Сказание о Кулумысе и Ое

     Легенда

       1.
     В незапамятные времена, там, где многоводный Енисей вырывается из теснин Саянских хребтов, и, вздохнув полной грудью, несет свои воды по степным  и лесным просторам, жили свободные саяны. По лугам бродили их многочисленные стада, в реках и озерах водилось бессчетное  множество рыбы, в лесах теснились стада оленей и лосей, в небесах тучами кружили птицы.
     Каждую осень вождь саян  Кулумыс снаряжал в тайгу своих лучших охотников, и они били там маралов и лосей, соболей и куниц. Приходили стрелки с богатой добычей, приносили много мяса и пушнины. Старики устраивали молодым свадьбы, на которых пели песни длинные, как сам Енисей, широкие, как сама  степь, звонкие, как саянское эхо, устраивали веселые игры и удалые состязания.
      На все пиры и свадьбы приглашали саяны своего вождя Кулумыса. И он не отказывал  людям, веселился вместе со всеми, пил вино, пел песни.
      Счастливо жили саяны до тех пор, пока не объявились в  соседних степях кочевники. Воинственный хан посылал свои орды в набег на саян. С огнем и мечом проносились враги по цветущим селениям. Горе и смерть поселились на берегах Енисея. Долго боролись  саяны с ханскими ордами, но силы их таяли.    
     После одного кровопролитного сражения многих воинов не досчитался Кулумыс. Опечаленный он ушел на енисейскую кручу и стал  в одиночестве оплакивать погибших, потому что не мог показать своей слабости людям.
Смахивал Кулумыс скупую слезу и думал, как сохранить ему свой народ, как уберечь от полного уничтожения, но ничего не мог решить. Тогда он стал спрашивать совета у  Луны и Солнца. Но и те не могли знать, как отразить саянам ханские набеги.
     Тут пролетела птица-орел, и то ли крылья просвистели, то ли клекот раздался:
    «Уходи, Кулумыс, в тайгу, уводи свой народ в горы, не достанут тебя злые кочевники».
      Встрепенулся Кулумыс, вскинул поникшую голову, хотел что-то спросить у птицы-орла, а её уж не видно.
     «Вещая птица,– подумал Кулумыс.– Помнится, отец говорил, что покровительствует саянам орел-вещун, что прилетает только в трудные для  племени  времена».
      И ещё говорил отец: «Выполнишь совет птицы-вещуна,– покой найдешь, не выполнишь – голову потеряешь».
      Вскормленный дичью тайги, воспитанный под шелест  лесов и говор родников, укрывающийся звездным небом, Кулумыс так рассудил:
      «Нам ли бояться тайги  и гор, где мы добываем пищу для себя и для очага, где постелью служит мох и листва, где кедры укрывают нас от бурь».
      Кликнул Кулумыс оставшихся в живых воинов, матерей  и отцов, стариков и детей, жен и сестер и приказал собираться в дальнюю дорогу. И как только тронулся караван со стойбища Кулумыса,  то ли крылья просвистели, то ли клекот раздался:
      «Где пройдешь, Кулумыс, где оставишь след, там река полноводная потечет».
      «Птица-вещун вновь посетила  меня, добрый знак подает», – подумал Кулумыс и тронул своего коня, повел народ нехожеными тропами по широкому ущелью.
      Долго шли саяны тайными тропами, далеко забрались в горы от лютого врага. И когда путь их окончился,  родилось у  них три младенца. У Кулумыса сын, и назвали его в честь  вождя Кулумысом, у первого охотника – дочь – и назвали её в честь красоты Саянских гор Оей, у второго охотника – сын – и назвали его в честь тайного похода саян  – Змеинго.

      «Пусть растут наши дети вместе,– сказал Кулумыс,– от их рождения мы будем считать зимы на новой земле, в центре орлиных гор, в недоступных для кочевников местах, где построим красивый каменный город».
     И было так. Росли Кулумыс, Оя, Змеинго. Строили саяны красивый город из камня. Тридцать сторожевых башен протянулись более чем на версту, в центре их самая высокая и мощная – центральная. На каждой – бойницы, из которых хорошо разить врага стрелами, если вдруг появится он. Соединил Кулумыс башни стенами, и город стал неприступным.
     Зажили снова саяны спокойно и богато. Пасли скот на горных лугах, добывали зверя охотой. Ловили рыбу в горных речках и озерах. Росли Кулумыс, Оя, Змеинго, рождались новые младенцы. Племя саян множилось.
     Как-то вышел старый Кулумыс на охоту, спустился в ущелье, которым вел свой народ. Осмотрелся кругом, всё по-прежнему, как и много лет назад, струится по дну его небольшой ручеек, что берет начало у ворот его каменного города и не больше.
      Усмехнулся седой Кулумыс словам птицы, молвил:
      «Сколько лет уж минуло, как прошел ущельем мой народ, сколько снегов сошло с вершин, сколько детей рождено! Мой сын Кулумыс возмужал, красавицей стала Оя, уж женить  их пора, а реки всё нет! Что бы значило это? Разве может птица-вещун ошибаться?»
      Задумался Кулумыс, вернулся с охоты, велел воинам на башнях и в тайных дозорах зорче смотреть. Хоть и высь поднебесная здесь, хоть и дебри непролазные, но кто знает, что впереди.

11.

Двадцать лет пролетело с тех пор,
Как привел Кулумыс свой народ в поднебесную высь.
Выросли здесь его сын Кулумыс, Оя, Змеинго.
Всюду вместе бывали они.
Вместе луков тугих тетиву натянув,
Стрелы в цель отправляли.
Уходили втроем  бродить по тайге,
Лань, добыв, свежевали её, разводили костер, пировали.
Лучший кусок отрезал Кулумыс,
Соком горных трав, окропив, подносил на стреле
Ароматный, дымящийся Ое.
Оя пищу брала и в ответ нежный взгляд Кулумысу дарила.
Глаза у девчонки –
Два озера горных. Чисты и прекрасны.
И однажды, вниманьем его засмущалась,
Опустила свой взгляд лучезарный.
На щеках зажегся румянец любви и разлился
Зарей, опалил зоркий взгляд Кулумыса, Змеинго.
Кулумыс улыбался заре!
Змеинго мрачнел, как глухая тайга перед бурей.
И ревность в груди клокотала вулканом,
И друзей покидая, у неба просил он грозы,
Чтоб сразила она Кулумыса.
Оя видела ревность Змеинго, смеялась над ним.
Умолкали все птицы, звон ручья прекращался,
И звенел вместо ветра в листве её смех серебристый.
Свет любви к Кулумысу струился из Ояных глаз изумрудных,
Словно солнце в тайгу заглянуло, полумрак осветив.
Но Змеинго печален, как бескровная тень
Ходит он по тайге, по любимой подруге страдает.
Дорог юноша Ое, и хотя Кулумыс несравненно дороже,
Она предлагает:
 «Кто сильнее из вас, кто ловчее,  кто зорок
Как птица-орел, кто стрелу отправляет без промаха в цель –
Тому поцелуй! Тот встанет по правую руку,
Ближе к сердцу его я буду к тому!»
Брал Змеинго осину за ствол, вырывал её с корнем.
Он, как кошка взбирался на кедр вековой,
На бегу бил из лука без промаха.
Оя видела: ловок и смел был Змеинго,
Но быстрее его, зорче глаз и тверже рука Кулумыса.
Влет он гуся стрелой доставал, лань разил на скоку–
И ему поцелуй!
Вновь Змеинго мрачнеет, в одиночестве бродит повсюду,
Черные мысли роятся в его голове.
 «Кулумыс, сын вождя на пути.
Оя любит его, как невеста, меня – как сестра.
И со мною она холодна, как роса!
Взять бы Ою за руку, спуститься в долину.
Чум поставить, к хану с данью явиться
И прибежище в стане врага попросить.
Но пойдет ли с ним Оя? Вопрос».
Хан к тому же коварен. Змеинго наслышан:
Ою может он силой отнять.
Между тем Кулумыс молодой и красавица Оя,
Оказавшись вдвоем, забрались на Саянские кручи
И под кедром могучим, что стоял на утесе, 
В вечной любви поклялись,
Благословенье решили просить у вождя.
Долго слова клятвы верности
От утеса к утесу летали. Тот поймет,
Как счастливы были молодой Кулумыс и красавица Оя,
Кто испытал трепет  души в минуты признанья в любви.

Быстро саян облетела приятная весть.
Дал согласие вождь на свадьбу Кулумыса и Ои.
Она сыграна будет, как только луна округлится.

111.

      Наступила ночь перед свадьбой Кулумыса и Ои. Но не яркие звезды зажглись в небесах, предвещая веселье,  а мрачные тучи опустились на вершины Саян. Ветер грозно гудел по ущелью, и  ударили грома раскаты. Быстролетные молнии били в скалы огнем, но каменный город спал мирно под говор дождя.
Не спалось в эту ночь лишь вождю Кулумысу. Он вспоминал, как привел сюда свой народ, как город построил и вырастил славного сына. Завтра женит его и тогда не страшно умирать: сын достойный преемник. Но только беспокоит Змеинго: он  тоже любит Ою, как бы не стала эта любовь предметом раздора. Нет сегодня в городе Змеинго, где-то волком бродит в ночи, не хочет быть на свадьбе своих друзей детства. Плохо это! А может быть, лучше, меньше хлопот?
Так рассуждая, старый Кулумыс вышел из дворца своего и услышал, как не-то крылья просвистели, не-то клекот раздался:
       «Кулумыс, беда в твой город лисицей крадется. Свадьба бедой обернется. Спасайся!»
       «Что ты, что ты птица-вещун, какая беда? Откуда она придет и когда? Мой город непреступен!»
       Но никого нет вокруг, никто ничего больше не скажет вождю. Огляделся Кулумыс, спокойно вокруг, дозоры молчат, только шум от дождя, да грома раскаты слышны вдалеке. 
       «Что значат птицы слова для саян, для народа его. Завтра той, завтра свадьба, завтра веселье!
      Но волнуют слова вещуна. Ночь, какое решенье принять?»– размышлял старый вождь Кулумыс.
      Не успел он собраться с мыслями, как ударила в грудь Кулумыса стрела, крепко в панцирь вонзилась. Но не зря вождь доспехи носил, оказалась бессильной стрела. Жизнь вождя спасена. Но надолго ль? Вырвал стрелу Кулумыс, тут же сломал её, кличь боевой прокричав!
      В тот же миг вождь увидел: распахнулись ворота, и в город ворвались враги саян –кочевники ханские. Впереди их – Змеинго. Враги устремились к дому красавицы Ои.
      Гнев охватил Кулумыса. Обнажив меч, он кликнул воинов, призвал свой народ к обороне, вступил в схватку с  наседающим врагом. Кочевники быстро окружили вождя, вот-вот одолеют.
      –Змеинго нас предал! – крикнул Кулумыс сыну, который, разя врагов налево и направо, пробивался на выручку к отцу.
      Но силы были неравные. Слишком много ханских воинов  ворвалось в город. И пал  под ударами старый и мудрый Кулумыс, прокричав:
      –Подлый Змеинго! Он погубил наше племя. Отомсти ему, сын. Уведи свой народ за снежный перевал!
      Эхом прокатились последние слова вождя, загромыхали горы, ударила молния в гущу врагов, сразила многих, и побежали они в страхе под натиском молодого Кулумыса и горстки воинов, отважно сражающихся. Но в город ворвалась новая лавина врагов и битва разгорелась.
       Долго и храбро дрался молодой Кулумыс, теряя своих воинов. Он искал взглядом Змеинго, чтобы сразить его за  предательство, но он где-то затаился трусливым сурком, ждал исход битвы. Только  видел Кулумыс, как из бойниц башни Оя  из лука разила врагов. Она слышала слова старого вождя и сама искала Змеинго, чтобы меткой стрелой пронзить его грудь за гнусное предательство.
        – Сдавайся, храбрец!– закричал хан кочевников   удалому Кулумысу.– Ты окружен, тебе не спастись!

        – Лучше смерть в бою, чем жизнь на коленях!– крикнул в ответ Кулумыс и ещё  яростнее стал разить врагов, пробиваясь к Ое.
        Но ханские воины наседают, они все лезут и лезут под меч  славного Кулумыса, уже целые горы вражеских трупов у ног молодого вождя саян, но и множество стрел вонзилось в его грудь и спину, защищенные панцирем, мешают сражаться. И под новым натиском врагов пал Кулумыс, прокричав:
        –Прощай, моя Оя!
        Громовым эхом в горах прокатились предсмертные слова Кулумыса, сотряслась земля под ногами  ханских воинов, и кедр, что стоял на утесе и знал о любви Кулумыса и Ои, вдруг огненным факелом вспыхнул и озарил всё вокруг. Замерли в страхе кочевники, не уносить ли им отсюда ноги восвояси? Страшил их труп Кулумыса, страшили горящий кедр и эхо. Но тут  появился Змеинго и крикнул:
       – Вперед, храбрецы, путь к Ое свободен!– и первый вбежал на крыльцо башни, где засела Оя.
       – Покорись, Оя,– воскликнул Змеинго,– открой двери и стань мне женой.
       – Презренный Змеинго! – ответила Оя. – Сначала я убью тебя за предательство, а потом покончу с  собой, но никогда не изменю Кулумысу.
       – О, гордая Оя! Если ты не хочешь стать женой нашего друга Змеинго, который привел нас сюда и показал все тайные сторожевые посты, чтобы с помощью нашей силы завладеть тобой, то стань моей наложницей!–  предложил появившийся хан.
      – Ни за что! – ответила Оя, послав во врага последнюю стрелу.
      – Взломать дверь!– приказал хан.– Если красавица не желает быть моей наложницей, то мы возьмем её силой, и она станет несчастной рабыней.
Воины, подхватив таран, подступились к двери. Удар за ударом посыпались на каменную дверь.
      – Что мне делать? Как рассчитаться с Змеинго за его предательство?– взмолилась отважная Оя.
Вдруг она услышала не-то свист крыльев, не-то клекот орлиный:
      «Красавица Оя, сейчас тебя схватят. Если ты не желаешь стать наложницей хана, то я помогу стать тебе ветром или рекой. Выбирай!»
      –Никогда свободные и гордые саяны не сдавались врагу, я не буду наложницей, я стану рекой!
      Так сказала Оя, и из башни заструился ручей хрустальной чистоты.
В изумлении взирали враги на него. Увидел Змеинго ручей и понял, что Оя собралась перехитрить его, утечь на свободу безымянной речкой, соединиться с могучим Енисеем.
      Подумав так, Змеинго бросился к ручью, превращающемуся в речку с криком:
      – Хватайте беглянку, вычерпывайте бурдюками воду, не дайте улизнуть хитрой Ое!
      Ничего не поймут пришельцы, о чем толкует им Змеинго, сгрудились у ручья, превращающегося в речку, изумляясь невиданному чуду. Тогда бросился Змеинго в воду, чтобы схватить там непокорную, но ничего не  мог ухватить, а провалился в бездну.
      Взмахнул Змеинго руками, закричал, взывая о помощи. Но накатилась Оя волной на ненавистного и ничтожного Змеинго, окатила  с ног до головы, захлестнула, и он скрылся в пучине. Только и видели его ханские воины, в страхе отступили от ручья, превращающегося в реку, и увидели, как выбросила волна труп Змеинго на прибрежные валуны. Подбежали пришельцы к нему, чтобы убедиться, жив ли, мертв ли он?   
      Только прикоснулись к Змеинго, а из него поползли в разные стороны гады.
      Пуще прежнего испугались ханские воины, бросились к хану, рассказали о невиданном чуде, и тот выслушав их, приказал разрушить и покинуть каменный город. Бросились выполнять воины приказ, только не смогли они разбить и сломать каменные башни, где укрылись женщины, старики и дети саян. Только не смогли разрушить окаменевшие статуи мудрого Кулумыса, его  мужественного сына и воинов, которые до последнего дыхания разили врагов, положив их на землю множество. Так  и покинули  с пустыми  руками каменный  город злые кочевники.
      Оставшиеся в живых саяны вышли из башен крепости, долго искали  тела Кулумыса, его сына и Ои, чтобы предать их земле, а затем уйти за снежный перевал, как завешал их вождь. Вот и свет забрезжил, и первый луч солнца упал на башни и осветил на площади разрушенного города новые каменные изваяния. Присмотрелись люди, и узнали в них мудрого Кулумыса его храброго сына и воинов. Извиваясь, тек меж ними ручей, беря начало из башни, которую защищала смелая Оя, превращаясь в речку. 
      Догадались саяны, что это и есть сама Оя, хрустально чистая  водами, как сама её любовь к Кулымысу. Она текла, звеня по камням, огибая глыбы, омывая утесы, пенясь и сверкая на солнце, красотой своей, напоминая  девушку. И назвали саяны ручей, превращающийся в многоводную реку Оей, в память о прогремевшей битве саян,  бесстрашной девушке, не покорившейся врагу.
      И течет Оя меж теснин Саянских хребтов, проложив себе путь там, где когда-то проходил вождь саян Кулумыс со своим народом. И чиста  вода в Ое, как были чиста её любовь к  юному Кулумысу. И не меняется её русло, как не изменила она своей любви в грозный час.