Мёртвый сезон... 4. Возвращение

        Ледяной холод обжёг лицо. Он вздрогнул, и всё тело пронзила острая боль.
  – Тихонько, тихонько! – чьи-то ладони надавили на плечи, заставив отступить назад. Назад? Затылок стукнулся обо что-то твёрдое, глаза, наконец, открылись. Он лежал на спине и глядел в ослепительную бесконечность синего неба.
  – Попробуйте пошевелиться, – услышал он тот же голос и зашарил глазами по небу. Нашёл чёрный контур головы и всмотрелся, осторожно повернув голову.  Глова отозвалась болью.
  – Хорошо! – одобрительно сказали ему и подали новый совет. –  Теперь ногами пошевелите.
Он дёрнул одной ногой, другой. Ноги слушались, левая в придачу болела.
  – Сесть сможете? – тонкие руки мелькнули на фоне неба и осторожно потянули его за плечи, на этот раз вверх. Он послушно попробовал, охнул, успев подставить локоть, чтобы не стукнуться об асфальт, снова упав на спину. Спина болела, левый бок болел, плечо болело. Тоже левое.

        Передохнув, он повторил попытку. Чувствуя странную силу, вливающуюся в тело через прикасающиеся к нему руки, медленно сел, дождался конца головокружения и осмотрелся. Рядом с собой он увидел две голые коленки, мгновенно отодвинувшиеся в сторону. Тонкие руки отпустили его плечи и потянули на колени подол облегающего платья, явно на это не рассчитанного.  Рядом с коленками на асфальте стояла открытая бутылка с водой. Невольно облизнув губы, понял, что это минералка и именно ею брызгала на лицо... кто?  Он поднял глаза. Рядом, присев на корточки, сидела хрупкая девушка,  внимательно глядя на него. Ловко отвернув в сторону сомкнуты коленки, она перестала терзать платье и строго спросила, сложив руки на коленях:
  – Встать можете, или Скорую вызвать?
  – Не знаю, – ответил он на оба вопроса сразу и принялся осторожно вставать, косясь на свободно свисающие с колен незнакомки изящные кисти рук. Красивые у неё были руки, и это наполняло душу неожиданной  радостью. Он лежал возле стены дома, за спиной девушки знакомо торчала пирамида ступенек к банкомату, неподалёку сновали прохожие. Пестро одетые дети пялились на него, выворачивая головы назад. Родители тянули детей за руки, косясь на странную парочку, сидящую посреди асфальтированного пятачка возле банкомата. Поодаль шумела толпа, методично вдавливаясь в маленький, покачивающийся на рессорах жёлтый «Богданчик». Девушка выпрямилась одним гибким, грациозным движением. Он опёрся рукой о стену дома, глянул на полосу, прочерченную на штукатурке от крылечка к тому месту, где он только что лежал, покосился на левое плечо. Рубашка была щёдро испачкана штукатуркой.
  – Вы всегда шагаете вниз мимо ступенек? – строго спросила девушка, отбрасывая обеими руками волосы с лица одним мягким движением. Таким знакомым движением! Он замер, пристально вглядываясь в лицо. Что-то знакомое мелькнуло в её глазах.
  – Что-то не так? – насторожилась девушка, вглядываясь в его лицо.
  – Галя? – пытаясь вспомнить что-то ускользающее, пробормотал он.
  – Галя, – подтвердила девушка, одёргивая облегающее платье ещё одним до жути знакомым движением. Дежавю какое-то!

  – Мы с Вами раньше не встречались? – он цеплялся сознанием за смутные видения, голова отдавалась болью и отказывалась думать.
  – Бог миловал! – фыркнула девушка.

И он вспомнил…

        – Из моих знакомых никто мимо крыльца не сигает! – она подхватила с асфальта минералку и сделала маленький глоток..
Девушка ещё что-то говорила, ехидно и свободно, глядя на него открыто и независимо, а он стоял, оглушённый лавиной свалившейся на него… чего? Информации? Воспоминаний? Разве это может быть воспоминанием? Бандиты, российский снайпер с винторезом и американские солдаты с М-16 в Ялте, перестрелка, смерть?  Бред, полный бред! Но откуда он это знает, и откуда знает эту девушку, Галю? Он невольно потёр рукой грудь, куда его ужалила пуля американского  солдата. Под пальцами чувствовалась неповреждённая кожа.
  – Вы меня совсем не слушаете! – рассердилась стоявшая в паре метров девушка. – С кем я разговариваю, по-Вашему?
  – Со мной… наверное? – с сомнением произнёс он, оглянувшись по сторонам.
  – С Вами, с Вами! – подтвердила девушка. – Скажите спасибо, что сегодня праздник, совершенно нет желания с Вами ругаться!
  – Праздник? – пробормотал он, всматриваясь поверх её плеча в прохожих. – Но ведь День независимости в августе?
  – Какой ещё независимости? – вкрадчиво поинтересовалась девушка, прищурившись.
  – Ну, это, – неуверенно пробормотал он, потихоньку приходя в себя и всматриваясь в такое знакомое теперь лицо девушки, – День независимости Украины… кажется.

  – Креститься надо, когда кажется! – посоветовала девушка и оглянулась. По проезжей части, часто сигналя, медленно проехала колонна легковушек, над крышами которых трепетали непонятно как прикреплённые там трёхцветные российские флаги. «Рос!.. Си!.. Я! Рос!.. Си!.. Я!», еле расслышал он сквозь непрерывные сигналы доброго десятка машин. По тротуару пробежали, смеясь и махая руками, две девушки с развевающимися за спинами трёхцветными флагами, накинутыми на манер плащ–палатки. Проходивший мимо молодой человек с георгиевской ленточкой в петлице белоснежной рубашки и с охапкой флажков в руке, с улыбкой протянул им российский триколор, один на двоих. Галя благодарно улыбнулась и полюбовалась на флажок, помахав им в воздухе. Разносчик флажков пошёл дальше, раздавая свою ношу направо и налево. Россия? 
Он попытался вспомнить, какой праздник празднуют на Родине в феврале. День Защитника Отечества? Не сегодня! Ничего другого в голову не приходит…
  – Галя, – не выдержал он, – какой праздник-то сегодня, а?

        Девушка обернулась, сердито сверкнула на него тёмными глазами, но как-то неубедительно, хотела сказать что-то, передумала, махнула рукой и сделала шаг назад.
  – Галя, я серьёзно! – жалобно сказал он.
  – Странный Вы, – после паузы промолвила Галя, – ладно, головой стукнулись, это я видела, но забыть про референдум!
  – Референдум? – растерянно переспросил он. – Какой референдум?
  – Референдум! – Галя взмахнула руками, флажок радостно затрепетал, минералка негромко булькнула.  – Крым теперь – российский! Жаль, туристов мало, было бы весело! Что поделать, мёртвый сезон!

        Неподалёку из цветастой толпы проявилось что-то тёмное. Глянув поверх Галиного плеча, он заметил двух бойцов Беркута, внимательно их разглядывающих. Под локтем каждый прижимал к боку короткий автомат АКСУ стволом вниз,  чёрные береты перетягивали наискось полосатые Георгиевские ленточки. Заметив его взгляд, девушка оглянулась через плечо, взмахнула рукой с флажком. Один из бойцов еле заметно кивнул, и парочка неторопливо направилась дальше. Он всмотрелся и узнал одного бойца! Это он тащил раненого товарища и погиб под американскими пулями. Погиб? Да вот же он, здоровый, сильный и ощутимо опасный, несмотря на расслабленную походку. Боец слегка повернул голову, и покосился на него.
 – Больше не падайте с крыльца! – девушка развернулась на пятках и умчалась на своих бесшумных греческих сандалиях. Стрельнула на повороте тёмными глазами в его сторону и исчезла в шумной толпе.

*     *      *

        Он стоял у парапета Набережной, рассеянно глядя на неторопливо двигающихся внизу курортников, пытающихся загорать на почти пустом пляже.  Откуда-то доносилась музыка. Когда она стала отчётливо различима, он оторвался от созерцания Чёрного моря и повернул голову влево.  Вдоль Набережной под лёгким морским бризом неторопливо развевались многочисленные флаги. Россия, Крым, Россия, Крым. А вон там ещё какой-то флаг виднеется – Севастополь, кажется? 

        На дальнем краю Набережной с улицы Московской медленно сворачивал громоздкий тягач, таща большую открытую платформу, украшенную бело–сине–красными  гирляндами шариков. На платформе, жизнерадостно прыгая, размахивали флагами России и Крыма крайне скудно одетые и крайне длинноногие девушки. Горячие крымские девушки, подумал он, невольно поёжившись. Февраль, однако!

        Неторопливо беря из левой горсти камушки, он неуловимым движением бросал их вперёд. Пролетев над нешироким пляжем, они с бесшумным всплеском исчезали далеко в море. Да, февраль…

        За прошедший с того памятного отпуска год он почти разобрался со своими воспоминаниями. Списать их на удар головой не удалось – такое обилие мельчайших деталей, вспомненных им за это время ни в каком бреду не придумать. Оно было и всё тут. Что это было – он не понимал. Но оно было! Было именно с ним именно тогда именно в Ялте. Плюнуть бы и растереть, как посоветовал один его хороший знакомый, но вот девушка. Он вслушался в свои воспоминания, снова заворочавшиеся в голове. Галя… Что ему с того, казалось бы – мимолётная встреча, явная или придуманная – неважно! Однако же не отпускает! В тот страшный миг, когда перед его глазами спина девушки покрылась чёрными следами входивших в её тело пуль, он совершенно отчётливо понял, что в его жизни внезапно образовалась ничем не заполняемая пустота, а в сердце засела боль невосполнимой утраты. Он тогда готов был перестрелять всех этих вражеских солдат, перестрелять совершенно спокойно и хладнокровно,  не ощущая никаких душевных терзаний по этому поводу. Судьба распорядилась иначе.

        Ну и что с того, что он увидел ту самую девушку, открыв глаза на асфальте? Это была она и не она. Это была другая Галя, совсем не та, что крикнула ему: «Антон!», спасая от неминуемой гибели от выстрелов в спину. В её голосе он тогда услышал многое. Очень многое. Той Гале он был, теперь он понимал  совершенно точно, он, именно он был не безразличен, ох, далеко не безразличен. А эта Галя, живая и ехидная, была просто… просто…

        Он с досадой мотнул головой, отгоняя причудливую вязь размышлений. Галя ушла тогда, год назад, и он приехал нынче в Ялту с тайной надеждой встретить её ещё раз. Вот только где же её искать? Ничего, вот позавтракает и начнёт составлять план. Впереди был целый отпуск!

        Однако, тенденция, подумал он, посылая в Чёрное море камушек за камушком, второй раз подряд отпуск в феврале! Добравшись до Крыма, по старой памяти остановился в том же санатории, в горах, в полюбившемся «Туполевском корпусе». В Ялте почти ничего не изменилось. Разве что вместо жёлтых «Богданчиков», среди которых трудно было встретить два одинаковых, по маршрутам сновали серенькие российские «пазики», да в банкомате он получил обычные рубли. Да… банкомат! Банкомат никуда не делся, так же возвышался над пирамидой ступенек на той же самой остановке. Музыка зазвучала громче, с Набережной восторженно отозвалась быстро растущая толпа отдыхающих. Праздник…

        Ну да, сегодня же годовщина воссоединения Крыма с Россией! А год назад праздновали референдум и воссоединение. Он поёжился, вновь вспомнив прошлогодние приключения, не то приснившиеся, не  то померещившиеся ему после падения у банкомата.  Стоп, стоп! Опять эти дурацкие сомнения в собственном рассудке? Сколько можно! 
  – Нарушаем? – деловито спросили сзади.

        Он бросил последний камушек, дождался мгновенного блика на далёкой воде и неспешно обернулся. В паре метров за ним стоял боец Беркута и задумчиво разглядывал его с ног до головы.
  – Хулиганим? – уточнил боец, завершив осмотр.
  – Бог с Вами! – откликнулся он, отряхивая ладони. – Там это… яма на дне, вот я её камушками заполнял потихоньку.
  – Та-а-ак! – нехорошо прищурившись, протянул боец. – Камни в море кидаем, к девушкам пристаём!
  – К девушкам? – растерялся он, оглянувшись по сторонам и никого поблизости не увидев. – К каким девушкам?
  – К нашим девушкам! – сурово произнёс боец.
  – Да я вообще только сегодня приехал! – невольно начал оправдываться он, всё ещё ничего не понимая. – Сразу сюда пришёл, даже и не говорил ни с кем!
 
  – Да ну? – прищурился боец, нехорошо улыбаясь. – А кто в прошлом году на остановке к  девушке приставал?

        Почувствовав, наконец, смешинку в голосе бойца, Антон присмотрелся к собеседнику и уважительно покачал головой.
  – Обалдеть! – он ещё раз всмотрелся в лицо спецназовца. – И Вы запомнили?
  – Не каждый день такое увидишь! – сообщил суровый боец, пряча смешинку в глазах.
  – Да я вообще был ни при чём! – возмутился Антон, разводя руками. – Лежу себе, никого не трогаю, а она на меня набросилась, подняла, обругала!
Посмотрев в глаза собеседника, он добавил жалобно:
  – Она на меня водой брызгала!
  – Галька может! – неизвестно откуда появился второй боец. – Галька, она такая!

        Покосившись на напарника, второй номер немедленно испарился в воздухе. Первый боец вздохнул и снова глянул на Антона.
  – Не виноватый я! – на всякий случай  сказал Антон, глядя на бойца честными глазами. – Она первая напала!
  – Она такая, – задумчиво повторил боец слова своего напарника.
  – Простите, – встрепенулся Антон, – Вы… её знаете?
  – Галю-то? – уточнил спецназовец. – Как же её не знать? Мы тут не первый год патрулируем, всех знаем.

        Уловив в его голосе некие оттенки интонации, Антон прищурился и нацелил в бойца указательный палец:
  – Это Вы её стрелять учили?

        Боец внимательно изучил нацеленный палец и поднял спокойные глаза на Антона.
  – С чего Вы так решили?
  – И с оружием обращаться научили! – ещё увереннее сказал Антон и вдруг хлопнул себя ладонью по лбу. – Магазин! Ну, конечно же, магазин!

        Мгновенно забыв про бойцов Беркута, он быстрым шагом направился навстречу музыке, с трудом сдерживаясь, чтобы не перейти на бег. Незаметным знаком остановив бросившегося наперерез напарника, спецназовец задумчиво проводил взглядом удаляющуюся фигуру. Осмотревшись, и не заметив ничего неправильного, кивнул напарнику, и они обманчиво ленивым шагом направились вслед за быстро удаляющимся туристом.

        Он узнал Галю сразу, хотя она стояла к нему спиной и наполовину скрывалась за прилавком обувного отдела Спорттоваров. Впрочем, в последний раз он как раз видел её со спины. Застыв посреди магазина, он стоял неподалёку от двух оживлённо болтающих девушек, глядя на невозможно, немыслимо знакомую спину. Спину, в которую год назад одна за другой входили пули. Он помнил – пять пуль!

        Сначала даже показалось, что на ней и платье  то же самое, но, присмотревшись, понял – вместо цветочных лепестков пёстрый узор образовывали порхающие по белой ткани красные и жёлто-коричневые птички. Платье удивительно точно подходило к рассыпавшимся по плечам каштановым волосам, оттеняя их волнистые пряди. Стоявшая напротив Гали русоволосая девушка стрельнула на Антона чрезмерно подведёнными глазами и что-то быстро сказала собеседнице. Слегка повернув голову, Галя бросила за плечо короткий взгляд и внезапно развернулась к Антону. Собеседница замолчала, удивлённо глянула на Галю, на Антона, что-то сказала, спросила, несколько растерянно чмокнула её в щёчку и упорхнула, мимоходом стрельнув в Антона убойным дуплетом голубых глаз. Краешком сознания он отметил, что помнит и эту девушку и эти глаза, хотя видел только один краткий миг, когда посмотрел в раскрытые глаза на бледном до синевы мёртвом  лице среди десятка других тел. Или не видел? Но ведь он это помнит!

        Сделав несколько шагов, он остановился перед прилавком, глядя на девушку, не  спускавшую с него тёмных глаз.
  – Здравствуйте, Галя! – сказал Антон, чувствуя себя идущим по тонкому льду, мягко прогибающемуся под ногами, грозящему в любую секунду лопнуть и обрушить его в чёрную ледяную воду отчаяния. Чего он ждал, на что надеялся? Бог весть… Тонкий лёд под ногами дышал и вздрагивал.
  – Здравствуйте! – девушка под его взглядом порозовела и опустила глаза, растерянно взмахнула ресницами, снова опустила и тихо, неуверенно  произнесла, не глядя на него. – Антон?

        Он молча смотрел на неё, чувствуя, как тонкий лёд под ногами стремительно утолщается, превращаясь в надёжную опору, а затем и вовсе превратился в земную твердь. Губы сами собой стали расплываться в совершенно глупой улыбке. Галя взмахнула ресницами, растерянно глянула на него, затем неуверенно улыбнулась, непроизвольно проведя руками по бокам, лёгким взмахом поправила волосы, и Антон решился.

        Мир опустел, они остались вдвоём в этом большом сверкающем магазине, и непреодолимая сила потянула его вперёд. Он обогнул прилавок, не  отводя взгляда от ставших необычайно глубокими тёмных глаз Гали, медленно–медленно приблизился вплотную. Опустив руки, девушка доверчиво смотрела на него, не делая попытки отодвинуться. Её ресницы слегка подрагивали, тёмные глаза неуловимо наполнялись неведомым сиянием и… неуверенностью. Он замер на месте, почувствовав, как между ними из ниоткуда, из ничего, начала конденсироваться невидимая, тончайшая ледяная стена, стремительно вымораживая окружающее пространство. Ещё миг – и стена разделит их совсем, Галя сделает шаг назад, дежурно улыбнётся и…
Осторожно протянув руку, он коснулся её тонких, чуточку вздрагивающих пальцев, чувствуя, как дрожит и прогибается невидимая ледяная стена, ухитрившись остаться между ними, между их соприкоснувшимися руками.

        Ещё мгновение и ледяная стена превратится в непробиваемую стеклянную броню, навсегда оставив их по разные стороны. Нет, нет, нет, мысленно взмолился Антон, только не это! Он осторожно, кончиками пальцев, ощупал её ладонь, осторожно обхватил её и еле заметно сжал. Галя молча смотрела на него, а её пальцы словно жили своей самостоятельной жизнью, неуловимо отзываясь на прикосновение,  на каждое движение его пальцев по её руке. Какое-то мгновение Антон  думал, что всё кончено и ледяная стена начнёт неуловимо утолщаться, разъединив сначала руки, а затем и их самих, но тонкие Галины пальцы  откликнулись, слегка сжались. Он затаил дыхание, боясь утонуть в её глазах, незаметно затягивающих его всё глубже и глубже. Внезапно Галя сжала его руку так сильно, что невидимая стена не выдержала. Антону даже показалось, что в ушах раздался тонкий стеклянный звон рассыпающегося ледяного стекла. Галины пальцы ослабли, свободной рукой девушка коснулась головы, опустив глаза.
  – Что? – он невольно сжал её руку сильнее, готовый прийти на помощь, хотя и не понимал, в чём дело.
  – Н-н-ничего, – с запинкой произнесла Галя, массируя пальцами висок, – в ушах зазвенело.
  – У меня тоже, – признался он чуточку охрипшим голосом.

        Галя вскинула на него глаза, с мимолётной благодарной улыбкой снова сжав его пальцы. Сколько они так стояли, соприкасаясь пальцами, словно дети, Антон не помнил. Может быть, месяц, может быть, год. Непонятным образом какое-то неведомое и неощутимое тепло протекало через их сомкнутые пальцы то от него к Гале, то от Гали к нему. Пальцы девушки при этом оставались прохладными и очень, очень чуткими. 

        Он смотрел в её сияющие, мерцающие глаза и видел в них немой вопрос: «Где ты был так долго?», безошибочно читая между строк совсем другое: «Я ждала тебя!». Она  глянула через плечо Антона, взмахнула свободной рукой и улыбнулась кому-то невидимому. Антон не стал оглядываться, лишь поднял на мгновение раскрытую ладонь и прицеливающийся взгляд спецназовца соскользнул с его затылка.
Мир снова наполнился звуками шагов, гомоном покупателей, толкотнёй. В обувной заходили и выходили покупатели, Галя летала по отделу,  тонкие руки выхватывали, словно бы из воздуха, разнообразную обувку, вновь растворявшуюся в воздухе. Она счастливо улыбалась, отбрасывая волосы со лба, поминутно бросала в его сторону быстрые встревоженные взгляды, словно боялась, что он растает, как мираж. Увидев его на прежнем месте, она смущённо опускала  глаза и вновь занималась покупателями.

        Антон стоял, привалившись плечом к зеркальной стене, смотрел на девушку, борясь с причудами памяти, так и норовившей снова окунуть его в ужас прошлогоднего кошмара. Заныла грудь, и он невольно коснулся пальцами того места, в которое впилась, обрывая мир темнотой, вылетевшая  из американской винтовки пуля. Стоявшая спиной к нему девушка, снимая со стенда очередную обувку, замерла, судорожно сведя лопатки, невольно коснулась пальцами заведённой за спину руки того самого места…

        Антону стало страшно. Старательно задавленный кошмар снова обрушил на него безжалостно яркую картинку: Галя, оседающая на подламывающихся ногах, наполняющиеся тёмно–красным пулевые отверстия в её спине. Он с усилием отогнал страшное видение. Девушка с извиняющейся улыбкой бросила через плечо жалобный взгляд и несколько раз повела плечами. Нет, нет, у неё просто разболелась спина от постоянной работы, только и всего, уговаривал  себя Антон, загоняя поглубже жуткие воспоминания. Наконец, ему удалось вернуть душевное спокойствие, и он просто стоял, глядя на девушку, лёгкими шагами порхающую над мраморным полом. Пёстрый подол свободного платья еле поспевал за ней, развеваясь вкруг ног, и время от времени казалось, что за девушкой летают маленькие серо–коричневые птички, слетевшие с платья.

        Освободившаяся от покупателей Галя вернулась к Антону, остановилась совсем рядом, смотрела на него сияющими глазами и говорила, говорила, говорила, помогая себе взмахами тонких рук. 

        Антон счастливо улыбался и удивительным образом вовремя кивал, глядя на неё, сквозь неё, сквозь пелену времени, сквозь непонятное наваждение. Пустота в его душе стремительно заполнялась от каждого движения, каждого взгляда, каждого жеста удивительной девушки, такой знакомой и незнакомой одновременно. Он снова и снова вспоминал не то бывшее, не то не бывшее приключение, ставшее для обоих общим воспоминанием, общим прошлым, и в который уже раз думал, какой дурак сказал, что февраль – это мёртвый сезон?