Октавиус часть пятая

                УЛЛИС   ТРЕЙМОНД

«19 марта 1762 года. Стоим в Кантоне. Матрос Дейли Саймон  явился на борт в нетрезвом состоянии и устроил драку в кубрике, за что на три дня посажен на гауптвахту…»
На следующее утро в дверь моей каюты постучался вахтенный.
Вставайте, сэр- проговорил он спокойным голосом: Вы просили разбудить вас в десять часов…
Я с трудом приподнялся на койке- после вчерашнего обеда у Син-Бен-У я чувствовал в себе тяжести на пуд и совершенно не имел аппетита. Не одеваясь, я подошёл к календарю. Согласно графику Берроу, мы должны были выходить уже завтра, если направлялись к Арктике, и могли бы стоять тут ещё неделю, если отправились бы обратно. Чёрт подери, мне нужно было сегодня уже принимать решение. Сам я был готов идти и Ситтон с Берроу вполне могли поддержать меня. Но как отнесётся к этому команда, большинство из которых несомненно приняло бы сторону Метью- несомненно многим из них хотелось возвращаться назад под ласковым южным солнцем, нежели продираться сквозь лёд и стужу полярных морей.
Можно прийти было бы сюда и в следующий раз, но вот будет ли тогда такое благоприятное стечение обстоятельств как сейчас. По словам Берроу проход имел свойство замерзать на несколько лет сразу и придя сюда на следующий год, мы могли бы уже упереться даже в разгар лета в глухой ледяной затор. Сейчас же по всем его расчётам проход должен был быть свободен и мы должны были без опоздания прибыть туда в самое начало лета, дабы успеть пройти до того момента, когда он вновь замёрзнет. Именно этот то момент его замерзания и был посчитан условно, но не был исследован как точный факт. Мы рисковали очень многим и риск в самом деле должен быть оправдан нескольким гораздо большим нежели простая жажда пионерского исследования. Впрочем я давно уже знал, что не только Британское Адмиралтейство, но и многие купеческий конторы готовы будут выложить огромные суммы тому, кто докажет способность судоходства по данному проходу...
Из всего завтрака я влил себя только чашку кофе- больше в меня ничего не лезло и с отвращением посмотрел на пудинг, лежащий на тарелке. Элизабет так же без всякого аппетита мешала ложкой в тарелке с овсянкой. Один Ситтон ел с преуспевающим аппетитом- за минуту он смолотил целых три порции, казалось его не кормили дня два.
Сегодня мы поедем сначала на базар, а потом посмотрим местные достопримечательности- сказал я Элизабет: Так что готовьтесь- Гуанчжоу ждёт нас!
Какие будут приказания, сэр?- спросил Ситтон и я сразу понял его намёк- он так же внимательно следил графиком Берроу.
На сегодня никаких-ответил я: У нас ещё есть день в запасе.
Мы можем сильно отстать в пути, так как судя по всему предвещаются шторма. В это время здесь всегда неспокойно. - ответил Ситтон: Если мы опоздаем, тогда придётся возвращаться назад от самой России, если мы не зайдём, конечно ещё дальше, а это будут не малые расходы.
Понимаю- ответил я: Соберёмся сегодня и поставим все точки над и. В крайнем случае даю слово, что при отрицательном решении, по возвращению В Англию я буду добиваться создания соответственно экипированной экспедиции и вы будете участвовать в ней!
Спасибо сэр- скромно ответил Ситтон: Значит во сколько быть на борту?
В восемь сбор- ответил я: Как всегда у меня в каюте…
На пристани, поймав первого попавшегося извозчика, я крикнул одно слово: Цинпин!
Через минуту мы уже пробирались по многолюдным улицам Кантона к одному из самых больших рынков Азии, и уже через полчаса были на месте…
Горы овощей, фруктов и даров моря, среди которых попадались настоящие диковины, возвышались на прилавках, а то и просто лежали на земле или плетёных циновках. Числа не было фарфоровым изделиям, на высоту двухэтажного дома стоящих на ступенчатых прилавках. Бескрайними полями тянулись тюки, занимавшие своими складчинами пространства размером с малую площадь. Одежды висела целыми лесами в которых можно было без труда заблудиться. Редкие в Европе сорта чая и пряностей, которые вышколенные приказчики в магазинах щепетильно взвешивали граммами, здесь едва не сыпались через края корзин. А разные безделушки продавались целыми охапками и мешками. От красок, цветов и прочей пестроты рябило в глазах, в воздухе стояла неимоверная какофония сотни тысяч голосов, рёва животных, разноголосых криков, споров, ругани на всех языках мира. Это всё щедро разбавлялось миллионами стуков, грохота, звона и свиста- казалось что здесь только что рухнула Вавилонская башня и началось знаменитое столпотворение, сопровождаемая извержением вулкана. Толпы народа подобно магме текли бесконечным потоком между горами товаров как между грудами развален- весь бескрайний, тянущийся на несколько миль рынок был переполнен и находился в постоянном движении. Но при всём этом великолепии, чуть ли не с ног сбивающем попавшего сюда впервые европейца, здесь явно чувствовалось незримое око императорского правопорядка. О свободной торговле с иностранцами и речи не могло идти даже здесь: наоборот, тут особо внимательно следили за общением с ними, и любая неосмотрительность могла дорого обойтись обеим сторонам. Однако  кроме традиционных монет Гао - Цзыня, которые местные торговцы и менялы подобно чёткам носили на своих поясах через отверстия в центре, в широком ходу здесь были и деньги известных европейских держав: гинеи, пиастры, дублоны...
 Я прочно держал Элизабет за руку, но всё равно нас чуть не затолкали до полусмерти (ибо мы никогда ещё не имели дело с таким местом, по сравнению с которым Овощная площадь Кейптауна была сонным царством). С удивлением и даже некоторой завистью смотрел я на то как слуга вёз в тележке- двуколке, сидящего в кресле под огромным зонтом какого-то важного не то чиновника, не то богача, а окружившая их стена охранников грубо распихивала перед ним путь, отгоняя особо предприимчивых  торговцев пинками и кулаками…
 Скоро я весь взмок от жары и покупок, сделанных Элизабет, не смотря что пара носильщиков уже вдоволь была навьючена ими. Я не отказывал ей ни в чём, чем она беспрепятственно пользовалась, накупив неимоверное множество всяких безделушек и красивых платьев, самое ценное из которых нёс лично я. Через час я почувствовал себя просто вымоченным с головы до ног и увидев вблизи чайную, украшенную традиционной резьбой с золочёными иероглифами и красными фонарями, потребовал остановки, что было встречено с полным согласием. Горячий зелёный, душистый  чай мгновенно подействовал облегчающее, я снова был полон сил и решимости- Элизабет так же весьма приободрилась. Мы с полной решимостью пробираться дальше по Цинпину, вышли на улицу, как тут, возле лотка на котором возвышалась целая гора жареных устриц, произошла совершенно неожиданная для меня встреча…
Лопни мои глаза!- раздался сзади низкий бархатный голос: Ричард Онилл собственной персоной! Сколько лет, сколько зим!
Я обернулся и от изумления только через пару секунд выдавил из себя: Уллис?!
Ибо не сразу узнал в этом бородатом, высоченном и мускулистом человеке своего давнего академического приятеля Уллиса Треймонда. Его родители, так же как и мои, были выходцами из Ирландии -только мы убрали из своей фамилии ирландское звучание, а  они сменили её вообще. Уллис так же как и я учился на капитана торгового судна, планируя в будущем стать негоциантом. Правда я только поступил в академию, а он уже готовился к получению диплома и мы познакомились совершено случайно. Однако мы быстро сдружились, не смотря на то, что он лет на десять был старше меня, и даже помогал мне в некоторых дисциплинах. Потом судьба разбросала нас по разные стороны и вот, спустя много лет, мы наконец-то встретились на другом конце света. За это время он раздался в размерах, отрастил бороду и судя по всему стал весьма солидным человеком. Его могучую фигуру обтягивал серый фрак из дорогого сукна, на ногах были кожаные башмаки с пряжками, шляпа с серебряной бляхой, он опирался на трость чёрного дерева, которую несомненно носил для пущей важности. Мы обнялись и сердечно облызовались.
Моя жена, Элизабет Блайк, дочь сэра Рональда Блайка- представил я супругу.
Дочь сэра Рональда!?- пробасил Уллис, целуя ей ручку: О, наслышан о вашем отце! Поздравляю, сэр Онил, попасть в дом Блайков можно только избранным…
Перекинувшись ещё несколькими словами, мы сразу же решили отметить нашу встречу чисто вдвоём и Элизабет вместе с Дэнисом были отправлены обратно на "Октавиус", о чём они ни сколько не жалели. Мы же в Уллисом, сев на извозчика, направились в его излюбленный ресторан, где решили провести время с полным шиком.
В дороге я рассказал ему о бедствии, постигшим нашу семью, от чего он весьма помрачнел: толстые губы его опустились вниз, сгорбившись он опёрся на трость как на клюку.
Жаль, искренне жаль, что я был так далеко в тот момент, когда вас постигла нужда- произнёс он со вздохом.
В отличие от сочувствия Рональда Блайка его переживания были искренними и я, рассмеявшись хлопнул его по плечу: Спасибо, Уллис! Но теперь у нас всё хорошо!
Скоро мы уже сидели за столиком европейского заведения, которых было весьма мало в Гуанчжоу и в которые подданным его императорского величества вход был запрещён под угрозой смертной казни. Перед нами стояла бутылка старого доброго хереса и за его стаканчиком, я закончил свой рассказ.
И вот теперь- сказал я: Я являюсь хозяином быстроходной шхуны «Октавиус», и только что провернул блестящую сделку с неким Син-Бен-У, человеком несомненно известным тебе.
Син-Бен-У?- воскликнул он с удивлением: Ну ты даёшь! Вот славно, славно! Это же прямая связь с министерским кабинетом самого императора! Слушай, это очень полезная связь!
Хитро посмеиваясь, я рассказал ему о провёрнутой операции и он захохотал, так, что наверняка его было слышно на улице.
Браво, браво!- сказал он через некоторое время: Войти в дом Блайков и стать там своим человеком, завести такие связи с Поднебесной, да ещё и проделать такую компанию. И это если учесть, что ещё совсем недавно ты был на гране пожизненного махания топором на верфях без просвета на будущее. Даже я завидую такому мастерству. Ты ловкач! Так, за это позволь поднять тост!
Нет, фальшивить он не умел- Уллис действительно радовался за меня, но я не видел даже тени зависти в его лице, будто то, о чём я ему говорил без труда мог провернуть любой.
И теперь на моём счету в Ливерпуле более десяти тысяч фунтов стерлингов- продолжил я: А трюмы «Октавиуса» полны первосортным китайским товаром. Эта операция принесёт мне не меньше ста тысяч фунтов при самом скромном раскладе. Начало славной компании «Онилл и сыновья» положено.
За славную компанию «Онилл и сыновья»!- пробасил Уллис, поднимая новый тост.
Я был даже немного удивлён такой легковерностью: что бы я не говорил, он верил абсолютно всему, я даже основательно приврал (разумеется, не буду же я заявлять, что являюсь наследником испанского короля или что-либо в этом роде) и мне даже стало несколько обидно таким равнодушием с его стороны- ведь многие Ливерпульские дельцы позавидовали бы моему положению. Объяснилось всё чрезвычайно просто, когда он сам принялся рассказывать о себе.
Оказывается Уллис и его родной брат Джек теперь были одними из преуспевающих купцов Британской Ост-Индской компании; владельцами целой армады судов: флейтов, шхун, бригов и каравелл; держателями ценных бумаг многих известных банков. Уллис заведовал делами в Китае и имел прямую связь с Пекином, а знакомство водил непосредственно с одним из советников императора. Он занимался поставкой в основном опиума, реже серебра, однако и ему доставило явное удовольствие то, как я ловко подставил ножку «Астор-Стар».  Его средний брат Джек в это время занимался разработкой золотоносных рудников в Новом Свете, а их отец вместе с младшим братом и племянником сидели в Англии, держа там целую сеть складов и магазинов. Состояние у них было поистине громадное и они в ближайшее время  должны были войти в совет директоров «Объединённой компании купцов, торгующих с Ост- Индиями»…
Я испытал даже некоторую досаду- вот так ещё секунду назад я был в собственных глазах в положении весьма преуспевающего торговца и тут на тебе- такое неожиданное фиаско…
У моего первенца Бенджамина завтра день рождения- пробасил Уллис: Годик исполнился джентльмену. Я буду очень рад твоему присутствию на этом празднике!
Из дальнейшего разговора выяснилось что на празднике будет присутствовать большое число гостей и среди них будет несколько лиц из элиты Британской Ост-Индской компании- купцы первой гильдии, люди обладающие огромными состояниями, большими связями по всему миру и сильным влиянием в Английском обществе. Разумеется Уллис ещё не достиг уровня их могущества, но тем не менее в их глазах он являлся человеком, подающим большие перспективы в будущем для общего дела компании, и они оказывали ему некоторое покровительство в его делах. Для меня такое знакомство было особо нужным делом- жаль что об этом не знал мой отец, он даже и мечтать не мог, что бы вот так в один прекрасный день сесть за один стол с хозяевами воды и земли, перед которыми даже сам сэр Рональд Блайк вместе со всем его благородным происхождением выглядел бы блеклой тенью…
Очень признателен тебе за такую честь- сказал я с неимоверной горячностью пожимая ему руку, ибо понял, что он представит меня своим гостям как давнишнего друга, а значит обратит на меня толику их внимания. Упустить такую возможность- означало быть полным идиотом, и я немедленно решил отложить все свои планы, полностью посвятив себя предстоящему событию. Однако дальнейший разговор приобрёл настолько неожиданный поворот, что едва напрочь не выбил меня из колеи...
На обеде будет присутствовать Ли-Сунь-Чжень- один из советников императора Хунли. – продолжил Уллис пододвигая к себе тарелку: Он сменил на этом посту того самого старика Мо, после того как тот подал в отставку. Важная, тебе должен заметить персона…
Старика Мо- воскликнул я, чуть не уронив на стол вилку с нанизанным на неё куском жаркого- передо мной на секунду словно возникло искажённое ужасом лицо Ника Уильямса: Я слышал про него что-то!
Что-то- усмехнулся Уллис: Да тут такой скандал был, что едва до политического не дошло…
Почти слово в слово он повторил рассказ Уильямса, только гораздо в более подробных деталях, так как оказался сам непосредственным участником тех событий.
Да ну- сказал я с некоторой досадой после того как он закончил свой рассказ: Ладно матросы всякие, да старухи древние в суеверия верят, но ты-то…
Не видел ты императрицу ту- ответил Уллис, отправляя в рот очередной кусок: А я вот видел- как вчера помню это…Да, значит был тогда я ещё совсем недавно тут- второй месяц пошёл, может третий. Но тогда уже в Ост-Индской Компании состоял как полноправный член со всеми привилегиями своего уровня. Так вот сижу как-то утром в складской конторе и  по обыкновению завтракаю. И тут началось- шум с улицы доноситься какой-то стал, а потом и вовсе в рёв перерос: вой, визг, крики, грохот, выстрелы- будто революция вспыхнула. Выбегаю я на улицу- посмотреть что стряслось, а там сущий конец света творится. По всему городу толпы метаются и солдаты императорской гвардии орудуют: в дома врываются, на склады, в лавки, магазины и везде обыск наводят самый жесточайший. Отшвыривают хозяина в сторону, в помещение вбегают и там всё вверх дном переворачивают- явно ищут кого-то: товар прямо на улицу летит, стёкла, а кое где и головы даже. Одному китаёзе из простых подёнщиков так саблей с ходу по шее жиганули, что голова его метра три ещё по земле катилась… Подбегают ко мне человек двадцать солдат этих- рожи злые, глаза пылают, сабли наголо. Струхнул я тогда сильно, да подходит начальник их- с иностранцами то они гораздо вежливее себя вели и говорит: «В порту скрывается государственный преступник. За укрывательство, равно как и пособничество- смертная казнь. Открыть склады или двери сломаем…». Ну что мне ещё делать осталось- тут вякни только- сразу в капусту порубят. Весь склад облазили, ну само собой упёрли кое-чего, но ушли потом, только часовых поставили. А руководила этим всем сама же императрица- именно за тем, что бы девчонку ту на её глазах взяли, в город собственной персоной и приехала. Естественно, что не в толкучке она была, а со стороны смотрела на всё это. Слышал я позже, что нарочно слух пустили, якобы собрались беглянку посуху через Кяхту переправить, дабы её величество по ложному следу направить. А девчонку, пока там они разбираться будут что да как, морем через Кантон вывезти. Да только донёс кто-то про это, да с опозданием, видать, если императрица такое бесчинство устроила.Да только бесполезны все её усилия оказались- птичка то оказывается перед тем как гавань перекрыть успели- на каком-то корабле контрабандистском отплыла. Целая армада в погоню вылетела, да капитан корабля того видать сам дьявол оказался- только и видели его. Знал старый Мо к кому обращаться, видать дорога ему девчонка та была- у самого то ни детей не было, ни родственников никаких не осталось.
Злобная баба, нечего сказать- вставил я, отрезая очередной кусок.
Ш-ш-ш!-Уллис оглянулся по сторонам и сердито бросил: Не ори, тут у стен уши имеются!
И вполголоса продолжил: Видел я особу эту- правда мельком и издали: сидела под балдахином, окружённая стражей, так что муха не пролетит. А будешь пялиться на неё хоть и двух миль, то сразу башку на кол насадят! Вся как жаба раздувшаяся так что и вдвоём обхватить проблемно, на шее не знаешь чего и больше бус ли драгоценных или подбородков болтается, физиономия плоская как блин и белая от пудры- только брови чёрные словно стрелы намалёваны. Одно слово что ведьма. Про неё слухи ходили, что она колдовством занималась и даже на самого императора влияние имела. Так что неизвестно что и лучше было- сразу на плаху отправиться или в немилость к ней попасть. Но тогда ни на ком императрице злобу свою выместить не удалось, лишь предала Мо анафеме заочно, сам-то он как в воду канул.
Так и не нашли?- спросил я тревожно.
Нет- ответил Уллис: Говорят, что этот старик не простой человек был, а магией какой то владел, и мог взглядом одним предметы разные двигать. Такого даже с целой армией так просто не возьмёшь. Самого то его никто более не видал в глаза, однако слухи упорно ходят, что скрывается и по сей день. Хотя думаю, что умер он уже давно- старый он был и тогда, а сейчас ему больше ста должно быть. Столько даже тут не живут.Скандал потом жуткий был- как никак много иностранцев обижено было, да загладили всё же, дабы не такую хорошую роль его величество Хунли во всём этом играл, что бы разносить его по всему миру. Императрице всё же выволочку он потом хорошую устроил за такое своеволие, но на том всё и закончилось…
Уллис отправил себе в рот ещё один кусок и, измазав бороду, начал утираться полотенцем.
Я сделал глоток хереса и повертел в руках стакан: Неужели и в самом деле такая страшная?
Уллис наклонился ко мне и еле слышно произнёс: Хуже не придумаешь- гибель сколько народа извела. Про неё и по сей день легенды жуткие ходят. Да слава богу унялась она полгода тому назад. Лишь недавно траур сняли.
Да- сказал я: Интересная история. Прямо хоть легенду пиши.
Мне вспомнился тот загадочный китаец, приходивший в "Летучую рыбу"к Мулан, оказавшийся впоследствии матросом с прибывшего из Китая корабля и привёзший ей какое то письмо. Значит он доставил её весть о смерти императрицы. Вот почему она настолько обрадовалась, что даже расцеловала его на прощанье. Теперь понятно, почему девчонка вышла из тени: со смертью своего самого лютого врага интерес к ней со стороны Поднебесной сам по себе исчез. Но при мысли о том, кто мог послать ей это письмо, меня непроизвольно передёрнуло. Хотя слова Уллиса произвели на меня успокоительный эффект: столько человек прожить не может, даже здесь и скорее всего вместо деда ей писал некто инкогнито...
Мы ещё поболтали с полчаса, после чего расстались до половины второго следующего дня, когда он должен был заехать за мной на «Октавиус». Вернувшись на корабль, я первым делом спустился в каюту, где запершить в одиночестве, начал скрупулёзно до мелочей обдумывать план завтрашних действий. Кем я был по сравнению с тем же самым Уллисом- мелочёвкой, хозяином простой шхуны и явно не был бы даже удостоен вниманием со стороны таких дельцов с которыми он водился, если бы не былая дружба с ним. Максимум на что я смогу рассчитывать на этом обеде- лишь пары секунд внимания с их стороны, когда Уллис представит меня. От того что я скажу им в тот момент и зависит то, как со мной будут общаться дальше и будут ли они вообще делать это. Поднять себя на смех я мог всего лишь одним словом, но вот хоть чуть-чуть заинтересовать их своей персоной, это уже требовало большого искусства. Даже если бы я при поддержке самого Уллиса стал бы бравировать своими коммерческими планами по развитию доброго имени компании «Онилл и сыновья», и даже пламенно клялся бы в желании вступить в ряды Британской  Ост-Индской компании, то максимум бы заслужил снисходительной улыбки с их стороны. Здесь нужен был бы крутой козырь, который враз заставил бы их присвистнуть всех разом. И он у меня был- нужно только было вовремя ввести его в игру. Я присев в своё кресло перед столом и, глядя на разложенные на столешнице навигационные приборы, расхохотался- теперь уже не нужно было искать веского предлога, который откинет все сомнения у Ситтона, Берроу и Меттю вместе взятых. Завтра всё покажет.
«20 марта. Лопнул носовой швартовый канат в пять часов утра по местному времени. Пришлось срочно производить перешвартовку…»



               
                БРИТАНСКАЯ ОСТ- ИНДСКАЯ КОМПАНИЯ.

«21 марта.  В трюме №1 корабельными крысами были прогрызены два мешка с чаем. В целях профилактики борьбы с грызунами под руководством судового врача Стивена Ингера  в местах их наиболее вероятного скопления были разложены приманки со стрихнином…»
Давай, дорогая- сказал я: Нас будут ждать.
Я стоял посреди каюты, разряженный в пух и прах и нетерпеливо переминался. На мне красовался серый фрак, белоснежная шелковая рубашка с синим жилетом и тонким, изящным галстуком. На ногах были лакированные лодочки с белыми гетрами, на голове высокая шляпа с массивной серебряной пряжкой. В руке была старая добрая тросточка с серебряным набалдашником. Элизабет уже битый час вертелась перед зеркалом и бесконечно хмурилась, то и дело находя какой-то изъян в своём туалете. В белом парике, громадном зеленоватом криналине, она выглядела несколько старше своих лет, но при этом вид её вполне соответствовал обществу королевского двора.
Воспользовавшись тем, что она, увлёкшись собой, совершенно потеряла меня из вида, я тихонько открыл сейф и вытащив оттуда шкатулку с бриллиантом, спрятал во внутренний карман. Камень был самым настоящим бриллиантом в пять каратов и семьдесят три грани- так его назвал знакомый моему отцу ювелир в Ливерпуле, которого я навестил перед самым отплытием. Это был пожилой еврей Авии Шлафман, занимавшийся скупкой краденых и контрабандных алмазов. Как оказалось это был не просто безымянный минерал, а вещь в некоторой степени известная и имеющая имя « Лоа Танг». Где был добыт этот камень неизвестно, но Шлафман с уверенностью сказал, что огранён и шлифован он был в Китае императорским ювелиром Ли Чженем и даже показал мне некоторые признаки, показывающие руку именно этого мастера. Шлафман ещё долго говорил об особенности мастерства Ли Чженя, но меня это интересовало мало, так как я был напрочь оглушён ценой этого камешка. Шлафман оценил его в полтора миллиона фунтов стерлингов и то сказал, что это лишь приблизительная оценка. Лишних вопросов он не задавал, но недвусмысленно намекнул, что меня могут ожидать серьёзные неприятности , так как подобные вещи в магазинах не продаются и вполне возможно, что за «Лоа Танг» тянется нехороший след. Я хорошо отблагодарил его, и отбыл восвояси. Однако предостережение Шлафмана я хорошо учёл, поэтому спрятал бриллиант в сейф «Октавиуса» до лучших времён. И вот теперь, похоже, это время настало и он сослужит мне сегодня добрую службу…
Бросив взгляд на её перегородку, я махнул рукой и вышел наверх. День был прекрасный, солнце ярко освещало набитую судами гавань, кипящую от толпы пристань, и свежий ветерок приятно шевелил волосы. На берегу, около сходен, нас уже поджидал присланный за нами экипаж, на котором издали видный красовался герб Британской Ост Индской Компании. Вороные лошади, запряжённые шестёркой,  нетерпеливо кивали головами, грызя удила.  Уллис стоя возле кареты, и оперившись на трость, с нескрываемым одобрением рассматривал стройный корпус «Октавиуса».
Прекрасная шхуна!- пробасил он вместо приветствия, стискивая мою руку: Обводы и вооружение сами говорят за себя. Славное приобретение, чёрт возьми!
Со скрытой улыбкой, я показал ему на сходни, и он поднялся на палубу, где принялся неторопливо прохаживаться с видом знатока, разглядывая всё вокруг. Команда, занимаясь судовыми делами, с интересом посматривала на неожиданного гостя, оживлённо переговариваясь между собой.
Выдержав необходимую паузу, я пригласил его в  свою каюту. Элизабет продолжала прихорашиваться своей перегородкой, и мы присели за мой стол.
Прекрасная шхуна- сказа Уллис: И прекрасные планы…Послушай, Ричи. У меня есть к тебе хорошее предложение. Ты быстр, умён и смел. Достигнуть того, что сумел ты, попав в такую страшную ситуацию и сидеть сейчас в Кантоне на борту своей шхуны, полной товара,  а не гнить без пенни в кармане в Ливерпульских трущобах- уже говорит о многом. Однако в делообороте ни ты, ни твой отец, да, Ричи, ты можешь обижаться на меня, но последние события как нельзя лучше показали это, должного опыта не имеете. Одно дело заниматься простым посредничеством, не показывая своего носа дальше Британии, и совсем другое дело заниматься поставками самому. Положим, сейчас у тебя всё выгорит в лучшем виде. А дальше?! Ты уверен, что далее у тебя всё пойдёт в лучшем виде?! Тут столько подводных камней, что одиночке, не имеющему должных понятий и знаний на практике, легче всего пропороть днище. Сам, наверное, хорошо понимаешь, что твой знаменитый тесть, несмотря на все родственные связи и тому подобное, будет мало заинтересован в раскрутке твоего предприятия. Особенно если у него все силы направлены на расширение своей  мануфактуры…
То есть ты считаешь, что шансов на выживание у компании «Онилл и сыновья» крайне немного?- поинтересовался я с некоторой обидой в голосе.
Вне серьёзного объединения шансов подняться до того уровня, который хочешь ты крайне мало. А вот прогореть на своём поприще куда больше. – ответил Уллис: Сейчас даже паршивые контрабандисты завязаны в кланы…
Он развёл руками в стороны, словно говоря этим жестом немое: «Увы!», после чего продолжил:
Так что предлагаю тебе вместе со своей прекрасной шхуной поступить ко мне на службу. Под моим начальством ты не только сможешь сколотить необходимый капитал, но и встанешь в доблестные ряды Британской- Ост –Индской Компании. Так что если ты себя должным образом проявишь и хорошо зарекомендуешь, то, благодаря моим связям,  через несколько лет у тебя будет реальный шанс не только самому подняться, но и, вполне возможно, так же сделать хорошую карьеру. Ну, что скажешь на это, Ричи?!
Подумать нужно, всё взвесить, прикинуть…- ответил я, словно задумавшись над его словами, хотя внутренне весь аж подался вперёд- как неожиданно удачно вдруг стала поворачиваться  в мою сторону ситуация. Молнией передо мной вспыхнула неимоверная идея, от дерзости которой я  даже сначала вздрогнул… но уже через миг она, словно жажда под палящим солнцем в пустыне, целиком овладела мной.
Согласен- ответил Уллис: Спонтанно принятые решения имеют губительные свойство. Однако особо так же не затягивай.  Ты же знаешь мою нелюбовь  к разным волокитам…
С этими словами он одним махом допил свою порцию пунша, после чего с хлопком поставил на стол пустой стакан. Я же, не теряя ни секунды, приступил к воплощению своей новой задумки в жизнь. Что же, значит именно сейчас и пришло время ввести главный козырь…
Для начала я хочу тебе показать одну интересную вещицу- сказал я довольно равнодушным тоном: Приобрёл в Кейптауне. Причём совершенно неожиданно, так сказать счастливый случай подвернулся. Ну, я , естественно не преминул воспользоваться таким стечением обстоятельств.
С этими словами я открыл шкатулку с бриллиантом и положил на стол перед своим гостем, который довольно долгое время пристально изучал его. Я вновь налил нам пунша и украдкой брошенный взгляд на выражение его лица сказал мне уже всё.
Моё положение- сказал Уллис: Просто обязывает меня хорошо разбираться в подобных вещицах. Я не знаю откуда она у тебя, и не особо жажду знать эти пути, но могу с уверенностью сказать, что ты абсолютно правильно поступил, показав её прежде всего мне.
Уллис внимательно посмотрел на меня, после чего продолжил: Даже не зная имени этого бриллианта, а имя он своё имеет, я уже по огранке могу увидеть руку ювелиров Запретного Города.  И если здесь, в Кантоне, он попадёт в поле зрение имперских служб, то тебе останется только доказать своё родство с императорской династией или же какое либо другое весомое доказательство особой заслуги перед Поднебесной, дающее тебе право быть обладателем этой именной вещи. Это своего рода наградной  предмет, выданный либо указом императора, а может быть и лично им самим.  В лучшем случае тебе отсекут обе руки, а потом и голову как вору. А в худшем, если окажется, что этот камешек замешан в какой-то истории, то я то уж знаю местные обычаи и инструменты, которыми они познают истину… Так то вот, мальчик мой…
То есть ты хочешь сказать, что такие вещи не для людей моего ранга?- спросил я, хотя после разговора со Шлафманом понял почему Уильямс так легко отдал мне эту штучку, и в очередной раз мысленно послал ему проклятье.
Ты сам сказал всё моими же словами- ответил Уллис, разводя руками: Единственно что ты сможешь сделать с ним, это продать по бросовой цене в каком ни будь притоне. Ни один ювелир не возьмётся иметь дело с подобной явно нечистой штуковиной, зная длинные руки Поднебесной. А что будет, если ты вдруг нарвёшься на такого прохвоста вроде  твоего нового знакомого Син-Бен- У ?! Ты потом сам отдашь ему не только этот бриллиант, лишь бы он не сдал тебя самого прямо им в лапы.
Уллис не пытался меня запугать- этот человек свято ценил дружбу, но запылавшие его алчностью глаза и скрюченные пальцы, поглаживающие грани драгоценности, показали, что дело идёт чётко по намеченному мной курсу.
Неужели ты хочешь сказать, что в мире есть настолько грязный вещи, что никто не в состоянии их отмыть?- удивился я самым бесхитростным тоном.
В ответ он сделал шаг прямо в нужную мне точку.
Я такого не сказал- ответил Уллис и с напускным равнодушием закрыл крышку шкатулки, после чего со странной улыбкой посмотрел на меня: Всё зависит от того, кто займётся этим делом.
Не нужно    дабы понять что для человека, обладающего огромными связями и большим капиталом,  есть лишь немного невозможного- ответил я, встав с места и начав прохаживаться по каюте:  Так же как нужно быть полным остолопом, чтобы вообразить, что человек моего ранга мог бы самостоятельно справиться с подобной штуковиной без помощи такого лица. Однако если мне посчастливилось заполучить в руки такую вещь, то глупее глупого было бы избавиться от неё как от ненужного мусора …
Мысли Уллиса читались на его лице- он с аппетитом глотал наживку, предчувствуя неожиданно подвернувшуюся выгодную сделку, без сомнения собираясь дать мне цену за эту вещь раза в три выше бросовой.
И сколько ты планировал получить за неё?-  спросил в итоге он, подводя разговор к нужной черте.
Мне очень понравилось твоё предложение, Уллис- вместо прямого ответа произнёс я, равнодушно глядя в сторону: Ты полностью прав. Внезапное банкротство моего отца явно показало мне насколько уязвим каждый одиночка, вне серьёзного объединения. И я принимаю твоё предложение. Поэтому я отдам тебе этот камень, не взяв с тебя даже полпенни…
После этих слов я сделал напряжённую паузу, испытывающее посмотрев на Уллиса.
А что же получишь за него ты сам?- спросил он, мгновенно поняв подвох.
Оказать мне одну небольшую услугу- ответил я: Да, работать на Британскую Ост – Индскую Компанию большая честь для меня. Я с удовольствием принимаю твоё предложение. Однако так же как и ты, я мечтаю сделать себе славную карьеру в её рядах. Ты правильно отметил это. Сегодня я увижу много столь знаменитых людей, попасть в общество которых ещё вчера был бы предел моих мечтаний…
Уллис не смог сдержать самодовольной улыбки- тщеславия всё же было ему не занимать.
Так вот я хочу произвести на них должное впечатление, а не просто мимолётный взгляд как на твоего пусть даже и очень хорошего знакомого.- продолжил я: И ты поможешь мне в этом…
Интересно…- произнёс Уллис, поглаживая свою бороду, и в его голосе прозвучала некоторая насмешка.
В ответ я развернул перед ним карты   Берроу и довольно внятно объяснил свои планы относительно лавров первопроходца Северо - Западного морского пути.
Уллис довольно внимательно выслушал мой рассказ, из чего я понял, насколько на самом деле интересна была ему эта тема, а потом  равнодушным тоном произнёс: Ты сошёл с ума. С каких это пор, милейший, тобой вдруг овладела жажда исследований?!
Уллис, ты поражаешь меня- ответил я: Северо- Западный морской проход! Эта прямая дорога из Европы в Азию, минуя проклятых османов с их грабительскими поборами; голландцев, дерущих три шкуры в Кейптауне и испанцев, оккупировавшими Магелланов пролив…
Ты начитался этого всезнайку Артура Добса- усмехнулся Уллис: Теоретик он и самом деле блестящий.
Ты отрицаешь признанное открытие Беринга!- воскликнул я: Может ты ещё будешь утверждать, что  между Азией и Америкой вообще не существует никакого прохода?
Одного прохода маловато будет- резко возразил Уллис: А у тебя есть факты о том, что этот проход пригоден для навигации?  И что там есть открытое Полярное море? До сих пор все, кто только не шли туда возвращались, если возвращались – да, да, именно это «возвращались» я подчёркиваю, с неудачей! Бумаги твои просто превосходные и составлены безусловно опытным и грамотным человеком. Однако это всего лишь гипотеза, подтверждённая косвенными фактами и красивыми вымыслами всяких пройдох. Нам нужен конкретный путь для наших кораблей и ничто более! До тех пор никто не даст тебе за все твои старания даже пол пенни, если ты даже сгинешь там без следа, то никто даже не помянет тебя добрым словом. Здесь всех интересуют деньги, а не ажиотаж пионерского исследования! Ты не по тому адресу хочешь обратиться, здесь не Королевское Географическое Общество! Поэтому сегодня ты можешь хоть лопнуть от натуги, пытаясь уверить всех в своих гениальных планах. Тебе будут кивать головами,  но никто не даст тебе даже малейшей поддержки твоих благородных начинаний…
Всё правильно- спокойно ответил я: Вот тут то ты и должен сделать то, что я попрошу в обмен на этот камень. А сделаешь ты вот что. Я возьму слово и представлю всё, что сейчас поведал тебе, только в более развёрнутом плане.  А потом, когда я заинтересую всеобщее внимание своей персоной, в дело подключишься лично ты. Ты встанешь и в открытую поднимешь на смех весь мой рассказ и безусловно многие будут на твоей стороне. Мы вступим в дебаты, результатом которых будет наше с тобой пари. Мы поспорим с тобой на сто тысяч фунтов…
Уллис аж привстал с места, услышав эти слова.
Так вот как только мой корабль пройдёт проход- продолжил я: Я сразу же отдаю тебе этот камень. Если же меня постигнет неудача и я поверну назад, то это послужит как раз в качестве долга. В любом случае я хочу выиграть. Даже в случае неудачи твоё личное подтверждение того, что я отдал тебе проигрыш до пенни, уже поднимет мой авторитет в глазах остальных. А это сам знаешь как поможет мне в моём будущем…
А пока каждый пусть останется при своём- расчет по окончании. Ну как? Согласен?!
Уллис облизнул высохшие губы.
Да, ты всё верно рассчитал- ответил он задумчиво: Конечно если ты честно отдашь залог, то и на тебя уже будут смотреть совсем другими глазами, нежели раньше. Это действительно у нас цениться. Когда тебя будет знать сам Невилл Левингстон- то уже будет совсем другое дело, нежели ты просто начнёшь даже с моей подачи …
Ты мне лучше скажи- перебил я его: Согласен ли ты подыграть мне? И получить за это сотни тысяч фунтов?!
Уллис молчал, поглаживая бороду. По всей видимости он не спроста опасался возможных неприятностей в случае случайного обнародования нашего замысла.
Даю триста тысяч- неожиданно бросил он: Прямо тут! И никаких гвоздей!
Своим упорством он шёл вразрез всем моим замыслам, и тогда я решил подтолкнуть его весьма простым способом.
Мы не на рынке. Или я выброшу этот чёртов камень за борт. По крайне мере Посейдон не притащит меня на плаху.- с этими словами я словно невзначай приоткрыл окно.
Полегче старина!- вспылил Уллис, почувствовав подкол: За кого ты меня принимаешь?!
Ну-ну!- успокаивающе ответил я: Ты всё не так понял… Просто у нас мало времени. Поэтому вопрос ребром да или нет?!
Прижимистость Уллиса взяла своё.
Дьявол с тобой!- ударил он кулаком по столу: Я не знаю, что ты замыслил на самом деле. И мне плевать на это. Но то, что ты просишь от меня, я сделаю!
Руку, друг мой!- с этим словами он поймал мою ладонь прямо в воздухе и с силой стиснул её.
 К чёрту всякие бумаги!- ответил я: Слово против слова! Без отступных!
Без отступных!- повторил он: Ну, что же. Нам надо поторопиться...
Я позвонил в колокольчик и вошёл Дэнис.
Дьявол меня разрази, сэр Ричард Онилл- произнёс с усмешкой Уллис: Если в один прекрасный день ты не закончишь своё существование с петлёй на шее…
С этими словами он рассмеялся и в сопровождении каютного юнги Дэниса Онилла поднялся наверх.
Я вновь убрал бриллиант в сейф, и заглянул за перегородку. Наконец-то Элизабет встала и, надев шляпку с пером, взяла меня под руку, после чего мы вышли на палубу.
Уллис стоял возле экипажа, видимо всё ещё размышляя над предстоящим делом. Увидев нас, он выпрямился чуть ли не по стойке смирно, и вслед за этим, сняв шляпу, склонился перед Элизабет, отчего та очень смутилась и даже подёрнулась румянцем, присев в реверансе.
Соскочивший с запяток слуга с поклоном распахнул дверцу кареты, помогая Элизабет залезать вовнутрь. Кучер, расправил вожжи, форейторы вскочили на лошадей.
Завидую тебе даже- сказал Уллис, пропуская меня следом: Корабль загляденье, но жена- просто богиня…
Ну, леди Онилл- сказал я, усаживаясь рядом с ней на прохладную кожу сиденья: Сегодняшний день может быть войдёт в историю Старой Доброй Англии.
Ты опять начинаешь говорить какими то загадками…- подозрительно нахмурилась она, вместо ожидаемого мной возгласа удивления и восторга, но в тот же момент снаружи щёлкнул кнут кучера и экипаж, легко дёрнувшись, тронулся вперёд…
Я мысленно выругал себя за несдержанность- сейчас Элизабет со всем упорством своего отца начнёт выпытывать у меня подноготную. Вот не мне хватало очередной ссоры…
Но на счастье Уллис быстро завладел её вниманием, развлекая рассказами о незадачливых путешественниках, сгинувших в бескрайнем лабиринте запутанных улочек Гуанчьжоу. И несмотря на то, что беседа их носила сугубо дружеский характер, скоро она, раскрасневшись от смеха, уже утирала уголки глаз кружевным платочком. Я же, облегчённо вздохнув, начал смотреть в окно на окружающую нас обстановку, которая, казалось была присуща совершенно другому миру,в корне не имевшему ничего общего ни с старой доброй Англией, ни с привычной нам Европейской...
Круглые, соломенные шляпы и полотняные, разноцветные зонтики; грубые, полотняные  рубахи и нежный шёлк платьев; высокие, дамские причёски, косы на выбритых головах, загорелые лысины- среди них с трудом, словно лодка в заросшем тиной пруду, продвигалась наша карета. Толпа расступалась перед самыми лошадьми и вновь плотно смыкалась сразу же за запятками. На фоне общего гвалта время от времени доносились окрики форейторов и щёлканье бича кучера, по всей видимости отгонявших таким образом наиболее назойливых торговцев. И хотя на данный момент всё вокруг выглядело довольно буднично, однако в воздухе словно царило повеление какого то необъяснимого праздника. Празднику, которому, казалось, здесь подчинялось всё живое: от застенчивого служащего, семенящего по улице, до сидящих на площадях надменных изваяний львов, страшно таращащих на прохожих глаза.  И если всё это повседневным видом  своим видом напоминало мне рассказы отца о знаменитом Венецианском Карнавале, то что же тут твориться во время знаменитого китайского Нового Года Чунь-Цзе?!
Ситтон некогда рассказывал мне о размахах этого торжества, однако теперь, глядя  из окна кареты, я понял, что даже не в состоянии представить себе этого, и клятвенно пообещал себе когда- ни будь воочию  лицезреть неописуемое зрелище.
Однако вскоре мерное покачивание кареты убаюкало меня, и я, откинувшись на подушки, под мерный разговор Уллиса и Элизабет, задремал…


                НИВИЛЛ  ЛЕВИНГСТОН.

Разбудил меня резкий толчок, мягко подкинувший меня на сиденье- по всей видимости карета резко наддала ход. Протирая глаза, я выпрямился, и с удивлением оглянулся: по всей видимости мы уже выбрались из тесноты города и теперь ехали по широкой дороге, которая своим движением больше напоминала стремнину горной реки. Наш экипаж делая крутые повороты и виражи, развивал довольно хороший ход, но несколько раз нам приходилось чуть ли не замирать на месте. Слева и справа  обгоняли мы: то огромные двуколки, до верху нагруженные и  влекомые неторопливыми буйволами; то  вереницы навьюченных мулов и ослов; то сворачивавшими перед нами в стороны стадами. Шум и грохот от этого движения просто сотрясали всё вокруг, и плотная пелена пыли повисла над всей этой бескрайней сутолокой.  Да, Кантон сухопутный ничуть не уступал Кантону морскому, а кое в чём даже превосходил его. В грязи и не ухоженности точно- вздумай я проехать здесь верхом, то если меня и не затоптали бы насмерть, то во всяком случае уже через минуту я был бы покрыт грязью и пылью с головы до ног.
Не в удачный час, конечно, едем- сказал Уллис, задёргивая шторы на окнах: В самый разгар попали. Однако  по какому-то капризу его императорского величества иначе не добраться до нас как только через грузовую дорогу. Так что приходиться мириться с неудобствами. Однако скоро уже будем на месте…
Через несколько минут мы свернули с оживленной трассы, и свернули на извилистую дорожку, идущую среди  зелёной бамбуковой рощицы, необычайно освежающей глаз после пыльной дороги. Элизабет с изумлением, откинув стекло, высунулась из экипажа, разглядывая высившиеся над головой верхушки и листья, так как в своей жизни видела только бамбуковые палки- жёлтые и высохшие изнутри. Шляпка от порыва воздуха слетела с её головы и немедленно была подхвачена одним из слуг  с запяток кареты...
 Вскоре мы приняли резко влево и плавно остановились на площадке перед большим, двухэтажным особняком, построенном в классическом стиле. С белоснежными колоннами, идущими по фасаду, куполом, и  широкой мраморной лестнице, ведущей к сводчатому входу. Довольно обширная территория вкруг него была обнесена ажурной чугунной решёткой, и судя по всему охранялась целой армией: мундиры солдат Ост- Индской Компании виднелись то тут, то там. Слуга распахнул передо мной дверцу, и я, удивлённо озираясь, проворно спрыгнул с подножки вниз, после чего галантным движением подал руку Элизабет.
Это здание явно не было административного характера- Кантонский штаб компании находился в ином месте и к тому же выглядел совершенно по другому. А все делопроизводительные конторы находились либо непосредственно в доках, либо в среди чиновничьих канцелярий в центре Гуанчжоу. И вряд ли этот дом был частным владением- никто из частных лиц не желал вкладывать большие деньги в недвижимость на территории государства с более чем нестабильной политической обстановкой. Так что судя по всему этот особняк являлся собственностью компании, и  являлся неким закрытым заведением- своеобразным клубом, где дельцы компании могли проводить время в неофициальной обстановке. Об этом свидетельствовали расположенные над воротами изящно выкованные два льва с завивавшимися рыбьими хвостами, сжимавшие в лапах щит с изображениями трёх флейтов, идущих под парусами. Ворота торжественно распахнулись перед нами, и мы важно вступили прямо в небольшой садик, разбитый в чисто английском стиле. Элизабет не смогла сдержать вскрика удивления и восторга, увидев сидевшую в небольшом вольере панду, неторопливо жевавшую сочный бамбук. Я же с изумлением вытаращился на разгуливавших по газонам павлинов- столько этих птиц сразу я ещё никогда не видел. Уллис со скрытой усмешкой наблюдал за нами, ему эти вещи были уже давно не в диковину. В этом же садике мы имели честь познакомиться с его супругой Глэдис Треймонд, в компании нескольких дам ожидавшей его приезда в садовой беседке. Эта высокая, немного полная особа была много старше Уллиса, однако манерами и, главное доброжелательностью, которые она показала при знакомстве с нами, Глэдис сразу же расположила нас к себе...
 Несколько минут прогулявшись по извилистым дорожками этого дивного рая, мы, в сопровождении целой оравы слуг,  двинулись к центральной лестнице. И вскоре уже заняли свои места за массивным столом, поставленным громадным прямоугольником в обширной, отделанной розоватым мрамором столовой зале. Огромные колонны из чёрного мрамора поддерживали уходящий на огромную высоту сводчатый потолок, под которым сидели музыканты- впечатление было такое, что мы находились внутри собора. По сторонам висели два огромных гебра: Британии и «EAST INDIAN KO», а так же золотой дракон Поднебесной, вероятно специально повешенный к приезду важного гостя…
Каким жалким курятником показался мне Блейкли- Холл со всеми выжившими из ума ряжеными пугалами, составлявших в основном общество этого салона. А царившие там придворные манеры и порядки прошлой эпохи выглядели более чем смешными и нелепыми по сравнению с этим кофейным домиком могущественной корпорации. Даже сам Рональд Блайк, знакомство с которым ещё год назад было для меня основной мечтой, выглядел теперь блеклой тенью тех личностей, которых должен был увидеть я сегодня здесь. Стентон бы просто лопнул от зависти, если бы увидел в какое место мне удалось попасть. При входе в залу дворецкий громогласно представил нас с Элизабет, равно как и всякого вновь входящего, всем присутствующим. После чего Уллис лично представил нас нескольким высокопоставленным гостям, у которых
 заслужили в основном холодные, но вежливые улыбки. Что же по одёжке хотя бы мы были приняты неплохо…
Во главе стола сидел Уллис с супругой, по правую руку находился Ли- Сунь- Чжень- высокий, холёный и уже пожилой китаец с длинными седыми усами, свешивающимися почти до стола. Это был самый почётный гость- тот самый, про которого я уже упоминал ранее, один из первых сановников императорского кабинета, человек не чета Син-Бен-У, обладавший огромной властью и влиянием. Рядом с ним сидела его супруга- невысокая девушка в пышном и тяжёлом шёлковом платье, возрастом годившаяся своему влиятельному супругу даже не в дочки а, пожалуй во внучки.  Телохранители из его собственной гвардии расположились почти по всему периметру залы.
Напротив него собственной персоной сидел Невилл Левингстон- невысокий, желтолицей старичок со скрюченным носом и ехидной улыбкой, неподвижно застывшей на его узком и длинном лице. Это была довольно известная в некоторых Британских кругах фигура, входившая в совет директоров Ост- Индской компании, и пользовавшаяся дружной ненавистью среди населения Бенгалии за сдирание разорительных податей. Два дня назад он прибыл из Бомбея в Кантон для согласования каких-то вопросов и был среди самых почётных гостей сегодняшнего торжества.
Рядом с ним восседал Билл Шомберн- крупный мужчина лет пятидесяти с острым взглядом и свирепо закрученными вверх усами. Он являлся одним из хозяев Бомбейской эскадры- военной флотилии, охранявшей торговые суда Ост- Индской компании, часть которой базировалась в Гуанчжоу. Шомберн в состав совета директоров не входил, но авторитет его в компании был так же весьма весомым. Он являлся настоящей грозой контрабандистов и яростно топил и расстреливал их суда при встрече на нейтральной территории…
Дальше сидели гости рангом пониже- по всей видимости крупные акционеры или занимающие управляющие должности в рядах компании. В основном на обеде присутствовало мужское общество-  дам за столом было несколько меньше.
 Я заметил, что не смотря на необычайно почётное обращение ко всем присутствующим, иерархия здесь соблюдалась особо тщательно, так что мы с Элизабет занимали довольно скромные места, недалеко от хвоста стола. Сам обед прошёл в атмосфере необычайной роскоши и церемониальности- у меня сложилось полное впечатление, что я присутствовал на какой-то церемонии в Букингемском дворце.
Первым слово взял сам отец виновника торжества, высоко приподняв своё пухленькое чадо, на всеобщее обозрение. Дальше слово взял Ли- Сунь- Чжень, после него Левингстон, а далее все остальные, включая и меня. Я сумел произнести весьма остроумный тост, чем сорвал аплодисменты и улыбки. Что же, начало судя по всему дано неплохое…
Однако дальше всё пошло не так гладко, ибо за каждого из присутствующих обслуживала по меньшей мере пара слуг, действовавших строго в правилах положенного этикета.
Честно признаюсь, что мне явно не хватало таких знаний и только помощь Элизабет, выросшей во дворянстве, и исподтишка подсказывающей мне, помогла мне не ударить в грязь лицом совершенно. Нет, знание такого количества столовых приборов и манер поведения за трапезой не могло уложиться в моей голове, и я только с радостью вздохнул, когда императорский сановник, ещё раз поздравив счастливого отца, отбыл по каким-то особо срочным делам. Официальная часть обеда закончилась, и дальнейший банкет уже стал протекать в совершенно непринуждённой атмосфере. И когда пришло время кофе, то все разом покинули парадную залу: дамы шумной стайкой разом пошли в китайский сад, располагавшийся за домом, где уже стояли беседки и столики, а мужская часть двинулась по мраморной лестнице на второй этаж- в гостиную.
 В салоне Блайка каждый новый гость сразу же становился объектом самого, что ни на есть пристального внимания. Его положение в обществе, финансовое состояние, звание и прочие заслуги или регалии становились сразу же темой всеобщих толков и сплетен, перемывавшихся в основном по разным углам. После чего через некоторое время уже ясно вырисовывалась картина будущего отношения к данной личности. Что уж говорить- змеиных языков, страстно желающих потешить своё самолюбие там было с избытком (взять хотя бы того же самого Стентона) более чем. Здесь же всё было совершенно другим.
Не смотря на более чем чёткую иерархию за обеденным столом, тут, расположившись на креслах и диванах, все в свободной обстановке разговаривали друг с другом практически на равных, с подчёркнутым уважением друг к другу, сохранявшемся даже в самых жарких моментах спора. Посторонних людей здесь по определению не могло быть, поэтому никто не проявлял к моей персоне особого любопытства и я сразу же стал человеком своего круга. Это позволило мне поддерживать любой разговор на свободные темы…
Слуги разнесли ароматный кофе, запах которого приятно щекотал ноздри, многие закурили трубки, отчего вскоре пришлось распахнуть почти все створчатые окна настежь. Именно сейчас и наставало то самое время, которое я с нетерпением ждал и на которое делал теперь уже главную ставку в своей игре. Если всё удастся так как я и рассчитывал, то назад в Ливерпуль я прибуду уже не просто зятем сэра Рональда Блайка, а человеком при виде которого бы кланялись хозяева лучших магазинов Лондона.
Левингстон завладел всеобщим вниманием, став словно спикером собрания. Он с удовольствием и весьма долго говорил о разбитие бенгальцев войсками компании при Плессе. Не переставая хвалить Клайва за его военное умение при проведении данной компании, он выразил крайнюю надежду на получение в скором времени от правительства Индии «диваны» на право сбора податей в Бенгалии. При этом он выразил крайнее недовольство постановлением некого Мир Касима взимать минимальную пошлину с Британских купцов. По его мнению англичане вообще должны были освобождены от каких либо налогов- и этот указ сам Левингстон считал чуть ли не оскорблением всей Британской короны. Его довольно пылкая речь была встречена всеобщим одобрением, после чего слово взял Дональд Эдвайс- купец первой гильдии, один из крупных дельцов компании. Он  поднял целый тост за победу в разразившейся войне с Испанией, добрым словом помянув защитников Гибралтара. Дальнейший разговор шёл в направлении последних успехов в боевых действиях с французами, вследствие чего был поднят новый тост за победу английского флота при Кибероне. Далее разговор шёл о делах внутри компании, связанных с последствиями оттеснения французов как основных и наиболее сильных конкурентов.
В этих делах я был мало сведущ, поэтому пропускал большую половину мимо ушей, потягивая ароматный кофе, меж тем искоса наблюдая за Уллисом, который лишь время от времени влезал в общую полемику с отдельными фразами. И вот теперь, пользуясь моментом, когда наступила короткая передышка, он- то наконец взял слово.  Разговор он начал с довольно агрессивной нотки, отругав Голландцев, держащих в своих руках Африку. Не менее получаса он яростно чесал их на все лады, после чего более чем явно высказал мечту о том моменте, когда над Кейптауном взовьётся британский флаг. Оратором он оказался отменным и своей пылкой речью заслужил хоть и немногословное, но всеобщее одобрение. И  уже через несколько секунд разразились бы очередные дебаты,  но я мгновенно включился в игру, первым поддержав его мнение и озвучив для примера расценки на пресную воду и продовольствие. Вся аудитория с интересом взглянула теперь уже  на меня. Я моментально воспользовался моментом и высказал непосредственно Уллису  своё неудовлетворение длительным обходом Африки, не забыв при этом отругать и турок и испанцев, державших в руках кратчайшие пути из Европы в Азию. Понятное дело, что ничего нового я этим не сказал, только лишний раз наступив на больную мозоль, однако уже через несколько минут я подвёл разговор к существованию ещё одного кратчайшего прохода между Европой и Азией. Подчеркнув ещё раз значимость открытия данного пути, я всенародно раскрыл перед упрямым Уллисом привезённые с собой карты Берроу. Уллис смеялся надо мной как только мог, но на крайнее моё удивление поддержки не получил ни от кого. Наоборот, все слушали меня с необычайным вниманием, и прежде всего Шомберн- по всей видимости он лучше всех понимал меня. Левингстон презрительно щурился- вероятно он уже не впервые слушал подобные речи, Эдвайс внешне соблюдал нейтралитет, хотя судя по всему безразличным к этой теме он так же не был. Главное, что кроме никто не воспринимал наш разговор серьёзное, принимая его за обычную беседу. Так что задуманный мной кульминационный момент превзошёл все мои ожидания. Уллис поблагодарил меня за выступление, после чего обозвал весь мой рассказ полной ерундой и как я понял, большая часть присутствующих, включая и Левингстона, была абсолютно с ним согласна. Естественно, я вспылил, и наш диспут перешёл в открытое противостояние, закончившееся яростным спором. На удивление Уллиса я всё ещё не вызывал его на пари, хотя по нашей договорённости время уже давно пришло, а только умело подливал всё больше масла в огонь…
Наконец-то с каким то облегчением я услышал как подал голос Шомберн. Он вполне согласился с моими доводами, но в отношении возможности форсировать данный проход выдал категорические сомнения. дальше события начали нарастать подобно снежному кому: с места поднялся некто по фамилии Миллер, немедленно вставший на сторону Уллиса, а потом к нему присоединилось ещё несколько человек. Они явно решили посмеяться надо мной, так как это делал сейчас Уллис. Именно тогда то я и поставил точку.
Вы смеётесь, почтенный надо мной!- окончательно вспыхнул я на очередной колкий выпад Уллиса: Вы отрицаете научные факты! Ну так я готов доказать вам на деле свои слова как серьёзный человек  серьёзному человеку!
Все с интересом замолчали, глядя на нас.
Предлагаю пари!- чуть ли не крикнул я: При всех уважаемых господах, находящихся в этом зале! Северо-Западный морской проход существует, и мой корабль пройдёт его за один навигационный сезон! От Аляски до Гренландии за один переход!
Согласен!- выпалил Уллис: Ставлю двадцать тысяч фунтов!
В ответ я с презрением засмеялся: Двадцать тысяч фунтов. Вы щедры прямо как палата общин!
В ответ Уллис расхохотался: Сто тысяч! Вас это устроит?!
Длинное лицо Левингстона аж прыгнуло вперёд, Эдвайс сглотнул, из уст всех, присутствующих в помещении вырвался единодушный возглас.
Как человека, могущего дать вам должный ответ- сказал я во всеуслышание: Ставка принимается!
С хлопком наши руки сомкнулись над полированной поверхностью стола  в крепком пожатие.
Будьте же все присутствующие в этом помещении свидетелями нашего пари!- крикнул Уллис: Бумагу и перо!
Мгновенно, всем своим внутренним чутьём я ощутил общую атмосферу и мгновенно выдвинул свой главный козырь, который так долго держал втайне.
- Есть ли ещё в этом зале человек, желающий так же бросить мне вызов?!
Нижняя челюсть отвалилась у Уллиса, когда он услышал мои слова, а в глазах его промелькнул ужас. Только теперь перед ним раскрылась истина моего замысла. Левингстон, за которым я наблюдал больше всех, презрительно усмехнулся…
Тут не хватало только последней точки,  и я её поставил, словно вогнав ядро под ватерлинию...
Жестом подозвав слугу с подносом, я взял бокал вина и подняв его вверх, громогласно сказал: За Уллиса Треймонда! За храбрых ирландцев!
И махом опрокинул в себя его содержимое- бил я прямо наотмашь, ибо мы с Уллисом были единственными представителями Ирландии на этом собрании.  Мгновенно мирная атмосфера улетучилась, и всё вокруг словно наполнилось жаром от раскалённых углей. Такой дерзости от меня не ожидал никто из присутствующих. Моментально наступила мёртвая тишина, но впечатлении было словно разразилась немая буря, в удивительном безмолвии выворачивающая с корнем деревья и беззвучно сносящая дома на своём пути…
Наглец- прочитал я по губам Левингстона. Его глаза метнули молнии, рука яростно сжала лежавший перед ним платок. Я уже не раз слышал как этот человек, махал этим самым платком, после того как солдаты Клайва привязывали к пушками пленных бенгальских мятежников…
Шомберн уставился на меня как военный фрегат дулами орудий. Эдвайс яростно оскалился- слова так и застряли у него в горле, по помещению словно прокатилось рычание…
Уллис замер как каменный- по всей видимости моя дерзость напугала его до полусмерти. Однако именно он и опомнился первым.
Вы слишком много себе позволяете, уважаемый!- крикнул он, вскочив со своего места: Вы ведёте речи недостойные данного общества!!! Вы немедленно должны принести свои извинения перед собравшимися господами...
Хитрость его раскусить было нетрудно- сейчас он попросит меня удалится, тем самым оградив и себя и меня от дальнейших последствий.
Однако старый мерзавец Левингстон мгновенно распознал его манёвр. С отвратительной ухмылкой он вскочил со своего места и проковылял к разбушевавшемуся Уллису опираясь на трость. Подойдя к нему, он по-отцовски сказал моему другу несколько успокаивающих слов, отчего тот мгновенно замолчал и сел на место, видимо под давлением его авторитета, после чего у всех на глазах двинулся уже ко мне.
Двести тысяч!- даже не засмеялся, а захихикал Левингстон, подойдя вплотную, после чего еле слышно прошипел в упор: Сэр, ирландец!!!
Он особо выделил последнее слово, будто выплюнув комок желчи.
Наличность, ценные бумаги, драгоценности?!- важно спросил я.
Как вам будет угодно!- театрально произнёс Левингстон, чуть не скривив гримасу.
Я крепко пожал его ссохшуюся, горячую руку, больше напоминавшую узловатую ветку дерева: Принимаю, сэр!
При этих словах  на лице Уллиса заиграли тёмные желваки и он яростно уколол меня острым взглядом, не проронив, однако ни слова.
Со злобной улыбкой со своего места встал Миллер, и направился так же ко мне.
Господин Треймонд рекомендовал вас как достойного человека- выдохнул он чуть ли не в лицо мне: И я рад буду так же заключить с вами пари… Сто тысяч, сэр, зять достопочтенного Рональда Блайка!
Намёк его я понял сразу и ответил в такт: Принимаю, господин акционер. На тех же условиях...
Хорошо, что Элизабет была далеко отсюда: она грохнулась бы в обморок, узнав на какую сумму заключено было пари. В общей сложности цена вопроса поднялась для меня с сотни тысяч фунтов до миллиона и число моих противников возросло с одного, до десятка: среди них был и Эдвайс. Уллис судя по всему не мог поверить в происходящее- похоже, он решил, что я сошёл с ума. Пару раз он попытался осадить меня, однако его уже никто не слушал. Тогда он успокоился окончательно и принялся следить за дальнейшим развитием событий...
В одно мгновение был расчищен стол за который уселось не менее дюжины писцов. Левингстон принялся декламировать условия договора, который писался тут же на каждого из участников пари в двух экземплярах. Я со своей стороны вносил нужные поправки, остальные участники внимательно слушали, время от времени делая некоторые коррективы в деталях. Словом уже через полчаса я с победоносной улыбкой уже держал бумагу своего договора, подписанного каждой из сторон и его копию, сделанную на рулоне свиной кожи и скреплённую печатью компании. Дональд Эдвайс выразил своё личное желание подтвердить мой триумф, встретив «Октавиус» возле Гренландии. Для этого он объявил, что завтра уже выходит в Англию, следуя обычным путём через Мыс Доброй Надежды, и желает встретиться со мной в оговоренной точке. Я ответил полным согласием. До сих пор угрюмо молчавший Уллис неожиданно объявил, что лично проводит меня на своём корабле до Японии, что было так же полностью одобрено мной. Хотя, признаюсь честно, я даже был несколько удивлён такой «щедростью». Не менее часа ещё обсуждались детали, и в конце концов, когда была наконец то поставлена финальная точка, сама собой наступила короткая тишина тайм- аута: все, сидя на своих местах просто переводили дух.
Шелковая рубашка прилипла к спине, волосы ко лбу- я был мокрый от пота насквозь, и только когда основное напряжение спало, почувствовал это. Бдительными слугами были уже открыты фрамуги окон, но сквозняк не прибавил свежести, только усиливая отвращение от этих ощущений. Левингстон обмахивался своим платком, Шомберн промакнул салфеткой лоб, даже больше всех кипятившийся Миллер наконец то угомонился и сидел на своём месте, тяжело отдуваясь. Уллис, подписавший бумагу последним, время от времени кидал на меня злобные взгляды. Я тихонько собирал свои бумаги, готовясь к тяжёлому разговору и с каким то облегчением услышал как массивные золотые часы, являвшиеся частью ажурного камина, тонко и мелодично пробили пять часов.
"Господа- появился сухой распорядитель в традиционном красном кафтане и белом парике: Прошу всех вниз." Один за другим все поднялись со своих мест, и потянулись к выходу. Однако чаепитие прошло на удивление в благодушной атмосфере: никто даже словом не упомянул о вышеупомянутом пари, хотя я уверен был, что весь последующий день разговоры будут только о нём. Обстановка разрядилась прямо на глазах: Левингстон стал необычайно любезным и добродушно общался со всеми; Миллер, ещё полчаса назад готовый растерзать самого дьявола, теперь как нив чём не бывало веселил дам каким то рассказом; даже Уллис несколько раз усмехнулся, когда Глэдис спросила его о чём то. Всё выглядело настолько мирно, что Элизабет даже не почувствовала чего то неладного, чему я было только неимоверно рад. Однако время от времени ощущая на себе пристальный взгляд Уллиса, я понимал, что неприятного разговора не миновать, и загодя был готов ко всему. Это и произошло, когда я в период между окончанием чаепития и началом танцев, окончательно разомлевший от горячего чая, я зашёл в уборную привести себя в порядок. Но только я подошёл к зеркалу и снял промокший парик, как в комнату чуть ли не бегом ворвался Уллис, по всей вероятности давно уже карауливший этот момент. Он яростно метнул взглядом по сторонам, и слуги мгновенно исчезли. Мы остались совершенно одни и он резко захлопнул за своей спиной дверь и свинцово уставился на меня.
Уллис, нас будут ждать- спокойно сказал я, хотя внутри всё так и подпрыгнуло во мне и я на всякий случай подальше убрал бумаги, которые нёс в руках: Нехорошо опаздывать. Поговорим после!
Нет мы сделаем это прямо сейчас! -свирепо сжимая кулаки двинулся он ко мне навстречу: Так вот, что ты, подлец, задумал! Вот каково оказалось твоё честное слово на самом деле!
О чём это ты?- как можно более искренне удивился я. Глаза его метнули молнии, он прямо подпрыгнул на месте- мне показалось, что через секунду он наотмашь ударит меня.
О чём?!- лязгая зубами при каждом слове прорычал он: Ты отдашь в качестве залога то, что по праву уже принадлежит мне!!!
Эта вещь сейчас лежит - спокойно ответил я: В каюте "Октавиуса". Там где и находиться сейчас по праву. Мы говорили с тобой, что ты получишь её сразу же после моего возвращения. Только представь себе какие лавры ждут нас с тобой...
Ты обманул меня как последнего идиота!- чуть не заорал он, багровея: А я как наивный дурак поверил тебе!
Возьми я камень с собой, как планировал раньше я, то он скорее всего отобрал бы его у меня либо силой, либо каким либо другим способом. Но теперь он прекрасно понимал, что не видать ему алмаза как своих ушей, если он даже с помощью Кантонских ищеек и решил бы перевернуть мою шхуну от киля до верхушки грот мачты.
Не кричи.- равнодушно ответил я: А то нас могут услышать. Если об этом узнают почтенные господа купцы, то будет крайне нехорошо...
Уллис вместо ответа прорычал что то невнятное. Эти слова мгновенно остудили го бешенство, однако окончательно униматься он даже и не думал, и вновь на повышенных тонах зашёл с другой стороны.
Я привёл тебя сюда как друга!- Уллис тяжело дышал, испепеляя меня своим взглядом в упор: Я хотел дать тебе возможность сделать карьеру, завести связи, деньги! И что ты сделал в благодарность за это?! Ты чуть не подставил меня своей выходкой! Долгие годы я шаг за шагом шёл к месту в совете директоров, что бы ты в один прекрасные миг едва не похоронил все мои перспективы...
У меня и в мыслях не было навредить тебе хоть каким то образом! - раскинул я руки в стороны даже с какой-то обидой в голосе: Неужели ты не видел напыщенные физиономии, когда они услышали моё ирландское произношение! В Ливерпуле, Йорке и даже в самом Лондоне мы не только обычные, но даже уважаемые люди.
А для этих спесивиц мы всегда будем Пэдди- тупоголовая деревенщина. Так они, кажется величают нас повсеместно?!
Замолчи!- рявкнул он в ответ: Я в их рядах и не позволю...
Естественно- усмехнулся я в ответ: Деньги решают здесь всё, будь ты хоть мавром! Но они не заменят истинного положения вещей...
Эта чёртова политика совершенно не интересна мне!- крикнул он в ответ.
Моя фамилия О,Нилл. И мне горестно осознать, что мои родители изменили её, дабы повысить свои шансы попасть в в приличное английское общество. Но тебе удалось очень выгодно жениться, поэтому ты и взял её, точнее их фамилию. Верно я говорю, господин О, Харра?
Уллис неожиданно для меня злобно рассмеялся: Хитрый! Алчность у тебя змеиная, и скользкий как змея, изворотливый! Ладно тебе извиваться тут, хватит уже. А я даже и рад, что всё так вышло. Ты прав: моя фамилия теперь Треймонд, и больше всего я хочу посмотреть на тебя в тот момент, когда ты с позором вернёшься назад! Такие как ты никогда хорошо не закончат! Уж не знаю каким образом тебе достался этот алмаз, однако догадываюсь, что ты не преминул влезть в какую то скверную историю...
Видимо осознание того, что всё закончилось для него без последствий было хорошим средством, и теперь, спустив пар, он успокоился окончательно.
Уллис- сказал я ему с прежней невозмутимостью: Я был ирландцем, и останусь им до самого конца жизни. Обратной дороги мне нет- я обязан пройти этот путь. Если же я не вернусь назад, и без вести пропаду во льдах, то помяни хотя бы меня на панихиде!
Эти слова окончательно поставили точку в нашем разговоре. Он резко повернулся, и вышел прочь, плотно прихлопнув за собой дверь. Я медленно взял у вновь вошедшего невозмутимого слуги полотенце и промокнул лицо. Нет, не смотря на всё вышесказанное Уллис не сделал меня смертельным врагом, однако в случае чего на его помощь рассчитывать уже явно не приходилось. В таких мыслях, я двинулся обратно в центральную залу, где уже начинался первый танец и, спускаясь по мраморной лестнице ещё сверху увидел то, отчего зубы у меня сжались сами собой. Элизабет на первый танец вытащил никто иной как Левингстон. Он по всей вероятности уже давно ждал моего появления, так как специально кинул в меня наглый взгляд, после чего подхватил мою супругу, выводя её на середину. При этом старый хрен чуть ли не извивался перед ней в глумливой галантности, которую та, похоже, приняла за чистую монету. По всей видимости следующим её партнёром должен был стать Шомберн, который так и нацелился на неё. Однако он при этом он сделал катастрофический просчёт, на некоторое время упустив из виду свою супругу, так как всецело занят был созерцанием моей реакции. Этим я и воспользовался, ловко пригласив её на танец, на что она ответила мне лучезарной улыбкой. Лица Шомберна я не видел, однако спиной почувствовал его выражение, отчего пришлось приложить неимоверное усилие, дабы не рассмеяться...
Под заунывную музыку шеренги дам и кавалеров медленно и торжественно двинулись навстречу друг другу, сходясь в центре залы, и сгибаясь в церемониальных поклонах. Во всём этом было столько пафоса, что меня едва не стошнило. Однако я остался и на второй танец, буквально выхватив для него супругу Миллера чуть ли не из под носа у него, отчего тот мысленно разорвал меня на части…
К моему глубочайшему удовлетворению Элизабет уже после первого же танца, отмахнувшись от навязчивости Шомберна, покинула залу в паре с Глэдис, судя по всему направившись в китайский сад.  Туда же было двинулся и я, сразу же после окончания второго танца, когда, выйдя из залы, поймал на себе чей-то пристальный взгляд. Обернувшись, я увидел Левингстона, в гордом одиночестве сидевшего в кресле под пальмой и курил трубку. Смотря на меня со снисходительной, но в то же время едкой улыбкой, он многозначительно постучал рукояткой своей трости  по сиденью соседнего кресла. Я мгновенно приземлился рядом.
Супругу ищите?- спросил Левингстон, глядя перед собой, мимо меня.
Да, сэр- ответил я: Вы видели куда она пошла?
Она направилась с мадам Треймонд в беседку на остров- ответил тот: Там есть чудное лесное озеро… Надо сказать, прелестная у вас супруга, господин Онилл…
Спасибо- сухо ответил я: Похоже, что она хорошенько утомила вас.
Не в мои годы уже так лихо танцевать- притворно вздохнул он: Эх, молодость, молодость! Да, узнаю себя, глядя на вас, молодой человек. В ваши годы я тоже любил поиграть с огнём…
С этими словами он деревянно, но зловеще рассмеялся, после чего в упор посмотрев на меня, добавил:  Мне импонируют рискованные натуры. Браво, Ричард, вы далеко пойдёте! Фортуна любит дерзких безумцев. Однако  не забывайте: если вышеупомянутая госпожа вдруг повернётся к вам спиной, и вы не сможете исполнить своего обязательства, то за вашу жизнь никто не даст и пол пенни…
С этими словами он с неожиданным проворством встал, и прихрамывая, двинулся восвояси. Криво усмехнувшись, я посмотрел ему вслед. Это была уже неприкрытая угроза- по всей видимости «храбрые ирландцы»  настолько чиркнули по его самолюбию, что он сам того не ведая дал мне понять очень важную вещь, которую я чуть было не упустил из виду. Теперь же я был даже мысленно  благодарен ему за столь  короткую, но очень важную беседу…
Выйдя из дома, я снял треуголку, и подставил разгорячённое лицо свежему ветерку. Вечерело, и весь воздух был наполнен тонким ароматом пихт и сосен, смешанным с благоуханием вечерних цветов. Вокруг стояла необычайная торжественная тишина- сюда не долетал даже шум бала, до сих пор бушевавшего в центральной зале. Спустившись на небольшую лужайку пред домом, где до сих пор стояли столики, я оглянулся. Садиком это место можно назвать с большим трудом: скорее это был небольшого размера парк. Сразу же за лужайкой по пологому склону спускался целый хвойный лес, из-за которого торчала красная крыша остроконечной пагоды: здесь можно было в принципе и заплутать. Туда то я и пошёл по одной из извилистых тропинок, и вскоре вышел на берег небольшой протоки, окружённой грудами живописных камней с журчавшими между ними  искусственными водопадами. Арочный, горбатый мостик вёл на каменистый островок, где стояла традиционная китайская беседка в виде красной пагоды. Там то я сразу и увидел Элизабет: в полном одиночестве, подоткнув юбки, она склонилась над зеркальной водой, судя по всему кормя золотых карпов, являвшихся неотъемлемой частью этих садов. Её шляпка украшала голову одного из пары каменных тигров, сидевших у входа в беседку.
А, вот ты где!- сказал я, появляясь на ступенях позади неё: Как спряталась- чуть не заблудился, пока нашёл тебя…
Наконец то сэр Онилл заметил моё отсутствие- усмехнулась она, хотя без особой обиды: Как хорошо тут с рыбками, в тишине… а то у меня чуть голова не раскололась от этого шума. Я даже рада, что Глэдис ушла. Она сказала, что её муж чем то очень удручён, поэтому хочет быть возле него.
Судя по всему здешнее дамское общество было порядочным змеюшником, впрочем вполне под стать и мужскому…
Ну, дорогая- сказал я, спускаясь к ней: У меня хорошая новость.
Опять какой ни будь сюрприз выдумал?-  спросила она, бросая в воду куски булки.
Мы возвращаемся обратно через Северное море- ответил я: Помнишь пингвинов? Так вот мы пройдём домой в Англию прямо через их царство.
Но там же холодно- удивлённо посмотрела она на меня: Ты хочешь, что бы мы там замёрзли?!
Не волнуйся, несравненная леди Онилл- ответил я, глядя на резвящихся в воде у её ног карпов: Мы пойдём летом. А летом там вполне тепло.
На моё удивление в этот раз она не стала возражать, только покачала головой, и вздохнула: Вечно ты ищешь всякие приключения…
Так без них жизнь скука смертная!- засмеялся я, и быстро оседлав красноречие, схватил её сзади за плечи.  Она засмеялась, шутливо отбиваясь, и звуки её звонкого смеха разнеслись по озеру…
На «Октавиус» мы вернулись уже поздно ночью, смертельно уставшие, и еле державшиеся на ногах. Элизабет молча ушла за перегородку, я же присел за свой стол и засветив лампу, откинулся на спинку кресла. В приоткрытое окно каюты, поигрывая шторой, потоками врывался свежий ночной воздух. Я развязал взмокший от пота белоснежный бант, стягивавший шею и, уже наверное, в сотый раз медленно прошёлся глазами по развёрнутой карте, лежавшей на столе. Железные аргументы Берроу и доводы Ситтона сделали мою веру в успех предстоящего предприятия непоколебимой. Во всяком случае теперь уже пути к отступлению не было. Неожиданно мне вспомнился Левингстон и его ехидная ухмылка словно на миг появилась в полутьме каюты.  Надолго же ты вскоре запомнишь наглого Пэдди. Я даже тихонько рассмеялся своей мысли, а потом осторожно, что бы не разбудить Элизабет, отворил сейф и убрал туда принесённые с собой бумаги. Взгляд мой упал на шкатулку с бриллиантом. Я не выдержал и, оглянувшись на перегородку, открыл её. Камень мягко играл  в свете лампы, будто светясь изнутри, зачаровывая взгляд словно невиданное волшебное явление, притягивая меня и будто наполняя теплом. Нет эта вещь должна быть моей и я не намерен был расставаться с ней просто так...
«Судовой плотник Алан Гоббс, находясь в  пьяном виде, вместе с матросами Абрахамом Стьюдентом и Томми Фиккерсом устроили дебош в портовой чайной. За непристойное поведение вышеупомянутые лица были водворены тамошними служками в небольшие деревянные клетки прямо при дворе заведения, где провели, зверям подобно в согнутом положении несколько часов. О случившимся капитану Ситтону доложил матрос Стенли Менсон. Виновные были выкуплены, и доставлены на борт, и  подвергнуты дисциплинарному взысканию, с последующим вычетом суммы залога из их жалований в двукратном размере…»






               
                МЕТЬЮ
               
 «25 марта 1762 года. В 22 часа по местному времени сэр Ричард Онилл созвал совет…»
Стоял поздний вечер, когда я позвал капитана, помощника и штурмана к себе в каюту.
Итак- сказал я: Я сегодня принял окончательно решение. Мы возвращаемся в Англию через Северо-Западный морской проход. В каюте наступила тишина, только потрескивали свечи в канделябрах, да с мерным стуком ходил взад и вперёд тяжёлый маятник в часах. Ситтон выпрямился и мне показалось, что он облегчённо вздохнул. Берроу промолчал и с лица его не сползало напряжённые выражение- мне казалось, что он продолжал колебаться.
Идиотизм- со своей обычной прямотой произнёс Метью: Вы всё таки сошли с ума сэр, извините за прямоту.
Извольте объясниться, Метью- ответил я спокойно. Берроу кашлянул и, подперев подбородок кулаком, неподвижным взглядом уставился на нас.
Судно перегружено, сэр- ответил помощник, скалясь и словно выплёвывая каждое слово: Точнее забито под самую завязку. Как вы думаете-это никак не повлияет на его ход и манёвренность и причём, прошу обратить внимание в ледовых условиях, а не в тёплых водах? Да шхуна будет еле тащится, если мы попадём в шугу. А если будет сильный встречный ветер, шторм или чёрт подери нас зажмёт льдами, что тогда будет с судном?
Что вы на это скажете, Берроу?- спросил я.
Берроу вновь откашлялся и в очередной раз повторил свои расчёты.
Ерунда- ответил Метью: Вы никак решили, что сможете повелевать погодой словно Посейдон?
Берроу принялся яростно приводить доказательства своих слов, приводя всё новые аргументы, указывая то в лоции, то в карты, но Метью был непреклонен в своих убеждениях.
Он яростно сцепился с Берроу и спор их постепенно перерос сначала в ссору, а потом в открытую перепалку.
…Да плевал я на все эти бумажки- орал Метью: Проклятье, да где ваш разум, чёрт подери! Вы идёте туда с такой уверенностью, будто лет двадцать уже ходили там! Я много раз говорил и ещё раз повторю: туда нужно идти с полными трюмами провианта и снаряжения года минимум на три, а не запасом провизии чуть больше чем в  самый притык, что бы пройти через это проклятое место!
Этим  летом- выпаливал в свою очередь Берроу: Там будет тишина и проход свободен ото льда. Я делал свои расчёты не наобум, а сверяясь с достоверными сведениями из лоций и карт течений тех мест, заверенных, между прочим Британским адмиралтейством. А так же из ледовых и температурных прогнозов, сделанных величайшими умами нашего времени, а не на основе всяких глупых суеверий и всяких россказней! И именно это время самое благоприятное для форсирования прохода, иначе в следующем году лёд в нём  наглухо встанет на три года! Я точно знаю, когда там должна быть чистая вода- и сейчас именно это самое время. Если мы упустим его, то второй такой возможности придётся ждать не меньше трёх лет! А вы упрямо игнорируете научные факты…
Войти туда мы сможем всегда- рычал Метью: А вот когда мы сможем выйти оттуда?! Десять тысяч морских миль- и это расстояние посчитано практически по пальцам! Там настоящий лабиринт из проливов и островов, большая часть которого неисследованная, и по сей день мы имеем о них лишь смутное представление. А если там придётся зазимовать, или ещё хуже- покинуть корабль, что мы тогда будем делать? Жрать этот чёртов чай или фарфор, кутаясь в сорокаградусный мороз в замечательный китайский щелк?! Как вам будут такие факты?!
Провизии можно будет взять и побольше- вставил я.
И что на палубе складировать или за собой барку тянуть?!- съязвил Метью: Да на судне и так плюнуть негде, может только если половину груза выкинуть долой…
В это время вмешался до сих пор молчавший Ситтон: В своё время, Метью, вы допустили серьёзную навигационную ошибку, вследствие которой ваш «Гроу» был затёрт в проливе Дейвиса и через непродолжительное время раздавлен льдами. Вы слишком задержались там, поэтому залив замёрз вопреки вашим расчётам. В нашем случае мы пересчитывали всё не менее пяти раз и приходили к одному и тому же результату. И я утверждаю со своей стороны: на основании всех полученных данных мы сможем за кратчайшее время, а именно за три месяца, пройти через Беригнов пролив в Северный Ледовитый океан и, придерживаясь берегов Северной Америки, дабы избежать столкновения с полярными льдами, выйти на 70 параллель с.ш., и придерживаясь данной параллели, форсировать проход меду островами Канадского Арктического архипелага. После чего мы выйдем через море Баффина к берегам Гренландии по той же самой 70 параллели, прежде чем там встанет глухой затор. Именно в этом году во всём проходе вскрылся паковый лёд- и, заметьте, не только я один утверждаю это.
Метью разразился яростными проклятьями- в отличие от Ситтона или Берроу он совершенно не умел ни отстаивать ни доказать свою точку зрения, срываясь на крик и ругань и один только факт, что его не понимали, бесил его больше всего.
Да, мы сумеем пройти через острова, но малейший просчёт и нас затрёт в сотне миль от Гренландии!- заорал он: Сколько мы будем идти пешком до ближайшего человеческого жилья!
Точка!- сказал я, опустив с размаха ладонь на стол, так что в каюте моментально наступила тишина: мы идём через Северо-Западный морской проход- это моё решение и обжалованию оно не подлежит. Так что повторюсь ещё раз: я никого не держу на своём корабле силой.
Несколько секунд все молчали, а потом Метью произнёс сквозь зубы: Отлично, сэр. В таком случае заявляю прямо- мне с вами не по пути. Я схожу на берег в этом порту и прошу расчёт. У меня нет никакого желания в самом лучшем исходе, ели мы застрянем во льдах, жрать на старости лет сырую рыбу в вонючем логове эскимоса…
Не изменившись в лице, я встал из-за стола и, подойдя к окну, раскрыл раму. В душную каюту ворвалась струя свежего ночного воздуха с реки и донёсся шум порта. Я, не торопясь, открыл сейф и, выложил перед Метью на стол небольшую стопку монет: Пересчитайте!
Всё правильно, сэр- глухо ответил тот и с удивлением оборвался, увидев перед собой маленький мешочек, который я бросил перед ним. Метью развязал его и увидев золотые гинеи, аж присел. Глаза его вспыхнули алчным огнём и пальцы, раскорячившись, зависли над деньгами.
Ваше жалование за три года- усмехнулся я: Так что у вас есть выбор- либо это (я кивнул на стопку монет) и вы идёте туда (я показал на выход из каюты) либо это и вы идёте с нами.
Метью молниеносно загрёб всё и пододвинул к себе.
Если вы решили направиться прямиком в пасть дьявола- сказал он: То я иду с вами…
Я еле сдержал улыбку. Из всех денег, оставшихся у меня было три тысячи фунтов, и они лежали в судовой кассе. Однако подарок Уильямса, груз «Октавиуса» и новое пари должен был сделать меня при возвращении в Англию сказочного богатым. На сегодняшний момент даже Стентон, возникни он сейчас рядом со мной выглядел бы мелюзгой, а при моём возвращении уже сэр Рональд и всё его окружение вставало бы при моём приходе, а все те, кто смеялся в трудную минуту над моим бедным отцом, дрались бы из-за того, кто первым снял бы перед ним шляпу. Тогда я буду уже купцом первой гильдии и буду занимать почётное место в Британской Ост-Индской Компании, рядом с Ливингстоном и Шомбером. Я уж не говорил о лаврах первопроходца, которыми я буду удостоен в Британском адмиралтействе. Но для этого нужна единая, сплочённая команда, сработавшаяся и притёршаяся между собой, хорошо знакомая с тем судном, на котором они ходят, где каждый без слов знает своё место. Только в этом и был залог успеха нашего предприятия- вот почему я не желал сейчас никаких новых людей, вот почему я не хотел никакого другого судна. Каждый человек из команды и в особенности такой опытный как Метью был на вес золота и я не хотел никого терять.
Итак, господа-подытожил я: Хочу теперь услышать это от вас. Мы  отправляемся?!
Так точно, сэр!- в один голос отрапортовали они все в один голос.
Капитан- сказал я Ситтону: Трубите общий сбор. Я хочу выступить перед командой…
Через десять минут я уже стоял на юте возле штурвала и смотрел вниз, на выстроившуюся на шканцах команду «Октавиуса», освещённую палубными фонарями.
Господа!- крикнул я: Цель нашего конечного путешествия- преодоление непроходимого ранее никем Северо-Западного морского прохода. Нам предстоит тяжелый и долгий поход в водах полярного моря среди льдов и низких температур…
Говорил я не менее получаса- Ситтон, Берроу и Метью неподвижно стояли рядом со мной. Как и предупреждал Метью в большей части команды началось недовольство. Люди начали переглядываться и послышались откровенно недружелюбные нотки. Однако я подвёл черту довольно скоро.
Вы сделаете настоящий подвиг и Британия будет во веки веков повторять ваши имена, как имен героев первопроходцев. Кто как не мы- англичане должны первые покорить это место и развенчать миф о его непреодолимости- говорил я, поднимая руку вверх: Это сделаем мы- экипаж славного «Октавиуса».  Голландцы, испанцы и французы будут только зубами скрипеть от зависти при мысли о том, что пальму первенства у них увели мы- англичане…
Я несколько секунд промолчал, а потом добавил: Для вас всех не впервые ходить по ледовым морям- вы очень опытная и сильная команда. «Англия надеется, что каждый исполнит свой долг». Поэтому я надеюсь на вас. Да, риск велик- об этом вы знаете и без меня- но это будет стоить того. Каждому из участников похода его месячное жалование будет увеличено в четверо…
Я замолчал, внимательно вглядываясь в лица стоявших- некоторое из них начали переглядываться, другие задумчиво   , но видно было что желающих сразу же отказаться от этого похода пока не было. И я продолжил: Кроме того, если по возращению из похода кто-либо из вас задумает начать собственное дело, то от лица компании «Онилл и сыновья» ему по запрос будет субсидирована сумма в оговоренном размере под три процента годовых. Если кто-то из вас желает немедленно покинуть корабль, то расчёт с ним буде произведён немедленно и согласно договору. Какие будут вопросы, господа?   
Скажите, сэр!- крикнул боцман: Мы пойдём через Берингово море в Ледовитый океан?
Через полчаса в кают- компании будет собрание- ответил я: Штурман Берроу выступит перед вам с отдельным докладом. Все вопросы задавайте ему, он передаст их мне.
Прошу прощения, сэр- раздался голос корабельного плотника Алана Гоббса: У нас на борту женщина. К тому же с рыжими волосами. Это не принесёт добра, сэр. Особенно идя в такое место...
Как хозяин судна, я заявляю, что не имею веры в подобные предрассудки- ответил я: И предупреждаю сразу, что у себя на борту не намерен терпеть подобных суждений.
Понятно, сэр!- ответил Гоббс, и больше вопросов, обращённых ко мне не последовало.
До семи часов завтрашнего утра у вас всех есть время подумать, но завтра в семь часов все передумавшие идти в поход должны покинуть корабль. У меня всё, господа- завершил я свою речь: Капитан!
Да, сэр- ответил Ситтон.
- Выдать всем без исключения внеочередную порцию рома.
- Слушаюсь, сэр!
Я спустился в каюту и сел перед столом. Да, я увидел явное недовольство среди команды, но открытого выступление я так же не услышал. Условия предложенные мной вряд ли им предложили бы где-нибудь в другом месте, так что большинство скорее всего будут за- потеря пары, тройки человек из команды меня особо не смущала. Скоро на шканцах проиграли отбой и на корабле всё затихло. Ко мне зашёл Берроу.
Я показал им всё по карте- сказал тот: Было несколько человек: Хеггенс, Свирт, Адамсон и Ленц, которые высказали сомнение, но я убедил их всех. Во всяком случае желающих сойти на берег пока не обнаружено. Большинство готовы на ваших условиях идти хоть на край света…
Я усмехнулся: Вы свободны. Идите спать.
Берроу козырнул (этот жест он приобрёл ещё плавая в юности на линкоре «Рояль-Мери») и  покинул каюту. Я погасил свечи и тихонько пройдя  за перегородку Элизабет, залез под одеяло рядом с ней. Темнота и мерное покачивание «Октавиуса» быстро погрузили меня в сон…
Звуки боцманской дудки наверху разбудили и меня. Я высвободил лицо из объятий подушки и прислушался- играли подъем. Я аккуратно, что бы не разбудить Элизабет, выскользнул из постели и, наскоро одевшись, вышел в коридор, после чего двинулся прямо на камбуз.
Камингс- сказал я коку, стоявшему у плиты и помешивающему в котле кашу половником. В этот момент этот грузный, хмурый, седеющий  женоподобный мужчина, облачённый в серый передник и обдаваемый паром почему-то напомнил мне Дженни из «Летучей Рыбы».
Тот вздрогнул и, растягивая в улыбку губы произнёс: Здравствуйте, сэр. Завтрак почти готов.
Подай ка чего пожевать в кают-компанию- сказал я: Только моментом- я тороплюсь.
Будет исполнено через пару минут, сэр- просиял он: Мечтаю после завершения пути открыть свой ресторан на Джанглер- стрит…
Обязательно приду первым гостем- заверил его я и, побежал в каюту- делать утренний туалет.
Через полчаса я, стоя у трапа беседовал с Ситтоном. Команда сновала по всему кораблю, делая необходимые приготовления к дальнему плаванию.
Завтра к пяти часам корабль будет окончательно готов- сказал Ситтон: Сэр, мы должны съездить за продовольствием. Вот смета предстоящих расходов. Корабль Син-Бен-У сегодня утром ушёл и нас просят освободить пристань. Полагаю, что мы можем отойти на рейд.
Да-да- ответил я: Судовая касса в вашем полном распоряжении. Забейте полные кладовые.
Я быстро пробежался по смете и, поставив подпись, вернул её Ситтону: Я на берег не менее чем на час. Отходите на рейд и оставьте дежурную шлюпку. У нас с Элизабет скоро годовщина и отметить её придётся в море. Так что хочу прикупить ей достойный подарок.
Ситтон усмехнулся: Я уже третью годовщину отмечаю в море вдали от жены и сына и она будет последней, когда я отмечаю наш союз без её присутствия. Это плаванье будет последним штрихом в моей морской карьере. И это будет роскошный штрих!
Согласен- ответил я: Жаль только, что Британия потеряет из своих рядов такого человека…
Кстати, Джон вы ведь е раз бывали в Гуанчжоу?
Так точно, сэр- отрапортовал тот.
- Тогда не подскажите, где здесь можно найти хорошего ювелира?
Вы хотите купить драгоценности леди Элизабет?- спросил Ситтон.
Да- ответил я: И желательно не по заоблачной цене.
Это очень просто- ответил Ситтон: Вы находите извозчика, говорящего по-английски, а это проще простого и говорите ему чего желаете, а он сам отвезёт вас куда надо. Здесь
многие хозяева подобных заведений держат уговор с извозчиками, дабы те везли покупателей именно в их магазины, минуя остальные. Такая практика во многих азиатских странах весьма распространена. Только возьмите  с собой пару вооружённых человек на всякий случай, знаете ли сэр- «Бережёного бог бережёт».
«26 марта 1762 года. В восемь утра по местному времени началась погрузка на судно провианта, запасов воды, пороха и одежды…»

                «ЦВЕТОК  ДРАКОНА».

«В четырнадцать часов по местному времени сэр Ричард Онилл в сопровождении матросов Абрахама Стьюдента, и Бенджамина Лейтаса отбыл в город…»
Повозка медленно продвигалась среди многотысячной толпы, заполнявшей извилистые улочки Гуанчжоу. Этот город не зря на одной из транскрипций китайского языка называли Городом Цветов- восхитительные по красоте и расцветкам хризантемы буйно цвели здесь в специальных клумбах и газонах на каждом углу. Следуя указаниям Ситтона, я искал улицу, известную своими ювелирными мастерскими далеко даже за пределами Кантона и похоже, что уже выворачивал на неё. Во всяком случае извозчик точно понял, что я хочу- тут довольно многие разговаривали на ломанном английском, хотя частенько разобрать что они говорят было весьма трудно. И мне действительно показалось, что он даже заранее знал в какой магазин нужно меня везти- так уверенно он ехал, даже не задавая мне вопросов. Через несколько минут он подтвердил мою догадку, остановившись возле какой-то небольшой лавки, совершенно не примечательной с виду. Это было квадратной формы небольшое, аккуратное деревянное одноэтажное здание под традиционной островерхой бамбуковой крышей и навесом так же на толстых бамбуковых опорах. Единственно что  было более или менее интересным в его фасаде так это большие окна с цветными витражами на стёклах, ряд круглых красных фонариков над входом и вывеска с искусно вычерченными тушью замысловатыми иероглифами.  Эта постройка совершено терялась на фоне сверкающих золотыми, витыми колоннами, ажурными дверями, ступенями с мраморными львами или золочёными драконами окружавших её заведений и фактически сливалась с простыми домами. Судя по всему в неё ходили одни бедняки о чём красноречиво говорил весь её внешний вид. Извозчик молча указал на неё рукой. Это могло бы сойти за хорошую шутку, однако я знал что в подобных местах и впрямь можно было отыскать нечто и в самом деле экстравагантное- это я знал уже на опыте. Поэтому я решительно направился туда- при мне была шпага, два пистолета и сопровождение из двух вооружённых мушкетами матросов с «Октавиуса», так что ко всяким  сюрпризам я  так же был подготовлен не плохо.
Войдя в лавку, я остановился с удивлением оглядываясь вокруг. Это было небольшое, чистое, довольно светлое, но бедно обставленное помещение. Вдоль стен тянулись грубые деревянные стеллажи, перед нами стоял бамбуковый прилавок- вот и всё что было из мебели тут. Везде- на стеллажах, на прилавке и даже на полу находилось несчётное  число удивительных вещей. Здесь высоченными стопками стояли толстые  книги в потемневших кожаных переплётах-необычайно большие и тяжёлые. В невероятной тесноте вокруг стояли пожелтевшие от времени фарфоровые вазы от крохотных чуть дольше напёрстка до огромных в рост человека. С каждой полки, из каждого угла смотрели многочисленные каменные и деревянные изваяния драконов, собачек Фу, Целиней, Пияо, надутых жаб и других невиданных зверей и героев китайской мифологии. Поражали своими формами и размерами разнообразные медные и железные светильники и канделябры. Всем вещам, выставленным здесь было много лет, некоторым судя по всему гораздо больше ста и все они были поставлены с какой-то необычайной заботой и даже лаской: нигде не было ни только пылинки, но даже запах обычной затхлости, который свойственен местам скопления таких предметов, здесь отсутствовал напрочь.   На прилавке было очищенно от вещей пространство, на котором стояла большая бронзовая статуя Будды и лежали деревянные счёты. Там же находилась большая, пожелтевшая тетрадь- по всей вероятности учётная книга. Из-за простенькой полотняной ширмы, скрывающей вход в соседнее помещение появился хозяин этой лавки, вышедший на жалобный звон колокольчика, привязанного к входной двери. Это был старый, сгорбленный китаец с морщинистым лицом и костлявыми, трясущимися руками. Облачённый в старый, во многих местах заплатанный байковый халат, он шёл с трудом шаркая ногами в остроносых войлочных туфлях. Ему было уже далеко за девяносто, он тяжело со свистом дышал и, казалось вот-вот рассыплется при следующем шаге. Подойдя к прилавку, он остановился и посмотрел на нас красными, слезящимися газами из-под длинных, спутанных седых волос.
«Что вам угодно, сэр?» - обратился он ко мне по-английски хриплым, сипящим голосом, однако практически без акцента.
Извозчику было приказано отвезти меня в хороший ювелирный магазин- ответил я: И он привёз меня сюда…
Лю- Шухуин знал куда нужно везти настоящего ценителя достойных вещей- ответил старик: И он не ошибся, привезя вас именно в это место. Здесь вы сможете найти нужную вам вещь.
Я хочу сделать подарок своей жене- ответил я: И это должно быть нечто особенное, такое, чего нет более ни одной женщины на свете. Пусть оно не будет из чистых бриллиантов, но это должно быть нечто необычайно прекрасное.
Вы моряк, сэр- ответил китаец: И как никто другой должны знать, что у каждого корабля, равно как и у каждого живого существа есть своя душа и свой характер…
Совершенно верное высказывание- заметил я: Однако лавка старьёвщика вряд ли сгодится мне для такого подарка.
- Я смею заверить вас, что любой из окружающих нас предметов- не важно, картина ли это, статуя или самый обыденный предмет повседневного обихода имеет свою живую душу, сэр.
Надо только уметь в неживом узреть живое и тогда каждая вещь сможет поведать вам много невероятного о душах создававших их мастеров, равно как и о душах их бывших владельцев.
Зачастую люди несут ко мне разные вещи, которые презрительно называют хламом и за которые рассчитывают получить какую-либо мзду. Я же даю здесь каждой из них новую жизнь и вкладываю в них новую душу, так что я вполне осмелюсь назвать себя в некотором роде творцом. Ибо каждый человек в отличии от братьев своих меньших- есть крошечная миниатюра Творца Великого. Жаль только, что многие из них идут по пути разрушения, сэр.
«Старик совсем спятил среди своего хлама»- отметил я про себя и уже приготовился развернуться, дабы покинуть лавку, однако старик мгновенно остановил меня.
Напрасно вы так, напрасно- ответил он без тени обиды, словно прочитав мои мысли: Да, сэр- ваши глаза сами говорят мне всё и без слов. Вы правильно сказали-вещь ценна не только обилием драгоценных камней или весом благородного металла- гораздо большую ценность представляет её душа.
С этими словами он поманил меня за перегородку. Заинтересованный, я знаком приказал своим спутникам ждать меня и прошёл следом за стариком. Очевидно там была его мастерская, где он ремонтировал покупаемые по дешёвке всякие битые и ломанные вещи, дабы отреставрировав их, потом выгодно продать. Там стоял большой, грубый деревянный стол на котором лежали различные инструменты, вокруг валялась каменная крошка, какие-то осколки, обрезки, следы краски. Старик открыл нижний ящик стола, и вытащив какую-то небольшую вещицу, завёрнутую в тряпку, протянул её мне. Я развернул ткань и от изумления потерял дар речи. Это было небольшая золотая диадема, казалось, сотканная из узорчатой сети тонких золотых нитей не толще волоса.
Лёгкая, невесомая, воздушная она так и переливалась у меня в руках и, казалось сами узоры на ней живые и сами по себе меняли свои картинки. Более изящной вещи я сроду не видел- это украшение и впрямь было достойно императоров, однако какой-то самой малости в ней не доставало. Но вот чего, этого я понять не мог: на внешний вид  она была идеально безупречна.
Видите сэр теперь, что значит душа- сказал старик: Я много лет своими руками делал эту вещь специально для того дня, когда моя внучка выйдет замуж, дабы подарить ей. Но небеса жестоко отобрали у меня единственное моё утешение в старости. Тогда я сохранил эту диадему у себя, дабы продать её только истинному ценителю прекрасного, дающего каждой вещи свою цену.
Лю-Шухуин знал кого нужно везти ко мне. Я назвал эту вещь Хуа Лунг – Цветок Дракона и теперь вижу что она была предназначена именно для вас…
Старик открыто льстил мне- это показывала его улыбка, обнажавшая потемневшие, потрескавшиеся зубы. Он с величайшей осторожностью, как будто нёс до краёв наполненную коробочку воды, взял у меня  Хуа-Лунг, и положил её  в изящную шкатулку. После  чего вытащил из стоящей на столе вазы крупное зелёное яблоко и  с хрустом надкусил его.
За исполнение моей мечты- сказал он: Я хочу что бы вас устроила моя цена.
Сколько же вы хотите?- спросил я, страшно разволновавшись- ибо эта вещь очаровала меня.
Старик назвал сумму, равную двести гиней и я с радостью согласился, тут же отсчитав ему пятьсот золотых монет. Приняв деньги он пересчитал их и глаза его до сих пор тусклые и неподвижные, вдруг вспыхнули радостным огнём.
Угощайтесь, сэр- любезно показал он мне на вазу  с яблоками: за то, чтобы ваше желание так же сбылось…
 За то, что бы сбылось моё желание- произнёс я так же вытаскивая из вазы яблоко: Так же как только что сбылось ваше.- и с хрустом надкусил плод. Старик наблюдал за мной полу открыв рот, словно находясь в каком-то вожделении. Было впечатление, что он наслаждается каждым мои движением, каждым словом, которое я произносил.
Оно сбудется, сэр, непременно сбудется.- ответил старик: Ваш корабль действительно станет первым в том, что вы задумали.
Тут не надо было быть прорицателем-  моя одежда и сопровождающие матросы явно свидетельствовали, что я не епископ, и уж тем более не помощник плотника- так что вполне возможно, что старик догадался о том, что настойчиво преследую какую-то цель, связанную с судоходством.
И что я хочу сделать?- с усмешкой спросил я.
Это вам виднее больше чем мне- ответил старик: До свидания, сэр. Желаю удачи…
Прощайте. - я захохотал в ответ, махнул рукой и пошёл к выходу, провожаемый его лукавым взглядом. Выйдя на улицу, я плотно прижал к себе заветную коробочку. Удача сама шла ко мне в руки- Хуа Лунг стоила во много раз дороже. Чудной старик- ей богу что-то у него с головой точно было не в порядке, однако все подобные ему личности неординарных способностей и в самом деле отличаются крайней странностью и иной раз могут вызвать даже чувство  страха. Яблоко было неимоверно сладким, сочным и вкусным. Необычайный аромат его щекотал мне ноздри. Я доел его целиком и в вскоре был вновь на борту «Октавиуса»- там уже вовсю грузили в кладовые деревянные бочки с солёной кониной, питьевой водой и ромом, а так же мешки с чесноком и сухарями. Зайдя в каюту, я запер дверь и остался совершенно один- Элизабет в этот момент была на палубе. Открыв шкатулку, я положил диадему на стол и упавший на неё лучик солнца заиграл множественными сияющими бликами на мебели и стенах каюты. О, да- Элизабет ахнет при виде такой прелести, я взял эту воздушную и невесомую вещь на руки,  представил себе как она будет смотреться на её прекрасной голове и подошёл к зеркалу. Неожиданно мне вспомнилась маленькая танцовщица из бара «Летучая Рыба». Интересно как бы отреагировала она, когда увидела бы эту вещь. Я нахмурился и заливавший каюту солнечный свет неожиданно померк, а в полураскрытое окно каюты дунул холодный порыв. Я поёжился- мне вдруг стало почему-то не по себе, я торопливо убрал диадему обратно и запер в сейф, так где лежала судовая касса и бриллиант. В дверь постучали: «Сэр, вас хочет видеть капитан!». Я постучался в каюту к Ситтону и, получив разрешение, вошёл вовнутрь.
Вызывали?- спросил я.
Да- ответил тот: Судно полностью подготовлено к отплытию. Запасы продовольствия, тёплой одежды, угля и пороха погружены на борт в полном соответствии смете. Изволите взглянуть?
Да, конечно- ответил я, после чего направился следом за ним с ревизией кладовых, результатом которой остался доволен. 
Поздним вечером я, Ситтон, Берроу и Метью вновь собрались на совет.
Итак- сказал Берроу: Держим курс на Камчатку, там сейчас территория России и русские всё больше и больше осваивают этот край, постепенно тесня Поднебесную. Это будет хорошо для нас- там как раз есть порт с хорошей гаванью, где я в своё время проходил службу на судне купца Бесхлыстова. У него там была контора, занимавшаяся добычей и переработкой морского зверя– он подмял под себя добрую половину всего тамошнего помысла. Я думаю, что и по сей день он там процветает.  После царствования Петра Великого к иностранцам и прежде всего к англичанам там вполне сносное отношение. Край конечно малоисследованный и весьма диковатый, зато там нет таких запретов как в Китае. Там то мы и пополним запасы продовольствия. Потом мы подойдём к берегам Аляски. Я указал красную точку на карте: Это мыс Гвоздева- так назвал его Беринг, эскимосы  называют его Ныхта. Здесь мы оставим памятный знак того, что с этого места начался наш поход.
Это лишний крюк – пробормотал Метью: Лучше будет подойти к Чукотскому носу, это будет значительно быстрее.
Условия неизменны- ответил я: Мы должны оставить знак именно на Ныхте. После чего через Берингов пролив выйдем  в Ледовитый океан и двинемся по семидесятой параллели к островам Канадского архипелага- не думаю что проход между ними придётся долго искать и тогда, попав в слепую зону, двинемся по курсу Берроу к последней исследованной части на этот момент- бассейну Фокс и через Гудзонов пролив выйдем к юго-западной оконечности Гренландии и направимся на мыс Фарвель. Там нас будет ждать Эдвайс или мы его. Если свидание по какой-то причине не состоится, то мы обязаны оставить там оговоренный памятный знак.
Я вытащил свёрнутую в трубочку полосу свиной кожи: Это копия договора со всеми подписями и она будет лежать в металлическом цилиндре под пирамидой из камней на северной оконечности Фарвеля. Наверху будет деревянный указатель с надписью «Октавиус». Это будет доказательством нашей победы...
Замечательная идея- ответил Метью: Именно там то они и устроят нам торжественную встречу с музыкой и девочками, после чего отобрав карту, похоронят нас там же, в безымянных могилах, подальше от любопытных глаз…
Честно признаюсь, что ещё день назад я поднял бы слова Метью на смех, однако последняя беседа с Левингстоном как нельзя лучше показала мне всю глубину моей прямо юношеской наивности. И сейчас я даже ощущал чувство неимоверного стыда за былую ветреную  глупость.
В этот раз  абсолютно согласен с вами- ответил я: Эти особы доверия у меня не вызвали с первого же взгляда- ради денег они пойдут на всё. Поэтому я желаю оставить вышеупомянутый знак на Фарвеле, избежав возможного свидания с ними.
Насколько хорошо я знаю подобных господ, то из-за ледовой угрозы они вряд ли сунуться дальше, и совсем не думаю, что будут там очень долго находиться- ответил Берроу: Однако и этот вариант тоже нужно учитывать.
Главное что бы мы засекли их значительно раньше, чем они нас- сказал Ситтон: Тогда и сориентируемся что да как. Я думаю, что незаметно для них посетить мыс, после чего проскочить под самым их носом особого труда не составит. Уж мне то не раз приходилось дурачить и французов и испанцев, поверьте, сэр я то знаю в этом толк…
 Если мы будем испытывать трудности с провизией или другими припасами, то мы вполне сможем пополнить их в Исландии. – я ткнул концом пера в карту.
Можем дойти и до побережья России… - вставил Метью со всем своим сарказмом: Слышал что сейчас там воцарилась новая императрица- Екатерина Вторая. И говорят, что она весьма падка до восточного и даже где-то под Петербургом хочет стоить целый китайский дворец. Так что мы там будем как нельзя кстати.
Неплохая мысль- ответил я: Зайдём на обратном пути на Балтику. Уверен, что у нас есть чем порадовать государыню.
Все присутствующие, включая меня дружно рассмеялись.
Ладно, друзья- шутки шутками, а завтра в полдень нужно поднимать якоря- сказал я: Леингстон, Шомберг и Уллис Треймонд выразили желание лично проводить нас завтра и будут присутствовать на нашем отходе. Там же будет присутствовать и Невильсон- он отойдёт в Англию одновременно с нами.
« 27 марта 1962 года. «Октавиус» в сопровождении английского торгового судна Британской Ост-Индской Компании «Сиуинт» принадлежащего Уллису Треймону вышел из гавани Кантона в Южно-Китайское море. Курс держим на Алеутские острова. Погода ветреная, видимость плохая…».


                КАМЧАТКА

«7 апреля 1762 года. Ввиду судна показались Курильские острова. В два часа дня по Гиинвичу сопровождавший нас бриг «Сиуинт» после прощального салюта, взял курс на остров Хонсю. Держим курс на полуостров Камчатка. Видимость средняя. Ветер шквальный. Соблюдаем меры предосторожности…».

С марса раздался крик: «Земля!». Я взглянул на часы, стрелки показывали половину одиннадцатого утра и, выйдя наверх, поднялся на ют. На небе были лёгкие перистые облака, ярко светило стоящее в зените солнце, над водой с пронзительными криками летало множество чаек. Кренясь под полными парусами, корабль быстро шёл правым галсом. Задёрнув воротник плаща- задувал довольно холодный ветер, я раскрыл подзорную трубу и направил окуляр на едва различимую по левому борту синюю полоску земли. Я несколько минут пристально рассматривал неровный, холмистый берег над которым в нескольких местах поднимались где далёкие столбы, а где и целые султаны густого белого не то пара не то дыма.
Вулканы, сэр- подошёл сзади Берроу: Камчатка изобилует ими. Вот там находится Ключевая сопка- священное место для коряков и других местных народов, считающих что именно в этом месте произошло создание мира…- он указал на далёкую заснеженную конусообразную вершину, чётко возвышающуюся над остальным пейзажем: Особенно интересное место так называемая речка Банная, где из-под земли бьют горячие ключи. В некоторых можно лежать как в ванной, да-да, особенно зимой интересно: вокруг до минус шестидесяти, а ты лежишь себе как в бане. А в некоторых можно и мясо варить, так что там отнюдь не безопасно, особенно если учесть что некоторые из них время от времени выбрасывают вверх столб кипятка чуть ли не на два метра. Был я там когда-то, давно ещё в юности, местные водили нас туда. Правда идти пришлось основательно долго…
Берроу засмеялся, скаля мелкие, но ровные зубы, ветер трепал его густые, седые бакенбарды: Похожее место есть в Канаде, но оно разительно отличается от этого. Вообще природа на Камчатке своеобразная, но могу сказать, что красивое место, хоть и довольно дикое- русские относительно недавно начали осваивать её. Мы обогнём полуостров с восточной стороны и пойдём в Авачинскую губу, там есть Петро-Павловский острог, туда мы и пристанем. Однако сами понимаете, простоять там мы сможем не больше дня. Завтра мы в любом случае должны отплыть, через неделю начнётся полярный день и мы должны за это время уже идти по проходу, иначе риск становится всё сильнее.
Приготовится к оверштагу!- крикнул Ситтон и тот час же со шканцев по ветру донеслись обрывистые звуки дудки Обсона, команда кинулась по местам. Оглушительно хлопнули паруса, застреляли снасти, весь корпус корабля заскрипел и «Октавиус» начал сначала медленно, а потом всё стремительнее стал разворачиваться на месте, а потом, вновь набирая скорость, двинулся по ветру к восточному побережью Камчатки. Я вновь спустился в каюту, где начал делать записи в своём дневнике, который катастрофически запустил чуть ли не с прибытия в Кейптаун и разморённый духотой, царившей, не смотря на приоткрытое кормовое окно,  в жарко натопленной каюте, незаметно для себя задремал, откинувшись на спинку кресла. Проснулся я от того, что в дверь каюты постучали.
«Сэр, вас вызывают на ют!»- сказал с той стороны матрос по фамилии Хиггенс.
Я накинул плащ и в его сопровождении поднялся на верх. Корабль шёл уже в проливе, и отчётливо прямо по курсу была видна Петропавловская бухта.  По берегам возвышались каменистые сопки, поросшие высокой травой, жёстким кустарником и невысокими, но довольно крепкими деревьями. У их подножья почти до самой воды шли поросшие желтовато- серым лишайником скалы, между которых желтели и краснели густые заросли каких-то неизвестных мне  цветов. Устье мелкой и каменистой, но весьма бурной речки, петлявшей между сопок, спускалось к самому заливу. Из воды возле берегов то тут то там торчали подобно островам высоченные вершины громадных камней, некоторые из которых были почти с грот мачту «Октавиуса».
Я только и успел подняться на ют, как в сени одной из сопок справа по носу судна, блеснул огонёк, и через секунду эхо пушечного выстрела гулко прокатилось над заливом.
Казаки, сэр- сказал Ситтон, ( в подзорную трубу я рассмотрел на обращённому к морю склоне сопки крышу наблюдательной вышки): Требуют досмотра, иначе нас не подпустят к цитадели.
Ответить на сигнал- приказал я: Принять на борт.
Убрать брамселя!- крикнул Ситтон, и через минуту судно резко замедлило ход. С бака сухо кашлянул выстрел- Метью разрядил в воздух в  направлении берега мушкет.
- Отдать якорь!
Судно с лёгким толчком остановилось.
- Якорь лёг!
Готовить трап!- Ситтон повернулся ко мне: Отлично, сэр. Готовьте документы. Они дадут нам лоцмана, который поведёт нас к крепости. Несомненно что у них здесь затоплены срубы с камнями или стоит ряжевая преграда. К тому же камни в этих местах так же имеют место быть.
Я взглянул на часы- было половина третьего дня и неторопливо спустился в каюту.
Одевайся, дорогая- сказал я Элизабет: К нам сейчас пожалуют господа таможенники. Настоящие русские казаки…
Была половина четвёртого утра, когда я, наконец погасил лампу, закончив подсчёт. Начинало светать - всё вокруг было словно в полусумраке, однако видимость уже была довольно чёткая. В открытое окно каюты виднелся рыбацкий посёлок коряков, словно зажатый между двумя высоченными сопками, состоящий из ряда деревянных, посеревших от солнца и мороза весьма убогого вида одноэтажных срубов, покрытых почерневшими крышами из дранок. Словно забор сушились бурые, бескрайние стены сетей- там добывали камчатского краба. Я уже успел купить целую бочку этого деликатеса, только что привезённого с промысла. И когда опрометчиво схватил одного из них, дабы рассмотреть, то только благодаря хорошей реакции остался с пальцем, который этот ракообразный едва не отхватил мне своей мощной клешнёй. Теперь именно его самого я и оценивал на вкус в сваренном виде, закусывая имбирное пиво. Семь бочек с ворванью, погруженные на корабль отвратительно пахли какой-то тухлятиной и к великому неудовольствию Элизабет прокоптили собой весь корабль…
Отложив перо, я вышел на палубу. «Октавиус»  стоял на рейде под самыми стенами Петропавловского острога, темневшего на фоне светлого неба острыми крышами деревянных выносных башен. По серой, холодной воде неслышно двигался вдали чёрный силуэт поморской ладьи, идущей под парусом к противоположному берегу. Было свежо и редкие тени чаек с печальным криком скользили между мачт «Октавиуса».  После того как я изъявил желание как следует помыться после долгого плавания, мне было предложено познакомиться с русской парной баней, на которое я с радостью опрометчиво согласился. Теперь, бесчеловечно пронизанный паром от которого  с первого раза у меня чуть не лопнула голова и вдоволь обработанный берёзовым веником я чувствовал себя словно перемолотым в фарш и еле передвигал ноги от слабости по всему телу. А принятая после всего этого традиционна чарка водки окончательно вывела меня из колеи и под общий смех, я еле добрался до своего судна, что бы рухнуть на койку и отходить до поздней ночи. Утром мы должны были отходить и я решил хоть немного ознакомиться с природой этих мест. Заметив знакомую фигуру у правого борта по всей вероятности удившую рыбу, я двинулся к ней.
Доброй ночи, Метью- сказал я, шутливо козырнув: Как рыбалка.
Не клюёт, сэр-отозвался тот: Чёрт знает что.
Не хотите  прогуляться? Я никогда не был в этих широтах и не знаю когда вновь вернусь сюда, так что пока есть время хочу воочию хоть немного взглянуть на те чудеса, что рассказывают об этих местах.- я показал на синеватую предрассветную дымку, стелящуюся между сопок.
Слоняться ночью в этих местах небезопасно- по обыкновению сквозь зубы процедил Метью: Интересных мест тут и в самом деле не мало, но без проводников вы всё равно не дойдёте до них, а заблудиться здесь проще простого. К тому же между сопок ошивается много диких собак, собирающихся целыми стаями. Собаки здесь дичают, частенько спариваются с волками, отсюда здесь и нередки помеси, которые совершенно не бояться людей и ведут к ним себя крайне агрессивно. Поэтому частенько их приходится отстреливать, преимущественно осенью, но поголовье их каждый год восстанавливается. Так же легко встретиться нос к носу с медведем, которых так же забредает сюда довольно много. Да и местному населению здесь я бы не особо доверял. У вас ещё будет три месяца, дабы насладиться крайним севером во всех его красотах. Впереди ещё Земля Баффина, Гренландия и Исландия, так что лучше будет вам не покидать борта судна. У нас впереди очень серьёзное дело и лучше не расслабляться по пустякам…
Взяв с собой пару пистолетов, шпагу и в сопровождении матросов с мушкетами, я сел в шлюпку и отбыл на берег. С трудом, цепляясь за жесткую траву, царапая руки кустарником, поднимались мы по узкой, обрывистой и еле заметной тропинке на вершину одной из сопок, окружавших гавань. Я несколько раз оступался и один раз едва не покатился кубарем вниз, если бы следовавший за мной Дэнис, с удивительным для него проворством не успел схватить меня за рукав, за что ему тут же была выдана награда- горячая похвала и монета в две гинеи.
На вершине, стоя среди невысоких каменных берёз мы и встретили вышедшее из-за горизонта солнце, осветившее своими лучами простор суровых вод Авачинской губы, угрюмую скалистую бухту внизу и заигравшее на далёких снегах Ключевой сопки. Сняв шляпу, я, закрыв глаза, подставил лицо прохладному ветру, приятно щекотавшему лицо и шевеля длинные волосы на голове…Бесполезно сравнивать было Север и Юг- везде была своя очаровывающая взгляд и опьяняющая дух при её созерцании первозданная красота. Возвращаясь обратно я на собственном опыте испытал предостережения Метью. Спустившись с сопки на берег, я решил пройтись по каменистому берегу, и, увидев совсем недалеко выдающуюся в море небольшую, но довольно высокую каменную гряду, решил пройтись по ней, что сразу же опрометчиво и сделал. Легко прыгая по осклизлыми от воды камням, я довольно быстро перебрался на гряду, оставив далеко позади своих менее проворных спутников (за мной успел только Дэнис) и не дожидаясь их, бесшабашно двинулся вперёд, намереваясь дойти до самого её конца. Крики чаек, раздававшиеся над моей головой звучали всё чаще и вроде бы даже громче, а я всё шел вперёд, то поднимаясь на уступы, то наоборот легко прыгая вниз. Дэнис не отставал от меня и скоро мы уже миновали половину пути, когда одна из птиц- кажется это был крупный поморник, пролетела у меня почти над головой.
Какая наглая тварь- сказал я, обернувшись к Дэнису и тут услышал далёкий предостерегающий крик. Я обернулся и увидел своих матросов- они так и не поднялись на гряду и, стоя возле неё на камнях, отчаянно махали мне руками, чуть ли не приказывая повернуть назад. В этот момент вторая чайка пронеслась у меня возле самого лица, так едва не снесла мне шляпу. В удивлении и каком-то испуге я оглянулся по сторонам и мгновенно понял всё. Вокруг все камни и трещины были покрыты густым слоем птичьего помёта, лежали мелкие обломки яичной скорлупы, рыбьи кости, чешуя и дохлые, высохшие тела птенцов. Сами того не зная мы забрели прямо в гнёзда поморников и уже целая их стая кружилась над нашими головами готовясь атаковать нас, что и произошло уже в следующую секунду. От удара в затылок я едва не свалился с ног- хорошо что шляпа с капюшоном смягчила его, но буквально в следующий миг другая тварь, хлопая крыльями прямо по лицу, едва не вырвала мне глаза. Ударом пистолета я отогнал мерзавку, только чтобы затем быть атакованным уже со всех сторон. Дэнис, получивший уже пару хороших отметин, выстрелил из своего пистолета, превратив одну из нападавших к трепыхавшийся комок окровавленных перьев и это на какой-то время отпугнуло нападавших, которые правда быстро продолжили своё дело. Мы со всей скоростью дунули назад, прыгая через расщелины и камни, отстреливаясь на ходу и отмахиваясь руками. Наше бегство поддержали огнём с берега и только то, что мы не успели далеко зайти в итоге позволило нам с позором удалиться. Тяжело дыша, размахивая разряженными пистолетами, мы подбежали к нашим людям, и я с какой-то усмешкой оглянулся назад. Чайки ещё с минуту полетали над своими владениями и потом там всё успокоилось, словно и не было никакого инцидента. Я получил пару лёгких царапин, Дэнис отделался похуже и я довольно долго слышал его вопли из каюты доктора, когда Ингер прижигал ему раны йодом.
Вы удивительно легко отделались, сэр- сказал Метью со своей обычной чёрствостью: Это просто чудо- вам везёт. Благодарите свою толстую куртку и шапку. Представляю, что было бы с вами, если вы бы нарвались на лапландских комаров в летний период. Они поднимаются из зарослей тучами, подобно пчёлам и жалят с лёта, даже не разбираясь. Это вам не английские комарики- эти заедят до смерти даже оленя, что уж тут говорить о человеке…
Но это было уже несколько позже, когда мы возвратились на борт «Октавиуса», а тогда, отряхнувшись от налипших на меня перьев и пуха, я выразил желание пройти по берегу бухты до корякского посёлка, находившегося в полумиле от острога. Никто возражать не стал и мы двинулись по каменистому берегу, пока на набрели на одну из многочисленных впадавших в залив речек. Она была довольно мелкая, но вода в ней была удивительно чистая и прозрачная- виден был каждый мельчайший камешек на дне, обдаваемый её быстрым течением. Я не выдержал и бросил в воду золотую гинею, долго смотря как она играет на дне среди камней в лучах солнца. Засмеявшись своей выходке, я набрал во флягу ледяную воду, от глотка которой заломило зубы и мы двинувшись дальше, скоро достигли цели. В посёлке нас яростным лаем встретила целая стая довольно крупных серых собак: они скалили клыки и кружились вокруг нас, однако от нападения явно воздерживались. Но скоро нас окружили уже местные обитатели и собаки оставили нас в покое, напрочь потеряв к нам интерес. В посёлке я купил роскошных соболиных шкурок в подарок Элизабет и целый лубяной короб лососевой икры. По всей видимости продавали они иностранцам эти вещи втихомолку, так как всё это было похоже на некую воровскую сделку.
Русские не жалуют иностранных купцов- сказал матрос Робинсон: Поэтому местным жителям установлено табу на общение с ними. Однако как видите все заинтересованы в наличных.
Провожаемые вновь облаивавшими нас собаками, мы покинули посёлок и двинулись обратно к острогу. Через два часа я условился быть на борту- мы не должны были задерживаться с отходом и поэтому вынуждены были поспешить. Один за другим мы залезли в шлюпку и расселись по банкам.
Вёсла на воду- скомандовал рулевой Дейли: Отходим! Навались!
Качаясь на лёгких волнах шлюпка пошла к стоявшему в полумиле от берега «Октавиусу».
Песню запевай!- неожиданно выкрикнул я и, словно обращаясь к уходящему берегу во весь голос затянул:
«Когда Господь нас сотворил,
Откликнулись мы на призыв…»
Звуки моего голоса разносились по воде, еле слышным эхом отражаясь от окружавших бухту холмов и стоящих вокруг поморских карбасов и пузатых барок.
«Ты возвысишься над всеми,
  Невзирая на потери…»- грянули хором гребцы, наваливаясь на вёсла.
Начавшись довольно нестройно, эта песня скоро перешла в мощный рёв, напрочь заглушивший все звуки вокруг. Каждый из нас словно старался перекричать друг друга и я быстро сорвал голос, но всё равно, не желая отставать, осипшим голосом продолжал хрипеть припев:
«Правь, Британия, морями
Нам вовек не быть рабами!»
Продолжая реветь песню, мы подвалили к подветренному борту шхуны, откуда, вторя нам так же грянул разноголосый хор:
«Тирану будет не под силу
Тебя срубить. Удар бессилен...».
Песня перекатывалась подобно волнам по шканцам  с бака на ют. Ситтон, верзила Метью, низкий толстяк Берроу- все как один стояли, вытянувшись столбами и с упоением ревели припев вместе с матросами и среди них выделялся звонкий голос Элизабет. В тёплой шапке и пальто с меховым воротником она стояла на юте и в глазах её стояли слёзы восторга…
«14 апреля 1762 года. «Октавиус» вышел из гавани Петропавловка- Камчатского острога. Вышли из Авачинской губы. Держим курс на Берингов пролив. Погода штормовая, ветер около четырёх баллов по Бофорту. Видимость плохая…»

               
                КАНАДСКИЙ  АРКТИЧЕСКИЙ  АРХИПЕЛАГ
               

«25 апреля 1762 года. Миновали Северный Полярный Круг и вышли в Северный Ледовитый океан. Идём ввиду Северного побережья Канады. Температура воздуха + 50ь F. Погода спокойная, видимость чёткая…»
Было уже полвторого ночи, но на улице было светло настолько, что я запросто мог писать не пользуясь лампой. Солнце на короткое время ушло за горизонт- через полчаса оно начнёт подниматься снова, однако темно так и не становилось и всё вокруг покрылось каким-то лёгким таинственным сумраком- Берроу сказал что в России это время называют белыми ночами, которые будут здесь около двух месяцев, после чего снова пойдут на убыль. На островах же Канадского архипелага, в тот момент когда мы будем проходить их, будет  полярный день длящийся  целый месяц, когда солнце круглые сутки будет ходить над горизонтом в зените, и за это время вся природа этих суровых мест необычайно бурно цветёт, не смотря что температура в этих местах редко превышает даже в самый разгар летнего сезона 20 ь F. Температура воздуха резко упала с момента выхода из Берингова пролива – термометр показывал не больше двадцати градусов. Казалось что невидимые за горизонтом арктические льды, которые мы обходили обдавали корабль своим вымораживающим дыханием. «Октавиус» шёл под полными парусами с благоприятным ветром. Вода была свободная, но временами попадались крупные обломки дрейфующего льда- Берроу сказал что это хороший признак, показывающий что ледяной массив у берегов взломан. Количество смотрящих вперёд на баке было увеличено до трёх человек, на марсе до двух. Следуя вдоль берега Канады мы должны были прийти прямо к предполагаемым островам архипелага и войти в проход- Берроу даже просчитал его предполагаемые координаты, которые, впрочем могли существенно отличаться от истинных.
Мы шли неизведанной ранее никем зоной и всё дальше удалялись от крайней точки исследованной Берингом. В подзорную трубу я часто рассматривал угрюмый, неприветливый, серый, каменистый берег на возвышенностях которого часто сверкали под лучами солнца поля вечных снегов. Холод на время отступил и жизнь за короткий сезон арктического лета торжествовала даже в этих богом забытых местах: много раз среди голых скал я видел зеленовато- бурые поросли низкой, приземистой травы и почти повсеместно на камнях торжествовал лишайник. Вокруг было великое множество птиц: чайки, крачки, кайры, глупыши, вероятно гнездившиеся по берегам, десятками кружили над водой.  Следов людей не было видно- ближайший оплот цивилизации был в сотнях миль отсюда, только один раз я увидел в море справа по борту на расстоянии пары кабельтовых маленькую остроскулую лодку с поднятым носом и кормой.
Каяк- сказал подошедший сзади Метью: Это эскимосские рыбаки. Они единственные обитатели этих мест и кочуют по ним круглый год. Море для них единственный источник жизни и они молятся на него как на Создателя. Сырая рыба и сырое мясо, поедаемое ими спасает их от цинги- другой альтернативы у них практически нет. Самое интересное, что они носят свои меха надетые прямо на голое тело, так что они совсем не потные. Но совсем грязные…- Метью расхохотался своей шутке. В окуляр трубы я долго разглядывал диковинное судёнышко по всей видимости сделанное из шкур животных, намотанных на тонкий каркас, судя по всему очень лёгкое и вёрткое в опасном плавании среди ледяных расщелин. Двое низкорослых людей в меховых кухлянках с закрытыми капюшонами головами по всей видимости так же пристально рассматривали издали наш корабль. Я никогда не видел раньше живых эскимосов, поэтому испытал глубокое чувство досады, что пришлось проходить так далеко от этого неведомого и очень своеобразного народа.
Элизабет, оказавшаяся изрядной мерзлячкой почти безвылазно сидела в жарко натопленной каюте- пейзажи крайнего севера были ей абсолютно безразличны. Берроу почти всё время проводил либо у себя в каюте, пытаясь набросить на карту проходимые нами ране не виданные никем из европейцев места, либо торчал возле нактоуза на юте, давая указания рулевому. Мы двигались к семидесятой параллели северной широты- именно там по мнению Берроу и находился искомый проход. Естественно, что вход в это место был не один, однако мы отдавали предпочтение не сходить с 70 параллели, так как Берроу был уверен, что именно она, проходя через архипелаг, должна вывести на с в залив Гудзона.
«8 мая 1762 года. Миновали 150 параллель. Сделали поворот на Норд- Норд- Ост Северо-Восток. Идем по70° с.ш. Курс держим на острова Канадского Архипелага. Погода спокойная, на море лёгкий туман. Видимость плохая. Соблюдаем меры предосторожности. Наблюдатели в числе двух человек поставлены на корме. Количество дрейфующих льдов увеличилось. Ночью в два часа тридцать три минуты по Гринвичу на расстоянии восьми кабельтовых по правому борту замечен айсберг…»
Яркое солнце было в глаза круглые сутки, ходя кругом над нашими головами. Полярный день начался, и в каюте во время сна приходилось закрывать занавеси.Я спал в каюте- отсутствие ночи могло с непривычки выбить из колеи и поэтому я жил соблюдая режим по часам, когда в дверь постучали.
Да- крикнул я, продирая спросонья глаза.
На горизонте земля, сэр!- ответили с той стороны (после поворота Канадский берег исчез из поля видимости):  Предположительно острова Канадского Архипелага.
Наскоро одевшись, я вышел на палубу. Вокруг нас словно белые причудливые цветы, отражаясь в зеркальной воде, недвижимо плыли громадные осколки льда, среди которых попадались даже маленькие айсберги, которых было вокруг великое множество и они уходили до самого горизонта. Прямо по носу виднелась узкая, постепенно приближающаяся полоска земли. Берроу, напяливший от холодного ветра меховую шапку и шубу, суетился на юте, куда-то указывая рулевому и стоящему возле него Ситтону. Ко мне подошёл Метью, державший в руках подзорную трубу: Взгляните, сэр. Видите вот ту выделяющуюся полосу. Это остров, а за ним другой. 70 параллель и в самом деле проходит через Канадский Архипелаг. Да, старик просто вне себя от гордости. Если ещё окажется, что эта параллель проходит прямо по пути, да ещё и по самой его широкой части, то я думаю, что просто начнёт летать от счастья…
Я внимательно разглядывал  приближающийся берег- сомнения не было все признаки указывали на целую группу островов и хотя я не бы опытным моряком, но сразу увидел это.
Я понялся на ют. Берроу действительно потирал руки от счастья, Ситтон же был необычайно суров и холодно смотрел на компас.
Лево руля четыре минуты- сказал он: На Ост-Тень-Норд.
«Октавиус», с шумом рассекая стальные, холодные воды, стремительно шёл к островам. Берроу сделал несколько указаний рулевому и судно повернуло ещё на румб к северу. Небольшие льдины с глухим стуком и звоном ударяясь, отскакивали от его корпуса.
Придётся немножко отклониться от нашей параллели- сказал Берроу: Видите вот то пространство. Очевидно это и есть пролив, во всяком случае на залив никак не похоже, так что берём на траверз его.
Может лучше спустить шлюпку и разведать дорогу?- спросил я, продолжая разглядывать более чем зловещий и мрачный пейзаж: Чем рисковать кораблём- то?!
Излишне- ответил Ситтон: Потерям много времени. Просто убавим ход до минимума и аккуратно пройдём. Если что, мы всегда сможем развернутся. Я промерил: Глубины тут порядочные…
Невесёлое местечко- сказал я, отнимая окуляр от глаза: Похоже, что одними птицами и заселено. ( с помощью диоптрий трубы можно было различить целые стаи, кружившиеся высоко над скалами и проливом) Напоминает Симплегады, верно, Берроу?
Ледяные там точно присутствуют- крикнул  Метью со шканцев и хрипло расхохотался: Готовьте голубя…
Я спустился в каюту. Элизабет, протирая пыль с мебели, напевала  своим звонким голоском:
«Жила- была мышка Мауси
  И вдруг увидала Котауси
  У Котауси злые глазауси
  И злые- презлые зубауси…»
Ну, дорогая- сказал я с неимоверным волнением: мы приближаемся к конечной цели нашего пути. Нам осталось пройти неизведанными доселе землями, там где не ступала раньше нога европейца, а живут лишь эскимосы, тюлени и полярные птицы.
Сколько ещё нам плыть?!- с напускным капризом сказала Элизабет, надув губы: У меня уже скоро плавники вырастут от этой качки…
Через три месяца мы будем дома- сказал я: Богатыми и знаменитыми на весь мир как покорители Северо-Западного Морского Прохода.
Три месяца…- начала была она, но в это время на палубе раздался рёв и свист нескольких глоток сразу. Кто-то что-то неразборчиво кричал, грохнул выстрел, ещё один послабее, затем раздался окрик Ситтона и последовал короткий, но яростный спор. Я выскочил на палубу, Элизабет, подбирая юбки, последовала за мной. Поднялся довольно сильный ледяной ветер, судно, кренясь шло бакштагом к берегу, скорость увеличилась до шестнадцати узлов.
Возле борта стояла целая группа матросов, среди них был кок Каммингс державший в руках дымящийся мушкет, приложенный дулом к выбленке а так же и Метью с досадой  смотревший куда-то за борт и сжимая разряженный пистолет.
Оставьте его в покое!- крикнул Ситтон: Чёрт вас подери, сейчас ход сбавлять надо, а вы дурью  тут маетесь! Не наиграться вам никак!
Что случилось?- спросил я, подойдя к ним.
Медведь, сэр- ответил матрос Лейтс: Смотрите туда, вот он плывёт.
Я посмотрел на его указательный палец и с величайшим удивлением и в самом деле увидел быстро плывущего по правому борту белого медведя. Это был крупный самец, он легко и изящно, скользил в воде среди льдин, время от времени ловко ныряя и вновь выплывая на поверхность, продолжал удаляться от «Октавиуса» с поразительной скоростью. В воде он, без труда оставил бы позади себя не только человека, но и, пожалуй и шлюпку- шестёрку.
Как плывёт!- с неимоверным удивлением воскликнул я: Я видел как плавают бурые медведи, но так как этот, плавает только нырок. Так не может плавать медведь весом в полтонны. Поразительно, если бы кто рассказал, ни за что не поверил. И так далеко от берега!
В этом нет ничего удивительного, сэр- ответил Метью: У полярного медведя даже строение черепа другое, нежели у какого ни будь другого представителя этого семейства. А именно вытянутый и длинный, к тому же между пальцев его существуют перепонки, а слой жира позволяет ему спокойно переносить низкие температуры. Это прирождённый пловец и ледовая вода его родная стихия. Они способны делать при заплыве десятки миль, отдыхая на дрейфующих льдах и частенько забредают в глубину Канады…Он удаляется, чёрт возьми!
Сейчас не время охотится- сказал я: Думаю в проходе мы встретим их ещё не мало…
Какая прелесть!- воскликнула Элизабет: Какой он милый!
Особенно если учесть, что у этой твари огромные зубы, когти и размеры, которым позавидовал бы любой гризли- вставил Метью: И довольно злобный нрав, так как она круглый год бодрствует и вечно голодая. Так что при всём её природном любопытстве- лучшая вещь для общения с ней это хороший мушкет. У старины Баренца они сожрали четырёх матросов и разграбили продовольственные склады. Но шкура у неё и в самом деле милая, особенно когда служит ковром возле камина…Эй, Обсон, расскажи ка что ты знаешь о белых медведях!
Обсон в своей обычной манере поведал целый ряд леденящих душу историй о столкновениях одиноких путников с этим опасным и коварным хищником, расписав всё это такими подробностями, что даже злодеяния Моргана меркли на фоне белых чудовищ.
На берег я сойду только с вами- сказала Элизабет: Пока медведь будет съедать вас, за это время я успею убежать.
Всё, включая Обсона расхохотались, даже Ситтон не смог сдержать улыбку. «Октавиус» стремительно приближался к берегу и уже невооруженным глазом стали видны Угрюмые высокие берега, покрытые снежным покровом, то спускающиеся вниз к самой воде, то поднимающиеся на огромную высоту вверх. Ледяные волны обдавали скопившиеся у их подножья громадные ледяные наросты до десятка метров в высоту, пеной крутились в маленьких скалистых бухтах, изобиловавших в берегах, разбивались о торчавшие из воды чёрные, зазубренные скалы. Множество осколков льда качалось на волнах у берега и над эти всем летало бесчисленное количество птиц.
По местам!- крикнул Ситтон и засвистела дудка Обсона, разбрасывая отрывистые звуки. Судно резко замедлило ход и его начало сильно качать- мы вступили в полосу прибоя и до нас уже доносился оглушительный грохот разбивавшихся о скалы волн, гулко отдававшийся в стенах пролива. Я стоял на баке и в подзорную трубу наблюдал лежавший впереди пролив шириной не меньше мили, на фоне которого «Октавиус» казался жалкой скорлупкой, едва видимой глазу. Вода там была относительно спокойная, но была большая масса колотого льда между которого нам и предстояло пробираться больше месяца. Это были новые неизведанные земли и наверняка, что мы были первым кораблём рискнувшим целенаправленно зайти сюда.
«… 20 мая 1762 года. Вошли в пролив между островов Канадского Арктического архипелага. Продолжаем идти по70° с.ш. Штурманом Томом Берроу нанесено на карту два неизвестных ранее острова предположительной площади 20 и 40 тысяч миль.» По началу я предполагал что Канадский Арктический Архипелаг представляет собой многочисленную группу малых островов, разделённых между собой узкой сетью проливов не более километра в ширину, находившийся в непосредственной близости от берегов Канады.
Однако когда я увидел их воочию, то сразу понял всю глубину своего заблуждения. Это были огромные, каменистые и на первый взгляд совершенно безжизненные участки суши с неровным ландшафтом и скалистыми берегами, тянущиеся на многие мили и разделённые между собой широкими проходами и бескрайними заливами. Вершины их гор белели сверкающим под солнцем снежным покровом, но далеко простирающиеся низины во многих местах были покрыты мрачным зеленовато-бурым ковром низкой, пробивавшейся между камней травы. Сплошной ледяной массы в проливах между островами не было: хотя у берегов островов паковый лёд громоздился горами, посередине проливов были коридоры чистой воды, окружённой, словно фантастическим ледяном лесом, бесчисленными торосами.  Эти проходы, образовавшиеся вследствие вскрытия льда, то расширялись на несколько километров, то сужались чуть ли не до ста метров , но все они образовывали бесконечный запутанный лабиринт с тупиками из ледовых заторов и извилистых поворотов между островами. Судно, рискнувшее бы пройти сюда без карты или навигационных приборов непременно заблудилось бы в этих коварных водах, однако мы, имя чёткие астрономические и географические данные и ориентиры совершенно не опасались этого. К тому же Берроу указывал на признаки наличия большой свободной воды, которая по его мнению должна была быть восточнее. Ситтон с Метью были полностью были согласны с ним и «Октавиус» постепенно отклонялся всё более к востоку, выделывая всякие замысловатые флинты: то разворачиваясь и отходя несколько назад для обхода очередного затора,  то делал резкие зигзаги вправо и влево, обворачивая дрейфующие льдины с регулярным постоянством попадающиеся нам навстречу. Иногда проходы расширялись настолько, что мы существенно прибавляли скорость, а иногда сужались так, что судно еле ползло вперёд. Это весьма ощутимо выбивало нас из временных рамок полярное лето было уже на исходе, а «Октавиус» прошёл чуть больше четверти пути: иной раз из-за этих манёвров мы продвигались вперёд всего на несколько миль в сутки. Однако Берроу уверял что большая вода где-то совсем рядом и хотя о прямом как стрела пути по ней речи и не могло быть, но всё же там мы могли развить гораздо большую скорость и с лихвой наверстать упущенное, придерживаясь, как и полагалось, семидесятой параллели. Но все эти бесконечные манёвры с маленькими остановками для отдыха очень утомили команду и раздававшиеся вначале глухие нотки неудовольствия теперь звучали всё более открыто и в них проскальзывали уже не скрываемые нотки угрозы. Частенько в узких местах было довольно сильное течение, опасность быть раздавленным сходившимися ледяными полями подстерегала «Октавиус» на каждом шагу, ситуация несколько раз становилась просто критической. Ситтон в таких случаях выгонял всех наверх вместе с вещами, дабы успеть высадиться на лёд и нам иной раз по нескольку часов приходилось толочься на палубе, ожидая самого худшего. Большинство матросов уже готовы были швырнуть мне эти деньги прямо в лицо, только бы поскорее развернуть корабль обратно. И Ситтон временами демонстрировал удивительную политику кнута и пряника, дабы не допустить открытого бунта…
«Двигаемся на  Вест-тень-норд. Погода солнечная. Видимость отчётливая. Дует умеренный норд-вест. Ледовая обстановка, приняты меры повышенной безопасности…»


                КАММИНГС

« 29 июля 1762 года. Два месяца и девять дней как мы продолжаем продвижение по70° с.ш. Солнце вышло из зенита и полярный день начинает стремительно клонится на быль. Отмечено понижение  температуры до +40 ь F. Тяжёлая ледовая обстановка. За сегодняшние сутки два раза упёрлись в заторы и прошли пять миль на Норд-Ост. Видимость средняя, ветер умеренный…»
Прямо по курсу ледяной затор!- раздался крик с марса и тот час же на баке ударила рында.
«Убрать бомбрансели!»- крикнул Ситтон. Судно, дававшее не более пяти узлов, медленно встало совсем. Впереди на расстоянии десяти пяти кабельтовых проход преграждала глухая масса беспорядочно нагромождённых торосов, возвышавшихся в некоторых местах свыше десяти метров.  Это было уже одиннадцатая подобная остановка – десять раз до этого мы уже упирались в глухие заторы, разворачивались обратно и вновь выходя на чистую воду, шли в другой проход, который отыскивали наблюдатели с марса.
Шлюпки на воду!- приказал Ситтон, смотря с юта на преградивший путь «Октавиусу» затор. Узость пролива не позволяла судну развернутся под парусами и уже пятый раз приходилось разворачивать его, толкая шлюпками за нос и корму. Игнорируя поднявшееся ворчание, проклятья и открытую брань, сопровождаемую злобными взглядами, Ситтон продолжал спокойно командовать. Ему подчинялись с большой неохотой и хладнокровию этого на первый взгляд мягкотелого человека можно было только позавидовать. Я же, стоя на юте, с чувством пренеприятной пустоты внутри смотрел вниз на эту толпу, готовую ощетиниться в любую секунду. Хорошо, что Элизабет находилась в счастливом неведении всего, что происходило в последнее время на корабле и сейчас сидела по обыкновению в каюте. Дэнис тоже был переселён в мою каюту как только среди команды появились первые признаки беспокойства. Теперь он криво улыбаясь, стоял за моей спиной, нервно наблюдая за действиями матросов. Он так же видел всё и явное дело не желал разделить судьбу капитана Гудзона, оставшись со мной, Элизабет, Ситтоном и Берроу в шлюпке на волю волн в этих безжизненных местах. Метью я уже откровенно не доверял- этот верзила всегда был сам себе на уме, однако в одном я был уверен точно: даже погружаясь на дно Арктического моря, он ни за что не отпустил бы свой вожделенный мешочек с золотыми…
 Однако в этот раз всё прошло на удивление более или менее спокойно. Общими усилиями корабль развернули, мы медленно двинулись обратно и буквально через полчаса с марса раздался очередной крик: «Слева по борту открытая вода!».
Берроу при каждом таком крике самолично без устали влезавший на марс, быстро полез по обледеневшим выбленкам и вдруг призывно замахал оттуда. Я, Ситтон и Метью один за другим поднялись на марс. Мы только что по большому ломанному  полукругу обошли один из островов, оставшийся справа и теперь постепенно выходили на широкое белое пространство огромного залива. Торжествующий Берроу горделиво указывал нам подзорной трубой на видневшеюся в полумиле слева по носу судна широченную, не меньше двух миль полосу открытой воды, свободную даже от ледяных обломков, ярко сверкающую рябью под солнцем и теряющейся вдали . Без сомнения- это была так долго ожидаемая большая вода, предсказанная им: проход действительно вскрылся и нам теперь могли угрожать только двигающиеся по нему дрейфующие обломки пакового льда. 
  Наконец то мы выбрались из клубка узких прожилок в широкую артерию- с явным облегчением вздохнул он: Слава богу. Там можно прибавить ходу, главное найти проход туда.
Хотя настроение у меня резко приподнялось, предчувствие какой-то назревающей беды не оставляло меня ни на миг и это не замедлило разразится совсем скоро…
«1 августа 1762 года. После двух месяцев и одиннадцати дней судно вышло на свободную воду. Продолжаем движение по 70 параллели, согласно заданному курсу. Скорость увеличена до 12 узлов. В акватории большое количество мелкого дрейфующего льда. Дневная температура упала ещё на два градуса…»
Я, Элизабет, Берроу, Ситтон и Метью (с момента прохода через Берингов пролив мы садились за стол вместе) заканчивали обед в моей каюте, как вдруг в дверь постучали и на пороге возник боцман Обсон. По одному его виду было понятно, что на судне происходит нечто нехорошее.
Капитан- сказал он, словно извиняясь: Вас требует команда в кают- компанию. И вас так же, хозяин, все очень желают видеть.
Он со свойственной ему любезностью кивнул в кротком поклоне головой и не спеша удалился.
Метью положил вилку на стол и на лице его расползлось выражение
Началось- зловеще произнёс он с каким-то мрачным торжеством, будто давно ждал этого.
Солнышко- сказал я Элизабет: Здесь будет мужской разговор и как только она скрылась за перегородкой спросил: Они взбунтовались?
Пока нет- ответил Ситтон: Просто хотят поговорить с нами по хорошему. Для начала…
Он говорил спокойным голосом, как ни в чём не бывало прихлёбывая кофе, будто отдыхал в кресле перед пылающим камином где ни будь в Манчестере.
Берроу же прямо вскипел от этих слов, прямо поперхнувшись: Как?! Эти ослы хотят повернуть, когда мы уже практически вышли на финишную прямую?! 
Ну положим до финиша ещё как до луны- угрюмо ответил Метью, водя вилкой по столу.
- Но мы уже практически в открытой воде!
- Это ещё бабушка надвое сказала!
И что ты предлагаешь?- спросил Берроу, пристально глядя на него и сжимая руку в кулак.
Здесь есть капитан, есть хозяин- ответил Метью: Они и должны решать, а не я!
Ах ты, старая лиса!- прошипел Берроу: Это ты на людях пуп земли, а как ветер подует, так тебя и несёт сразу как пустой мешок…
Тихо!- прервал я их, с размаху опустив ладонь на стол: Я ещё ничего не решил! Идёмте, господа- нехорошо слишком долго заставлять себя ждать.
И то верно- буркнул Метью. Один за другим мы вышли из каюты и в коридоре я тихонько спросил у Ситтона: Вы давно с ними ходите. Раньше были подобные инциденты?
Бывало всякое- ответил он: Однако сейчас команда измотана и поэтому очень озлоблена. Многих я даже не узнаю- длительные походы в условиях Арктики очень меняют людей и часто далеко не в лучшую сторону. Наверняка основной зачинщик Каммингс- он всегда как заноза.
Что будем делать?- спросил я.
Договариваться- ответил Ситтон (так же как и я он был при шпаге): Желательно по хорошему.
Мы спустились вниз по трапу и, толкнув двери, вошли в переполненную кают- компанию. Здесь были все, кроме вахтенных и судя по враз обратившимся на нас лицам разговор не обещал быть лёгким. Те, кто сидел за столом даже не приподнялись при виде капитана, те кто стоял вокруг, остались в прежних позах. Ситтон присел во главе стола на свободное специально для него место, я остался стоять за его спиной.
Я слушаю вас, господа- коротко произнёс капитан.
Кто будет говорить?- громко спросил матрос Робинсон, оглядывая присутствующих.
Пусть Обсон говорит! Обсон! Боцман! Даёшь Джерри! Обсон скажет за всех. А мы подтвердим!- раздались голоса с разных сторон- все присутствующие враз закивали головами, стуча кулаками по столу или жестикулируя в воздухе. Так они скрывали зачинщиков.
Хорошо- сказал Обсон во всеуслышание: Буду говорить я от лица всей команды.
Он встал с места и, обращаясь к Ситтону произнёс: Уже два месяца мы идём в неизвестность. У нас мало продуктов и других необходимых припасов, запасы угля на нуле. Вокруг бесконечные льды, люди измотаны непосильной работой и никто не знает наверняка есть ли вообще этот пресловутый проход. У многих из нас и у вас, сэр в том числе, остались на берегу семьи, и мы не желаем оставлять наших жён вдовами, а детей сиротами. И мы, все как один человек требуем повернуть назад, пока у нас ещё есть шанс вырваться из этой чёртовой западни!
В ответ раздались яростные крики: Поворачиваем! К чёрту это безумие! Назад в Англию!
Вы знали на что подписываетесь- холодно возразил Ситтон: У вас был шанс сойти на берегу без всяких обид. И вы понимали что такие деньги просто так платить никто не станет.
Э, милейший- сказал корабельный плотник Гоббс: Мы подписывались на поход, а не на путешествие на верную смерть!
Верно!- вновь заорали вокруг: К чёрту деньги! Мы жить хотим! Поворачивайте!
Господа- вмешался Берроу, доставая карту: Мы уже вышли на открытую воду и теперь…
Его голос потонул в новом взрыве разноголосых воплей: Убери к дьяволу свои бумажки! Мы уже сыты этими сказками! Хватит нас кормить своими обещаниями! А потом жрать корабельных крыс будем?! Все помёрзнем там как картошка! Давай на обратный курс!
Ситуация накалялась с каждой секундой, но тут Обсон, подняв вверх руку, крикнул: Тихо!
 В каюте мгновенно установилась напряженная тишина, лишь шумно сопел Гоббс.
Как видите, сэр- обратился боцман к Ситтону: Вся команда настроена крайне решительно. И наше лишь одно требование: Немедленно развернуться назад, пока ещё у нас есть время на это.
Это всё?- спокойно спросил Ситтон.
Да, сэр- ответил боцман.
- В таком случае я как ваш капитан скажу лишь одно: Поход будет продолжаться дальше до тех пор, пока мы не причалим к Гренландии, выйдя через пролив Гудзона. За неисполнение моих приказов виновные будут подвергнуты дисциплинарному наказанию. К подстрекателям, особо недовольным и прочим нарушителям дисциплины на корабле, будут применяться более жестокие меры, вплоть до крайних.
В ответ раздалась чудовищная буря проклятий, брани и ужасных угроз. Слова Ситтона не на шутку разозлили матросов и я, порядочно струхнув, сжал рукой эфес шпаги. Берроу расстегнул камзол (за поясом у него был пистолет), Ситтон же был спокоен как никогда, Метью молчал, не зная к кому примкнуть, и по видимому ожидая дальнейшего развития событий.
Ситтон! - на фоне общего гвалта примиряющее сказал седой моряк с красным, сломанным  носом и серьгой в ухе: Мы же с тобой уже давно ходим вместе! Что с тобой?! У тебя же самого осталась жена и дети!
Лучше я отправлюсь на виселицу в Ливерпуле, чем на закуску медведям!- орал Каммингс, грохая по столу кулаком: Нас даже никто и не подумает искать в этом богом забытом месте! Поворачиваем и точка!
А когда мы застрянем здесь, то что будем отыскивать наших спасителей эскимосов?- вопил матрос Генри: Или ангелы Господни сойдут к нам с небес? Разворачиваемся и всё тут!
Кто за то, чтобы развернутся, поднимите руки!- крикнул Обсон: Единогласно! Команда приняла решение и я присоединяюсь к нему. Дальше мы не пойдём ни на метр!
Это бунт?- спросил Ситтон не изменившись в лице.
Называйте это как хотите- ответил Гоббс: Но мы поворачиваем корабль прямо сейчас.
И в ваших же интересах не мешать нам- вставил Каммингс: Тогда На Аляске вы чуть не погубили судно из-за собственного упрямства и теперь хотите довести до конца это дело? Этого мы вам больше не позволим! Лучше я сгнию в тюрьме, чем на борту этого корыта…
Тихо!- вдруг оглушительно рявкнул Ситтон и моментально наступила тишина: Я принял решение идти вперёд и никто, вы ясно слышали это- никто не заставит меня отступиться от этого решения! Ни чёрт, ни сам Дэви Джонс!
Имейте ввиду- среди вновь наступившей тишины прозвучал голос Генри: Здесь никто не хотел доводить дело до крайних мер, но сами заставляете нас сделать это!
Отлично- растягивая слова сказал Ситтон: Я и впрямь вижу что шутки кончились. Что же скажу теперь и я. Припасов вполне хватит, если мы перестанем разводить эту канитель. Я понимаю- вы устали, поэтому даже сделаю вид, что сегодня ничего не случилось, если вы все немедленно не приступите к безоговорочному исполнению своих обязанностей. Помните- мы моряки славной Британии и Англия оценит по заслугам наш подвиг. Так что давайте решим всё по хорошему…
Он лучше всех понимал, что здесь было совсем не то место, где можно было выяснять отношения драконовскими методами и поэтому снизил тон.
А если по плохому- уже не спросил, а скорее произнёс Каммингс. Сначала он говорил осторожно, видимо зная как Ситтон относится к нарушителям дисциплины, но потом, видя общий настрой команды, осмелел окончательно, и приступил к открытым угрозам.
Что-же ответил Ситтон совершенно невозмутимо: Можно и по плохому.   Вы все хорошие моряки, я могу поручиться за это: вы умеете ворочать рулём, ставить и убирать паруса, делать манёвры и имеете огромные навыки. У вас нет только одного- должных знаний  по навигации что бы вывел корабль назад из этого ледяного лабиринта.
Каммингс злобно расхохотался в ответ: Кого вы думаете напугать, сэр. Курс проложен по карте, так что выйти по нему обратно особого труда не составит даже для таких бестолочей как мы, тем более что среди нас есть те, кто понимает в этом деле. Главное не забудьте сказать, что вы уничтожили эту карту! Не так ли?!
Берроу- сказал Ситтон с какой-то странной усмешкой: Отдайте им карту.
Берроу бросил на стол бумаги и, казалось, потеряв интерес ко всему, уставился в стол. Метью нервно играл большими пальцами, я стоял, обливаясь потом, Ситтон, выпрямившись, молчал.
Обсон- произнёс Каммингс: Взгляни…
Боцман развернул карту и несколько минут пристально изучал её, отчего лицо его сначала собралось складками, а потом стало мрачнее тучи. Он осточертело начал листать бумаги и вдруг яростно выругался.
Условные обозначения- прошипел он, обращаясь к остальным: Здесь нет и половины условных обозначений. Мы сможем идти по компасному курсу, он даже тут обозначен, но истинный курс будет совершенно другим и здесь он приведёт нас в тупик.
Эти обозначения тут- Ситтон прикоснулся ко лбу рукой: Я предчувствовал возможность возникновения бунта, поэтому специально не указал их, дабы вы не смогли произвести коррекцию.  Но я помню их все до единой и если я забуду их, то их помнит и Берроу, и Метью, и сэр Онилл. Ты прав, Обсон- с такой погрешностью идти в этом ледяном лабиринте- верная смерть. О, да, на карте обозначены даже координаты входа его широта и долгота даже с точностью до секунды, однако попробуйте добраться до них…
Проклятье!- заорал Каммингс: Обсон, ты сможешь вычислить эти условные обозначения?
Тот лишь яростно рассмеялся в ответ: Как ты мне прикажешь это сделать?! Если даже отсюда и есть другой выход, то прежде мы застрянем во льдах, чем найдём его. Мы уже забрались слишком далеко, что бы у нас были времени для его поиска по ориентированию на местности. К тому же кто из вас всех умеет ориентироваться по небу, кто может пользоваться секстантом ?! Они всё правильно рассчитали и нам не выйти отсюда без них…
Его слова поразили всех как громом. Каммингс не выдержал напряжения и опрометью вскочил с места- вся команда разом подалась за ним.
Вы сами выведете нас назад!- заорал он: Если мы попросим вас! А просить мы умеем!
Назад, собака!- твёрдо глядя ему прямо в глаза, произнёс Ситтон: Ты погубишь всех!
Лучше я, чем ты!- крикнул ему в лицо Каммингс: Хватайте их, ребята! Тащи сюда проклятую бабу!!!
В руке кока появился топор и в ту же секунду я с лёгкостью вонзил ему шпагу в горло…
До этого мне ещё никогда не приходилось убивать людей, но в тот момент я не почувствовал ничего, хотя потом с содроганием вспоминал этот момент. Кок выронил топор и, хрипя, рухнул под стол. Остальные словно онемели при виде этой сцены, хотя вполне возможно, что через секунду они опомнились бы и с рёвом ринулись на нас, но мы как по команде выхватили оружие и приготовились драться насмерть.
«2 августа 1762 года. Корабельная команда подняла бунт. Зачинщик судовой кок Джон Каммингс требовал немедленного поворота корабля на обратный курс. При переговорах с бунтовщиками присутствовал капитан Джон Ситтон, помощник Дэрак Метью, штурман Томас Берроу …»