Мир БГ. Северный Вавилон

Наступил Сочельник, преддверие Рождества. Тринадцатый серебряный день в сторону полной луны.  Здешнее мироздание отличалось своими причудами.

В уютной комнате старой коммуналки сидели трое. Они не пожалели свечей, щедро наполнявших комнату внутренним, теплым и тягучим янтарным светом.

Свечи отражались в слегка запотевших стеклах окон, делая их похожими на церковные витражи. Бесконечные отражения язычков пламени. В преломлении струй дождя по ту сторону стекла они превращались в мириады звезд.

Святой Петр, творение неизвестного художника, смотрел со стены глазами Эль Греко – средоточием усталой мудрости и неиссякаемой жизни средиземноморья в оправе из тающего льда и тумана нашего севера. Его ладони привычно хранили ключи от рая.

В зеленом камине комнаты-памятника поверх дров, веточек чабреца и можжевельника догорали письма и книги. Это книги любви, они не предназначены для чужих глаз. Те, кто мог прочесть их, уже ушли, впитав радость, верные словам.

Огонь жадно и весело поглощал  некогда живое дерево и некогда живые слова, превращая все в одинаково серый пепел. Серым пеплом на кресле брошена шкура волка. Шелестящий волк, одетый в шелк. Шелковый шарф на шлем. Алый шелк.

«Here comes the night, yeah, here comes the night…»  - пел Дэвид, наш Боуи.

Трое за круглым столом говорили с Ним.

Третий – совершенно глухой древний Мондриан, сжимающий ветхими руками саксофон, обреченный бродить среди комнат и сочленений шестисот труб своего механического детища.

Утешение в звуках дождя лилось с клавиш из-под тонких и точных пальцев старца. Такт за тактом молоточки ударяли по серебряным стеклянным струнам, соединяющим наши души с землей. Ветер тихо скользил в трубы и вырывался на волю с неистовой силой. Воздух наполнялся гулом и разрешался громовыми раскатами. Серые облака метались в небе, стараясь уклониться от столкновений и болезненных разрывов молний. Время измерялось звучанием.

Второй привычно держал стрелки часов, чтобы удержать время до прихода гостей. Кровь капала с ладоней мальчика, ясные слепые глаза учили смирению. Неправильно сросшиеся крылья шевелились за спиной. Вечный хранитель часов читал стихи, вплетая их в гармонию города и мира. Гармония мира не знала границ.

Мастер Бо молча принес сакэ. Все равно чай в разных чашках уже остыл. А в чашке мальчика он всегда становился горьким.

У каждого за левым плечом тянулись нити и пропадали в сгустках сумрака.

…

Они сошли с поезда, потом ехали на старом трамвае. В утомленном полусне, обнявшись, они покачивались в такт на сиденьях. Гром тоже старался попадать в этот такт. Призраки фей танцевали на трамвайных путях. Фавны гранитных полей тактично отворачивались.

Лабиринт осколков причудливых теней. Двери раскрылись в полночь и ветер. Приют знакомых улиц.

Он говорил: нас кто-то ждет сегодня ночью.

Потом они шли темными арками и безводными и бездонными, глядящими ввысь колодцами. Через обмороченную тьму. Пересекая кусочки Европы. В камнях пели неотпетые мертвецы.

Наконец, вышли через скрипящие ворота, украшенные чугунными котами, к фонарям в свете. Миновали гастроном - истинное, отчасти сакральное место. «Сайгон» давно остался позади. След сгоревшей звезды указывал на знакомый фасад… Переплетенье перил и темнота пролетов… Свет из-под приоткрытых дверей…

- Входи. Сегодня это – наш дом. Здесь не принято перечить судьбе, -  он оставил в прихожей терновый венец, поставил в угол меч дождя. Бросил на пол грязную майку с нарисованной мишенью.

Она небрежно кивнула той, что стоит за левым плечом.

Мастер Бо раскладывал на столе поздний ужин. Вино. Хлеб и сыр.

- Коньяк? Ром? Имбирный лимон?

- Вино. Я не очень разбираюсь в нем. Поэтому – с ядом. Ядом поэзии, ядом рассвета… с какой-то особенной сутью.

Вино стало горьким, а хлеб – соленым.
…

Из окон был виден город. Крыши, проспекты, каналы. Плоскость с переменным углом отраженья. Двигающиеся, согласно тайному закону, пейзажи, меняющие облик города в зависимости от времени суток и времени года. Люди, пытающиеся вычерпать этот бездонный город, и отдающие ему себя без остатка. Сфинксы отчужденно смотрели пустыми глазами на очередные бесплодные усилия, следили за всадником, вслушивались в скрежет медных копыт по брусчатке.

Вавилон. Торжественный город. Вечно переменчивый, ускользающий в северном свете. С серебром. На сквозняке. С небом цвета дождя. Небом, которое начинается у дверей. Где живая вода плещется в глазах живых. Этот город неизменно древний и загадочный своим состоянием ума. Здесь состарился вконец старик Козлодоев, и дамы в мансардах враз потеряли покой по ночам. Забавно. Здесь трактористы и дворники читают Сартра. И остаются в вечном поиске, не устают, но не знают покоя…

Здесь развито искусство смотреть из окна – с завистью, или очарованностью. Здесь развиты привычки что-то писать или петь. Здесь не желают зла и не просят добра. И Бог здесь не дает плохих врагов, потому что в Нем нет никакой тьмы.

Здесь у тайного причала стоит пиратский корабль, готовый поднять паруса при первом призыве любви. Вавилон не властен над ним, и над теми, кто находит силы взойти на палубу.
…

Мастер Бо запоминал движения губ, прикосновения руками, стук сердца. Чтобы зажили раны мальчика, время должно закончиться, а оно закончится только тогда, когда влюбленные расстанутся и встретятся вновь.

Они читали свою книгу, где на первой странице стояли их имена. Молчали в темноте на своем языке. Но иногда слова оставались загадкой, хотя были близко, уже под кожей. И от этого становилось неизъяснимо хорошо и радостно.

- Ты позволишь? - он протягивал ей зеленый лист с лежащим на нем серебряным кольцом.

Она знала, что эту пулю он остановил своим телом. И потом сделал заказ Мастеру Бо. Чтобы был повод прийти сюда еще один раз. У него получилось. Что ж, Господу видней.

Свечи пахли пожаром и немного ладаном. Им нравился запах огня.

 - Позволь, я сыграю тебе. Кольцо придало ее пальцам неожиданную силу и легкость. Вселенная наполнилась новыми звуками.

Лед его ладоней превращался в воду и стекал жемчужинами с ее пальцев. Они нашли тепло. Кому нужна эта битва жизни черт знает с чем. До рассвета ладони горели теплым янтарем, храня упавшую звезду. Сны в ее глазах невозможно было разгадать.
Два бокала… никто не запомнил, кем они были на самом деле. Все, чем они были – любовь.

«… As long as there’s rain, … as long as there’s fire… as long as there’s me… as long as there’s you..» - пел Дэвид, наш Боуи.

Лед двигался в реке.

Мастер Бо делал свое дело.  Учил возвращению домой, отбрасывая по пути все лишнее.

Ключ он оставил между биениями сердца, адрес – в рукописи мостов. Им нужно было далеко, поэтому стоило дождаться ускользающего света звезды. Но это нормально – никогда не знать наверняка.

За прошедшую ночь небо стало ближе. Они вышли из дома чуть раньше, во время луны. Коснувшись их век своим дыханием, мимо прошел ветер.

Она чуть задержалась, и между ними хлынула пустота ночи.

За его спиной на месте дома вырастала стена восхода. Мастер Бо придержал дверь.
В предрассветном небе - невесомая прозрачность. Солнце еще не пробилось на другую сторону темной воды. Прямая времени свернулась в кольцо. Матрос в надзвездной тишине гасил золотящиеся свечи.

Волны набегали на нижние ступени гранитной лестницы ритмично и с давней целью раздвинуть границы берегов. Мосты разведены над пылающей в рассветном зареве рекой. Портвейн – любимый напиток боцмана – они привезли из своих путешествий.
Они шли в сторону весны, опровергая законы логики, доказывая невозможность и умение совершать эту невозможность, приводя в движенье сияющий прах. Они не помнили предела и давно вышли за. Они просто жили.

«I will travel round the world one night, on the magic wings of astral flight…» - пел Дэвид, наш Боуи.

Заплатив атлантам тройную цену, она молча смотрела, как он поднимается на корабль. Пустота не исчезала. Но Мастер Бо не учил торопиться.

Он уходил из кипящего рассветным золотом северного Вавилона. Один. На древке развевался поющий синий дракон.

Она шагнула там, где нет никаких ступеней. Потому что наплевать на темпоральные оси и меридианы, на то, что думает серое большинство, на то, что кто-то считает невозможным. Главное – найти границу, перейти ее, и там увидеть, что будет.

Идиоты появляются весьма неслучайно. Отмеряя  шаг и шурша полами черных ряс, обрекающе глядя в землю, безлико прошелестели служители любви. Факелы в их руках чадили и истекали смолой, на одежде кое-где стальным блеском отливали вороньи перья. Такие живут из четверга в среду, и недостойны смотреть на луну.

Мимолетная опасность скользнула по одной из граней соединяющей любви, очищая поверхность от пепла. Она тихо улыбались им вслед, зная, насколько короток их век. Они погребены небесами, наполненными дождем – их просто раздавило.

Время стерло все и закончилось.

«Fill your heart with love today, don’t play the game of time, things that happened in the past, only happened in your mind…» - пел Дэвид, наш Боуи.

Любви нужна любовь.

Вот, наверное, и все...  Придут другие, простирая ладони в поисках тепла. Придут потому, что иначе нельзя. И над ними горит все та же звезда…

Время потекло по прямой.