Спасибо музыка...

              На протяжении последних 3 лет, несколько раз в месяц, прячусь  в одном переулке, с которого хорошо видно вход в одно здания, прячусь за угол и через забор наблюдаю.
Подглядываю или больше, приглядываю за своей прошлой жизнью.
Это здание музыкальной школы, а я выглядываю своих преподавателей. Смотрю на лица, пытаюсь уловить эмоции, иногда мы встречаемся с ними на улице, и тут мне нет нужды прятаться.
*****
                Петь я любила с детства, но у моей двоюродной сестры, был абсолютный слух, и она имела чистый голос, поэтому звездой у нас была она.  Абсолютный слух   - это слышать обертоны, призвуки основного тона, которые сливаются в общем звуке.
                В 6 лет я пошла в музыкальную студию, учиться играть на фортепиано.  В какой-то момент, я услышала, что я «посредственность». Теперь  на уровне своих лет, понимаю, что оценивали меня  тоже посредственности, они даже не были преподавателями, так кружок игры на фортепиано, очень минимальное знания нотной грамоты они давали.
                Меня тогда это очень задело, родители купили пианино, но после этой ситуации продали, я сказала, что больше не буду играть на нем.
Через год  я опять попала в музыкальную студию, уже при ДК,опять учиться играть на фортепиано,пришлось родителям покупать пианино. Но я не увидела перспектив, поэтому опять ушла. Пианино продали.
                К 10 годам, я решила пойти в музыкальную школу, но я была уже стара для фортепиано. И мне предложили виолончель. Пианино было куплено опять. Оно уже осталось до этих времен, родители устали таскать его на  шестой этаж.
Первое знакомство, моя виолончель была выдана  мне в школе на прокат, корпус: оббитый и обшарпанный, без струн и колков, с деками, которые отходили от корпуса. И без бычьей жилы, на которой подгрифник натягивается к шпилю.Вся конструкция динамична и держится на натяжении, то есть не что, ни к чему не крепится, на корпус ставится подставка для струн. Струны цепляются за подгрифиник, укладываются на подставку и натягиваются колками. Не большой перекос при натяжении, и подставка подает, и начинаем все с начала. Но все равно я в него влюбилась,  мне  показали, какой звук можно из него извлечь, и это был  «Лебедь» Сенс Санса,  «Элегия» Масне. Форма и звукорезонаторы, которые мне нравилось называть «Эффы».  И начался процесс обучение. Как любой ребенок мне хотелось, получить результат «прямо сейчас».
                И вместо того чтоб, играть «Элегию», я играла Бетховена «И мой сурок со мной», первых полгода мне смычок в руки не давали, большую часть звук извлекался в щипковой технике, или давали совсем на немного, пару раз провести по струнам. Пока рука научилась находить и слышать нужную точку на струне, безошибочно слышать расстояние между тонами и полутонами, и держать расстояния пальцами, то есть, если ты пальцем прижимаешь, какую-то часть струны то, ты должен знать, что это за нота. Инструмент, приходилось регулярно подстраивать, или под фортепиано, или под камертон «Ля». 
                И вот как-то отец мне купил смычок и я, дома, тайно, чтоб не знал преподаватель, взяла его в руки, чувствовала себя вором, мне было нельзя этого делать, чтоб не испортить постановку руки.
Я провела им по струнам, раз, два, три, и тишина, никакого красивого мелодичного звука, просто тихое трение конского волоса об струны, мое разочарование не знало границ. Я подумала, что мой смычок сломан. Тогда я еще не знала, что  для лучшей сцепки со струнами смычок натирается канифолью. Наверно в те годы, канифоль единственное, что можно было купить свободно купить.
                У меня регулярно трескалась подставка под струны и рвалась струна «Ля». Другие, у меня были в запасе,  струны «ДО» и « СОЛЬ»  найти было проще, они были потолще, и рвались редко. Помню, как-то мне подарили струну «ЛЯ», и это был праздник, мне привезли её из Москвы. Из театра Моссовета. Подарил музыкант, у которого сломалась виолончель, он отнес её в мастерскую, и когда вскрыли лак, оказалось, что это инструмент, сделанный Страдивари.
                Порезанные пальцы, иногда преподаватель психовала, и протягивала палец по струне, и он кровоточил,тогда я и узнала, что у меня резко упала зрение, я не видела, что написано в нотах.
                Смычок, большой палец лежит на медной гайке пересечении  колодки и трости, а три сверху на трости и четвертый мизинец, лежал на винте, который регулировал натяжения конского волоса.
                Пальцы  были расставлены широко, и смычок балансировал,  держать его так, без прикосновения к струнам было неудобно.
                А красивое вибрирующее движение рукой, отрабатывалась на другой руке или на твердой поверхности.

                Первый оркестр, как учебная дисциплина.  Сольфеджио, специальность, муз. литература,  композиция, общее фортепиано, и вот добавился оркестр. На моем году обучение еще не брали в оркестр, но ни кого больше не было в этот момент, и им был нужен виолончелист. Так мне пришлось играть в оркестре. Колоссальное напряжение, виолончель - когда не солирует то, добавляет басы, держит несколько нот для красоты и яркости звучания, чтоб сделать партию многогранней. Абсолютно не сложную партию, но надо было во время вступить, инструмент  должен был быть настроен в одной тональности с другими, повышенное чувство ответственности, всегда создает напряжения.
                И вот академический концерт, годовой, вся школа, но в это момент, я ничего не придумала, как одеть узкое голубое платья с оборками, но виолончель надо держать между ног.
                На зимнем академ. концерте, моя подружка по школе меня переплюнула, она пришла на экзамен в коньках. 

                Потом в моей жизни появилась увлечение басс-гитарой, она была четырех струнной и без очерченных ладов, как и виолончель. И для меня не составляло труда, находить нужные ноты.
                Петь мне хотелось всегда, но я была уверена, что у меня нет голоса.
И когда мне было 24 года, я увидела объявления набор в православный хор при музыкальной школе. Как оказалось потом, это объявление висело ровно 15 минут.   Было сложно прийти и сесть на лавочку рядом с детьми.
                Тут работа уже с совсем другим инструментом - горлом.
 В начале, это было страшно, хор акапелло,  тебе дали листок с нотами, сказали, что твои, это вторые сверху, ты поешь только их, а все остальные поют свои. Но как понять как спеть нарисованную ноту, не слыша её звучания. Как понять что фа, а не фа#?
                В голове была неразбериха и какофония. Попробуйте петь свое, когда рядом поют совсем другое. Хор поделен на голоса, то есть от высоких к низким. Сопрано, вторые сопрано, альты, контр-альты, тенора, басы.  Бывало, что один голос расходился на две разные партии.
Одновременно надо слышать других, но при этом их не петь, и слышать себя и петь свое. Поверьте один голос, который не попал в тональность,  не в свою партию, а именно в тональность, и рушится все построение.  То есть это как расстроенный инструмент, один голос может разрушить все. Ты слышишь камертон «Ля», а от него через интервал переходишь к нужной ноте, например, кварта звучит как  сигнал  пионер лагерях «вставай, вставай». И все интервалы ты ловишь уже на слух и различаешь, и  можешь их построить. То есть тебе достаточно услышать одну ноту, чтоб прийти  к любой другой. Слышишь "Ля", а тебе надо выйти на фа, и в голове строишь терцию.
                Эти все умения пришли только, через полгода, а в начале ты ощущаешь себя безумным шляпником.  Ты знаешь, что левым ухом ты слушаешь свою партию, а правым всех остальных  и себя. Потом появилась выражение «дуть в ухо», это тебе кто-то крепкий, поет в ухо партию, чтоб ты не сбился. Или сам слышишь, что человек, ушел не туда, ты поворачиваешься  и начинаешь четко давать ноты.  Привычка на года, когда кто-то фальшивит, ты поворачиваешься всем корпусом, и начинаешь, петь ему в ухо так, чтоб он ни кого и не чего уже не слышал.
                Ты понимаешь, что показывает регент, ты не то, что понимаешь, ты живешь этими руками, и глазами, ты знаешь, когда обращаются конкретно к тебе, а не к хору.
                Ты работаешь перед зеркалом с артикуляцией и дикцией, и тебе кричат, «брось челюсть, отпусти», что она у тебя, как зацементированная. Или мимикой, показывают улыбку, это приказ «осветли звук», сделай его легким.
                По сути, отсутствие голоса и слуха, это миф, абсолютный и беспочвенный.  Отсутствие слуха, это не согласование голоса и слуха, за год убирается полностью.
                Отсутствие голоса не бывает, может быть у Вас нет  данных оперного певца, но голос есть, мой проснулся через пол-года.  Как проснулся, его можно сказать разбудили.  Ваш голос зависит от ваших связок,  они могут быть толстыми и коротким и вы бас, тонкими  - и  Вы сопрано. А если ваши связки толстые и длинные вы можете петь любой голос,  от этого зависит Ваша мощность. Занятия вокалом, это как спортсмен, который накачивает мышцы, только вы растягиваете связки, и делаете их более эластичными.   
              Вы учитесь дышать, по началу не хватает воздуха. От подачи воздуха  зависит ваш голос.
                В хоре - вы дышите по очереди, сольно - для Вас придуманы паузы для дыхания, и по началу сложно спеть фразу не беря дыхания.
                Когда я пришла петь, а притом я как бы пела в разных  хорах, это воспринималось, как развлечение, ну что там спеть песенку.
Есть два вида пения, горловое и резонаторное, эстрада поет горлом, их правила я не помню так, как я пою резонаторами. Основные, это район диафрагмы, и область над носом. 
То что выглядит на сцене легко и просто, многочасовой труд до потери сознания.
Ты приходишь и начинаешь, разогревать связки распевкой. 20 минут, пока чувствуешь, что твои глаза уже стоят матюгом. Очень мощный звук в голове, резонаторщики хорошо чувствуют все запахи, потому- что вибрация разбивает все насморки и  слезные протоки.
                Соблюдается режим питания, перед пением за два час, надо есть. Иначе диафрагма будет поднимать желудок, и будет или икота от голода, или отрыжка от переедания. Знаете, почему оперные дивы обычно в длинных платьях? Потому что, извините, можно сходить под себя в туалет.  А почему многие певцы полные? Жирок на связках придает бархатистость звучанию. Многие специально себя раскармливают.  Иногда ты промываешь глотку подсолнечным маслом, а молоко создают пленку на связках, и можно их повредить.
                Голос с утра два часа спит, и его можно сорвать,  в критические дни у женщин, голос может исчезнуть, газированные напитки уменьшают мощность.
               И на самом деле настоящий голос у девочек, можно услышать только,  после того, как они стали девушками. А формируются полностью, только к 18 годами.
                Вокалисты разговаривают громко из-за того, что связки растянуты и надо давать больше воздуха, соответственно увеличивается мощность звука.
                На моем первом концерте в хоре, я спела все партии, и еще и с басами, в общем тогда пела, что хотела.
                На первом отчете по  вокалу, у меня проснулась вибрация связок, очень необыкновенное чувство.
                Я пела «Ave Maria»  Шуберта. Репертуар делается несколько месяцев, ты выбираешь, несколько песен и работаешь, только над ними. В начале учишь слова и мелодию, потом делаешь звучание голоса, спецэффекты
(колоратуру - это украшения, подвижность голоса.)  Потом делаешь эмоции и мимику. В каждой песне ты живешь.
 Ария Царской невесты Марфы, её последняя песня, он счастлива, она радуется солнцу, она любит, и еще не знает, что сегодня умрет.
 Вместе с Солвейг, ты ждешь Пьера Гюнта,  и представляешь, цветы в снегу, богатую природу Норвегии. Вместе с ней ты грустишь и надеешься.

Или ты строптивая Кармэн «И пусть не любишь ты меня! Так берегись любви моей!»
 Ты плачешь вместе с Ярославной. То нежно, то надрывно.
Или колыбельная Клары негритянского гетто из оперы Порги и Бес, всем знакомая под названием Summertime, джазовая. В джазе можно играть нотами, их можно обпевать, шататься на них.  Главное, чтоб аккомпаниатор тебя чувствовал.
         Аккомпаниатор за тобой идет, а не ты за ним, иногда хочется подержать ноту, и он держит вместе с тобой.

 Кто из вокалистов не знает арию Томского, их Пиковой дамы:

 Однажды в Версале «Аи jеu de lа Reine»**
«Venus moskovite» *** проигралась дотла.
В числе приглашенных был граф Сен-Жермен;
Следя за игрой, он слыхал, как она
Шептала в разгаре азарта:
«О боже! о боже!
О боже, я все бы могла отыграть,
Когда бы хватило поставить опять
Три карты, три карты, три карты!»

Романс Полины из « Пиковой дамы», романс предчувствие.

Дует Татьяны и Ольги и из оперы  «Евгения Онегина»

Слыхали ль вы за рощей глас ночной
Певца любви, певца своей печали?
Когда поля в час утренний молчали,
Свирели звук унылый и простой
Слыхали ль вы?
Музыка, это чистая эмоция, каждый раз ты живешь, жизнью своего героя, ты работаешь над образом. Закрыть глаза и уйти в звук, видеть  его, слышать и ощущать.
Когда ты поешь, ты ни кого не видишь, или наоборот всех, но они не имеют значения.
Вкус сцены, в начале на неё страшно выйти, а потом не хочется уходить.
           Ты обязательно перед выступлением пробуешь сцену, как отражается звук?
От этого зависит, как ты будешь себя слышать.
             Руководители, преподаватели, аккомпаниатор или концертмейстер, те с кем ты поешь, вы одна семья. Один организм, вы знаете о друг друге все, потому что если в вас что-то сломается, окружающие должны уметь это починить.
Сказать те, нужные слова. Вы можете  дружить, но любовь, очень не долговечна. На самом деле творческие союзы объединяет любовь к тому, что они делают, и они вычерпывают друг друга очень быстро. Есть те, кто создают общий колодец, и он их питает, а они его.
Мандраж, у меня на него уходит сутки. Несколько часов я метаюсь, как животное в клетке, потом я прячусь где-нибудь на лестницах и "гужу". Интонирую, с закрытым ртом все партии. В этот момент, меня нельзя трогать. я Не общаюсь не кем, кроме своей музыкальной семьи. Я подхожу к аккомпаниатору, и он без слов кидает мне ноты, аранжировщик - предлагает коньяку. Но выпить, это больше не удержать голос, ни когда не пою выпившая, даже грамм. Девчонки тычут в руки салфетки. И потом еще за 15 минут до выхода разрыдаться и нервничать потекла ли туш. И когда это ритуал выполнен, на сцене чувствуешь себя королевой, ты живешь в том образе.

На самом деле, очень мало написала, что-то забыла, о чем то не хочется вспоминать.
                Но  теперь эта жизнь, за которой я наблюдаю только из-за забора. Та в которой осталась огромная часть меня.