Гл. 27. Восемь букв

   - Итак, что мы имеет, - начал Ник. – Во-первых, в лагуну можно войти даже на корабле. По крайней мере,  было  можно. Фарватер, конечно, меняется, но если дно здешней котловины опускается, то глубина должна только расти, а не уменьшаться. Так что вряд ли сейчас бухта стала недоступнее, чем во времена парусных бригов.  Ты согласен?

   Тиль кивнул, он был согласен на всё: уж очень не хотелось ломать голову и, вообще,  утруждаться  после такой удачной находки. Зачем портить себе праздник? Погодя, может, всё само собой как-нибудь образуется. Но Ник был неумолим. «Вот ведь до чего упрямый!»

   - Во-вторых,- продолжал Ник,- корабль не разбился о скалы и не налетел на камни. Кто-то его затопил нарочно. На стоянке в бухте трюмы так не задраивают: сильного волнения здесь нет. Если бриг поднял якорь («Кстати, поднял ли? Надо проверить.») и готовился к выходу из лагуны, команда была бы  на палубе и на реях, а не в задраенных трюмах. Да и стеклянной посуды многовато. Ну, если бы еще бочонки – туда-сюда. А тут – сулеи. Честное слово – это пираты.  Ограбили они кого-то. В старину вино из бутылей пили только офицеры – недавно об этом читал. А здесь полтрюма осколков. Значит, корабль лежит на дне не потому, что нельзя выйти в море, а потому, что кто-то не хотел выпустить его отсюда. Недаром  сундуки навалены в капитанской каюте. Что же, на корабле не нашлось приличного рундука для такого груза? Какой капитан согласиться жить в каюте, где ни повернуться от всякого барахла, пусть даже и драгоценного? Ты что молчишь? Не согласен?

   - А, может матросы захватили бриг, расправились с капитаном. А собранное добро сложили в его каюте. Кому она нужна, если капитана нет? – возразил Тиль, постепенно втягиваясь в ход рассуждений своего товарища. 

   - Нет. Захватывая корабль, команда тут же выбирала нового капитана. А уж он никогда не отказывался от привилегии пожить хозяином в лучшей каюте корабля.  К чему я веду? А вот к чему: по-моему, капитан сам нарочно напоил до полусмерти команду, перетащил ценности к себе, задраил люки и затопил корабль.   

   - Для чего?

   - А так и добыча сохраннее, и делиться ни с кем не надо.

   - Но в лодке-то были двое…


Рунду;к - Устаревшее название большого ларя с поднимающейся крышкой, используемый как скамья. В морской терминологии - ящик, ларь, устанавливаемый во внутренних помещениях корабля, который используется для хранения личных вещей экипажа (команды).

Сулея; - устаревшее название плоской склянки, бутылки с широким горлом (преимущественно для вина или масла).


   - Ну и что? Капитан мог взять с собой штурмана или просто дружка. Дело не в том. Главное, что этот кэп уж, конечно, не собирался сидеть в лагуне, как Билл. Он либо ждал захода какого-то корабля сюда в лагуну, либо сам намеривался выйти в море на лодке. Кораблей здесь между островами всегда было навалом.  Так что кто-нибудь непременно подберёт. Значит, сомнений в возможности выхода из лагуны этого пирата не было и в помине. А почему? Потому что он знал секрет бухты.
 
   Недаром именно здесь затопил корабль. Никто посторонний сюда не сунется, а он – всегда пожалуйста. Эта бухточка надежней сейфа. Пусть полеживают на дне денежки, пока не придёт пора достать их отсюда. И ещё. Покинул он корабль не с пустыми руками. В этом ларце хранится что-то очень важное. Может быть, именно в нём спрятан ключ к тайне лагуны. 

   - Но подожди,  подожди. Сам же позавчера говорил, что  т е х  д в о и х  убили. Кто  их  убил? А если весь секрет в ларце, почему убийцы не взяли его? Может, конечно, они  что-то из него вытащили, но сейчас никакого «ключика к бухте» в ларце не найдешь. Уж мы с Биллом сто раз всё пересмотрели, всё перещупали. Что там есть: карты, на одной бухта вроде наша, но глубины не те; еще какая-то кожаная трубочка с текстом на тарабарском языке; ну ещё связка ключей. Вот и весь секрет.

   - Может, ты и прав, Тиль. Но если подумать.  Убийцы обязательно ограбили бы корабль. Тут ведь неглубоко. Поныряли бы с камнем – по горсточке, по монетке, а всё бы повытаскали.  Это раз. Если не ограбили, значит, очень спешили. Но тогда они вряд ли стали бы рыться  в ларце, искать что-то в нём. Не проще ли взять весь ларец? Он ведь – вот он, совсем махонький. Это два. Отсюда вывод: убийц, скорее всего, не было.  Откуда взялись два мертвеца в одной лодке?  Не знаю. Что-то произошло между ними: может, поссорились и передрались. Не в том суть. Давай разбираться с ларцом.

   Ребята принесли из хижины этот прочный самшитовый ящичек. В нём, кроме связки ключей, и шейного кожаного мешочка на шнурке из воловьей жилы, были, как и говорил Тиль, двенадцать лоцманских карт и манускрипт в виде свитка с золотой застежкой. Всё на дорогом пергаменте и потому отлично сохранилось. Надписи на картах и текст манускрипта, видимо, зашифрованы. По крайней мере, это не английский, не французский и не испанский.  В кожаном мешочке обрывок пергамента, а в нём, скорописью, - двенадцать названий кораблей (одни по-английски, другие – на латыни), за каждым названием долгота и широта.

   Координатам Каймана предшествовало «Ave Maria». Любопытно, что ключей в связке тоже оказалась ровно дюжина. Случайность? А один ключ ведь уже подошел ко всем трем сундукам.

   - Дядя Билл, - обратился Ник к старику, когда тот зачем-то зашел в хижину, - мешочек лежал в ларце или рядом?

   - Скажешь тоже, «в ларце». Конечно, нет. Это уж я его для сохранности туда сунул. Мешочек лежал на дне лодки у самого борта, рядом с черепом  того,  который, как ты говоришь, вылезал из лодки.


Самшитовая твердая тяжелая древесина насыщенного желтого цвета, которая хорошо полируется, используется для изготовления ценных токарных поделок, изысканных изделий, дорогих предметов роскоши, даже музыкальных инструментов. Древесина самшита использовалась для ларей как особо прочная плотная древесина.
Скорописью – здесь имеется в виду, что написано в спешке.


   - А  т о т  череп, что возле ларца,  о н  не был поврежден, ну, например, с дырой на темени.

   - Как же, как же. Был. Аккуратная такая пробоина – от лба до затылка.

   - Ну а  д р у г о й ?   

   - Нет,  т о т  целый. Да вы сами, юнги, можете все посмотреть. Я же рядом с лодкой и похоронил  и х, бедолаг.  Раскопайте, перекрестясь, авось, не великий грех, если для ученого дела.

   - Нам пока что не до этого. Лучше скажите, где лежал абордажный топор?

   - Поверх костей, прямо на банке у ларца.

   - А кинжал?

   - Кинжал за бортом. Как-то он по-чудн;му лежал: рукоятью к лодке, острием к хребту т о г о, который вылезал. Господи прости и м прегрешения! Ещё есть вопросы? Нет? Ну, тогда я пошел на камбуз.

   - Не старик, а клад: всё помнит, - похвалил Ник, когда Билл ушел. – Так и есть. Убили  о н и  друг  друга. Дело было, судя по всему так. Кэп затопил корабль и причалил к берегу на лодке. Вытащил её на песок. Забрался в неё и, стоя на коленях или сидя, начал возиться с ларцом. Вдруг из-за борта с песка поднимается  н е к т о. Кэп  е г о – кинжалом, а  н е к т о   кэпа абордажным топориком по черепу. Вот и всё. Откуда взялся этот  н е к т о? Может, разгадал манёвр кэпа, может, заметил его приготовления, смылся с корабля во время попойки и затаился в тростниках. Как знать. Но я думаю, он давно уже охотился за ларцом.  Недаром носил на шее, как ладанку, мешочек с названиями кораблей и координатами бухт.

   Видимо, проведал о шалостях кэпа, потому что не первый корабль потопил, подлюга. В общем, надо пошевелить мозгами. Давай-ка повнимательнее посмотрим карты. Где, ты говоришь, та, на которой изображено что-то вроде нашей лагуны? Вот она. Все почти в точности, только пляж пошире и косы подлиннее. А вот тут ты прав: таких глубин здесь не бывает, разве что на несколько минут при самых сильных приливах.  Это даже по сваям видно. И ещё, почему-то не обозначен водопад. Но, смотри, смотри!  Что это за метка? Словно кто ногтём черканул крестик.  И рядом надпись:  zqrbzijz .  Ведь как раз на этом месте и затоплен корабль!

   - Верно. И как мы с Биллом этого не заметили. Хотя, в общем-то, мы с ним ничего не знали про корабль.

   - Ну-ка, ну-ка, сколько здесь букв? Восемь. А в названии на обрывке пергамента, где указаны наши координаты? Так-так, «Ave Maria». Тоже восемь! Нет ли тут чего? А? Вот что, у меня осталось немного воздуху в баллонах, нырну-ка  я, да поскребу скулу или транцы, может, доберусь до названия…



Банка – в морской терминологии это поперечная скамейка, сиденье для гребцов в лодке.

Скулу - в морской терминологии это: 1. Изгиб на корпусе судна, где борт, закругляясь, переходит в носовую заостренную часть. 2. Изгиб на корпусе судна, где борт, закругляясь, переходит в днище. 3. Линия (острая грань), образуемая пересечением борта и днища лодки гидросамолета, поплавка или глиссера.

Транец (от англ. transon) - плоский срез кормы шлюпки, яхты или другого судна.


   Мурены на всякий случай поглубже забились в стволы пушек, когда откуда-то сверху на них уже второй раз за этот день свалилось неведомое существо – бесхвостое, с двумя черными плавниками и с хоботом. Изредка то одна, то другая чуть высовывались наружу, наблюдая, как незнакомец скользит вдоль корабельной скулы. Вот он достает из-за пояса топорик. Короткий взмах – и известковая крошка ракушек с прозеленью водорослей пластом отделилась от корабельной обшивки. Удар чуть пониже и полевее. Снова сыплются ракушки. Схватывает их налету и жадно глотает неприхотливая придонная мелкота.  Как затянувшаяся рана, чернеет на корабельной скуле квадрат обшивки. А это как понять? Топорик застревает. Вытащим, проверим. Нет, это не ракушечный нарост! Осторожней.

   Слоями, слоями. Так и есть! Попал! Матовым желтком глянула на свет золоченая буква «А», глубоко вбитая острыми шипами в прочную обшивку скулы. Хватило бы воздуху в баллонах. Дальше, дальше…

   Отваливается ракушечная штукатурка. Целые стаи разноцветной живности собрались за спиной Ника. То ли любуются его работой, то ли чего-то ждут.

   Всякое бывает на море. Вот опять что-то мелькнуло под сломанным бушпритом и пошло широким кругом, будто включая в свои владения затонувший корабль и ныряльщика. А под топориком проступила «V».

   Круги всё уже и уже. Рассеялись, словно растворились в зеленой воде, пестрые зрители. Последней взмахнула плавнями и исчезла маленькая  черепашка, крутившаяся до этого возле самого носа аквалангиста. Как он её не заметил? Один - мальчуган, да еще мертвая громадина затонувшего корабля с битой посудой и скелетами!

   Вот и рыба-лоцман, предвестник беды. А вот и сама беда – десятифутовая тигровая акула. Щерит зубы, словно улыбается. Либо полощет пасть перед едой. Тоже ведь – гигиена.

   Ничего не видит Ник. Колотит и колотит. Ну, конечно, -  «AVE»! Не в одном названии дела. Не в буквах. За однообразной работой хорошо думается. Крутится в голове какая-то мыслишка, а поймать её – никак. Словно в детской игре, помните: ищешь то, не знаешь что, а тебе говорят: «Холодно… Теплее…». И вдруг горячо, очень горячо в правом боку, и страшный удар, и полёт куда-то в сторону и вниз. И меркнущий свет. И уходящее сознание…