Рой в люльке

Над тарелкой с медовыми сотами кружилась
пчела.
Хозяева, Михаил Степанович и Галина
Петровна, учителя на пенсии, потчевали
молодых гостей из Германии Вольдемара и
Кристину чаем в тенистом саду.
Стол, до этого ломившийся от простой
деревенской снеди, отдыхал за разговором-
воспоминаниями. За ним, гостеприимным и
оттого щедрым, было много встреч с
родителями, в те времена Володей, Вовкой,
Вованом, Владимиром. А из Германии вернулся
Вольдемаром.
Жили по-соседски дружно не один десяток лет.
Сейчас родители его, тоже, кстати, пенсионеры,
шлют письма и открытки к памятным датам с
поздравлениями и бытописанием жизни на
новом месте-прародине своей. Приглашают
отдохнуть по гостевой визе. Живут в городе.
Очень скучают по земле. Окучивают весной на
окне переросшую рассаду. Что с ней потом
делать – сами не знают. Клочка земли своего
нет.
Здесь же осталась прекрасная усадьба,
ухоженный сад, огород, дом, постройки. Паи
земельные. Зато теперь двойное гражданство.
А проку-то!
Владимир с подругой, бойко лопочущей по-
русски, вырвался и словно голову потерял: тут
родился, детство, юность, друзья-товарищи.
Там – полная неопределённость. Где теперь
его Родина?!
– Помните, родители нам с сестрой Эрной
двухквартирный дом купили? Чтоб рядом с
ними жили. Семьями обзавелись. Не
получилось.
Не с первой волной, не со второй… уехали в
Германию, когда там российских немцев не с
распростёртыми объятиями уже встречали.
Успели себя показать. В обиду не дадут и к
новым порядкам, увы, не все приспособились.
– Да, – поддержал Михаил Степанович, –
некоторые и возвращаться стали. Это вам не
гулять по Арбату, а арбайт, арбайт, арбайт…
работать, значит до пота, без русского
перекура.
Чай на травах со свежим мёдом, привычный
для хозяев, а для гостей «просто обалденный»,
допит.
Улыбнулись, видя, как Кристина ладошкой
отгоняет, словно надоедливую муху, пчелу от
тарелки. Владимир отодвинулся даже. Сказал,
что пчела может и цапнуть.
«Что есть цапнуть?» – беспечно спросила
Кристина.
И тут, переглянувшись с Владимиром, Михаил
Степанович напомнил ему случай с роем.
– Помнишь…
– А то! Как только и уцелели!
– Ну-ка, ну-ка! Рассказывайт! Не утаивайт! –
потребовала Кристина.
И ожила история-случай, словно время
остановилось и отодвинулось назад.
– Я, Иван и Дима тогда только школу окончили.
Позади выпускной и традиционный поход с
ночёвкой. Впереди – новая жизнь. Времени
свободного немерено. Отоспались.
Созвонились. Дима взял без спросу отцовский
«урал» с люлькой, и мы рванули на речку.
Купались. Загорали. Мечтали. Домой пора.
Надо бы дорогой, а мы обочь между берёзок
слалом устроили. Лихо так получалось. С
ветерком, то на одном колесе, то на двух. Дух
захватывало на виражах.
Кристина слушала, приоткрыв от удивления
рот, переспрашивала, и тогда Владимир
терпеливо объяснял ей, жестикулируя, мешая
русские слова с немецкими.
– Откуда рой на нас свалился – до сих пор не
пойму. За нами – и в люльку…
– Что есть рой? Что есть люлька? Зачем рыть в
люлька? – огорошила Кристина.
Популярно объяснили. На салфетке изобразили
мотоцикл, люльку, рой. Вроде бы поняла.
– Мотоцикл заглох в кювете. Мы – врассыпную!
У села встретились – и к вам, Михаил
Степанович, за помощью. Вот и вся история.
– Дай-ка мне дополнить, – продолжил хозяин
дома. – В рубашках вы родились, чертяки.
Могли и зажалить. Спасли вас тогда быстрые
ноги да встречный ветер. Остудил пчёл.
Отстали. Потерпевших я вначале и не узнал.
Жала вытаскиваю. Примочки делаю. Галина
Петровна отваром отпаивает. Глаза-щелки, как
у китайцев. Славно досталось!
Хороший рой я тогда снял. О таком ещё мой
дед говаривал, что ранний рой стога сена
стоит, а за поздний и серебряной ложки не
дадут. Учти на будущее: приключение всегда
выбирает окольный путь.
– Вот и вы всем семейством отроились и
улетели, да так далеко, что увидимся ли –
одному Богу известно, – с грустинкой в голосе
вздохнула Галина Петровна.
– Хорошо-то как у вас! – вырвалось у
Владимира.
– У нас! – поправил его Михаил Степанович. –
Не забывай, что это и твоя родина.
– Рыбка ищет, где глубоко, а человек, где
карашо! – выдала со знанием дела Кристина.
– Хорошо там, где нас нет, – возразили ей.
– У нас ишчо говорят, – тут она запнулась и
перешла на родной язык. Владимир дословно
перевел: «Дома есть дома, а за печкой дома –
дважды дома».
– Ай да молодец, Кристина!
А она, чтобы скрыть смущение, которое так
явственно проступило на её добродушно
наивном личике, машинально схватила
надоедливую пчелу. Горошины слёз из
огромных сиреневых глаз. Удивление! Боль!
«Шорт побери! Цапнула! Первый раз за мой
жизнь!» – вскрикнула Кристина.
Жало, крохотное, но такое зубастое, тут же
вытащили. Таблетку валидола на укушенное
место приложили. Успокаивали. Кристина
прильнула к Владимиру. Тот обнял её и тоже
дул на ладошку, очень похожую на пухлый
оладышек.
А хозяева поглядывали на них и вспоминали
своих взрослых детей, которые жили в городе и
редко бывали в родном доме.