Сказка. Ч. 10

Сзади  оставались  перелески, поля, луговины... Тишину  нарушал  только  негромкий  стук  копыт, да  иногда  громко  чихал  Серый,  и  отбегал   в  сторону  от  пылящего  по  дороге  коня, скрываясь  с  головой  в  придорожных  травах.
 Уходили  назад  вёрсты  дороги, уходили  в  никуда  часы  пути…

Даже  на  привале  Дан  не  проронил  ни  слова. Достал  из  мешка  припасы, ловким  ударом  рассёк  пополам  копчёного  рябчика, одного  из  заготовленных  за  две  недели  безделья, отрезал  изрядный  ломоть  хлеба  и,  всё  так  же  молча,  протянул  Малуше. Она  побоялась  отказаться, но  кусок  не  лез  в  горло… Сам  Дан  быстро  расправившись  со  своей  частью, подбросил  кусок, на  лету  подхваченный  Серым,  легко  поднялся  и  ушёл.
 Серый  дёрнулся  было  следом, но  прислушался,  брякнулся  рядом  с  сидящей  в  траве  девушкой,  положил  голову  ей  на  колени, умильно  заглянул  в  лицо…
И  не  прогадал.
 Когда  мужчина  возвратился, неся  полный  мех   воды  для  Воронка,  пустые  руки  Малуши  были  сложены  на  коленях, а  пёс, облизываясь  и  отводя  глаза, бочком-бочком   убрался от  костра  и  потрусил   в  ту  же  сторону, откуда  только  что  пришёл  хозяин. Там, в  глубине  крутого  оврага, скрытого  полосой  кустарника  и  невысоких  деревьев,  он уже  давно  расслышал  шум  ручья.

Ехали  до  вечера.
 То  верхом.
 То  вдвоём  шагали  рядом  с  конём.
То  уставшая  Малуша, боком  сидя  в  седле,  посматривала на  Дана, ведущего  коня  в  поводу.

Она  уже  измаялась  вся, но  не  рисковала  нарушить  затянувшееся  молчание.
А  ну, как  опять  ожжёт  страшным  взглядом, скажет, мол  зачем  ты  мне  нужна  такая, да  и  бросит  прямо  вот  здесь, посреди  дороги… И  что  тогда? Куда  ей?  Домой  путь  заказан, там  уже  наверно  и  свечку  за  упокой  мать  тайком  поставила… Да  и  сельчане, вынеся  свой  приговор, никогда  его  не  изменят. Виновна  ли, нет  ли, уже  неважно. На  ней  стоит  несмываемое  клеймо  гулящей…
Обидно… А  теперь  ещё  и  это…

 На  ночёвку  становились  у  небольшой  реки.  Варить  ничего  не  стали.  Погода  тёплая,  и, пока  не  испортилось, надо    подъедать   то, что  не  может  храниться. Только  чай  заварили  душистыми  травами.

 Дан, так  и  не  обращал  внимания  на  девушку, хоть  ты  что  делай… Она  уж  и  хворост  старательно  таскала,  и  котелок  после  чая  пошла  ополоснуть  от  прилипших  к  стенкам  заваренных  травинок, и  заодно  уж, набрать  свежей  воды, хоть  и   было   до  мурашек  жутко  подходить  в  сумерках  к  тёмной  реке.

Старый  месяц  почти  не  давал  света  и  девушка  медленно  шла, осторожно нащупывая  ногой  место,прежде  чем  сделать  шаг.
Совсем  рядом  среди  сгустков  тьмы, которые  днём  притворялись  безобидными  кустарниками,  кто-то  шуршал  и  тоненько  хихикал, перебегая  по  шелестящей  траве… В  реке  вдруг  гулко  ударило  что-то... зашлёпало… заплескалось… и   стало  быстро  приближаться  к  берегу.  Потеряв  голову  от  страха, Малуша  пронзительно  завизжала, неловко  отмахнулась  котелком. Он  вдруг  вырвался  из  руки  и  с  громким  "бульк"  канул  в  темноту, а  Малуша, не  разбирая    дороги,  с  треском  вломилась  в  кустарник. Из-под  ног  с  шумом  и  смехом  в  стороны  шарахнулись  какие-то  колючие  шарики,  похожие  на   ежей.
  Но  ведь  у  ежей  не  светятся  глаза?..

 Вдруг  кто-то  больно  схватил   Малушу  поперёк  туловища, поднял   и  потащил  куда-то…
 А  у  неё  уже  и  кричать  сил  не  осталось… Всё… пропала…

Открыв  плотно  зажмуренные  глаза, девушка  обнаружила  себя  рядом  с  костром. Стоящий  рядом  Дан  крутил  её, словно  тряпичную  куклу, пробегал  пальцами  сначала  по  одной, потом  по  другой  безвольно  висящей  вдоль  туловища  руке, зачем-то  сгибал  и  разгибал  их, приподнимал  лицо, внимательно  оглядывая  со  всех  сторон… Потом  резко  присев, стал  ощупывать  ноги…
Вот  этого  Малуша  уже  не  выдержала. Непроизвольно  стукнула  по  протянутым  рукам,и  сама  не  заметив  как, отпрыгнула  от  сидящего  у  ног  Дана.
Стояла   и  таращила  изумлённые  глаза…
 
А  из  окружающей  их  темноты  то   выскакивал  вздыбленный  Серый, то, мелькнув  в  круге  света,  снова  пропадал  в  кустах. Среди  настороженной  тишины, упавшей  на  перелесок, слышалось  только, как  он  носится  вокруг, шумно  нюхая  воздух.

Дан  ещё  раз  внимательно  вгляделся  в  девушку.

– И  что  ты  так  орала?  Я  уж  думал,  тебя  заживо  съедают. –

Помолчал  и  уже  спокойнее  спросил:

–  Что  случилось? –

Серый  сел  напротив  и, слегка  наклонив  голову  вбок, тоже   вопросительно  уставился  на  Малушу. Мол, да, мне  тоже  очень  интересно!Если  там  никого  нет, то  не  станет  же  человек  поднимать  столько  шума  из-за  каких-то  там  лесавок…

 –  В  реке… –  Малуша  потыкала  пальцем  в  сторону  реки  – плыл  ко  мне… И  шуршали…  –

–Плыл  и  шуршал? Ни  разу  такого  не  довелось  видеть…  Понимаю, ты  хотела  всех  созвать  полюбоваться  на  такое  чудо…  Одно  только  непонятно…  Куда  ты  вдруг  так  заторопилась? –

А  Малуша, не  обращая  внимания  на  изрядную  долю  издёвки  в  голосе  Дана, смущенно    улыбнулась  сквозь  слёзы  и  вдруг  просияла  ему  навстречу  таким  благодарным, счастливым  взглядом, что  он  онемел  на  миг…
Прокашлялся  и,  отведя  глаза,  тихо  проговорил:

–  Ты  цела? Нигде  не  болит? Тогда  ложись  спать. Завтра  вставать  рано. А  котелок  утром  поищем. –

И  вроде  бы  ничего  особенного  не  сказал, а  душа  Малуши  пела  от  непонятной  радости… Ей  казалось, что  сегодня  ни  за  что  не  сможет  заснуть! Но  немного  покрутилась, устраиваясь  поудобнее  на  тощей  подстилке  из  лапника, вздохнула… и  мгновенно  провалилась  в  сон.
 Под  утро  стало  прохладнее. Малуша  слышала, как  Дан (кому  же  быть  ещё?) подкладывает  в  огонь  толстые  сучья.  С  одной  стороны  стало  тепло, а  вот  с  другой…
Неожиданно  в  лицо  ткнулся  холодный  нос, потом   по  щеке  прошёлся  мокрый  язык  и  к  ней  привалился  мохнатый  бок.

–  Серый… –   Сразу  стало  тепло  и  уютно и  она, обняв  довольного  пса, снова  крепко  заснула.

Утро  было  прекрасно!
 Настроение  у  Малуши  –  солнечным!
 Тучи,  весь  прошлый  день  грозившие  пролиться  дождём, за  ночь  исчезли, оставив  на  чистом  небосводе  маленькие   белые  облачка
 А  с  души  свалился  огромный  тяжёлый  камень…  Она  готова  была  расцеловать  не  только  Серого, но  и  весь  мир.
Впрочем, Серого  расцеловать  всё  равно  не  получилось  бы,  так  как  он  уже  умчался  куда-то  по  своим  собачьим  делам.
 Быстро  перекусив, снова  тронулись  в  путь. Привязанный  к  седлу  котелок  покачивался  в  такт  ленивой  рыси  коня, поблёскивая  отчищенными  от  копоти  боками...

– А  как  же  Серый? –

–  Поохотится  и  догонит. Не  впервой. –

И  в  самом  деле, не  прошло  и  часа, как  из  кустов  справа  раздалось  возмущённое  верещание  птиц.  Оттуда  на  миг  высунулась  довольная  морда  пса, с  прилипшим  кусочком  скорлупки, и  тут  же  снова  скрылась. Только  закачались  вдоль  дороги  густая  высокая  трава, отмечая   его  путь, да   две  крупные  пёстрые  птицы  вились, осыпая  разбойника  сварливой  бранью.

Во  второй  половине  дня  дорога, петляющая   между  толстыми  деревьями  густого  леса, незаметно  вывела  их  на  холм.
Малуша  посмотрела  и  ахнула… В  долине, около   широкой  реки  раскинулся  город.

– Ой, мамочки-и-и… Да  сколько  же  там  людей  живёт! –

Малуша  несколько  раз  была  с  родителями  на  ярмарке  в  соседнем  городке, но  этот… Тут  могло  поместиться  пять  таких! Нет, даже  десять!!!

На  Дана  вид  города  особого  впечатления  почему-то  не  произвёл.В  ответ  он  только  молча  пожал  плечами.

– Уже  совсем  близко!-  обрадовалась  девушка.
Дан  только  хмыкнул.

Дорога  всё  тянулась  и  тянулась… Время  шло  и  шло… А  город  не  становился  ближе…
 Малуше, сгоравшей  от  нетерпения, это  казалось  каким-то  злым  колдовством…

Наконец, когда  солнце  почти  спустилось  за  тучи  на  горизонте, подъехали  к  каменному  мосту.
Небольшие  речушки  с  деревянными  мостами, что  приходилось  проезжать, отличались  от  этого, как  небо  от  земли!
Такого   она  никогда  ещё  не  видела!
Девушка  вся  извертелась, пытаясь  рассмотреть  сразу  всё, и  желательно  со  всех  сторон  сразу.

Дан  даже  прикрикнул:
– Сиди  спокойно, а  то  пешком  пойдёшь! –

Въехали  в  пригород. Дан  поглядывая  по  сторонам, продвигался  по  улице  застроенной  деревянными  домами. Наконец  увидел  вывеску  и  свернул  к  постоялому  двору. Остановились.  Малуша, попытавшаяся  сама  соскочить  с  высокой  лошади, зацепилась  за  что-то  подолом, и  чуть  не  повисла, даже  показалось, что  треск  ткани  услышала. Хорошо, Дан  успел  подхватить  и  поставить  около  коновязи. А  то  бы  осрамилась  на  весь  белый  свет!

От  крыльца, где  стояли  несколько  парней,  раздался  обидный  хохот  и  Малуша  испуганно  оглянулась.

–  Не  меня  ищешь, красавица? Иди  сюда, птичка, я  туточки! –  и  даже  руки  раскинул, словно  готовясь  принять  в  объятия…

Девушка  помертвела… Опять!  Неужели  всё  сначала… Вот  так  же  смотрел  на  неё  ненавистный  Красибор, так  же  гоготали  и  кричали  гадости  вслед  его  дружки…

Дан,  возившийся  с  поводьями  у  коновязи,  и  не  обративший  вначале  внимания  на  выкрики, наконец  повернулся. Ему  бросилось  в  глаза  побелевшее  лицо  спутницы…  дрожащие  губы… страх  в  глазах… А  когда  перевёл  взгляд  на  крыльцо,  то  рука  сама  потянулась  к  поясу,  нащупывая  что-то  слева, что  должно  быть  там.  Опомнившись, Дан  шагнул  вперёд:
 
–  Господа! А  со  мной  словечком  перемолвиться  не  желаете? –

«Господа»  растерянно  оглядели  друг  друга. Это  к  ним  что  ли?  Господа?
Один, или  самый  глупый, или  самый  нахальный, развязно  выступил  вперёд:

–  А  не  пожалеете –   и  добавил  с  нажимом  – господин? –

Как  же  он  растерялся  и  опешил, увидев  в  глазах  приезжего, неизвестно  когда  оказавшегося  в  трёх  шагах  от  него,  обещание  смерти… С  таким  взглядом  лучше  не  встречаться. Никогда.
А  рядом   с  непонятным  господином  захлёбывается  злобным  рыком  огромный  пёс  волчьей  масти.
Парень, обычно  любивший  помахать  кулаками,  в  этот  раз  отчего-то   изрядно  оробел. Будь  он  один, просто  повернулся  бы  и  удрал.
Но  сзади  трое… Засмеют, скажут, что  струсил… Он  оглянулся. А  где  же  они? Друзья  называется…Пришлось, не  поворачиваясь  спиной  к  противникам, мелкими  шажками  продвинулся  к  двери, а  потом  и  заскочить  внутрь, захлопнув  дверь  прямо  перед   оскаленной  пастью, нацелившейся  тяпнуть  за  самое  дорогое  для  мужика…

– Смерд… –  брезгливо  пробормотал  оставшийся  победителем  на  несостоявшемся  поле  боя  Дан,  и  заглянул  в  зал  трактира.
На  полу  свалявшаяся  солома, которую  похоже  не  меняли  с  самого  открытия, вперемешку  с  мусором  и  объедками. За   грязными  столами   расхристанные   полупьяные  мужики  разбойного  вида.  Потрёпанные, и  не  менее  пьяные  девки, сидящие  у  них  на  коленях. Несколько  опухших  побитых  рож  повернулись  в  сторону  стоящего  на  пороге  человека., кое-кто  начал  привставать…

 И  Дан  повернул  назад.

–  Поищем  другое  место –  к  огромному  облегчению  Малуши  сказал  он.

Пришлось  немало  поплутать  по  извилистым  грязным  улочкам,  пока  нашли  подходящее  пристанище.
И  более-менее  чисто, и  по  цене  подходяще. И, главное, постояльцы  –    купцы  средней  руки, богатые  горожане, даже  один  человек  из  знати, по  всей  видимости  обедневший  вконец, но  ещё  не  утративший  гонора.
 На  этот  раз  Дан  даже  не  заикнулся  об  отдельных  комнатах. Дороговато,  да  и  опасно  оставлять  глупую  девчонку  ночью  одну. Мало  ли…
А  Малуша, выросшая  в  большой  семье, даже  понятия  не  имела, что  можно  жить  в  отдельной  комнате. Ей  казалось  вполне  естественным  ночевать  вблизи  от   Дана.
Да  и  привыкла  очень…

Пока  Дан  определил  на  конюшню  Воронка,  пока  расположились  сами, пока  дождались  тёплой  воды, чтобы  хоть  чуть  смыть  дорожную  пыль, пока  поели, уже  наступила  ночь.

– Ну, вот, –  бурчала, лёжа  в  кровати  Малуша  – и  ничего  посмотреть  не  успели… а  мне  так  хотелось  город…–

– Да  уймёшься  ты, или  нет! – вышел  наконец  из  терпения  Дан.
–  Завтра. Всё  завтра. А  не  замолчишь, я  тебя  к  Серому  во  двор  отправлю! –

Малуша  молча  показала  ему  язык, благо  в  темноте  не  видно, и  вскоре  уютно  засопела.