Глава 28. Раненный зверь

Марк задумчиво потягивал вино, наблюдая за плясками огня. Катрин… ему пришлось вновь подать королю бумаги, губящие ни в чем неповинных людей, бросить семя раздора в благодатную почву: парижане требовали хлеба, участились случаи вмешательства гвардейцев в столкновения с бедняками. И число обездоленных увеличивалось. Армия не получала снаряжения, ее силы высасывались умелой политикой Габриеля: голодные, запуганные, брошенные на произвол судьбы солдаты начинали сомневаться в грядущем перемирии и беспокойство охватывало полки, толкая людей к протестам. А Людовик не получал известий с фронта: письма перехватывали и сжигались, и советник бдительно следил, чтобы страна разрушалась изнутри. Катрин… граф пытался подловить ее, но красавица  обладала потрясающим чутьем: еще издали она видела опасность и ускользала, как вода сквозь пальцы. Да и ее место посредницы займет любая другая способная девица. Например, Джейн. Она явилась к Марку с предложением помощи. Подобные подозрительные порывы души граф отвергал без раздумий, но, заглянув в ее голубые глаза, подумал, что сможет воспользоваться незадачливой интриганкой в личных целях: мелкая рыбешка не выдерживает там, где обитают акулы.
Не успел советник вспомнить дочь, как Розмари предстала перед ним. Она вошла легкой походкой, едва не взлетая на каждом шагу, и устроилась в кресле напротив отца, приняв одну из поз, что использовались для рисовки портретов и так не подходили для обыденной жизни. Марк невольно отметил, как она похожа на мать: ямочка на подбородке, придающая выражению лица что-то детское и наивное (прилагательные, едва соотносимые со шпионкой), черные локоны, подчеркивающие бледность кожи. Граф испытывал отвращение, вспоминая былые времена: темнота прошлого не желала отпускать его и возвращалась в облике испанцев и родной дочери.
- Я велел вам не приходить, неужели я неясно выразился? – он даже не смотрел на нее.
- Вы как всегда радушны, - девушка ничуть не огорчилась, привыкнув к «расположению отца» и научившись боль обращать в злобу. Почему с Натали он вел себя иначе? Влюбленным голубкам предстояло поплатиться за счастье. – Впрочем, я пришла сюда не для того, чтобы увидеть вас. У меня есть информация, - Розмари наслаждалась его отстраненностью и равнодушием, предвкушая, как уже через мгновение мужчина изменится в лице и ярость захлестнет его. Катрин права: становясь Богом, получаешь непередаваемое удовольствие, а уж если жертва не сдается, одурманенная призрачной надеждой…
- У вас пять минут, и после я позову гвардейцев, и вас вышвырнут как бездомную псину, - Марк насторожился, когда тень улыбки отразилась на ее лице: его грубость не задела ее, словно она стояла недостижимо высоко и взирала сверху на жалкого родителя. А еще в ее темных глазах горело ликование. Зря отец питал надежды, что когда-нибудь дочь исчезнет: она будет преследовать его до самой смерти.
- Напрасно я пришла. Это даже не моё дело… - как бы между прочим проговорила девушка, наклоняя голову и водя пальчиком у губ, словно раздумывая о чем-то. - Разбирайтесь сами со своей подружкой и ее любовником, - Марк тут же заставил дочь пожалеть о неосторожных словах. Он рывком подскочил к ней и сжал ее горло, так что она не успела даже вдохнуть воздуха. Ее мгновенно обожгло изнутри, но сильнее отца душил страх: это чувство ослепляло, оглушало, парализовало.
- Повтори, - приказал граф. Его пальцы сильнее стиснули нежную шею, нащупывая участившийся пульс. Еще чуть-чуть, и шпионка никогда не потревожит его. Но не ей предстояло упасть к ногам Марка: только один человек не давал ему покоя, постоянно путался под ногами, появлялся в ненужное время и портил все, к чему прикасался: Гастон. Но главное: он всегда крутился подле Натали. Всего лишь друг детства, мушкетер? Дамский угодник, повеса, которого привлекают пышные юбки да приключения.
- Гастон, - прохрипела Розмари, точно читая мысли отца. - Они целовались. На рынке, - Марк отпустил ее, и девушка судорожно откашливалась, пока не восстановила дыхание.
- Лжешь, - граф чувствовал, как его тело слегка дрожит, как адреналин попадает в кровь, как сердце, обезумев, выстукивает барабанную дробь. Но побледневшая, растерявшаяся, напуганная дочь, вжавшаяся в кресло и боящаяся пошевелиться, не осмелилась бы клеветать. - Уходи. Немедленно, - прорычал Марк так, что даже Катрин, подкравшаяся к двери, поспешила раствориться в недрах Лувра. Розмари сорвалась с места и умчалась прочь: сейчас ее отец напоминал того убийцу, которого она видела в детстве: раскрасневшееся лицо, набухшие вены, пронзительный и не видящий ничего взгляд… Девушке доводилось видеть его злым, рассерженным, но настолько… никогда.
Оставшись один, граф мгновение пытался привести мысли в порядок. Но треск стола, которому пришлось выдержать удар кулаком, и шелест бумаги, полетевшей на пол, возвестили, что советник не сумел вернуть самообладания.
Она изменила ему, предала, выставила дураком перед толпой… Многие знали об их близких отношениях, и сейчас, вероятно, насмехались над глупцом, отдавшимся любви. Неужели он проиграл, да и кому? Гастону? Мушкетеру светила виселица… и пусть Натали рыдает! Отныне она не сумеет управлять графом в угоду своих желаний. Девушка принадлежит ему. Как ей хватило наглости обойтись с ним подобным образом? Был это их первый поцелуй? Как долго они встречаются за его спиной? Что еще она позволяет «другу»? Эти вопросы распаляли боль в сердце Марка, который мчался к возлюбленной. А ведь действия в состоянии аффекта никогда не приводили к добру…
…
Марк влетел в комнату, с грохотом распахнув дверь, так что Натали, лежащая на кровати, подскочила. Не произнеся ни слова, он кинулся к ней, схватил ее за лицо и заглянул в любимые глаза. Готовность бороться – вот, что прочел он в них, а не приветствие, радость, или удивление.
- Ты и Гастон! Любовники! Отвечай! – молчит. За пару часов ей так и не удалось понять причины, по которой Марк нарушил слово, а отвечать на безумные обвинения она не собиралась. Говорят, грязь из человека не вытащить. Неужели граф навеки злодей и этого не изменить? Ревность губила его, страх одиночества, пустивший корень в душе, сделал подозрительным и недоверчивым… ей досталась легкая пощечина. – Отвечай! – потребовал мужчина, сжимая ее подбородок.
- Как вы смеете? – она толкнула его в грудь, и тогда Марк насильно поднял ее и приставил к стене. И Натали испугалась: он не контролировал себя и причинил бы ей вред, остановившись, когда было бы слишком поздно.
- Говорите, говорите правду! – он едва сдерживался, чтобы не ударить ее, повалить на пол, заставить просить пощады, а потом, схватив за волосы, требовать объяснений. На ее лице не отражалось ни сожаления, ни жалости к жениху, вынужденному принять такое унижение. По Лувру ходил слух, что девушка побывала и в постели короля… чистая и невинная? Грязная и лживая. Может, она и не любила его? Вытащила правду об Испании и теперь искала повода, чтобы избавиться… он не позволит.
- Вы следите за Гастоном? – имя врага полоснуло его по ушам.
- Я здесь задаю вопросы, а не вы! – он тряхнул ее с такой силой, что Натали едва устояла. - Отвечайте немедленно!
- Вы следите за ним! Вы обещали! Вы лжец! – она замахнулась, но граф перехватил ее руку.
- Это вы лгунья! Лгунья и шлюха! С кем вы еще спите, позвольте узнать?
- Вы не в себе! Предатель! – забилась в его железной хватке девушка.
- Я расскажу Его Величеству о вашем любовнике, - граф выхватил кинжал и приставил к ее горлу. Одно движение – и девчонка замолчит. Как больно! Марк не чувствовал ничего из-за боли, пронзающей его изнутри. Как она могла? Он положил перед ней весь мир, послушно боролся за добро, а чем этот свет лучше тьмы?
- Вы дали слово, чтобы переспать со мной! – по щекам Натали текли слезы, но она не боялась: если он убьет ее, пусть будет так. - Убирайтесь или я закричу!
- Кричите! - его рука грубо сжала ее грудь: пусть знает, что принадлежит ему. Если Марк захочет, она будет лежать в постели и послушно исполнять его желания. – У меня ваша жизнь. И жизнь Гастона!
- Сколько громких слов! – Натали выхватила ножичек из ботфорты и приставила его к сердцу графа. - Вы никогда не поймаете Гастона! Он благороден и честен, в отличие от вас!
- Хотите меня ранить? Пожалуйста. Хуже чем сейчас  ничего быть не может, - граф прижал к груди ее лезвие. Из пореза потекли кровавые слезы, обагрившие пальцы Натали. - Вы с самого начала портили все своей привязанностью к этому мальчишке!
- Он мой друг! Друг! Хоть вы и не понимаете значения этого слова! – девушка бросила ножичек на пол. За ним последовал и кинжал графа.
- Я уже говорил: вы не умеете выбирать друзей, - простить измену? На ее пальце все так же блестело его кольцо… рядом с перстнем короля. Слишком много мужчин в ее жизни. - Я готов дать вам любовь, защиту, все, что угодно. Взамен я хочу верности, – он простит. Без нее его жизнь ничего не значит. - Будьте со мной…
- Как мне верить Вам? Как? – Натали вырвалась из его объятий. Почему граф не прекратит мучения? Почему не сознается? Она простит. Примет, поймет, как и в случае с Испанией. Но Марк упорно избегал этой темы. Почему? Неужели он действительно собирался убить мушкетера? - Я не позволю тронуть Гастона!
- Я уничтожу вашего любовника! - если она хочет уйти к этому ловеласу, то граф скорее собственноручно построит ему эшафот, чем допустит это. - И вы будете вместе со мной, - он грозно двинулся к ней, сжимая кулаки. Однажды ему удалось научить ее слушаться. Теперь что ему помешает? - Вы сами выкопали могилу для него.
- Я вырежу сердце, если потребуется, но больше не позволю себе закрывать глаза на то, что вы... чудовище. Чудовище!
- Вы ничего не стоите. Я проявил слабость... Полюбил такую глупую шлюху. Вы спали с Гастоном, спали с Людовиком… завтра вы прольете слезы... – какое-то безумное удовольствие получил Марк от представления рыдающей Натали. Пусть ее плечи трясутся, а из груди вырываются рыдания, пусть она захлебывается горем!
- А чего вы хотели? Гастон прекрасен, благороден, нежен... в его объятиях я забывала ваш отвратительный характер! Любить его так естественно! А король... что ж, признаюсь, тут желание приблизиться к власти, но вам ведь это знакомо! Радуйтесь, что после них я еще обращала внимание на вас... жалкого и слабого... злодея, - девушка будто попала в ловушку пространства. Время замерло, а воздух покинул комнату. Шум, какой-то ужасный бой часов в голове, заглушал большую часть тех грязных слов, что кидал жених в ее адрес. - Глупое сердце, правда? Исправляйтесь! А то вы совсем размякли.
- Закройте рот, - он вцепился в ее горло. - Вы омерзительны, - Натали задрожала, ее ноги ослабли, так что еще минута, и она бы потеряла сознание, но Марк не желал этого. Он швырнул ее на пол, презрительно смотря, как невеста судорожно втягивает воздух. - Вы подстилка. Для меня, для короля. Даже для Гастона.
- Я предпочитаю Гастона, – сумев подняться, Натали подбежала к двери, но граф опередил ее и, схватив русые локоны, ударил головой о дверь.
- Я велел закрыть рот! Или вы понимаете только, когда к вам применяют силу?
Девушка отскочила к столу и вытащила из ящика кинжал. Марк обнажил шпагу, направляя на нее.
- Вы не достойны плаща мушкетера. Вы были в постели с предателем. И вам нравилось, - граф усмехнулся, вспоминая, как она стонала, извивалась и умоляла его, когда он вкушал ее красоту.
- Я ненавижу вас! Ненавижу! – Натали сделала шаг к нему, но внезапно ей завладел животный страх: убегать, прочь, немедленно, или будет слишком поздно. Она кинулась к окну, разбивая стекло: второй этаж – не слишком высоко для прыжка…
Дальнейшие события слились в один жуткий ночной кошмар, преследующий Марка до конца жизни. Он за шкирку оттаскивает ее от окна. Бросает на пол. Она падает. Бежит к двери. Не дать ей уйти. Остановить. Удержать. Она выскочила из комнаты. Он налетел на нее. Толкнул. Не рассчитал силы. Лестница. Перила. Ступеньки. Две. Четыре. Восемь. Двенадцать…
Лежит… Недвижима…  Правая рука безжизненно извернулась… вокруг зловеще расползается бардовая лужа крови…