Нож в спину контрреволюции

                For " Slayer "
     Наслушавшись радио и познав величайшую тайную мудрость, прозрев и осознав необходимость покаяния и всеобщего суицида, я,признаться, несколько прих...л. В голове молоточками чародейной шкатулочки Лескова вызванивало : " Ахтунг"! Я судорожно метался по закоулкам подсознания, но находил там лишь фейковые фотки псевдознаменистей, ненастоящих, как водится,пластиковых, для местной анестезии выпущенных в свет и вселенский эфир, забитый хрипами муаджахедов и злобным шипением империалистов. А за стеной шуршало. Я представил оборотней и Ким Бекинсейл с двумя " Орлами пустыни", убойными штуками,конечно, не настолько, как шикарный пистолет-пулемет, изобретенный жертвами холокоста, а потом вылезла непонятная фразочка Генри Миллера " личная эрекция", его же сальные полиэтиленовые пакеты, орущие мертвецы и стервятники на карнизах Эмпайр-Стейт-Билдинг, голые поэтессы и голые поэты. " Еб...уться". Столь явная мысль ошеломила, мне даже захотелось стать грузином,ненадолго, минут на пять, но вовремя вспомнив об армянах, я остался русским националистом, с закрытой шенгенской визой и китайскими презервативами, небрежно засунутыми в корочки паспорта, охрененные корочки, из кожзаменителя, с гербом СССР и мойкой, приныканной там же, так, на всякий случай.  Кстати, самые лучшие - из разобранннной кассеты " Жиллетт".
      - Да ладно, - не поверила она. Надо было разобраться, чему именно она не верит.
      - Ну.
      - Да ты чё ?
      - В натуре.
       Содержательный диалог. А если не забыть, что в этот самый момент в наушниках орала Анжела Госсет, то любой понимающий ужаснется ситуации, для верного понимания коей мало...
       Тут меня заклинило. Хотелось выразиться поцветистей, позамысловатей, как умеет Проханов, но мозг осознавал всю пагубность этого желания и упорно сопротивлялся капитуляции и вялотекущему ренегатству, отказывался копировать мастеров современного вербального искусства, кудесников и чародеев, болванчикообразных и буйноволосатых. Я захохотал, кто бы сомневался.
     - Прикинь, усы, бороды, волосня, полный п...ец !
      Она не захотела поддержать меня в вечной теме борьбы света и тьмы, поэтому отвернулась и засохла, не навсегда, на время, до срока, тайного и никому не ведомого, сокрытого в мраке пространства и времени, что безвоздушным пространством космического вакуума окутывал шестую часть суши, весьма популярную и печально известную своей непредсказуемостью и частичной недееспособностью. А почему ? А потому, что не покаялись.
     - Да ладно, - не поверила она. Во второй раз, между прочим.
     - Ну.
     - Да ты чё ?
     - В натуре.
       Мои убедительные доводы действовали. Она бросилась переодеваться, но вшивое рубище куда-то запропастилось, возможно,Пиотровский уволок к себе в " Эрмитаж", хотя, может, и Садовничий подогнал Вяземскому или Симонову, какая на хрен разница, все равно не Кайдановский. Я второй день держал слово, как тот придурок из гайдаровской байки времен культа личности, поэтому упорно все сводил к важнейшему из искусств - цирку, только по какому-то недоразумению ставшему тем дерьмом, каким стал, а вообще-то изначально место это было мистическим, ритуальным, многой кровушкой политым, с тайными ночными обрядами голых девственниц и украшенных перьями колибри шаманов, острыми обсидиановыми ножами ловко кастрировавших всех желающих.Желающие выстраивались в очередь, в затылок, цугом и гамузом, избегая люстрации угождали ужимками вальяжным и желеобразным жрецам суровых богов, слепыми глазами таращившихся из ночной темноты, густой, как нефть, и вонючей. Пахло рыбой. Салом. Потом. Бабами. Бобами. Фасолью и тмином.
    - Да ладно, - не поверила она. Снова-здорово. Что ж такое.
    - Ну.
    - Да ты чё ?
    - В натуре.
      Наконец-то я убедил ее. Она чмокнула меня в щеку, покаялась и устремилась к вершинам духа, но, подозреваю, ненадолго.