Спасти Титаник

Девушка с бейджем «Выставка-сенсация: окажись на легендарном корабле» оторвала корешки у наших билетов и предложила   выбрать на стойке «настоящие» билеты – копии тех, что  были когда-то  у пассажиров «Титаника». В каждый из этих билетов  вписана фамилия реального человека, отправившегося в первое и последнее плавание самого известного в мире парохода.  Я вытянула билет № 17531 в 1 классе, принадлежавший некой мисс Эдит Эванс,  Татьяна  -  билет  какого-то мистера Эварда Бина № 2908 во II классе. Контролер пояснила, что в одном из залов мы увидим список всех пассажиров того рейса и узнаем, остались  в живых или погибли люди, чье имя значится  в «наших» билетах.
 
Мы растерянно смотрели на кусочки плотной бумаги: перспектива не радовала… Громкий голос сзади заставил нас обернуться.  Крепкий мужчина с собранными в конский хвост седыми волосами, с серебряной серьгой в одном ухе возмущался, указывая на «билеты» с «Титаника»:
- Кто же такую глупость придумал?!. Думаете в нашем мире полностью исчезла  магия?.. Жива. Несмотря на все попытки современных науки и техники ее искоренить. Не надо тревожить темных духов!..  Пусть дремлют и не замечают нас… Поверьте, так лучше и спокойнее!.. Но, похоже, кому-то из устроителей нравятся игры с мрачными тенями…
Мы с Татьяной переглянулись: и правда, зачем мы взяли эти дурацкие билеты?! Но  было уже поздно: каждая из нас помнила «свою» фамилию…

Выставка  оказалась выше всяких похвал. Незабываемая великолепная выставка! Это легко понять по тому, что когда мы побродили  по залам и я захотела узнать время – думала, час  прошел – оказалось, что  бродим мы, на самом деле, три с половиной часа. А я и не заметила!..
Всё было превосходно: и зал, посвященный техническому устройству и созданию судна, и другой,  с экспозицией о команде корабля, и зал о пассажирах,  и воспроизведенные в натуральную величину каюты разных классов и парадная лестница с прекрасными напольными часами. Отличному впечатлению способствовал и экскурсовод. Наш гид знал столько подробностей, столько интереснейших фактов, рассказывал так живо и красочно, что  посетители расчувствовались: на их лицах были явно видны и восторг перед супер-лайнером, и потрясение  от его трагической судьбы.

Настроение мне испортил только список пассажиров, где было обозначено, кто выжил, а кто утонул. Татьяне повезло: ее мистер Эдвард Бин спасся. А моя мисс Эдит Эванс нет. Мне стало не по себе. Что за глупая затея с этими «билетами»!
Татьяна заметила перемену в моем настроении и подтолкнула  меня в следующий зал,  прочь от  группы с экскурсоводом. Мы  вышли на «палубу».
Тут иллюзия нахождения на корабле была полной. Черное бархатистое небо, переполненное звездами, казалось настоящим.  Зеркала, установленные напротив друг друга в местах, где должны быть проходы вдоль борта, в полумраке создавали видимость бесконечных  галерей. Будто мы на корабле. Даже немножко страшно стало… Проходя мимо зеркала, я заглянула в него, и мне почудилось, что  ровную блестящую поверхность вдруг исказила странная судорога…

Мы уселись в низкие кресла-шезлонги и расслабились… Через некоторое время я почувствовала остроту морского бриза. Надо же! Наверное, создатели выставки использовали специальные приспособления для подачи  воздуха, неотличимого от морского. Мне даже стало зябко: вечерняя прохлада и влажность окутывали  с ног до головы. Вдруг я увидела, как с неба вниз рванула звезда. Она прочертила по черной поверхности  яркий след и без брызг вошла в «воду». Вот это да!.. До чего дошли технические возможности! Словно всё  взаправду… Звезды висели в  темноте как настоящие. Эти яркие точки еще и пульсировали.  Будто черный кусок покрашенного потолка или ткани, изображавших  небеса, были просто дырой в космос… Вот  другая звезда сорвалась с вышины. И я снова не успела загадать желание… Мне даже показалось, что откуда-то из глубин «корабля» доносится музыка… Рэгтайм… И голоса… Всплеск смеха… Странно! Ведь мы прошли все выставочные залы, и везде было тихо… Ветер становился сильнее и холоднее… Мне захотелось уйти. Я обернулась к соседнему креслу.  Татьяны не было. Наверное, вышла, когда я задремала. Я застегнула на все пуговицы  кофточку, подняла с пола сумку и встала. Пора выйти из полумрака, найти Татьяну и отправиться обедать в кафе на другом этаже выставочного центра.

Неожиданно пол подо мной дрогнул. Неужели, землетрясение?! Этого еще не хватало! Я побежала к выходу с «палубы». Оказалась вдруг прямо перед зеркалом, отражавшим бесконечный проход… Я никогда не любила зеркал: меня пугала их глубина и неизвестность за тонкой гранью, отгораживающей наш мир от чужого. Но, видимо, тот  мужчина с серьгой был прав: демоны проснулись.  Пол под ногами снова дернулся, неведомая сила толкнула меня вперед, и, словно сквозь масло, я прошла через зеркало…

Я открыла глаза, потому что почувствовала сильный холод.  И еще резкий запах… Я лежала скорчившись на полу возле шезлонга. Большой горшок с живым растением, кажется, пальмой, находился в метре от моей головы… Откуда он тут взялся?.. И какой острый раздражающий запах краски!.. Таня, ты где?.. Странно, смотрю на свою вытянутую вперед руку на полу и ничего не понимаю: ладонь затянута в черную кружевную перчатку. На запястье браслет. У меня никогда ничего подобного не было… И рукав… Рукав шерстяного бежевого пальто… Я же была с утра в синем платье и голубой кофточке!.. Подтянув ноги и опершись на локти, приподнялась. Черт! Что это значит?! Во что я одета?.. И где я?!.

- Мисс! Это же вы мисс Эванс? Позвольте вам помочь! Я стюард Картрайт. Джеймс Картрайт…  Забыли меня? Я помогал вам в каюте с чемоданами… Помните, я нес чай в соседнюю каюту, а вы не могли открыть чемодан?.. Вызвать доктора, мисс Эванс? Что с вами произошло? Головокружение? Обморок?..  Вроде, качки нет.

Я с трудом повернула занемевшую шею и увидела молодого мужчину в темной униформе. Он заботливо склонился ко мне и протягивал руку.
- Почему вы не в ресторане, мисс? Вы не слышали сигнала на ужин?.. Знакомый повар с кухни I класса сказал мне, что сегодня вечером особенно хороши Лилльский филе-миньон и жареный голубь с кресс-салатом…  А пудинг Валдорф и персики в желе из ликера Шартрез просто превосходны… Вы не слушаете меня?.. Пожалуй, мне всё-таки стоит сходить за доктором…  Вы понимаете, что я говорю, мисс Эванс?

Я всё еще молчала. Медленно поднялась  с его помощью. Выпрямилась и уставилась на свои ноги. Из-под длинного бежевого пальто выглядывало сантиметров пятнадцать черной юбки до щиколотки. А обута я была в какие-то невероятные бархатные туфли на  каблуке. Что, черт возьми, тут происходит?! И где я?!

Стюард подал мне подобранную с пола чужую нелепую сумочку из бархата, расшитую бисером, и горжетку из пушистого меха. Я поднесла руку к голове и поправила то, что было на ней надето. Господи! На мне шляпа…  С большими полями!..

- Ээээ… Стюард ээээээ Картрайт!.. Стюард?.. В каюте?.. Качка?.. Что это? Где мы находимся?
- Я вижу, вам совсем плохо, мисс Эванс! Я провожу вас в каюту. Я знаю, знаю номер вашей каюты. А-29… Мы на «Титанике», мисс...
- На «Тита-а-анике»?! На настоящем «Титанике»? А какой сегодня день? Назовите мне дату, стюард! – у меня перехватило дыхание.
- Да не волнуйтесь вы так, мисс Эванс!.. Вы не помните даже дату?... Мне всё-таки надо позвать кого-нибудь на помощь…  Сегодня 14 апреля. 14 апреля 1912 года.
- Но этого не может быть! – прошептала я, прижав к груди сжатые руки в черных кружевных перчатках.

Стюард увлек меня вдоль закрытой палубной галереи к дверям, ведущим через посадочную прихожую во внутренние помещения 1 класса. Музыка стала громче… Кажется, Оффенбах… «Орфей в аду»… Чуть повернув голову, я заметила справа  стройную  женщину лет 35 в длинном песочного цвета пальто, черной шляпе, отделанной мехом, с перекинутой через руку горжеткой и маленькой переливающейся сумочкой. Несколько прядей рыжеватых, волнистых от плойки волос выбились из прически под шляпой и доставали до плеч и до высокой стойки белой, прошитой  кружевами, блузки. По груди вниз спускались три нитки белого жемчуга. Женщина была очень бледна и двигалась как-то неуверенно и замедленно. Она смотрела на меня. Я отвела взгляд. И тут же посмотрела снова. Боже мой! Зеркало!.. Да это же… я...

Миновав коридор, мы оказались в просторном холле, устланным темно-красным аксминстерским  ковром с голубым и золотым рисунком.  С потолка, украшенного лепниной, сверкали восьмиугольные хрустальные люстры, заливая просторное помещение ярким светом. Оно было роскошным. Стены с кариатидами, резные колонны, дубовые двери с чугунными позолоченными решетками и огромные арочные окна  в ресторанный зал напоминали холл первоклассного отеля. Чудовищный морок в моем сознании  начал принимать всё более убедительные черты реальности.  Де жа вю. Я это уже видела. Только  в статике, на фотографиях выставки, а не в движении, как теперь…  Мужчины в смокингах и дамы в вечерних туалетах и драгоценностях  спускались и поднимались по широкой парадной лестнице с полированными перилами, выходили из ресторана, просто прохаживались или  сидели, потягивая коктейли, на элегантных диванах с бархатной обивкой или в креслах рядом со столиками  у основания лестницы. Иногда  мелькали стюарды в форме, как у Картрайта. Торопливо прошел офицер в фуражке…

На верхней площадке лестницы под огромным матовым куполом с металлическими переплетами стояли  роскошные бронзовые часы в окружении двух скульптур. Еще на выставке я обратила ни них внимание. «Время, увенчанное Честью и Славой». Стрелки показывали 9 часов 15 минут. Раз это ужин, то девять часов вечера. 21-15 14 апреля 1912 года! И я на «Титанике»! До столкновения с айсбергом остается 2 часа 25 минут!.. Может, это просто приснившийся  кошмар?!

Оглядевшись по сторонам, я прижала ладони к горевшим щекам, зажмурилась и снова открыла глаза. Ничего не изменилось. Мысли поскакали галопом. Что делать? Что делать?..
- Мне срочно нужно видеть капитана, стюард  Картрайт! Отведите меня к капитану Смиту! Немедленно!
- Невозможно, мисс Эванс! Я даже не знаю, где сейчас капитан… Вероятно, он ужинает… Устрицы и ягненок под мятным соусом… Ну, вы понимаете… Не стоит беспокоить его сейчас…
- Это вопрос жизни и смерти, Картрайт! Нельзя терять ни минуты! Немедленно к капитану! – я сжала его руку так, что он скривился.
- Послушайте, вы же не хотите устроить скандал? Вы так неважно выглядите… И так странно себя ведете… Может, всё-таки лучше проводить вас в каюту?
- Нам всем грозит гибель! Всем! И пассажирам и команде. Осталось совсем мало времени, чтобы предотвратить катастрофу.
- Тише, мисс Эванс! Пожалуйста, не шумите!.. На нас уже оборачиваются… Хорошо. Я найду капитана и сразу вернусь за вами. Только не волнуйтесь! Присядьте здесь, мисс Эванс!
 
Стюард ушел, а я, сидя в кресле, расстегнула пальто и сняла шляпу. Я все еще надеялась, что в следующую секунду видение исчезнет, и я снова окажусь с Москве, в знакомом безопасном месте рядом со своей приятельницей. Но солирующая скрипка продолжала стонать, а пассажиры I класса, нарядные и умиротворенные после ужина, продолжали фланировать совсем рядом со мной.  Я могла прикоснуться рукой к любому из них. Они были реальными!.. Что со мной случилось? Как я здесь оказалась? Проклятье! Эта фамилия на билете! Ведь именно так называл меня стюард – мисс  Эванс! Значит, по какой-то невероятной случайности, по какому-то провалу во времени я попала из 2015 в 1912… Значит, я, в соответствии со списком на выставке, обречена вместе с кораблем,  пассажирами и членами команды  в количестве 1513 человек  на смерть в ледяных водах Атлантического океана… Но ведь я знаю, что произойдет! Я могу спасти и «Титаник», и людей! Может, для этого я здесь?!.

К соседнему столику подошел и остановился, поставив стакан с янтарного цвета жидкостью, очевидно, виски,  симпатичный безукоризненно выбритый джентльмен под сорок  в смокинге и белом галстуке-бабочке. Он достал сигару. Я узнала его. Примерно, час назад я видела его фотографию в выставочном зале, связанном с постройкой «Титаника». Томас Эндрюс! Главный конструктор.

- Мистер Эндрюс!
- Да, слушаю вас! – он отвел руку с сигарой в сторону, - миссис …?
- Мисс Эванс. Мистер Эндрюс! У меня есть для вас  важное сообщение. Чрезвычайно важное!.. Но я хотела бы сделать его в присутствии капитана. Можем мы с вами пройти к капитану Смиту?  Я сообщу вам нечто, необыкновенно серьезное и требующее немедленного вмешательства, и, поверьте, эта информация не оставит вас равнодушным.
- Что же такое важное вы мне можете сообщить, дорогая мисс Эванс? – Эндрюс улыбнулся и сделал глоток из стакана.
- Это касается трагедии, которая поджидает ваше любимое детище, «Титаник».
- Трагедии? О чем вы, мисс Эванс?
- О катастрофе. О гибели этого прекрасного чудо-лайнера. Он утонет через несколько часов.
Эндрюс внимательно посмотрел на меня. Морщинка прорезала его лоб. Губы сжались. Рука с сигарой дрогнула. Видно было, что подобная тема застала его врасплох и вызвала не только удивление, но и неприязнь. Но он взял себя в руки и улыбнулся. Да здравствуют джентльмены! У главного конструктора «Титаника» была хорошая искренняя улыбка. С крохотной долей самоуверенности и внутреннего превосходства. Заслуженных, кстати.
- Это совершенно невозможно. Как вы заметили сами, я построил этот превосходный  корабль. И он не может утонуть. Он просто непотопляем.
- Мистер Эндрюс, то, что я вам скажу, может показаться вам абсурдом  или паранойей  психически больной женщины. Вы мне просто не поверите. Поэтому начну с фактов.
- Прошу вас. Я весь внимание, - Эндрюс присел в соседнее кресло, не выпуская из рук сигары и стакана с виски.
- Титаник непотопляем, если получит пробоину, в результате которой будут затоплены один, два, три, даже четыре отсека, верно?
Эндрюс с зажегшимся в глазах интересом кивнул и развернулся ко мне всем телом вместе с креслом.
- Но если пробоина повредит пять отсеков, есть ли у «Титаника» шанс остаться на плаву?.. Мы с вами знаем, что отсеки сверху не герметичны, и вода, заполнив пять из них, начнет переливаться в остальные  и будет способствовать положительному дифференту судна, когда осадка носом больше, чем осадка кормы… Я говорю о столкновении с айсбергом, мистер Эндрюс. Айсбергом весом приблизительно 270 000 тонн, высотой около 30 метров… Стальные листы обшивки выдержат удар. А вот железные заклепки, которыми соединены эти листы, нет. Они вылетят при сильном ударе, как пробка из бутылки шампанского… Не кажется ли вам, что  в данный момент скорость судна слишком высока для акватории, где часты встречи с айсбергами? Больше 20 узлов! Разве это разумно? У «Титаника» при такой скорости не будет возможности для маневра… А кроме того, мистер Эндрюс, вы ведь в курсе, что в одном из угольных бункеров продолжается пожар?
Эндрюс, бросив сигару и оттолкнув стакан с виски, вскочил на ноги:
- Кто вы такая?! Откуда у вас сведения о корабле? Что вы знаете?! – главный конструктор тяжело дышал, в его глазах мелькнула тревога и растерянность.
Я тоже встала. Я не представляла, как ему объяснить. В этот момент к нам подошел Картрайт.
- Простите за то, что прерываю вас, господа! Мисс Эванс, капитан был у себя в каюте после ужина. Я сообщил ему о вашем желании встретиться с ним, и он попросил меня проводить вас на мостик.

Вид, открывшийся через огромные иллюминаторы мостика, можно описать только таким высокопарным словом, как «величественный». Этим вечером  не было луны в небе и стоял полный штиль. Огромное, просто немыслимое, количество звезд отражалось в океане. Лайнер резво бежал по водам Атлантики, но казалось, что он плывет по небу. Граница между небом и водой отсутствовала: просто черная бесконечность. Я даже не могла представить себе ничего подобного: корабль плыл в каком-то едином пространстве среди миллиардов пульсирующих ярких точек...

Капитан Эдвард Джон Смит, плотный мужчина лет 60 с седыми усами и коротко остриженной бородой на широком лице, стоял возле нактоуза и помешивал ложечкой чай в  чашке с логотипом компании «White Star Line». Он поздоровался со мной, кивнул Эндрюсу и показал Картрайту глазами на дверь. Вахту нес I помощник Мэрдок. Но на мостике присутствовал еще один человек. И я  его тоже сразу узнала: Брюс Исмей, директор «White Star Line» и президент «International Mercantile Marine», международной пароходной компании Джона Пирпонта Моргана, одного из самых богатых людей в мире.

Я заговорила. Так же чуть позвякивая серебряной ложкой о фарфоровую чашку, капитан слушал меня, склонив голову, как усталый бык после дня трудов на пашне. Он молчал. Молчал и подошедший к нам Исмей. Его лицо было непроницаемо. Только на лице Томаса Эндрюса отражались сильные чувства. Хотя он слушал мой рассказ во второй раз. Вдруг капитан, словно опомнившись, попросил Мэрдока пройти в каюту и принести бинокли.

- Где вы получили подобную информацию, мисс Эванс? – неожиданно задал вопрос директор  Исмей. – От наших конкурентов? «Kunard Line»? Или немцы?.. Вы понимаете, что  говорите, мисс? Вы ведь, кажется, американка? Это похоже на предательство или провокацию! - он отчитывал меня, как директор школы провинившуюся ученицу. Он брызгал слюной.  Он горячился.
- Погодите, Брюс! – заговорил, перебивая его, Эндрюс.
Я заметила, что его лоб взмок от пота.
- У меня два вопроса к мисс Эванс, - продолжил он, вытирая лицо белоснежным платком. – Первый, что произойдет с кораблем в ближайшие час-два. И второе – откуда вы это знаете? Это ведь, так сказать, будущее и знать его невозможно… Я так серьезен, господа, потому, что мисс Эванс рассказала мне такие подробности о конструкции корабля и о поведении его при столкновении… например, с айсбергом… что это заставляет меня… простите, господа… поверить ей, как бы безумно это не выглядело… И она знает про пожар…
Исмей и капитан переглянулись. Они были явно встревожены.

 - Мне трудно ответить на ваш второй вопрос, мистер Эндрюс. Вы можете как угодно воспринимать сказанное мной. Предвидение, странная и загадочная возможность заглянуть в будущее… Но ведь не я одна говорю о трагической судьбе «Титаника». Кто-нибудь из вас, господа,   читал или слышал про роман Робертсона «Тщетность»? В нем еще 10 лет назад автор описал кораблекрушение  «Титана», корабля удивительно похожего на этот. В романе всё совпало с реальной катастрофой, которая произойдет в 23-40.

- Вы даже уверены в точном времени, мисс Эванс? – спросил капитан Смит, бесстрастно усмехнувшись.
- Да, и я прошу вас снизить скорость  в два раза и включить прожекторы на носовой палубе. Из-за отсутствия луны в небе, из-за миражей, вызванных разницей в температурах воды и воздуха, впередсмотрящие Флит и Ли заметят айсберг только в последнюю минуту. Когда до него останется лишь 600 метров. У них  ведь нет биноклей, сэр. Бинокли остались в  запертом  сейфе покинувшего  судно II помощника Блэра. И I помощник Мэрдок не сможет их  принести. Вы услали его, чтобы он не слышал нашего разговора?.. Капитан! Не покидайте мостик в ближайшие часы! Наши жизни в ваших руках!..  – воскликнула я, начиная понимать, что по какой-то причине, мой рассказ раздражает не только Исмея, но и капитана. Я убеждала, умоляла, я готова была встать на колени.
Исмей сделал знак капитану, и они отошли за выступ радиорубки. Я поняла, что оба они обеспокоены и взволнованы услышанной информацией. Уж слишком много имен и подробностей я знала. На это нельзя было не обратить внимания. Неужели есть надежда?!. Если капитан примет необходимые меры безопасности, мы спасены!..
 
Но вернувшись, Смит продолжал сохранять внешнее спокойствие, даже равнодушие, спрятав тревогу,  неоднократно мелькавшую на его лице во время моего рассказа. Исмей выглядел ужасно разозленным, и лишь Эндрюс не скрывал потрясения.

- Теперь  вы всё знаете, господа,  и у «Титаника» есть шанс невредимым, со всеми пассажирами с триумфом войти в Нью-Йорк… Прошу вас, сэр, останьтесь управлять лайнером! Не уходите в каюту!.. Мы можем безопасно миновать айсберг!.. Но если мы все-таки не избежим столкновения, Мэрдок совершит ошибку: двигатели останавливать нельзя! Если корабль не остановится, он успеет повернуть еще на несколько градусов. И минует плавучую ледяную гору… А лучше вообще не пытаться обойти айсберг, замеченный поздно. Следует выбрать в критической ситуации лобовое столкновение. Деформированный и даже сильно поврежденный нос корабля позволит ему остаться на плаву. Люди не погибнут.

- А кто-то должен погибнуть? – с сарказмом спросил Исмей.
- Да, 1513 человек из пассажиров и команды. В их числе и вы, капитан Смит… И вы, сэр, - я повернулась к Эндрюсу. И сглотнув слюну, мысленно добавила: и я...
- Это настоящий бред! – вскричал вышедший из себя Исмей. – Судно абсолютно надежно и непотопляемо! Вы не понимаете! Ничего подобного еще не было в кораблестроении! Это апофеоз технического прогресса!.. Капитан, следует прекратить этот разговор! Мисс Эванс нездорова, и место ей в клинике для душевнобольных…
- Мистер Эндрюс, «Титаник» получит пробоину по правому борту длиной 90 метров в результате столкновения с подводной частью айсберга. Это ответ на ваш первый вопрос. В 23-40. Будут повреждены пять отсеков. У корабля не останется шансов на выживание, - я торопилась сказать самое важное, понимая, что долго меня слушать не станут. И я всё еще пыталась убедить Смита и Исмея. Эндрюс мне, кажется, верил. - Мы все знаем, господа, что спасательных шлюпок на корабле недостаточно. 20 шлюпок на 2200 человек. Чудовищная халатность и самоуверенность! Хотя это не ваша вина: количество шлюпок определено устаревшим Положением о торговом мореплавании… Спасется лишь 700 человек.
- Замолчите, мисс Эванс! Капитан, да сделайте что-нибудь! – Исмей орал, как матрос. – Хватит выслушивать эту чушь!
- Я понял вас, сэр! – взгляд капитана еще больше стал напоминать взгляд старого быка, замученного непосильной для него работой.
- Её следует изолировать! Нам не нужна паника, капитан Смит! Мы не знаем, чего ждать от нее дальше… Надеюсь, наши договоренности остаются в силе? Вы же понимаете, что решение принято свыше, и мы не уполномочены что-то менять…
- Так точно, сэр! – капитан поднял трубку телефона, - полицейского на мостик. Мне нужно отправить одну пассажирку в лазарет… Да… Изолировать… Закрыть… Пусть доктор О*Лулин сделает ей успокаивающий укол… Да. Выполняйте!

Последнее, что я увидела, покидая мостик в сопровождении грузного корабельного полицейского,  -  растерянный, уставившийся в иллюминатор Эндрюс с платком в руках. Последнее, что я услышала, - приказ капитана вернувшемуся без биноклей Мэрдоку: Увеличьте скорость! Полный вперед!

Доктор ушел вместе с полицейским, заперев за собой дверь на ключ. Мне, слава богу, не сделали укола. Удалось убедить доктора, что при моей аллергии это может иметь тяжелые последствия… И вот я одна в огромном лазарете. В этом рейсе других больных не было. Брожу по помещению заламывая руки. Здесь я и пойду на дно вместе с «Титаником». Бедная мисс Эванс! Бедная я! Выбраться отсюда невозможно.
 
Желая себя чем-нибудь занять - лишь бы не думать о приближающемся с каждой минутой столкновении - я стала открывать металлические шкафы с инструментами, лекарствами, перевязочным материалом и бельем. Вдруг взгляд мой привлекла  закрытая упаковка с какими-то препаратами. Я застыла. Почувствовала, что покрываюсь холодным потом… Страшная догадка проникла в мозг, выстраивая мелкие и крупные случайности, поведанные экскурсоводом,  в одну  цепочку… Я сбросила коробку на пол и полезла за другой, третьей… Меня словно ударили по голове чем-то тяжелым… И после удара всё начало удивительно быстро проясняться, складываясь в идеальную картинку без изъянов… Чудовищную картинку…

Джон Пирпонт Морган, безжалостный, расчетливый и очень склонный к риску мультимиллионер, который в одиночку  остановил крупный банковский кризис Уолл-стрита в 1907 году, который мог сместить президента США - такой властью он обладал,  владелец  всех  пароходов Международной морской компании, за сутки отказывается от участия в путешествии через океан на «Титанике», сославшись на тяжелую болезнь. На самом деле, он проведет эти дни на курорте со своей любовницей. Он отзывает также перевозку на лайнере коллекции своих бесценных картин. Вместе с Морганом от поездки в Нью-Йорк на "Титанике" отказывается еще 55 пассажиров VIP- класса, его знакомые и деловые партнеры. За сутки… Капитан Смит после моего рассказа приказывает увеличить скорость корабля. Он игнорирует сообщения с других судов о большом скоплении айсбергов в районе… Это ли не истинное безумие?.. Увеличить скорость корабля, вошедшего в Лабрадорское течение, где полно ледовых полей и айсбергов?.. Авантюризм? Желание получить пресловутую «Голубую ленту» за скорость? Но это невозможно. И никто лучше капитана не знает этого. «Титанику»  не  сравниться по скорости с лайнерами «Кьюнарда», которые получали эту награду.  Да у него и другая задача: не скорость, а роскошь и комфорт…

Или умысел?.. Преступный умысел, направленный на получение невероятной по тем временам страховки... 5 миллионов долларов. Затопить корабль – но не новый «Титаник» - и получить страховку… Конечно, о возможных жертвах никто не подумал. Такое количество жертв просто нельзя представить…
Но если не "Титаник", то какой корабль? Почтовые карточки и фотографии, представлявшие «Титаник» и его интерьеры, были сделаны на «Олимпике». Эти корабли действительно как близнецы. Их практически не различить. Особенно, если удалить маркировку.
«Титаник» и «Олимпик», первый корабль этого класса, построенный раньше на  год, стояли со 2 по 7 марта рядом в доках Белфаста практически перед первым выходом «Титаника» в море. Гребной винт с «Титаника» пришлось переставить на «Олимпик». Потому что он в очередной раз  налетел на что-то под водой. Этот корабль принес судовладельцам много огорчений за  год эксплуатации. И очень много расходов…  Даже во время выхода «Олимпика» из дока в начале марта его корпус был посажен на дно.  Он также столкнулся с английским крейсером «Хок», затем в порту Нью-Йорка подмял под себя буксир « О.Л.Хеленбек». Страховщики в выплатах отказали... Перед компанией стоял вопрос: разориться или, решившись на авантюру, получить страховку?.. Выход был найден: подменить «Титаник». Вместо нового почтового королевского судна в рейс выйдет его брат-близнец, подкрашенный и подремонтированный «Олимпик». Подмены никто не заметит... Сильный запах краски на палубе! Я ведь и очнулась от него и от холода… «Титаник» застраховали аж в 100 страховых компаниях! Зачем? Он ведь непотопляем…

Через 70 лет, опустившись под воду в глубоководных аппаратах, исследователи были поражены отсутствием названия на корабле. Имя лайнера отсутствовало! Оно было написано лишь на шлюпках и на гребном винте. Том, который переставили на «Олимпик» с «Титаника»?..
 
Удивительно, но капитаном «Олимпика»   был мой знакомец Эдвард Джон Смит. Все аварии парохода на его совести. Ранее Смит посадил на мель два других судна: «Рипаблик» и  «Коптик». На «Маджестике» под его командованием произошел пожар.  Так же, как и на «Балтике». Капитана Смита, видимо, поощряли действовать дальше в том же духе, назначив капитаном «Титаника». Смит не был хорошим капитаном. Кроме того, он достиг достаточно преклонного возраста – 62 года. После рейса  собирался на пенсию… Вероятно, он был умным человеком, если смог выпутаться из всех аварий и передряг, не потеряв репутации. Но у него уже не было сил и способностей спасти пароход в такой опасной ситуации, в какой оказался «Титаник». Если же это «Олимпик», все действия капитана становятся логичными и понятными…  Может, именно такой капитан был нужен владельцам в этом рейсе?

Я села на пол посреди разбросанных коробок и притянула к себе одну из них: на боку была видна четкая надпись – название заказчика товара – «Олимпик»…

На судовых часах 23-50. Я не почувствовала удара от столкновения, но заметила появившуюся мелкую вибрацию, которая, однако, быстро прошла. Итак, у меня осталось два часа. Два часа ожидания неизбежного…

Вдруг дверь в лазарет распахнулась. На пороге стоит Томас Эндрюс с ключом. Он выглядит совершенно потрясенным.
- Мисс Эванс! Вы были правы… Корабль получил пробоину. Всё, как вы говорили… Надежды нет… Радисты передали  сигнал бедствия SOS. Но ближайшее к нам судно «Карпатия»  сможет подойти только часа через четыре…
- Простите, мистер Эндрюс!
- За что?!
- За то, что я не смогла убедить капитана. Теперь нам всем предстоит стать участниками страшной трагедии…
- Мисс Эванс, я пришёл выпустить вас из заточения, чтобы вы могли спастись. На шлюпки, которых не хватит на всех, посадят, в первую очередь, женщин и детей из первого класса. У вас есть шанс…
Он повернулся, чтобы выйти. Его плечи опущены. Он сутулится, словно  незримая тяжесть придавливает их сверху.
 
- Томас! – крикнула я ему вслед, - ведь это не «Титаник»! Мы на «Олимпике», и столкновение было запланировано…
Он медленно повернулся  и сделал несколько шагов в мою сторону.
- Откуда вы это знаете, Эдит? План был засекречен. Я согласился, потому что меня поставили в безвыходное положение… Компания на грани банкротства…
- Вот, - я указала ему на разбросанные коробки и ящики, простыни и полотенца с маркировкой «Олимпик».
- А… Это… Ну, это мелочи… Всё не предусмотришь… Да по этому и нельзя судить…
- Я сопоставила много разных фактов, начиная от поведения Моргана и финансовых проблем компании, связанных с «Олимпиком»,  странным поведением капитана, как будто специально ищущим столкновения с айсбергом, и кончая удивлением океанолога профессора Белларда, когда он через 73 года после сегодняшней катастрофы при обследовании обломков  корабля обнаружил в корпусе переборку, не совпадающую с планом «Титаника», и не нашел нигде названия корабля…
- Так вам всё-таки известно будущее? Впервые слышу, чтобы о будущем говорили в прошедшем... Я инженер, технарь, но убежден, что мир полон чудес… Простите, мисс Эванс, мне нужно идти! Наверху требуется моя помощь. Прощайте! И постарайтесь выжить… Вы говорили, мне  в этом отказано?..
- Томас, многие мужчины, пассажиры I класса, погибнут… Не станут даже пытаться спастись. Не поддадутся панике. Будут помогать садить в шлюпки женщин и детей… Всё-таки для джентльменов  честь не абстрактное понятие. И  выдержки и достоинства у них хватит… Даже в этом аду…  Из наших с вами общих знакомых в живых останется  только один. Он прыгнет в последний момент в шлюпку с женщинами и детьми… Я думаю, на нем лежит огромная вина за случившееся со всеми нами…
- Неужели, Исмей?...
Он опустил голову и вышел не оглянувшись…

 Я надела пальто, шляпу, вытащила из рундука спасательный жилет и поспешила на шлюпочную палубу.
Сначала я заблудилась. Я металась по коридорам, поднималась по трапам и лестницам. Кружила, снова оказываясь в одном и том же месте. Рядом пробегали встревоженные стюарды со спасательными жилетами в руках. Они стучались в каюты и предлагали пассажирам подняться на шлюпочную палубу. Пассажиры реагировали вяло. Я услышала, как кто-то попросил принести чаю…

Наконец мне удалось выбраться на палубу. Я оказалась в крытой галерее-променаде 1 класса. Она была пуста. Понятно, все стремились к шлюпочной палубе. Снизу уже слышны были крики пассажиров III класса. Именно они первыми увидели воду,  поступающую на корабль из пробоины. Но ворота, открывающие доступ наверх, были закрыты по приказу капитана, чтобы избежать паники при погрузке в шлюпки. Которых не хватит на всех…

Тихое повизгивание неожиданно привлекло мое внимание, я огляделась. За шезлонгом сидела собака. Корги, привязанный за поводок к поручню кресла.
- Как ты здесь оказался, бедняжка? Ведь все собаки в специальном отделении!
Не раздумывая, я отмотала поводок и потянула собаку к себе.  На металлической пластинке, прикрепленной к ошейнику,  была выгравирована кличка: Реджинальд Свонси Деккарт.

- Кто бросил тебя здесь, Реджи?
Собака прижалась всем телом к моей ноге, и я почувствовала, что она дрожит мелкой дрожью. В ее глазах читался нескрываемый ужас…
Огибая  носовую палубу, я столкнулась с офицером. Не знаю, кто это был. Молодой мужчина бежал мне навстречу с пистолетом в руках.
- Куда вы с собакой, мэм? – закричал он, - с собакой нельзя! Для людей не хватает места!

Я поспешила дальше. Крики с нижних палуб становились всё ужаснее. Плач, вой, стоны слились в какую-то жуткую какофонию, которую не могла заглушить музыка оркестра, наяривающего веселые опереточные мелодии на шлюпочной палубе… Уже поставив ногу на трап наверх, я увидела внизу впереди перевернутую коляску. Возле нее копошился ребенок. Мы с Реджи вернулись. О господи! В перевернутой коляске лежал в кружевном капоре младенец с закрытыми глазами. Совсем маленький. Крохотные сжатые кулачки прижаты к щекам. А рядом малыш лет полутора пытался дотянуться до выпавшей из коляски красной погремушки... Я схватила младенца. Он не подавал признаков жизни. Я шлепнула его по голубоватой в струящемся из иллюминаторов свете  щеке. Ребенок открыл глаза. В них были те же ужас и обреченность, что в глазах корги. Одной рукой я зажала под мышкой младенца, другой ухватила второго ребенка. Потом увидела, что с ноги малыша из коляски сползла пинетка. Ножка был ледяной, как кусочек льда. Я опустила детей на палубу и стала натягивать голубую пуховую пинетку на обнаженную крохотную ступню. Шелковая лента никак не хотела завязываться…

Я взбежала по трапу… нет, скорее, с трудом поднялась: ноша была тяжела.  На шлюпочной палубе творилось что-то несусветное. Люди перебегали с одного места на другое, пытаясь пробиться к лодкам, защищаемым офицерами. То и дело раздавались выстрелы. Это офицеры стреляли в воздух… Пройти позволяли только женщинам и детям. Но люди обезумели. Теперь уже всем было понятно, что корабль тонет.Толпа напирала. Крен на нос вызвал наклон палубы, и она превратилась в горку. Множество пассажиров, чтобы не скатиться вниз, прижались к леерам, вцепившись в них изо всех сил. Они кричали. Я попыталась добраться до шлюпки, но не смогла. Тогда я, пригибаясь для равновесия, бросилась к другому борту. Может, там получится… Реджинальда в суматохе я потеряла. Прости, пес! Я ненадежная защита от гибели. Я сама не смогу спастись…

Дети были тяжелыми, я устала и бежала задыхаясь и спотыкаясь. Да, мне повезло:  удалось поместить их в шлюпку на левом борту. Я не смогла сама до нее добраться, но передала детей на вытянутых руках через головы. Я увидела, как их приняли в лодке сидящие там пассажиры… Надо же! В руке осталась пинетка!.. Хоть бы ты не замерз, детка! Надеюсь, найдется добрая душа, что тебя согреет… Я оглянулась: на мостике через иллюминаторы четко вырисовывалась одинокая неподвижная фигура капитана…

Все шлюпки уже были спущены. Для пассажиров, остававшихся на корабле, шансов выжить не было. Крен увеличивался с каждой минутой. Некоторые люди, по собственному желанию или в отчаянии, а может, и вытолкнутые напирающей толпой, вплющенной в леера, прыгали за борт. Они падали в ледяную воду, где могли продержаться лишь 10-15 минут, или на шлюпки, калечась и калеча сидящих в лодках. Крик превратился в рев. Стоны перешли в вой.  По палубе начали вниз катиться те, кому не за что было держаться. Несчастные визжали и орали. Но помочь им было уже невозможно. До полного погружения судна в океан, до нашей гибели,  оставалось двенадцать минут...

Я умудрилась вернуться на главную лестницу.  На палубе  ждать и искать мне было нечего:  задавят раньше времени в столпотворении или выпаду за борт в ледяную воду. Я знала абсолютно точно итог жизни мисс Эванс. Вопрос заключался лишь в том, как это случится. Пусть лучше мгновенно, когда корабль пойдет ко дну...

Поблуждав, побегав по коридорам и лестницам, столкнувшись с людьми, всё еще спешащими наверх, я оказалась возле  ярко освещенного курительного салона 1 класса. Сейчас было неважно, что предназначался он исключительно для мужчин. Я толкнула дверь и вошла.

В шикарном помещении, обшитом панелями из красного дерева с резьбой и мозаикой, с витражами на стенах и  картинами над настоящим камином,  в отличие от корабельных палуб царили покой и отрешенность. Конечно, сюда доносились чудовищные звуки, но казалось, что это просто громко включен телевизор у соседей. Около двух десятков мужчин, сделав, что могли для спасения других пассажиров и своих близких,  приготовились достойно встретить смерть.

Одни были в смокингах, при полном параде,  как Бенджамин Гугенхайм, знаменитый богач и плейбой, и наслаждались последними глотками первоклассного алкоголя.  Другие что-то писали, как журналист Уильям Стид, так и не увидевшийся с президентом США, по приглашению которого плыл на «Титанике» в Штаты, и так и не получивший Нобелевской  премии мира, которую заслужил… Еще один, тоже в смокинге с иголочки, в очках, не знаю его имени, читал толстую книгу, посасывая сигару… Джон Астор, который на свое состояние мог бы купить 20 «Титаников», засунув руки в карманы жилета, задумчиво стоял возле камина.  Вероятно, прокручивая в памяти последний счастливый год жизни с юной супругой, которую  успел усадить в шлюпку… Фрэнсис Дэвис Миллет, знаменитый американский художник, увлеченно рисовал что-то в блокноте… Стюард как ни в чем ни бывало разносил виски. Правда, то и дело цепляясь за мебель:крен был очень силен... Никто не разговаривал…
 
А вот и Томас Эндрюс. Он, сидя  возле столика, откинулся на спинку кресла. Перед ним  фотографическая карточка. Я видела ее на выставке:  его молодая жена Хелен с кудрявой дочкой Элизабет. Обе такие милые!.. Но Эндрюс не смотрит на фотографию. Я понимаю, что взгляд его погружен в себя. На лице Томаса печаль и горечь… Мне  жаль его… Наверное, в начале века так не было принято, но я положила руку в черной кружевной перчатке на его плечо. Он вздрогнул, тряхнул головой, отгоняя наваждение, и поднял голову. Он нашел силы улыбнуться мне, осторожно снял мою руку со своего плеча и поцеловал.
 
Я могла многое сказать ему. Я могла сказать ему, что надеялась спасти «Титаник», спасти всех людей, что погибнут через несколько минут. И не имеет значения, что корабль оказался вовсе не «Титаником», а «Олимпиком». Это неважно. Главное - эти люди, пассажиры корабля, беспомощные перед стихией… Но если стихию можно было побороть, то справиться с хозяевами корабля, задумавшими ужасный план для обогащения, не вышло. И они действительно получат свою страховку за гибель «лжеТитаника»…

Я сказала ему другое. Не знаю, слышал ли он меня… Я сказала, что   в следующие сто лет после гибели корабля о нем, Эндрюсе, напишут в книгах и не забудут в кинофильмах, его признают как необыкновенно талантливого конструктора, создавшего уникальные корабли. В честь него даже назовут астероид, а его дочь станет первой ирландской женщиной-пилотом…
 
Мне  нравился конструктор Эндрюс. Я была благодарна ему за то, что он единственный вспомнил обо мне, запертой в лазарете, за то, что он верил мне, за то, что… Наверное, если бы мы остались живы, я бы влюбилась в него…

И еще я хотела спросить, верит ли он, что когда-нибудь люди смогут ценить себе подобных больше, чем деньги. Это был самый главный последний вопрос, на который здесь, на тонущем корабле, перед нашей гибелью, мне хотелось получить ответ... За всех 1513 погибающих и за тысячи разбитых сердец наших близких: родителей, супругов, детей, друзей... Я знала, к сожалению, что через сто лет  человеческая жизнь обесценилась еще сильнее, а деньги  так же правят миром, набирая силу с каждым десятилетием. Есть ли надежда, что люди изменятся? Ведь иначе  большая часть человечества превратится в пассажиров «Титаника»... Хотела спросить, но не успела.

Томас Эндрюс взял обеими руками мою руку, что прежде поцеловал, и пожал… Не знаю, догадался ли он о том, что меня тревожит, или просто почувствовал приближение последнего мгновения жизни. Он даже не успел  отпустить моей руки…
Сначала появился новый звук. Скрежет. Две-три секунды он набирал силу, а затем превратился в грохочущий вихрь, в торнадо оглушительного рева, рвущего барабанные перепонки, в глобальный абсолютный звук, стискивающий сердце смертельным ужасом и выдавливающий глаза из орбит...  Я стояла спиной к окнам и ощутила, как тело вдруг стало чрезвычайно легким. Словно пушинка. И почти сразу невероятно тяжелым.  Раздался  грохот удара, и в большом зеркале на стене напротив отразились пузырящиеся смертельные гребни. Гигантская, бесконечная масса морской воды в этот самый миг всей своей чудовищной мощью обрушилась на окна курительного салона, раздробив их на мелкие осколки, и затягивая отломившуюся половину корабля в пучину... Как тряпичную куклу, меня швырнуло вперед... Вода поглотила всё…

Кто-то назойливо тряс меня за плечо. Я лежала в страшно неудобной  позе поперек шезлонга, свесив голову, руки и ноги с его краев… Боже мой! Что с ней? Почему она так встревожена? Я ведь, кажется, жива?..

- Where have you been, Tatiana? What*s happened? – я попыталась встать, но внезапно остановилась. Яркая голубая пуховая пинетка с шелковой лентой лежала на полу рядом с  шезлонгом.
-Look! Look! That is… That is… - закричала я, пытаясь достать детский носочек.
- Да что с тобой, Лара?! Пропади ты пропадом! Заставила меня поволноваться сегодня, как никогда!.. То тебя нигде не найти, то ты без сознания, то  орешь по-английски, будто совсем рехнулась! Я бы тебя убила!.. Это на тебя так выставка подействовала? Все мои знакомые отказались идти смотреть на «Титаник».  И правильно сделали! Говорят, что лучше стороной обойти то, что связано со смертью такого огромного количества людей… Ну, что ты тычешь пальцем в пол? Что там?
- Вот.. вот, - лепетала я, указывая за шезлонг.
Татьяна обошла меня и присела на корточки:
- И что тут такого? Кусочек льда. Однако, какой голубой! Удивительный цвет! Но это просто лед! Почему он тебя так тревожит? Смотри! Тает… А что это у тебя чулки и туфли насквозь мокрые? Неужели, и платье?... С тобой с ума можно сойти!..

Я, наконец, перевернулась на шезлонге и легла, вытянувшись всем телом. Я смотрела в небо. Оно заметно посветлело. Одна за другой исчезали последние звезды. Море молчало. Но страшные крики умирающих людей продолжали звучать в моей памяти.  Скоро покажется солнце. И пока у нас еще есть надежда.

(Из сборника «100 рассказов про тебя»)