятых. Дружил я тогда с Сашкой Жигалиным. Лазили мы с ним, шныряли везде где только можно и где нельзя. Вот и набрели однажды на это место. В тупике военного городка находился угольный склад - огромные кучи угля под навесом. А за ним высокий деревянный забор. В нём мы нашли одну доску, которая шаталась и сдвигалась в сторону.  Вот вам и выход! На той стороне рос красивый смешанный лес. Грибов - море! Вдоль забора проходила широкая тропа, по которой частенько проходил патруль, вылавливал солдат - самовольщиков. Но и мы с Сашкой тоже боялись его и, при появлении офицера и двух солдат с повязками на руке, прятались в кустах. Однажды вышли на разрушенный мост. На бетоне были нацарапаны надписи, как нам казалось, ещё с войны. Были и свежие, типа: “ДМБ -72”, “Москва”, или типа: “Саша + Маша = любовь”. Мы сидели наверху, свесив ноги, и смотрели на проходящие поезда. Определили, что пассажирские проходят быстро, а вот товарные скорость снижали - впереди был светофор со стрелкой и мы видели, как зажигался красный свет. Долго мы не решались, но вот однажды не выдержали. Уж очень нам хотелось быть похожими на неуловимых мстителей с любимой кинокартины. Дождались поезда, который заметно притормаживал. А вагонами со слегка покатой крышей как раз подходил для нашей цели. “Вперёд!” - скомандовал я и прыгнул первым. Я бежал по крышам, перепрыгивая с вагона на вагон, а в голове проносились слова из песни: “Громыхает гражданская война от темна до темна, много в поле тропинок, только правда одна” …
               
            Мы гордились собой! Это было круто! Но однажды произошёл случай, который поставил точку в наших прыжках. Как всегда, мы дождались поезда, прыгнули на крышу и вдруг состав стал резко набирать скорость. Пока мы спустились в проём между вагонами, он уже гнал на приличной скорости. Делать нечего. Нельзя терять ни минуты - увезёт чёрт знает куда! Почти на полном ходу поезда мы отрываем руки от поручней и катимся под откос! А там гравий, камни. Помню, побились здорово. Искали подорожник, чтобы приложить к разбитым коленкам. Не нашли. Прикладывали любые листья, чтобы хоть как-то остановить кровь. Так и доковыляли потихоньку до дома. После этого у нас охота отпала к таким подвигам. Но все же это было! И я до сих пор горжусь этим. Не каждому человеку суждено вот так, по крышам вагонов на ходу поезда!..

                Часть 2. Автослалом.
               
                В предыдущем рассказе я гордился собой, а вот в этом совсем наоборот! Мне даже немного стыдно, что так получилось. Всё моя самоуверенность! Однако, по порядку. Описываемые события происходили в 1976-1977 годах, когда я учился в десятом классе. Параллельно школе, я с моим другом Антошкиным Стасом записался в Пензенскую Детскую автомобильную дорогу. Там мы изучали устройство автомобиля, правила дорожного движения и вождение автомобиля Москвич-412. Расскажу несколько интересных случаев, связанных с этой “Дорогой”.
               
               Один раз к нам на занятие прибыло телевидение. Это был просто праздник! Мы все чистенькие и красивые смирно сидели и внимательно слушали руководителя. А серьёзный оператор с большой камерой всё это снимал. Потом в какой-то передаче, уже не помню какой, нас показали по телевизору. Интересно было на себя посмотреть со стороны.
               
              Обучали нас вождению три инструктора. Один из них - Василий Иванович - добрый пожилой мужичок лет пятидесяти. Он меня любил и, по возможности, давал поездить побольше. Иногда я ездил с ним по его делам. Однажды мы приехали к нему в гараж. Чего-то там ему надо было. Тут я сразу придумал для себя новое упражнение. Говорю ему:
                - Василий Иванович! Можно я потренируюсь заезжать в гараж задом?
                - Давай, Юра, попробуй, - разрешил инструктор.
                Я уверенно вырулил напротив открытых ворот, включил заднюю скорость, приоткрыл дверцу и отпустил сцепление. Рулю правой рукой, смотрю назад. Не в зеркало заднего вида, а в открытую дверь, повернув голову. Вдруг чувствую, как моя левая рука, держащая дверцу, уходит вместе с ней вперёд, а машина-то движется назад! Пока сообразил, да дал по тормозам, было уже поздно. Дверь вывернуло в обратную сторону. В этот день домой я пришёл поздно - помогал расстроенному Василию Ивановичу рихтовать дверку и стойку “Москвича”.
               
                Еду, раз, с тем же Василием Ивановичем по разбитой просёлочной дороге. Еду, газ почти не сбрасываю. Объезжаю как могу ямки и бугорки и вдруг - бах! Задеваю глушитель. Он срывается и тянется по земле. Раздаётся страшный грохот. Остановились, подвязали какой-то проволокой трубу. Злой Василий Иванович сгоняет меня с водительского места и сам садится за руль. Со страшным рёвом, как на гоночной машине, мы тогда ехали по городу - все прохожие оборачивались. Класс!
               
                Вообще-то на машине я ездил хорошо, может даже лучше всех в группе. Папа мне частенько давал ездить на его служебной машине с синей мигалкой и надписями на дверцах: “ВАИ”. Это была грузовая машина Газ-66. Водителя отец отправлял в кузов, а я садился за руль и вперёд, и с песней! Короче, практики у меня хватало. Поэтому, когда у преподавателей стал вопрос, кто поедет на областные соревнования по автослалому, моя кандидатура не обсуждалась. А друг мой Стас тогда, к сожалению, отбор не прошёл. Из группы в тридцать человек могли поехать только семеро.
                Перед соревнованиями мы тренировались у себя на автодроме. Стояла теплая зима. Управление автомобилем в зимнее время требовало определённых навыков. Первое и главное - это уметь справляться с заносами, если машину “вело”. У меня это неплохо получалось. Я научился сокращать время при объезде “бочки” (обычно это были несколько автомобильных покрышек, сложенных вместе). Что я делал. Я не сбрасывал скорость, как делали все, а наоборот, при повороте руля в сторону разворота, резко давил на газ и сразу отпускал. Зад машины заносило, и она поворачивалась на месте. Тут главное поймать момент и вовремя сбросить газ, иначе машину не повернёт, а развернёт на 180 градусов. На своём автодроме у меня это упражнение получалось очень чётко. Я видел, что так кроме меня никто не делает, вот и был уверен в своей победе. Эта уверенность меня и подвела.
               
                Вот настал тот долгожданный день. Мы, шумной гурьбой (нас было семь человек), запрыгнули в тёплый автобус и двинулись в путь. Два наших “Москвича” с инструкторами пристроились сзади. Получилась такая маленькая колонна. Соревнования должны были состояться в небольшом городе Никольске. Это сто с лишним километров от Пензы.
             
                Теперь немного отвлекусь и расскажу вам, что же все-таки это такое -автослалом. Автослалом или фигурное вождение, скоростное маневрирование - это гонки на время по размеченной стойками (конусами, покрышками) территории со сложной трассой (крутые повороты, змейки, развороты и т. д.). Водителю необходимо хорошо чувствовать габариты своего автомобиля, уметь маневрировать задним ходом, точно дозировать тягу на ведущих колёсах, выбирать самую лучшую траекторию движения, владеть приёмами стабилизации и скоростных разворотов. В бывшем Советском Союзе его придумали для профессиональных гражданских водителей, чтобы стимулировать повышение навыков управления автомобилем. Для участников, причём не только спортсменов, а и простых любителей, разработали несколько типовых фигур, например, “бокс”, “дворик” или “колодки”, которые фактически воспроизводили наиболее проблемные случаи, возникающие в обычных городских условиях.
               
               …Погода порадовала небольшим снегом, соответственно трасса была не простой, слякоть и лёгкий гололед придавали пикантности. Мы надеялись, что перед соревнованиями нам дадут проехать по маршруту, так сказать ознакомится с трассой. Но, видно, мы приехали поздновато, уже не было времени. Потихоньку подтягивался народ. На старте - наспех сколоченное сооружение - то ли вышка, то ли трибуна. Возле неё машина ГАИ с двумя “гаишниками”. Наш начальник со списками пошёл в их сторону. Мы за ним. Майор милиции, прочитав фамилии вдруг спрашивает:
                - Кто Шендяло Юрий?
               
                Я особенно не удивился. Знал, что моего отца начальника ВАИ Пензенской области многие знали.
                - Я! - подал я голос.
                - Я знаю твоего отца. Смотри не подкачай!
               
                Мой заезд был третий. Я видел, как проезжали трассу первые два участника. Никто не выделывался как я. “Бочки” объезжали медленно, потом снова набирали скорость. Я думаю: “Вот здорово! Никто не умеет как я. Сейчас я покажу им высший класс!”.
                - На старт вызывается Шендяло Юрий. Пензенская детская автодорога, - раздался из рупора голос знакомого майора - ведущего соревнования.
               
                Смотрю на мужчину с красным флажком, мысленно отсчитываю секунды: “Три, два, один”. Сначала нужно было проехать с пол километра по прямой, до первой “бочки”, дальше шли фигуры и упражнения. Я резко рванул вперёд - первая передача, сразу же вторая, разгон, третья. Слышу:
                - Юрий уверенно движется вперёд!
               
                Вот он, первый разворот. Я сбрасываю газ, слегка притормаживаю - скользко,тормозить опасно, включаю первую. Теперь руль вправо и резко газ! Машину сильно заносит и разворачивает на месте в обратную сторону. Я не вписываюсь в поворот! По правилам соревнований при объезде “бочек” задним ходом двигаться запрещено. Всё. Я вовремя не отпустил педаль газа. Не рассчитал. Да и чистый лёд оказался под разбитой снежной кашей. Эх, дали бы перед этим проехать хоть разок! Делать нечего. Еду назад к старту и слышу:
               - Ай, ай, ай! Какая досада! Юрий сходит с трассы. Но ничего, мы не раз ещё увидим его на трассах нашей Родины. А к старту уже готовится наш следующий участник.
                Я чуть не плакал от обиды. Особенно, когда нас построили и вручали вымпела и подарки за первые три места. А мне ничего. Вот так. Рассчитывал на победу, а оказался в самой  жопе. Сам опозорился и имя отца опозорил. Всю дорогу назад я ни с кем не разговаривал. Просто отвернулся в окно и смотрел на припорошенные снегом поля и всё думал, думал…
               
                Не за долго до окончания Детской автомобильной дороги мы получили
 удостоверения юного водителя автомобиля первого класса. Передаю дословно, что оно давало: “Юный водитель 1 класса имеет право управлять автомобилем на за¬крытой площадке или на автодроме при нахождении мастера в автомобиле, или по решению директора, под наблюдением мастера. А в примечании: "Юный водитель 1 класса по достижении 18-летнего возраста имеет право на сдачу вне очереди экзаменов в ГАИ на получение, в установленном порядке, удостоверения на право управления автомобилем”.
               
                На права мы сдавали в ГАИ все вместе. Нам было по семнадцать лет. Получили мы тогда новенькие настоящие удостоверения водителя автомобиля с одной открытой категорией. Это категория “В” - автомобили, разрешённая максимальная масса которых не превышает 3,5 тонны и число сидячих мест, помимо сиденья водителя, не превышает восьми". Я присмотрелся, вижу внизу маленькая пометка: “Действительно с 7.06.78г.” и печать. У каждого дата его рождения, когда исполняется восемнадцать лет. Год я ими ещё не мог пользоваться. Но радости и гордости было!
               
                Потом, в Полоцке, перед армией, я учился ещё раз, но уже в ДОСААФ.  Тогда я получил ещё одни права, но уже более крутые - с открытыми категориями “В” и “С” - (грузовые, разрешенная максимальная масса которых превышает 3,5 тонны).

                Часть 3. Парашютный спорт.

                Специально самое интересное и невероятное я оставил на конец этого небольшого сборника. Конечно же, самая что ни на есть высокая высота, достигнутая мной в этой жизни - это прыжки с парашютом. Ладно, если бы просто прыжки. Так нет - я умудрился и тут напортачить. Первый прыжок я здесь описывать не буду. Это невероятное событие заслуживает отдельного внимания, отдельного рассказа. Я его обязательно опишу в своём сборнике “Пашка и другие”. Здесь же поведаю лишь о некоторых заморочках, если можно так выразится, произошедших со мной в воздухе.
               
                Заморочка первая. На мясо.

                В специальном словаре парашютных терминов написано: “Мясо - специально подготовленный спортсмен-парашютист средних размеров, прыгающий с нейтральным, не имеющий собственной горизонтальной скорости, куполом и предназначенный для уточнения точки выброски”. Первый взлет пристрелочный и парашютистов в нем называют мясом. Есть интересные выражения. Например, “пошли на мясо”, или, в момент отделения, - “мясо пошло”. Сленг чисто парашютный. Раз ты пошел на первый взлет и сел на дерево, можно сделать вывод, что ты был мясом. На мясо кидали наиболее подготовленных парашютистов (у кого было прыжков 20-30), дабы если расчет не подтвердится было меньше порванных парашютов и калек. Перворазников на мясо кидали только при штилевых условиях.
               
                У меня к тому времени уже было за плечами три или четыре прыжка. Не помню точно, но управлять парашютом я уже умел. Знак “Парашютист - отличник” я уже с гордостью носил на военном кителе. Да! И книжечку мне уже выдали, будто бы я окончил курсы ДОСААФ и совершил аж четырнадцать прыжков, что, конечно, не соответствовало действительности.
               
                Стоял жаркий июньский день. Прыгали тогда с самолёта Ан-2. Его ещё называют “Кукурузник”. Выпускающий - сам начальник парашютно-десантной службы полка майор Белозор. Помимо того, что Олег Иванович был моим прямым начальником, он был ещё и моим хорошим другом. А ещё крёстным моей жены. Отсюда и данное свидетельство и, в дальнейшем, приписки в количестве прыжков. Ведь каждый прыжок ещё и неплохо оплачивался.  Моя жена этих денег не касалась.  Они целенаправленно шли на пропой. Отмечался каждый прыжок до десятого “за бугром” - так мы называли полянку за парашютодромом. Потом, каждая десятка. Это негласный парашютный закон. Особенно, по-крупному, отмечался первый прыжок, десятый и первое самостоятельное ручное открытие. Ну, а потом, у заядлых спортсменов, каждый сотый. Мне это не грозило. Мне даже каждый десятый не пришлось отмечать. Хорошо, хоть десятку размочил. Реально я совершил семнадцать прыжков с парашютом Д1-5у. А записано было в книжке парашютиста, благодаря майору Белозор, сто с лишним.
               
                И так. Белозор решил “на мясо” выкинуть меня. Как будто я самый опытный! А что я? Человек подневольный - что скажут, то и делаю. Я даже немного гордился этим - мол, доверяют. Выходить, то есть отделяться от самолёта я уже умел, и даже глаза не закрывал. Дверь открывается, Олег высовывается наружу, смотрит вниз. Через минуту показывает мне рукой встать. Я поднимаюсь, подхожу к нему. Страшно, блин! Высота около шестисот метров. Он по-дружески хлопает меня по плечу и кричит в самое ухо: “Пошёл!”.  Я делаю шаг, отталкиваюсь и проваливаюсь в бездну, распахнув руки в стороны, как птица. Поток воздуха подхватывает моё тело, и я вижу удаляющийся от меня самолёт с Ивановичем в двери. Считаю про себя: “Пятьсот один, пятьсот два, пятьсот три”. Толчок, хлопок и я зависаю на месте. Сразу огляделся, как учили. Сверху купол раскрыт полностью, стропы не перехлёстнуты, всё нормально, снизу земля. Где-то там внизу узнаю домик с вышкой.  Это мой родной КДП (командно-диспетчерский пункт). Хорошо видна ВПП (взлётно-посадочная полоса) и лес. Болтаю ногами, ловлю кайф. Теперь пора определяться с приземлением - земля неизбежно приближается, к тому же всё быстрее и быстрей. Ветер несёт меня на КПИ (командный пункт инженера), а внизу подо мной лес. Начинаю волноваться. Вдоль дороги высоковольтные провода, естественно, под напряжением. Мне надо дотянуть до них и пролететь над ними. В таком случае я точно попадаю на зелёнку аэродрома. Если над проводами я не пролечу, то, не дай Бог, попадаю прямо в них. Или же мне нужно уже сейчас разворачиваться и спокойно лететь на деревья. Надо срочно определяться. На лес не хочется - повисну, поцарапаюсь. Лихорадочно вспоминаю, как поступать в таких случаях: ноги сжать вместе, что бы коленка ударилась об коленку, руки согнуть в локтях и плотно прижать к груди, голову опустить вниз, упереть подбородок. “Так. Думай, Юра, думай! А если ноги поджать?”, - проносится мысль в голове. Прикидываю траекторию до высоковольтки. Если подожму ноги, может, и проскочу. Рискую и лечу точно на высоковольтную линию! В последний момент вижу, что поджать ноги не поможет - всё равно врезаюсь в провода. Резко тяну вниз правую клеванту. Клевант - пластиковый или эбонитовый цилиндр со скругленными концами и поперечным сквозным отверстием в середине. Красного цвета. Закреплен на концах строп управления для их фиксации в верхнем положении и удобства управления. Разворачиваюсь. Поздно! Стропы попадают в провода, купол зависает на той стороне, я - на этой. Вишу, едва достаю носками до земли.
               
                С этого момента я расскажу вам два продолжения этого рассказа - правду, как было на самом деле, и ложь, как я хвастался перед друзьями.
               
                Итак, сначала правда.
                …Вишу. Выбегает с КПИ дежурный офицер. Я ему:
                - Нож есть?
                Через минуту он выносит столовый нож. Но я решаю, всё же, отцепиться и не резать стропы. Отсоединяю карабины и полностью становлюсь на ноги. Стыдно, конечно, что на провода попал. Что теперь? Теперь стянуть-бы парашют. Дёргаю раз, дёргаю два. Вижу, блеснула искра. Нет, чтобы прекратить это дёрганье, так я ещё сильней рванул. Купол вспыхнул как спичка! Секунда, и огонь уже по стропам бежит вниз. Отошёл я подальше, стою и смотрю, как дурак, на зрелище. Я даже и не слышал, как кричал бежавший ко мне Серёга Федосов:
                - Не дёргай! Не дёргай!
               
                Думал врежет сейчас. Как он сдержался? Дружили мы с ним. Серёга начальник склада парашютно - десантного имущества и я диспетчер по перелётам и посадкам. Вместе на одном КДП службу несли и не одну бутылочку “уговорили”. Или у него на складе, или у меня в диспетчерской, или на парашютодроме. Было бы что пить, а место всегда найдётся.
                Конечно же, Сергей был зол:
                - Что теперь? Как списывать будем?
                - Ничего, Серёга, придумаем что-нибудь, не расстраивайся, - пытался я его успокоить.
                Друг меня оборвал:
                - Ты ещё здесь?
               
                Деревня Боровцы была рядом, около километра от аэродрома. Я рванул туда, к бабе Вале. Она нелегально продавала водку, вино. Бывало и самогонку. Немного дороже, чем в магазине, зато в любое время дня и ночи. А мне давала и в долг. Я всегда с получки полностью с ней рассчитывался. Бывало, и солдат посылали к ней с запиской, когда сами заняты были, или просто лень. Такая вот была у нас “палочка-выручалочка” эта баба Валя. Выручила и на этот раз.
                Пили на нашем месте, за бугром. Серёга никак не мог успокоиться и всё ругался на Белозора:
                - Иванович! Как же так? “Дуб” (парашют Д1-5у) вы с Юрой спалили, а мне восстанавливать?
                Тут мне пришла идея:
                - Серёга! Я тебе ЗОСов дам. Поездим по частям, может и пригодятся.
                - Попробуем обменять на какой-нибудь бэушный. Тебе же всё равно, лишь бы в наличке был.
               
                На том и порешили.
                Все полеты и перелеты, независимо от их характера и принадлежности, должны быть обеспечены средствами ЗОС (земное обеспечение самолетовождения). Я, являясь начальником диспетчерского пункта, периодически получал на складе вооружения всевозможные сигнальные ракеты и патроны, как ручные, так и для ракетницы. Выдавал их руководителям полётов,  потом составлял акты, списывал. Короче, всё висело на мне. В основном, конечно, как и у получавших спирт, мои ракеты шли не по назначению. Я ими распоряжался как хотел.
               
                Вышло, так, как я и говорил. Будучи на аэродроме в Липках (недалеко от Минска), Серёга выменял у своих коллег ракеты на какой-то старенький парашют.
                Теперь расскажу, как я немного приукрашивал концовку. Почти то же самое, но всё же...
               
                … Вишу в воздухе. До земли ногами не достаю, болтаю. Начинаю дёргать стропы, пытаясь перетянуть купол на свою сторону. Блеснула искра.  Но это меня не останавливает - дёргаю ещё раз. Вдруг вспышка и купол в мгновение охватывает пламя. Ещё несколько секунд и огонь уже несётся ко мне по стропам. Я вытаскиваю из-за пояса специальный нож с тупым концом (каждому парашютисту необходимо иметь при себе эту нужную вещь), перерезаю стропы и падаю на асфальт. Пепел от парашюта кружит в воздухе.
               
                Вот так, примерно, я рассказывал родным и друзьям, чтобы выглядеть в их глазах таким крутым десантником, у которого за поясом нож. Если бы люди знали, что в парашюте 28 строп, то, видно, засомневались бы, как я успел за считанные секунды их все перерезать. Ничего я не перерезал и ноги в воздухе не болтались. А в остальном всё чистая правда.
               
                И ещё один интересный момент. Моей жене доброжелатели сразу же позвонили и доложили о том, что я сгорел на проводах. Заметьте: сгорел! Татьяна мне потом призналась - звонила жена Олега Белозора. Та, почему то, всегда была в курсе всех событий в части.
      
                Заморочка вторая. Схождение.

                В тот раз прыгали на площадку Беловодка. Это небольшое незасеянное поле в  трёх - четырёх километрах от аэродрома. Командир выделил вертолёт Ми-8 и группу руководства для обеспечения прыжков военнослужащих соседнего 350-го десантно-штурмового полка. Ну, и я с ними затесался, решив в очередной раз пощекотать нервы и испытать ни с чем не сравнимое чувство.
               
                Ночью прошёл дождик, кое где стояли лужи. По прогнозу синоптиков погода шла на улучшение, хотя ветерок был на пределе разрешённого. Короче, прыжки состоялись.
               
                Я поднялся в вертолёт с очередной десяткой офицеров - десантников. Смотрю, выпускающий не наш - от десантуры. Меня это немного смутило. Думаю: “Ну и чёрт с ним, ничего страшного! Всё равно прыгну, раз уж собрался”. Всё шло как обычно: набор высоты, выход на курс. Смотрю в окошко. Простор, красота! Загорается у кабины пилота жёлтый сигнал - приготовиться! Выпускающий открывает дверь, мы встаём. Зелёный - пошёл! Один за одним, с небольшим отрывом, мы отделились от вертолёта и белыми куполами повисли в воздухе. 
               
                Теперь расскажу вам что такое схождение и от чего это происходит. При проведении групповых прыжков, вследствие нарушения дистанции при отделении или из-за непостоянного движения воздушных потоков, могут быть случаи схождения парашютистов, находящихся примерно на одной высоте или друг над другом на одной вертикали. В обоих случаях может возникнуть опасность попадания одного парашютиста в купол и стропы другого. Основные нехитрые правила избежать этого: интервал при отделении от самолета, размещение по весу и умелое управление куполом. При создавшейся угрозе первый заметивший вероятность схождения должен оценить обстановку и подать приближающемуся к нему парашютисту четкую команду уходить влево или вправо, и самому уходить в противоположную сторону. Использовать при этом скольжение или развернуть купол при помощи строп управления. В каждом отдельном случае положение парашютистов по отношению к оси встречного движения может быть различным. В любом положении надо применять скольжение так, чтобы уходить в правую сторону от оси встречного движения.
               
                …Парашют раскрылся нормально. Посмотрев наверх, я убедился, что купол кругленький, целенький, стропы натянуты, ровненькие, перехлёста нет. Лечу, ногами болтаю, смотрю вдаль, балдею, одним словом.
И вдруг! Откуда ни возьмись несётся на меня немного выше и левее парашют.  А я, оказывается, несусь на него!
                - Уходи вправо! - кричит мне дядька, летящий в меня.
               
                Я растерялся, честно говоря. Думаю, потяну не так, ещё хуже будет. А тот мне опять орёт во всю свою десантную глотку:
                - Правую тяни! Вправо! Вправо уходи!
               
             Я молча несусь на него. Здоровый такой жлоб, уже и морду красную разглядеть можно. Думаю: “Вот и догнала меня моя смертушка. Будь, что будет!”.  Десантник, как мог, тянул свою правую стропу, пытаясь уйти от меня, а я не предпринимал никаких действий. Ещё секунда и… вжик - наши шёлковые купола чиркнули друг об друга и разошлись. В воздухе всё очень хорошо слышно, и для меня это мимолётное касание показалось не каким то “вжиком”, а громким и противным скрежетом металла по стеклу.
                - Фу! - выдохнул я и огляделся на удаляющегося от меня парашютиста.
               
                Теперь я был спокоен. Оставалось определиться с приземлением. Я посмотрел вниз - кое где на поле виднелись небольшие лужицы. И надо же было мне так подгадать и попасть мягким местом прямо в одну из них. Бух! Только брызги в разные стороны! “Зато живой”, - подумал я и принялся гасить купол. Больше всего мне не хотелось встретиться с тем бугаем с воздуха. Стыдно!

                Заморочка третья. День части.
 
                1 июня - день части! Я, как назло, в этот праздничный день на дежурстве. Взял условия на выполнение показательных полётов, доложил оперативному дежурному Серёге Лукьянёнку  и руководителю полётов подполковнику Сивоха. Открываю заявку на ЦКП (центральный командный пункт) и у ПВОшников. Всё. Теперь могу немного расслабиться. Заходит народ в парадной форме, с жёнами, детьми, поздравляют, предлагают выпить. У меня висел на двери список, кому можно входить. Но в этот день разрешалось шастать гостям везде и всюду - будь то командный пункт или вертолёт (специально демонстрировались на полосе). Насчёт выпить меня особенно уговаривать не надо. Был у меня в диспетчерском пункте небольшой закуток с тумбочкой и кроватью, там, в основном, и происходил разлив. И не только…
               
                Приехала жена  на праздник с соседкой и подругой Ольгой Шкетовой. Наш автобус ПАЗик периодически курсировал  с городка на аэродром, развозил гостей. Я отпросился у Серёги и мы вышли посмотреть праздник. Подошли к парашютодрому, где одевали амуницию парашютисты - готовились к показательным прыжкам.  Им помогают и проверяют парашюты Серёга Федосов - начальник склада ПДИ (парашютно-десантного имущества) и Саша Лоханов - мастер спорта и тренер сборной по парашютному спорту. Я и Таня поздоровались, поздравили всех с праздником.  Тут появляется Коля Кочанов - старшина парашютодрома, мой хороший товарищ, и любезно приглашает нас подняться на балкончик. Да… Коля постарался! Длинный стол ломился от угощений - говяжья тушонка, аппетитно пахнущая колбаска с чесночком, горяченькая картошечка с укропом, тоненько порезанное сало с прослойкой, огурчики, лук. Аж слюнки потекли! Вообще сказать, десантники очень дружный и честный народ. Они умеют не только бесстрашно летать и прыгать, но и хорошо и весело отдыхать. На них всегда можно положиться! И я горжусь тем, что дружил с такими вот людьми, гордо несущими высокое звание десантника.
               
                Старшина, он же хозяин стола, разлил водку по алюминиевым кружкам, дамам - в стаканы. Выпили и, после небольшого перерывчика, по второй. Говорим, смеёмся, шутим.
                - А что, Таня ни разу не летала на вертолёте? - спрашивает Коля.
                - Нет, - отвечает жена.
                - А хочешь?
                - Не знаю, - Таня немного замялась. А можно?
               
                Мы спустились вниз. И тут Коля накинулся на меня:
                - А ну, Юрка, надевай парашют!
                - Да ты что, Коля? Какой парашют?
                - Какой-какой? Д1-5у. конечно! Серёга! - позвал он Сергея.
                Тот уже всё понял без команды и нёс мне парашют и запаску.
                - Да вы что, ребята? Ветер же! - взмолился я. После схождения я, честно говоря, побаивался прыгать при ветре.
                - Ветер, как ветер, давай, одевай быстрей, видишь, уже пошли все, - торопил меня Коля.
               
                Я понял, что деваться некуда. Застегнул карабины основного и запасного парашюта. Сергей меня ощупывает, проверяет все крепления. И тут мы замечаем, что на запаске одного карабина нет, а вместо него завязки. Я дрожащим голосом:
                - Серёга, что это? Как же так?
                Сергей потрогал, подтянул:
                - Всё нормально, не сци. Давай, беги, догоняй группу!
               
                Сергею я доверял полностью. Если он говорит можно, значит можно.
               
                Коля запрыгнул в стоящий под всеми парами вертолёт и начал договариваться с командиром экипажа насчёт Татьяны. Капитан Григоренко - классный военный лётчик и просто хороший человек, пойдя на нарушения всех инструкций, всё же  разрешил взять жену в качестве пассажирки. Колю уважали все! А солдаты обращались к нему не по уставу, как положено, а почтительно и уважительно - “дядя Коля”.
                Взлёт, набор высоты. Сижу, обнимаю жену, улыбаюсь. Она впервые в вертолёте - всё ей ново и интересно. Я открыл иллюминатор. Выпускающий (не помню точно, кто. Кажется был кто-то из спортсменов) открыл дверь. Поток свежего воздуха ворвался внутрь. У Татьяны, увидевшей открывшуюся бездну округлились глаза, она крепко сжала мою руку:
                - Юра! Ты что, с ума сошёл? Страшно ведь! О! Господи!
               
                Выпускающий подаёт команду встать. Целую жену в щёчку и подхожу к распахнутой двери. Она аж заплакала. А! Жалко стало мужа! Я ещё раз взглянул на вытяжной фал, подёргал - всё нормально, пристёгнут.
                - Пошёл!
               
                Я прыгаю и ложусь на поток. Удаляясь от вертолёта, вижу в иллюминаторе удивлённое и заплаканное лицо любимой жены. Помахал ей рукой. Ещё секунда - рывок, толчок и я зависаю в воздухе. Теперь дело техники - осмотр купола, строп и ориентировка для приземления. Лечу, болтаю ногами. Ветерок несёт правильно - как раз на толпу гостей, глазеющих снизу. Где то там среди них и мой друг и сосед Витька Косач. Ждёт меня с бутылкой пива. Обещал отдать, если прыгну (я его встретил когда бежал к вертолёту). Сам то он боялся, говорит, никогда  в жизни не согласился бы. Всё удивлялся, как это я могу.
               
                Ни на толпу, ни на вертолёты я не попал. Аккуратно приземлился, на травку, недалеко от полосы и людей. Только собрал парашют, подходит ко мне Витька и протягивает бутылку:
                -Ну, ты, Юрка, даёшь! Бери! Заслужил.
               
                Как раз кстати. Вертолёт сделал ещё пару заходов и выбросил спортсменов. Они парили в воздухе, сходились и собирали разные фигуры. Несколько парашютистов нарезали круги с дымящимися шашками, прикреплёнными к ногам. Красиво!
               
               Я отнёс парашют на парашютодром, дождался жену. Она была в восторге! Весь процесс своими глазами видела! Мы выпили ещё немного за праздник и мой прыжок. Пора было и честь знать - молодой капитан “рулил” за двоих. Попрощавшись с веселой компанией и доверив жену Коле, я отправился нести службу дальше.
   
                Заморочка четвёртая и последняя. На ручное.

                Вот я постепенно подошёл к завершающему рассказу в этом сборнике и самой главной высоте в моей жизни. И не важно здесь, какая высота была до земли в метрах, а важно, что я преодолел высоту в себе, свою высоту. Я всё таки сделал это. Я смог!
               
                На ручное открытие парашюта я прыгал крайние два раза - шестнадцатый и семнадцатый прыжок. Ощущение свободного падения в воздухе не идёт ни в какое сравнение ни с чем! Это чувство трудно представить, трудно передать, это надо испытать!
               
                Накануне этого события я сам попросил майора Белозора прыгнуть на ручное. Пора было уже мне после пятнадцати прыжков переходить от “верёвки” (прыжок на принудительное стягивание чехла) к более сложному - ручному открытию.  Проще говоря, раньше фал, прикреплённый к тросу в самолёте, при отделении расчеховывал ранец и вытягивал оттуда чехол с куполом и стропами. Стропы выходили из сот, разворачивались на всю длину и фал стягивал чехол с купола и тот наполнялся свежим воздухом. Когда я был пристёгнут таким фалом, мне как-то легче было морально - вот, хоть что то меня держит, да и сам себя я обхватывал руками - группировался. Сейчас же мне предстояло вываливаться в бездну не пристёгнутым и не держась ни за что, даже за самого себя - руки должны быть распростёрты в стороны. Это меня и пугало - никакой зацепки, никакой поддержки. Хотя нет, вру! Вспомнил! Зацепка всё же была! Этой зацепкой был небольшой фал с карабином на одном конце и гибкой шпилькой на другом. Шпилька при покидании борта срывалась и приводила в действие прибор. Всё равно, это не то. Это не чехол, который принудительно стаскивался для открытия парашюта, а какая-то маленькая шпилька. Поэтому у меня и создавалось ощущение непристёгнутости. А в воздухе, в свободном падении, мне предстояло самому сделать самую главную работу - выдернуть кольцо. На самом деле это не кольцо, как все думают, а скорее овал или прямоугольник. Смотрите фото. Мало того, выдернув кольцо, не дай Бог!, не выбросить его случайно, не потерять, а спрятать у себя. А то, как Сергей говорит, колец на вас не наберёшься. Кольцо расчековывает и вводит в действие маленький небольшой парашютик (вытяжной), который, раскрывшись, в свою очередь вытаскивает основной купол. Если вы приглядитесь к спускающемуся парашютисту, то увидите у него над основным раскрытым куполом трепещется ещё один маленький парашютик - вытяжной. Но, обычно, на это люди не обращают внимания. Это понятно только посвящённым, ну, и теперь вам, дорогие мои читатели.
               
                Вы будете смеяться, но что бы понять что такое свободное падение и как правильно ложиться на поток, я тренировался на стуле. Обучал и инструктировал меня Серёга Федосов, когда я, дня за два до прыжков, зашёл к нему на склад. Потом немного тренировался дома. Ложусь на живот, развожу ноги и руки в разные стороны и замираю. Примерно такая поза должна получиться в воздухе. Жена смотрит на меня и пальцем у виска крутит - дурак мол.
               
                Прыгали на площадку Ларковцы, проще говоря на поле, недалеко от аэродрома. Ясное солнечное утро, слабенький ветерок Колдун едва надувается. Да! Колдун - это тоже сленг. Так парашютисты называют ветровой конус - устройство в виде матерчатого сужающегося рукава яркой расцветки, шарнирно установленного на шесте. Служит для определения силы и направления ветра у земли. Его прекрасно видно сверху.   
               
                Посадка в вертолёт, подъём - всё как обычно. Высота 1200 метров! Выпускающий открывает дверь - приготовиться… Пошёл! Теперь начинается самое интересное. Нырнув вниз, я не сразу поймал поток - кувыркнулся несколько раз, испугался. С трудом прогибаю спину и выставляю в стороны руки. Всё, лежу! Немного наклонившись вперёд, но всё же на потоке зафиксирован, не болтаюсь. Это хорошо, это главное. Глаза бешено раскрыты, вижу внизу землю. Вернее, не вижу, а только осознаю, что внизу не бездонная синь, а тёмная твердь. Несколько секунд назад лишь блики какие-то перед глазами: небо-земля, небо-земля и свист ветра в ушах. Теперь нормально, теперь спокойней. Следующий этап - кольцо. Правую руку подвожу к кольцу и вдруг! Меня резко наклоняет вправо и вниз и, увеличивая скорость, штопором несёт к земле. Я резко руку возвращаю в прежнее положение. Выровнялся, принял более менее горизонтальное положение, как и раньше, с небольшим наклоном. Вспоминаю, как учили. Вот же балбес! Серёга же предупреждал, несмотря на то, что кольцо находится справа, подносить к груди надо обе! руки и, выдернув кольцо, отводить в стороны тоже обе руки. Левая рука выполняет такие же движения, как правая! Так и делаю. Подношу обе руки - меня только немного наклоняет вперёд, но по прежнему равновесия не теряю. Правой рукой сжимаю кольцо, левая просто прижата к груди. Пора! Выпрямляю руки в стороны, при этом правая рука держит выдернутое кольцо, левая пустая. Что-то сверху происходит, раскрывается. Какое то время ещё лечу в прежнем положении. Вдруг сильный рывок вверх, как будто меня чья то невидимая рука ухватила за шиворот, и… я замираю в воздухе. Фу! Открылся. Я посмотрел наверх - купол открыт, наполнен воздухом, класс! Стропы ровненькие, ура! Я выдохнул, улыбнулся и плюнул вниз. Нормально, свершилось! Я балдею от счастья. Деловито засовываю за пояс кольцо - пусть Серёга не волнуется, сохранил!
               
                Теперь дело за малым - приземление. Это уже мелочь, это мы можем. И вдруг! Вижу, меня несёт на стадо коров. Вот, блин! Не хватало ещё корову оседлать. Улыбка слетела с лица. Так, спокойно, Юра, надо управлять. Тяну левую клеванту. Кстати, управлять парашютом не так уж сложно. Сергей Федосов, когда меня учил, что бы я лучше запомнил, всё повторял:“ Ничего сложного, Юра, как на лошади - левую тянешь влево идёт, правую - вправо”. 
               
                Всё нормально, отрулил. Потихоньку смещаюсь, удаляясь от стада. Ещё несколько метров, ноги вместе, ударяю коленкой об коленку, что бы чувствовалось (коленкой об коленку - это не просто так мне захотелось, а это по инструкции, так учили), ещё немного, ещё чуть-чуть. Всё. Земля!
          
                …Через пару дней опять прыжки, снова на ту же площадку. Впереди очередной мой семнадцатый прыжок, он же и второй на ручное. Этот прыжок оказался крайним в моём счёте. Я и не думал тогда, что на этом заканчивается мой парашютный экстрим. Только ведь начал осваивать ручное открытие, да и Белозор Олег уже подумывал мне “Лесник” дать. “Лесник” - это не, мне  уже привычный, “Дуб”, это парашют покруче, посложнее, короче, для более продвинутых. Но я до него так и не дорос.
               
                Как чувствовал, что иду на крайний прыжок, взял с собой свой простенький фотоаппарат “Смена-8М”. На него то меня и “щёлкнул” мой друг, мастер спорта Саша Лоханов, когда я вываливался из вертолета. Фотография сохранилась и по сей день, и вы можете её лицезреть сейчас в этом рассказе. Видите, как я вылетел немного скрюченным, но, через некоторое время, выровнялся. Как только я отделился, Саша меня щёлкнул прямо с борта - на фото первые секунды моего падения. Вертолёт уходил ещё на один круг для набора высоты (оставались спортсмены), а я продолжил свой безумный одиночный полёт в бездну. Скажу вам, в этот раз я был более спокоен. Не кувыркался, быстро восстановился. Подношу к груди обе руки, а не одну, как в прошлый раз, меня слегка наклоняет вниз. Так, - думаю про себя, - хорошо, пора! И вдруг! Слышу сзади в ранце какой то треск. Ничего не успел сообразить, как слышу щелчок и шуршание выходящего купола. Толчок (раскрытие) и я замираю в воздухе. Руки так и держу - правую на кольце, левую сжатую в кулак. Не понял! Что это было? Сработал прибор! Кольцо я не выдернул сам - это же позор! Теперь, пока я спускаюсь, почитайте для общего развития, что это за прибор такой хитрый.
               
                ППК-У  - парашютный Полуавтомат Комбинированный Унифицированный предназначен для раскрытия ранца парашюта через определённый период времени и на определённой высоте. Прибор может быть использован в качестве страхующего средства, когда парашютист по каким-либо причинам не может сам раскрыть парашют с помощью вытяжного кольца. Прибор включается выдергиванием гибкой шпильки. При прыжках с высоты, ниже установленной по шкале высот, часовой механизм обеспечивает срабатывание вытяжного механизма, раскрывающего ранец, через промежуток времени, заданный по шкале времени прибора. Если высота выше установленной по шкале высот, то анероидное устройство (анероид) блокирует часовой механизм и препятствует его работе до тех пор, пока парашютист не достигнет высоты, превышающей на 100 м. установленной по шкале прибора. Это превышение компенсирует потерю высоты за время от момента срабатывания вытяжного механизма, до момента наполнения купола. Таким образом, шкала высот характеризует примерную высоту по стандартной атмосфере, на которой раскрывается купол парашюта.
               
                Сразу понять сложно, но я постараюсь объяснить вам своими словами. Почему я во второй раз не успел выдернуть кольцо? Не просто так, и не просто потому, что протянул время. Я потом во всём разобрался.
               
                Первый раз Серёга Федосов поставил мне прибор с задержкой 10 секунд на 400 метров (как вы помните, шпилька бы выдернулась и начала открытие на 100 метров выше, то есть на пятистах). Высота 1200. Потом за это мой друг получил небольшой нагоняй от начальника ПДС Белозора. Я сам слышал их разговор, когда подошёл после прыжка. Сергей просто хотел, что бы я чуть больше пролетел в свободном падении и сам сообразил дёрнуть кольцо. Вот и поставил вместо пятьсот четыреста метров. И я благодарен ему за это, за эти лишние 100 метров. Когда я выпрыгнул, прибор начал отсчитывать секунды. Досчитав до девяти, он остановился - не подошла ещё установленная высота. И если бы я не дёрнул кольцо, то на высоте пятьсот метров (а не четыреста, как на приборе), сработала бы последняя секунда и пошло раскрытие.
               
                Во второй раз прибор у меня стоял на 500 метров с задержкой 10 секунд. Это были стандартные параметры для всех, прыгающих на ручное. Но я то не знал тогда всех  этих тонкостей и летел в свободном падении, как мне показалось, столько же, что и в первый раз. Может быть чуть-чуть подольше. Поднёс руки и в это же время прибор отсчитал последнюю секунду (реальная высота 600) и пошло раскрытие. Получается, в свободном полёте, как птица, я оба раза летел около семисот метров. Только первый раз открыло кольцо, а второй раз - прибор.
               
                … Приземлился нормально, без приключений и, немного расстроенный, подхожу с парашютом в руках на наблюдательный пункт. Меня тут давай поздравлять Белозор с Серёгой :
                - Молодец, Юра! Хорошо летел, открылся сам!
                - Да, какой там сам? Прибор сработал!, - пробормотал я, смущаясь.
               
                Им то с земли в ТЗК (труба зенитная командирская) хорошо видно было, как я поднёс руки, как раскрылся парашют. А на самом то деле…  Эх! Но, всё равно, за бугром пили!

                *Фотография моста у меня в личной попке в компьютере. Здесь, к сожалению, можно выставить только одну какую-нибудь. Я решил, что эта, где я лечу в свободном падении покруче будет.