Всё из Ничего. Книга Четвертая. 0497

Глава третья - "ИЗ-ЗА СТРЕЖЕНЯ НА ГРЕБЕНЬ")

…И наступили третьи сутки Великого Морского Хода на запад. С утра погодка была таковая, что на Ибатути напала романтика, и он как обычно в таких случаях ударился в философию. На краю Плота он устроил себе лежанку из свёрнутых шкур запасного паруса, и, развалившись на нём, бесстыже высунул меж двух кольев борта, свои голые пятки над водой. «Вай-Мога» степенно покачивался на небольшой волне, и Шкиперы-Рахчи во всю мастерились, сноровисто управляя Плотом при посредстве парусов и двух больших задних килевых вёсел. У толстых шестов обоих мачт с важным видом восседали два храбрых Воина, надменно смотря за маневрами и святотатством Ибатути, как тюремщики за каторжанином, абы вдруг не вздумал он убежать по воде, аки посуху.
– «Так, Амалума – это всё на патоку падка, оттого и пахнет от неё приторно сладким!», - загнул один свой толстый неуклюжий палец Ибатути, - «Зато закрутится вокруг тебя и закормит аки матушка заботлива! Для Духа Соблазна не годится, зато икры пышные!», - философствовал Ибатути, играя пяткой над водой.
– «А вот, Угамалла та уж худосочна, но ретива как козочка Амирруйо! И с того скучать тебе не минутки не даст. Но Для Духа Наваждения надо что поумеренней!», - загнул Ибатути второй свой палец.
– «Эх, Улалулу, это да! Эта во всём вроде хороша, право икры больно толстые! Что есть жисть, маму её ети!? Это – Улалулу! Но, для Духа Озарения уж слишком домашняя и ручная!», - стал загибать третий палец Ибатути, как вдруг под навесом из шкур над небольшой палубной надстройкой, где хранился провиант для похода, раздался странный пронзительный писк, совмещающий в себе и страх и возмущение одновременно!? И вся Команда Рахчи кроме рулевых на корме, бросилась выяснять обстоятельства. И вскоре из-под шкур навеса была извлечена растрёпанная Малиаха с очумелым видом, боязненно держа на вытянутой руке Айххою (типа малой ящерки-мыши, изрядной домашней воровки, из разновидности Вахауй) за самый кончик хвоста. Зрачки у Малиахи были вовсю раскрыты от ужаса и возмущения, как свидетельство разоблачения греха перед самим Господом Всевышним, а несчастная Айххоя во всю моталась, стремясь вырваться из нежданного пленения, жалобно попискивая. «Господи! И тут меня достала, троглодитиха ненасытная!», - только и подумал, обречёно Ибатути!
«И с чего эти самки так мышей боятся!?», - продолжал плавать на философской волне Ибатути. Ящерка Айххой была выставлена за борт, откуда моментально образовалась какая-то зубатая пасть и схлопнув воровку, как кара божья исчезла под водой. У Ибатути вдруг отчего-то зачесалась левая пятка, и пришлось её утешать почёсыванием. Затем Ибатути принял прежнюю полностью расслабленную и распущенную развратом позу, делая вид, что стоящей уже за его изголовьем Малиахи во властно подпирающей бока кулачками позе, - в природе не существует. Философия не признавая Малиаху как соперницу, - брала своё! Ибатути ещё не успел перебрать и малой толики всех претенденток на его скромную по навороченным габаритам натуру, для коего полного анализа, возможно, не хватило бы пальцев и на ногах. И он сокрушённо-тупым взором уставился в просторы необъятной водной глади Моря. И тут как судья праведный из пучины вод вдруг вынырнула огромная Голова Монстра, очевидно представителя славного племени Мууренай. И тут же раззявила свою огромную пасть у самых, что ни на есть бесстыжих пяток Ибатути. По обеим сторонам его кошмарного носа торчало в дюжину толстых усов-змей, а зубы были размером с добрый локоть. Но Ибатути стоматологом не был и не думая о последствиях греха чисто бессознательно (что присуще его тупой головушке) вдарил пятой в нижнюю челюсть пасти Головы. От нежданности такой наглости, пасть как огромный чемодан, громко схлопнулась изо всех мощей клацнув зубами и… на поверхности водной глади остались только большие воздушные пузыри. Видать сия моложавая Персона Мууренай, ещё не была знакома с представителями, сей безумной прибрежной Фауны, и ожидаемого гастрономического эффекта не случилось для знакомства в утробе желудка.
– «Ещё раз покажется эта Развороченная Наглость, - все усы ей пообдираю!», - грозным и властным голоском пообещала Малиаха, как непреклонная величием Дщерь самого Кунгура. Из воды вынырнул огромный очумелый глаз, и отчего-то только один, но видать услышав такую для себя кошмарную участь исчез снова. И тут позади раздался непонятный шум и обернувшись Ибатути увидел собрание у противоположного борта из Шкиперов Рахчи. Он не поленился и последовал общему примеру. Из толщ вод торчало две пары рук, вцепившихся в четыре же кола торчащих с края борта!? «Что ещё за тормоз!?», - пронеслась новая тупая философия в голове у Ибатути. Но ответ пришёл сам, ибо словно по команде к сим волосатым лапам приложилось и по одной голове с очумелыми гримасами физий и стекающим с волос косм водопадом. Поддавшись философской волне, Ибатути сделал мудрёный вывод, - «Наверное, нашим храбрым доне могу Воинам, стало жарковато на утреннем солнышке, и они решили по столь уникальной методе слегка охладиться!?», - изрёк Ибатути задумчиво поскрёбывая свой глыбокаменный подбородок, - «Надо будет как-нибудь испробовать данную методу охлаждения!». И Ибатути довольный открытием, вернулся на свою развратную лежанку, а Малиаха встала над его изголовьем, важно расставив ноги и подперев в боки кулачки, как легендарный капитан у штурвала, и правящий курс похода. Но потом, вдруг передумав, Малиаха стала зло тыкать Ибатути в бок, дабы тот потеснился на своём лежаке. Воителям, Рахчи, помогли вернуться на борт и теперь они обтекали, делая подле себя большие лужи, на прежнем месте, возле мачт Плота, ибо пусть сожрут грешника все страшные Монстры вод Моря, но Воителям никак не входило в планы не исполнить поставленную перед ними боевую задачу, возвернуться и доложить лично Правителю о проведении похода. Но затем раздался ещё един вопль из под шкур навеса пристройки с провиантом? «О не приведи Господи!?», - только и подумал Ибатути, но опасения о сопернице Малиахи – Ималамы, оправдаться не имели места быть. Ибо сие был ученик-мученик Гайхора, который отчего-то запутался в шкурах провизии и столкнулся нос к носу со второй страшной бестией Айххой! Когда Рахчи помогли вызволиться и ему, к Ибатути пришла на его тупой ум, вторая великая философская дилемма, - «И с чего это Святые так мышей боятся!? Уж, не с природы ли они по Духу – малахам!?». Но на этом окончился только первый этап Диплодока на поприще установления дипломатических отношений с наглецом Ибатути, и начался – второй. Теперь Мууренай сменил стратегию, и высунул голову подалее от бесстыже-дерзких пяток Грехотатца. И Мууренай снова раззявил свой безразмерный чемодан пасти. Единственное, что заинтересовало в сей демонстрации пасти, напропалую философствующего Ибатути, - отчего у того на рогах шарики!? И тут ему пришла в тупую головушку  уникальная мысль – порезвиться, но для шоу были необходимы аксессуары в подобии уже ставших пресловутыми, мышей Айххой. И энтузиазм заставил пошевелить Ибатути ленным задом. Храбрые Воины нашли более оригинальную методу для обсыхания, разлёгшись по-пластунски на палубе и выставив лишь очумелые физии в сторону делегата от пучины Моря: Мууренай. В пристройке же для провианта что-то очень усердно и ретиво копался ученик Гайхора, видать искал какой свой святой причиндал, который забыл взять с собою!? Или уже прочтя мысли энтузиаста Ибатути, ловил мышей Айххой!? Но ловить Айххой, Ибатути пришлось долго чесать уже не пяту, но камнедробильный загривок. Гайхор что-то всё бубнил типа – «Изыди! Изыди Нечистая!». И Ибатути решил, что это какое-то Заклинание Духов, чтоб мыши сами выскакивали из своих укрытий. Конечно, искомых надо было ловить, не зарываясь в шкурах, а там где хранились пищевые припасы, но кто и в какие века понимал эту «логику» у Святых!? Потому Ибатути из добрых соображений, как он таскал на своём плече утурутту Маггоя Рамшдо, дабы Гайхор не запутался вновь в шкурах в своём священном раже, выволок его за ноги из шкур, не обращая внимания на то, как тот неистово верещит, и выпустил на палубу. Гайхор вдруг сам как знатная мышь Айххой шустро, ретиво и по-пластунски, занял дислокацию за храбрыми обсыхающими Воинами, почти у самого края борта! Такой ретивости Ибатути от него не ожидал? «Во что творит священный раж!?», - только и подумал Ибатути. На деревянный ум по облаве на Айххой у него ничего не шло, и тут ему пришла ассоциация с захлопывающимся чемоданом пасти Мууренай!? И Ибатути подойдя к ящику с пищевыми припасами, резко поднял крышку, и тут же со всего маху хлопнул ею обратно! Раздался изрядный грохот, на палубе кто-то неистово заверещал!? Ибатути поскрёб свой загривок из-за шурудившей там как мышь, невесть откуда взявшейся в черепной коробке мысли и осторожно приоткрыл крышку ящика вновь. Результат оправдал свои ожидания, ибо там как сонные мухи ползали с четыре, оглушённые, очумевшие мыши Айххой! Взяв палку факела, Ибатути привязал к ней Айххой хвостами, и с добычей вернулся к своему лежаку. Малиаха решила, что её сексуальный Насытитель малость проголодался при виде кошмарной пасти Монстра, что было свойственно того ненасытным габаритам. Но при виде «добычи» Ибатути она с визгом негодования ретировалась. «И чего мышей малахам бояться!?», - вновь всплыла философская дилемма в черепе у Ибатути. С той силищей, с которой он грохнул крышкой ящика, ещё ни единая мышь Айххой толком в себя не пришла. И он, вызволив одну из ящерок с палки факела, и раскрутив её за хвост, как снаряд Прахх, ловко запулил её в раззявившуюся пасть Монстра.
«Странно, отчего это глыбоподобное Чадо Пучин Морского Ааба-Тусту, раскрывает свой чемодан только при моём появлении!?», - зануда Философия подкинула ему очередную дилемму в бестолковую голову. Снаряд Айххой влетел в пасть с такой скоростью и свистом, что от неожиданности пасть захлопнулась с подобием грома небесного! Сзади раздался истошный хоровой вопль и теперь из воды, вцепившись в колья ограждения борта, торчало уже три пары рук. А Малиаха наоборот радостно подпрыгивала и хлопала в ладошки, до чего ей понравилась забава Ибатути.