23. Адоня

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ. "ОН ШПИОН ГУЦУ!"

Андрей нёс её через город, выбирая тёмные, безлюдные переулки. Внутри всё дрожало от чувства ненависти и гадливости, которое охватило его в трактире. Тем бережнее прижимал он к себе свою ношу. ТИСС подсказывал приближение патрулей, и он вовремя сворачивал в переулок или подворотню, избегая встречи с ними. Но однажды свернуть оказалось некуда, и он остановился, укрытый только тенью. Андрей почувствовал, как обмерла девушка, даже дышать перестала, когда услышала всё ближе и ближе громыхание кованых сапог. Переждав патруль, Андрей шепнул:

- Не бойся, Адоня, они нам не опасны. Просто шумом дорогу нашу обозначать не хочется. Не бойся.
Руки её напряглись, она отстранилась, пытаясь рассмотреть его лицо, коротко выдохнула:
- Ты!? - уперлась кулаками в грудь. - Пусти!
Она и не заметила, что он произнёс её имя, которого она не называла.

Андрей поставил её на землю.
- Ты говорил, что не юкки!
- Сама подумай - стал бы я прятаться, будь одним из них?
- Я не знаю…
- Я очень рад, что снова встретил тебя. Когда ты ушла, я очень огорчился, я к друзьям собирался тебя увести.

- К чьим? - запекшиеся губы дрогнули в злой усмешке.
- К нашим. Я к лугарам шёл.
- Что делать юкки у лугар? Только убивать?

Андрей посмотрел вдоль тёмной улицы.
- Может, в другом месте доспорим? Я иду в крепость, Алан меня ждёт. Ты со мной?

Адоня молчала. Испуганная, голодная, измученная, она уже не понимала ничего, всего боялась. Она растерялась в мире, который только что был тёплым, добрым. И вдруг и с ошеломляющей быстротой сделался жестоким и кровавым. Где было столько смертей, где надо постоянно убегать и прятаться. И всюду был страх. Растерянная, оглушённая, она потерялась в этом страшном мире, осталась одна и больше всего стремилась к людям - ведь не могли остаться жить только злые! Но где искать? Она была уверена, что в глубине джайвы есть люди, которые приняли бы и защитили её… но она десять раз погибнет, прежде чем отыщет их. Каждую ночь в джайве она умирала от страха. Страх погнал её к городу - привычному, где всё знакомо, но настиг и там: в городе оказалось ещё страшнее. Теперь этот человек… Кто он? Почему он встречается, когда ей хуже всего, когда уже край - где плохо, там он. Он говорит - Алан, крепость, лугары… Какие желанные слова, в них сила, защита… Но его ненавистное снаряжение, один вид которого пронзает ужасом. Он ходит по городу среди юкки, сидит с ними, пьет вино. Вдруг она почувствовала, как на её губы легли его пальцы, и тело его вжимает её в стену… И тут же услышала грохот. Отгороженная широкими плечами, она ничего не видела, но, показалось, что цоканье копыт раздается прямо в голове, и она зажала уши, зажмурилась изо всех сил…

Потом ей стало просторно, и она услышала спокойный, насмешливый голос:
- Кажется, они всё ещё нас догоняют.
Неужели ему не страшно так, как ей? Или - чего бояться своих?
- Не будем мешать им, а то улицы становятся тесными. Идём?

Он улыбается, он спокоен… Может, покой - это он? Адоня прерывисто вздохнула.
Луна то пряталась за облака, то неожиданно возникала в звёздных оконцах, бледно высвечивала холм и безмолвную крепость на нём. Тогда на земле расстилались длинные тени. Увидев костры оцепления, Адоня испуганно прикрыла ладошкой рот:

- Как мы пройдём!?
- Тс-с, - он сжал её руку. - Ничего не бойся.

Он пошёл, когда облако надёжно укрыло круглый жёлтый глаз. Шёл в рост, не таясь, прямо на холм. Адоне же хотелось припасть к земле, к траве, проскользнуть ящеркой. Она сцепила зубы, уткнулась лицом ему в плечо. Каждое мгновение ждала окрика, вот сейчас… они не могут не видеть… Сейчас… Почему он даже не пытается идти скрытно, не таится? Куда идёт? Может и не в крепость? Адоня чуть поднимает голову и холодеет от ужаса: юкки - вот, в нескольких шагах! Но они пропускают, делают вид, что не видят! Холодно… Кажется, она вся превратилась в ледышку.

Он прижимает её голову к своему плечу.
- Не бойся.

Они доходят до рва, и тень крепостной стены укрывает их. Он подаёт условный сигнал и снова - тишина. Вдруг оглушительно загрохотали цепи подъёмного моста, и, будто только и ждали этого, истошно завопили внизу, у подножия холма, там, где костры; заметалось пламя факелов, заржали кони.
Мост ещё не до конца опустился, когда Андрей прыгнул на него, вбежал в распахнутые ворота. Мост подняли, крепость снова замерла безмолвной тёмной глыбой.

Она в крепости, но и страх с ней… Алан! Он ничего не знает! Адоня метнулась к нему, лихорадочно, торопливо заговорила:
- Он шпион! Этот человек шпион! Они видели и не остановили его, пропустили! Они знали!

Адоне страшно обернуться и посмотреть на него, в его обезображенное злобой лицо… Но… почему в его лице нет и тени беспокойства? Страшное обвинение не пугает его? Почему!?
- Здесь нет врагов, девочка. Дар не шпион.
"Дар?.."
Он улыбнулся, снял шлем, встряхнул длинными волосами… Кто-то взял её за руку, позвал: "Идём". Но она стоит и смотрит ему в спину — низко склонив голову, он исчезает за какой-то дверью.

        * * *
       
Андрей с облегчением сбросил надоевшее снаряжение.
- Я рад, что ты снова здесь, - Алан испытывал огромное облегчение оттого, что закончились его тревоги. - Но я не ждал, что ты так придёшь, - он качнул головой в сторону двери.
- Я и сам рассчитывал возвращаться тоннелем, а с ней - куда через реку? Ты видел, в каком она состоянии.
- Я и не признал её сразу - одни глаза остались, - Алан тяжело вздохнул. - Ион хороший кузнец был, отец её.
- Убит?
- Не знаю. В крепости его нет, а коль так - или убит, или схватили. На воле они его не оставили бы, хороших мастеров хватали прежде всех прочих. Может, в ратуше, в подвалах. Поужинаешь?
- Нет, не хочу. Расскажи, как день прошёл?

Разговор прервала женщина, осторожно заглянув в комнату.

- Что тебе, Доли?
- Не осталось ли у тебя крепкого вина, Алан? Беда с Адоней, как безумная она, плачет - успокоить никак не можем.
- Постшоковая реакция, - сказал Андрей.
- Что?
- Я схожу к ней, - поднялся он.

Женщина привела его в крохотную комнатку-келью. Ещё в коридоре Андрей услышал надрывные крики и рыдания.
Девушка билась в истерике, и две женщины тщетно пытались удержать её в конвульсивных судорогах. Повинуясь жесту Андрея, они быстро вышли. Он присел на кровать, обнял вздрагивающие плечи, прижал к себе её голову.
- Адоня…
Она отталкивала его, пыталась отодвинуться, мотала головой, стряхивая его руку. ТИСС помог словам Андрея пробиться к её сознанию.

- Успокойся, Адоня, не надо плакать. Уже всё прошло, ты не одна, о тебе будут заботиться и защищать. Не плачь, Адонюшка, забудь о плохом, это уже только воспоминания. Юкки теперь не достанут тебя, между ними и тобой толстые стены и умелые воины. Не надо плакать, маленькая. Мы больше никому не позволим тебя обидеть.

Мягкий голос обволакивает теплом и покоем, успокаивает… Подобно тому, как добрые материнские руки кажутся в детстве всемогущими, так и он заслоняет от страшного, обезумевшего мира. Показалось, - вот здесь, где этот голос, тут не может быть плохо… совсем не может быть плохо, потому что он так говорит… И плечо его - кажется, что не бывает ничего надёжнее.

- Тебя мучают прежние страхи, Адоня, но они ведь уже в прошлом, надо их там и оставить. Ты сильная, я знаю, ты сумеешь прогнать их. Здесь им нет места. Ты среди друзей, здесь тебя любят и готовы разделить твою боль. Не бойся ничего, ты в безопасности.
Девушка длинно, прерывисто всхлипывала, как ребёнок после долгих слёз. Она и была ребёнок. Андрей отстранил еёе, хотел отвести с лица спутанные волосы. Рука замерла на полпути - серебристой змейкой вилась седая прядь. Она сама откинула волосы, шевельнула опухшими губами:
- Говори ещё… Это так хорошо… Я устала бояться… Говори… Я хочу тебе верить…
Андрей смотрел в подурневшее лицо, распухшее, в красных пятнах, сглотнул жёсткий комок, сказал:

- Тогда поверь, что я друг тебе. Если станет плохо, я буду рядом. Ты никогда больше не останешься одна.
- Но ты должен очень сердиться на меня… - виновато проговорила она и снова прерывисто, со всхлипом вздохнула.
Он погладил её по голове:
- Даже не думай об этом.

Она опустила голову и увидела свои руки, поморщилась:

- Здесь можно умыться?
Андрей увидел кувшин с водой.
- Хочешь, я женщин позову?
- Тогда я лучше грязная останусь, - улыбнулась она сквозь не просохшие слёзы. - Побудь со мной, если можешь.

Андрей полил ей над лоханью, и она долго оттирала с рук грязь и засохшую кровь, плескала водой в горящее лицо.
- Когда ты ела в последний раз?
- Не помню… Что-то в джайве.

Андрей направился к двери, и она испуганно шевельнулась, будто хотела удержать. Он обернулся.
- Не уходи, - жалобно попросила она и виновато добавила: - С тобой мне не страшно.
- Я не ухожу.

Она жадно выпила принесённый бульон.

- Теперь расскажи мне про свои страхи. Чего ты теперь боишься, здесь?
- Не знаю… всего… Что они придут сюда.
- Здесь много мужчин, разве мы не защитим вас?
- Но мы не можем сидеть здесь до конца жизни, - серьёзно посмотрела Адоня. - Скоро придёт день, когда вы возьмёте оружие и выйдите из крепости. И они убьют вас, потому что их много. И войдут сюда. Я не хочу дожить до того часа, не хочу видеть, как вас будут убивать, - голос её зазвенел слезами. Андрей не останавливал её, давая выговориться. И она справилась с собой, голос стал требовательным. - Ты сказал, что будешь мне другом.

- Да.
- Тогда, поклянись. Прежде, чем вы откроете ворота…
- Постой. Дай сначала сказать мне. Завтра мы будем далеко отсюда. В крепости осталось совсем мало людей, почти все уже у лугар.
- Но как!? Подземный ход в джайву!? Он правда есть!? - загорелись радостью глаза Адони, лицо просияло.
- Есть. И тебе надо хорошенько отдохнуть, завтра понадобится много сил. Ложись-ка в постель.
 
Она послушно опустила голову на подушку, Андрей укрыл её одеялом, присел рядом. Помолчав, Адоня спросила:
- Ты был в городе… Скажи, не знаешь ли чего о моём отце, кузнеце Ионе и брате, его Веско зовут. В последний раз я их видела, когда юкки повалили их и вязали веревками…
- Я не слышал о них, но если их взяли в плен, возможно, они в ратуше.
- Ратуша… - прошептала Адоня, и гримаса боли исказила лицо, глаза наполнились слезами. - Лучше бы им умереть в бою…
- Адоня?
- Я видела, как пытали… Там в стене щели пробиты, чтобы смотреть… Они так кричали! - зажмурив глаза, она затрясла головой. - Нет! Отец и Веско не там! Я не хочу!

Она снова была на грани истерики.

- Адонюшка, - голос показался чужим. Андрей положил ладони ей на виски. - Усни, Адоня, усни крепко и спокойно. Тебе ничего не приснится, и уйдут все тревоги. Спи, девочка.
Андрей тихо отнял ладони, и ресницы девушки медленно опустились, притушив удивлённый и благодарный взгляд.

24. Арк с визитом к герцогу Гуцу - http://www.proza.ru/2015/04/24/1514