Ключик на траве. Часть 4

Бранн так и не взял Энию на Торжище. И никакие уговоры, слёзы и мольбы не изменили этого решения. Он помнил события трёхгодичной давности и не хотел, чтоб девушка снова столкнулась с Веданкой. Да, это была именно Веданка – женщина без возраста, существо, застрявшее на стыке миров: человеческого и потустороннего. Они ведали тайное, к ним обращались за помощью при родоразрешении, просили об исполнении желаний.

С  мельником поехала Альма. Пообещав привести дочери гостинцы, они отправились в путь. А  расстроенная Эния  в своей комнате  бросилась на кроватку и горько расплакалась.

На столике таинственно поблёскивало бирюзовым светом зеркальце. Это Бирюзок грустил вместе с плачущей барышней. Так вот что занимало все думы очаровательной прелестницы! Поездка с отцом!

Странное дело. Раньше Настроение с лёгкостью помещался в любые предметы и выплывал обратно, а с зеркалом не получалось. Слившись с амальгамой, Бирюзок не смог выскользнуть наружу. Она словно не выпускала из себя  облако. И Настроение теперь было вынуждено томиться в плену амальгамы. Единственно, что его радовало: оно могло любоваться девушкой, когда она прихорашивалась, глядя в зеркальце. И  молил, чтоб Эния почаще брала серебряную безделушку в руки.

Предоставленная сама себе, барышня весь день пролежала, а ближе к вечеру спустилась в сад освежиться. Юность не способна на долгие переживания. Маленькие мраморные ангелочки  замерли в тёплых сумерках. На их точёных личиках застыла безмятежность, которая успокаивающе действовала на Энию. Она присела на скамеечку под аркой вьющихся роз. Вдалеке послышалось соловьиное пение, принесённое лёгким ветерком из рощицы за рекой.  Трели соловушек зачаровывали, и девушка стала подпевать им. Недаром её звали «поющий эльф».

Шуршание травы за изгородью прервало пение девушки.  Она прислушалась: там кто-то стоял! Не то чтобы Эния испугалась. Да и кого бояться? В их округе отродясь не было лихоимцев. Тем более, все знали суровый нрав мельника, и не решались лишний раз приближаться к его жилищу.
Но лёгкое волнение и неуютное чувство, что она совершенно одна, овладело юным созданием.
-- Эй, кто здесь? – крикнула девушка.
Шорох стих. Тогда Эния подбежала к садовой калитке и выглянула. 
Светлый силуэт удалялся в сторону реки. Любопытство влекло девушку за фигурой, и она, подобрав юбки, поспешила следом. То ли сумерки не давали разглядеть удаляющегося, то ли волнение, но было не понятно: кто это. Только сырые следы оставались на траве, мерцающие и похожие на отпечатки босых ног. Эния ускорилась, но всё равно не догнала силуэт. Лишь звонкий всплеск известил, что кто-то упал в воду. На берегу было тихо, а на поверхности реки пусто!

--Куда он пропал? – удивилась Эния. – Или это была она? Странно!
Девушка всматривалась в тёмную гладь реки. Но на ней даже кругов не было.  Потянуло сыростью, тиной, и барышня, поёжившись, пошла к дому, не заметив провожающего её тоскливого взгляда из камышей. 

Уже совсем стемнело, и девушка, опасаясь споткнуться, всматривалась в тропинку. Около калитки она всё-таки поскользнулась и припала на колено. В траве лежал ключик. Эния подобрала его и вошла в дом.

Ключик был маленьким, витиеватой ковки. Интересно, от чего он? – подумала девушка. – Завтра разберусь.

На следующий день она всё утро крутила в руках найденную вещицу. Размышляла: кто бы мог потерять ключик? Ведь прохожих там практически нет. Той калиткой пользовался отец, когда хотел поскорее попасть на мельницу, да Альма, когда ходила полоскать бельё на речку. Может быть вчерашний ночной гость? Девушку распирало от любопытства. Она задумчиво бродила по дому с ключиком и ради развлечения прикладывала к различным замочным скважинам: к буфету, к каморке с солониной, даже попробовала вставить в музыкальную шкатулку, которая  давно стояла на каминной полке, покрываясь пылью, потому что ключик от неё был утерян самой Энией в детстве. Но тщетно: этот ключ ни к чему не подходил.

Так Эния добралась до чердака.
               
Дверь на чердак была с облупившейся краской, а  бронзовая ручка поблёкла от времени и уже не блестела. Под крышей собирался раньше бывший нужным и полезным разный хлам.

Эния проскользнула за скрипучую дверь внутрь и огляделась. Вот стоит  колыбелька. Её сплёл из ивовых прутьев отец. А матрасик и подушечку сшила мама.  Мама…  Она совсем её не помнила.

Девушка продолжала с любопытством пробираться вглубь помещения. В углу расположилось старое кресло-качалка Альмы. Его отправили доживать на чердаке из-за треснувших опорных дуг. На нем лежали свёрнутые матрацы, набитые сеном, старые подушки, какие-то тюфяки. По другую сторону:  глиняные горшки, с отколотыми горлышками  и трещинками по бокам, плетёные корзины, короба для ягод, пузатые винные бутыли.   То тут, то там попадались тюки со старой одеждой, которую и выкинуть было жалко, и носить никто больше не собирался, ящики с садовыми инструментами, дуги для вьющихся роз, вёдра и лейки. Эния подумала, что надо на обратном пути прихватить лейку и лопату.   

В самом дальнем углу, запутавшись в паутине, стояло огромное зеркало. И как она  раньше не обращала на него внимания?  Ткань, окутывавшая ранее зеркало, сползла и обнажила мутную от пыли  зеркальную поверхность. Барышня подняла кусок тряпки с пола и хотела протереть её, но залюбовалась рамой  с искусно вырезанными завитушками, цветами и птицами.   Орнамент что-то напоминал юной прелестнице, а вот что, та не могла вспомнить. 

Возле зеркала стоял большой сундук с коваными заклёпками по корпусу. Эния хотела приподнять крышку, но не тут-то было! Сундук был заперт. Разочарованно девушка направилась к выходу, и внезапно   вспомнила про ключик в кармане, круто развернулась и присела возле сундука на корточки.

Резьба на ключе идеально совпала с резьбой в замочной скважине, механизм плавно повернулся и раздался щелчок открываемого замка…