Гоголи

Гоголи.

                Погода в начале ноября стояла прекрасная. После того как в третьей декаде октября выпал снег, на озёрах установился тонкий лёд, а по рекам забереги, такая погода казалась настоящим Бабьим летом. Светило яркое солнце, снег сошёл, лёд растаял, температура днём поднималась до 15 градусов. На праздник решил побаловать семью дичью. Накануне взял ружьё, манки,  и отправился по рябчиным местам. Рябчики прекрасно отзывались на манок, подлетали и подбегали пешком. Ещё до полудня в рюкзаке лежало шесть рябчиков. Решив закончить на сегодня, повернул к дому.
                Мой путь пролегал мимо лесного озерка, образовавшегося на месте бывшего карьера. Во время строительства нового сибирского тракта из него брали песок. Карьер был глубокий, с обрывистыми склонами. Постепенно он заполнился водой, но никакая живность, кроме карасей, в нём не жила. Прибрежной растительности, столь обычной в наших местах, не было вовсе.  Тропинка  из леса выходила на берег и какое-то расстояние шла над обрывом. Зная, что утки и гуси, прижатые ранней непогодой на севере, уже пролетели, я выходил к берегу не таясь. Но неожиданно заметил сквозь безлистые кусты скопление каких-то точек почти на самой середине озерка. Пригнувшись, чуть ли не ползком, выбрался на берег. Подо мной была чистая вода, без единой льдинки, а на ней табунок уток, голов в двадцать. По посадке не трудно было понять, что это нырковые утки. А приглядевшись внимательнее, понял, что передо мной гоголи. Красивые утки, плотные, компактные, с небольшим, красивой формы клювом. Такой добычи у меня ещё не было. Расстояние до них было около сорока метров, вполне комфортное для выстрела. Я перезарядил ружьё крупной дробью, тщательно прицелился и нажал курок.
                Дробь чёткой полосой прошла по воде по тому месту, где только что сидели утки, но их там уже не оказалось. Они просто-напросто нырнули, пока до них летел смертельный заряд. Я что-то смутно стал вспоминать из литературы о подобном, но тем не менее, когда гоголи вынырнули, выстрелил вновь. Эффект оказался прежним: дробь ложится на воду, где уток уже нет. И тогда до меня дошло! Ведь читал я о такой охоте, и не единожды! Правды выводы были разные, но, в основном, авторы сходятся на мысли, что птица слышит удар бойка по капселю, и успевает среагировать  до момента воспламенения пороха. Утки снова вынырнули, уже ближе к противоположному берегу. Сидят, крутят головами, и взлетать не собираются. Неужели стрельба бесполезна и безрезультатна? Нет, я всё же человек, и должен перехитрить птицу! Азарт захватывает…
                Отползаю от кромки обрыва и по лесу обхожу озеро. Выдвигаюсь к берегу. Прямо у обрыва лежит сосновый вывороток, упираясь сломанными сучьями в землю так, что между стволом и землёй образовалась щель, похожая на бойницу. Вот сюда я и прокрался. Утки как на ладони, метрах в двадцати, не более. Стрелять не спешу, решив некоторое время понаблюдать. Птицы сидят спокойно. Но вот одна как бы приподнимается над водой, несколько раз хлопает-взмахивает крыльями и вновь опускается на воду. Посадка у нырковых уток глубокая: над водой видны только голова, шея и часть спины. Ещё одна утка приподнимается, взмахивая крыльями. Видно почти всё туловище. Вот оно!!! Выставляю ствол в щель, прицеливаюсь, жду. Короткие минуты напряжённого ожидания кажутся бесконечными. Дождался! Утка начинает подниматься, расправляя крылья. Выстрел! На этот раз птицы дружно взлетают, но одна остаётся лежать. Успеваю вскочить и дважды нажать спусковой крючок в угон. Промазал! Табунок поднимается над противоположным берегом, и в это время одна из птиц складывает крылья и комом валится на землю. Какая крепкая на рану! И только тут мне в голову приходит мысль: а как я уду доставать добычу из воды? Лихорадочно шарюсь в рюкзаке. Ага, есть! Вынимаю моток шпагата. Я уже писал, что в рюкзаке всегда находится неизымаемый «джельтменский» набор: нож в чехле, спички в непромокаемой упаковке, огарок свечи, моток шпагата, моточек тонкой мягкой проволоки. В зависимости от сезона к ним добавляется дополнительный «НЗ».
                Нахожу метровую крепкую палку, к её середине привязываю один конец шпагата, другой наматываю на руку. Весь фокус в том, чтобы забросить палку дальше предмета, который необходимо  достать из воды. Затем подтягиваешь шпагат так, чтобы палка зацепила предмет. Дальше – дело техники. Бросаю палку. Шпагат разматывается полностью. Недолёт метра два-три. Коротковат  шпагат. Пытаюсь создать поток воды от утки к берегу. Не получается! Но не бросать же добычу. Остаётся единственный способ. Раздеваюсь и бултыхаюсь в ледяную воду. Вода резко обжигает, но это чувство быстро проходит, и доплыв до утки я ещё не чувствую холода. Беру шею в рот и плыву обратно. Тело начинает катастрофически быстро остывать. В голове стучит одна мысль: «только бы не свело мышцы судорогой, только бы не свело». Обошлось! Вылезаю на берег и не могу разжать зубы. Кое-как справляюсь с этой проблемой, и только тогда зубы начинают мелко стучать.   Разжечь костёр? Долго! Быстро натягиваю хоть и холодную, но сухую  одежду, сапоги, рюкзак за спину, ружьё на плечо и быстрый бег по пересечённой местности. Вполне согрелся, когда обежал половину периметра озера и приблизился к месту падения подстрелянной на лету утки. Её увидел издалека белой части оперения.. Это был великолепный чёрно-белый селезень. Из обеих птиц получились неплохие чучела. На праздник у нас были цыплёнки-табака из рябчиков, которых жена отлично готовит, и запечённые с яблоками утки.
                Жене о своих приключениях я, конечно, не рассказал. Кстати, я так ни разу даже не чихнул. Удивляюсь до сих пор!