Военные игры

               
     Вставать рано, да еще в отпуске, невероятно трудно. Однако впереди нас ждала  увлекательная грибная охота. Грибов в том году было невероятно много, причем самых разнообразных. В псковских борах в том году уродились белые боровые, подосиновики, подберезовики с темно серыми шляпками, моховики, сыроежки, а лисичек было так много, что их часто просто старались не замечать. Быстро позавтракав, мы отправились на “маяк” Так называлось место, где давным-давно существовала деревянная геологическая конструкция, отдаленно напоминавшая морской маяк.  Добраться до него можно было как на лодке, так и пешком по красивой трудно проходимой в осенние месяцы дороге.
      Мы отправились по лесной дороге, так как лодка могла вместить не более 4 человек. Нас же было несколько семей. Путь до маяка занимал полтора-два часа. Пахло утренней свежестью и вереском. Мы разбрелись по обе стороны дороги и, перекликаясь, чтобы не заблудиться,  двинулись по направлению к маяку. То слева, то справа от дороги слышались восторженные крики, возвещавшие об удачной находке. Очень скоро наши корзины наполнились осенними грибами. Возвращаться домой не хотелось, однако нужно было не только набрать грибов, но  и перебрать, а затем и приготовить часть из них  на ужин. Белые грибы обычно мы сушили над печкой, другие - солили в ведрах для московского застолья. По пути домой с удовольствием поедали бруснику, чернику и голубику, что в какой-то мере освежало и утоляло голод.
     Мы почти подошли к нашим палаткам, когда навстречу к нам выбежала моя жена Наташа. По ее встревоженному лицу было понятно, что в наше отсутствие что-то произошло. А произошло вот что.
     Пока мы собирали грибы местные  и приезжие московские и ленинградские дети проснулись, искупались и начали придумывать новые игры, так как старые им, видимо, порядком надоели. В псковских лесах во время войны шли жестокие бои, поэтому в лесах грибники нередко натыкались на заросшие окопы, в которых находили гильзы и снаряды. Возможно, поэтому у ребят возникла идея поиграть в войну. Разделившись на наших и “немцев” они разбежались по кустам и с азартом стали забрасывать друг друга шишками и все тем, что попадало под руку. Один из парней до того вошел в роль, что метнул в засевшего в кустах “немца”  пустую бутылку из-под шампанского. Крик, раздавшийся в кустах, напугал ребят, и они бросились выяснять, что же там случилось.
     Бутылка попала мальчику в голову и рассекла кожу. Кровь залила ему лицо и рубашку. На крик о помощи прибежала моя жена. Она видела такую картину впервые, однако, будучи женой врача,  не растерялась. Наташа остановила кровотечение, обработала рану водкой, выстригла волосы вокруг раны и наложила стерильную повязку. После этого она нашла мои хирургические инструменты, которые я всегда возил с собой, положила их в котелок и поставила кипятить на огонь костра.
     Я осмотрел присмиревшего ребенка и с удивлением обнаружил, что жена удивительно точно выполнила все подготовительные процедуры. К счастью, кости головы не были повреждены, и мне оставалось лишь наложить с десяток шелковых швов. Встревоженным родителям- ленинградцам , которые как раз к этому времени пришли из леса, я вместе с друзьями мальчика все описал. Поначалу они собрались возвратиться домой в Ленинград, но затем, видя хорошее состояние сына, отъезд отложили до конца отпуска.
Через неделю я снял швы. Рана хорошо зажила. Дав родителям справку, написанную на обычном листе ученической тетради, в которой я изложил суть дела, я пожелал им счастливого пути. Они уехали, а наш отпуск в дальнейшем протекал без серьезных происшествий.