За здравие предателей! За вечную жизнь в грязи!

В этот самый момент мои глаза ничего не выражали и с полным чувством греховной апатии, я пялился во что-то, наподобие окна.Взор был обращен в самую неприметную полоску гладкого угла, что выделялась большим скопление пыли в оконной раме. Я словно потерялся там. В тот самый поганый момент, жизнь словно давала мне пару оплеух и заставляла вспомнить все расчетливые и лживые моменты сей ситуаций, снимала мои прекрасные "очки" с юный голубых глаз.Резко ощутив грубое щекотание в области носоглотки и как все тело содрогается в непрерывных конвульсиях - я пару раз чихнул,отчего дешевое вино из моего стеклянного стакана облизало стенки и смело кровью пролиться на пол, прожигая тонкую кожу моей аристократичной ладони. На подобную игру судьбы мне было плевать, поэтому я совершенно спокойно обтер ладонь о белоснежную рубашку. В небольшой комнатке царил тусклый свет, бетонные стены были пропитаны томной негой сна и легким головокружительным теплом,подле меня умирали, в своем великолепии , багряные шторы с расписными золотом - ламбрекенами. Все мое естество ощущало позади себя витальность иного существа, что словно нашептывал мне немым языком ,вливая речи в самое подсознание. Я не видел его темного стана, но ощущал позади себя взгляд сверкающих глаз и тихое злое рычание. Мог лишь догадываться о большом мифическом волке,что был предсказателем к основанию Вильнюса. Чувствуя за своими плечами мощнейшую,но яро избитую силу грозного шакала,я невольно пропитывался этой тяжелой атмосферой бытия. Из его пасти доносился резкий запах умершей плоти, что гнила меж зубов , растворялась в желудочных соках, голос его был стар. Мне хотелось в упокоении приластиться к этой дохлой шкуре, зарываясь в шерсть лицом, пачкать кожу в литрах свежей крови его благородных жертв, но увы, этот демон вгонял меня в ступор, охватывал железом мои ноги, что не могли и шагу ступить. Я ничего не спрашивал и не вел никаких рассказов, лишь молча прислушивался к его бурлящей желчи.В теле стало тесно, моя юная душенька раздулась до невыносимых пределов и словно пыталась найти лояльный выход . Зверь уничтожал меня, яркое ощущение, как его горящие острые когти таранят мою плоть, терзаю кожу, вспарывают, выпускают на белый свет мою сущность. Я был спокоен, я находил в этом свой собственный покой. Белесая гниль вкупе со свежей лимфой целовали мои разомлевшие щеки , скатываясь каплями прямиком в бокал с полусладким святым напитком. Я пил,и пил с такой невыносимой жадностью, будто бы являлся молодым конкистадором, что испил молока Девы Марии. Хищник все так же бранился,а я лишь слушал, его холодные речи.