Ворон. Глава третья

ВОРОН
Время действия: начало ХХ века.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ДАР

С недавнего времени в привычно тихой квартире инженера Савелия Одинцова стала происходить шумная суета. Соседей будил плач ребенка, громкие возгласы мужчин, топот ног, а на балконе, под свежим ветром, покачивались тщательно выстиранные пеленки. Да и сам Одинцов изменился! Он посвежел, помолодел, и стал подниматься по лестнице совсем по-мальчишески, прыгая через ступеньку...

***
Отгудело, отгремело оркестрами шумное представление.
Монтадо откланялся и, ощущая мощный энергетический разрыв с публикой, тут же словно растворился в коридорах, спасаясь от неизбежных поклонников.
Какая там усталость! Мысль, мучившая мастера иллюзий с недавних пор, не давала ему отдыха и покоя. Хлебнув для подкрепления сил эликсира из разноцветной бутылки, маг, не обращая внимания на стуки в дверь, накинул на себя черный плащ, и открыл замок. Тут же, с криками «господин артист», хлынула толпа, и застыла на пороге комнаты, изумленно шушукаясь, не замечая самого маэстро.
А тем временем Монтадо, немного сердито отстранив так и не увидевших его поклонников, смело зашагал по коридору, направляясь через дебри цирковых покоев к выходу.
Темно - синее ночное небо сияло разноцветными звездами, а огромная туча уже скрыла месяц, и постепенно накрывала взбудораженный цирком город с красными черепичными крышами. Город пропадал постепенно, укутываясь в черный бархат, лишь огни, да вспышки далеких, но все приближавшихся молний выкрадывали у ненасытной тьмы прямоугольные дома, шелестящие на сильном ветру деревья, да старинные памятники.
Монтадо дважды стукнул тростью в двери крытого экипажа, и тут же растворился в нем. Внутри его ждал невысокого роста, кругленький, непропорционально сложенный человек, с длинным приплюснутым носом и большими голубыми глазами.
Он медленно кивнул магу, а тот парировал:
- Отлично, Феликс! Я доволен вашей работой. Значит едем!
Смоляного цвета лошади, стеклянно стуча копытами по мостовой, помчали по улице. Над ними возвышался черный возница в плаще и надвинутой на глаза шляпе. Он круговыми движениями помахивал бичом, и редкие прохожие спешили отойти в сторону, углядев во тьме запряженную четверку коней. Но напрасно они опасались, никто из них не попал под копыта, да это просто и не могло произойти! Карета мчалась, будто вихрь, сквозь бурную тьму, а сам маг молчал, восстанавливая силы после представления, да наблюдал за тем, как гроза бушует над городом.
- Сегодня …, - начал Феликс.
- Подходящая ночь. Более чем подходящая, - ответил Монтадо. – Другого случая может не быть. Сейчас пойдешь туда и все устроишь. Они должны быть дома. Они обязательно должны быть дома!
Феликс кивнул и тут же жестом показал на дверь:
- Приехали!
Крытый экипаж остановился у старинного особняка на одной из городских улиц.
Лошади взирали круглыми глазами на ночную бурю и сердито били копытами.
- Где она? –спросил маг.
- В подвале. Лиза нашла ей кормилицу.
Монтадо кивнул головой.
- Ступай, делай свое дело!
Феликс вместе с экипажем быстро исчез в темном брюхе улицы.
Монтадо, глянул на небо, вслушиваясь в раскаты грома, а затем быстрыми широкими шагами перешел улицу, опираясь на посох. И вдруг увидел, при свете сине-серебристых молний, у железной калитки, перекошенное лицо старого нищего.
Тот раскрыв рот, скорее механически протянул руку, не сводя с Монтадо глаз. Маг и иллюзионист, глядя в водянистые глаза старика, быстро вложил в руку с изломанными ногтями монету.
И громко добавил:
- Иди. Тебя там ждут!
И кивнул вдаль, на зеленовато-золотистые огоньки.
Испуганный нищий, кивнув, заспешил прочь, все оглядываясь на Монтадо, который не спускал с него глаз.
А маг, запахнувшись плащом, открыл калитку, постучал посохом в дверь и исчез в доме.
Ровно через двадцать минут он стоял на балкончике дома со свертком под плащом. Там шевелилось крохотное существо. Оно словно испугалось грозы, издало крик, смешавшийся с шумом бури.
- Ш-ш, - успокоил ребенка Монтадо. – Не бойся, малышка. Гроза тебе не страшна.
И ребенок вдруг затих. Спрятав его под плащом. Маг произнес:

Блажен лишь тот, чья мысль, окрылена зарею,
Свободной птицею стремится в небеса, -
Кто внял цветов и трав немые голоса,
Чей дух возносится высоко над землею! *

Когда он закончил читать, грозовое небо стало светлеть. Ноги стали плавно отделятся от балкона.  Маэстро стал подниматься всем телом в темно-голубое небо, навстречу буре.
Неистовый ветер сорвал с Монтадо шляпу и унес ее в пространство, но маг лишь рассмеялся, осторожно и крепко держа в руке драгоценный сверток, а в другой – посох, пронзая серые кипучие вихри бури, поглядывая на бушующий океан деревьев внизу, на неистово вертящиеся городские флюгера, на памятники, омываемые первыми дождевыми каплями.
Гроза раскинула свои крылья.
Новые раскаты грома, и молния устремляется к Монтадо! Но тот ловит ее посохом, трясет рукой и радуется, но сразу же снижается у знакомого зеленого флюгера, сделанного в виде рыбки.
Здесь, на пороге дома, он медленно опускается под цепким взглядом Феликса, стоящего за кустами сирени.
Монтадо осторожно кладет драгоценный сверток на порог и тут же, изо всей силы, стучит в окно, а сам распускает над свертком зонтик, возникающий из посоха самым чудесным образом.
Наконец-то дверь открывается, вышедший на порог немолодой мужчина видит лишь сверток, практически сухой, да первые капли дождя. Сверток подает признаки жизни. Он начинает плакать и стонать!
- Господи, Дуня, да здесь ребенок. Смотри, кто-то оставил нам ребенка!
Вышедшая вслед за ним испуганная его супруга, говорит:
- Действительно, малыша подкинули… Ну, что же ты стоишь, быстро в дом, а то ведь дождь!
Действительно, полной стеной тут же хлынул сдерживаемый дождь. Остро запахло пылью и мокрой листвой.
 А Монтадо с Феликсом вышли из-за кустов.
- Вот так - то будет правильно! И справедливо, - говорит он Феликсу.
Тот молча смотрит на него, и видит, как на мокром лице заливаемого дождем мага теплится улыбка.

***
Дирижер городского оркестра Владимир Миронович Счастливцев был несчастливым человеком. Тридцать лет его супружеской жизни с Евдокией Павловной, любимой и уважаемой женой, не принесли наследника.
И вот грандиозный подарок судьбы – подкидыш!
А это была малюсенькая девочка, почти дюймовочка, напоминавшая птичку, только вылупившуюся из яйца!
Радостный и взволнованный Счастливцев на следующий день пригласил доктора Петра Якушева.
- Девочка абсолютно здорова, - констатировал тот, спрятав стетоскоп.
Счастливцев вытер капли пота со лба. Его руки волновались. А Евдокия Павловна аккуратно приняла младенчика, и тут же велела прислуге покормить дите.
- Ах, какие у нее глазоньки темненькие, - сказала служанка Марфуша.
 Девочку решили назвать Кариной!
Поздно вечером малышка начала плакать, и несчастные родители долго не могли успокоиться, нося маленькую Карину на руках, по очереди, практически полночи.
Марфуша решила помочь, и пришла в их покои.
- Барыня, давайте я побуду с дитем, - сказала она. – Ох, маленькие дети – это такое беспокойство!
- Не стоит, Марфуша, -  сказал Владимир Миронович. – Беспокойство это приятное… Как-нибудь помучаемся…
И он улыбнулся.
- У этих малышей вечно животики болят, - хмуро сказала Марфуша. – Я со своими измучалась, пока вырастила в деревне. Надо укропной водички дать…
- Так ступай, приготовь, - велела Евдокия Павловна, передавая ребенка мужу, запахивая ночной капот. – И проверь, доставил ли Григорий свежее молоко?
Когда через час Марфуша заглянула в спальню, то увидела всех спящими. Счастливцев и его жена чудом помещались на краешках кровати.  Между ними, открыв ротик, вся распахнувшись, сладко спала на спинке маленькая черноволосая девочка.

* Стихи Шарля Бодлера
Продолжение следует.

** Иллюстрация из Интернета