Подарок на блины

      Это был красавец гусь – вожак большого
домашнего стада моего односельчанина
Поликарпыча. Гроза окрестных вожаков, стаи
которых обособленно обитали с весны и до
поздней осени на берегу живописного пруда.
      Пруд – старица реки, делил село на две части.
Раздолье для пернатой водоплавающей
живности. Каждое стадо знало своё место
берега и водной глади.
Так бы и жили в мире и согласии. Однако
вожак Поликарпыча силу набрал и задирался с
гусаками так, что только перья летели.
Мало того, на хозяйку Степаниду стал голос
повышать и не слушаться! Досталось как-то и
Поликарпычу. Загорал на бережке. Газетой
голову прикрыл. Вздремнул малость. И то ли
вожак не признал хозяина, то ли газета от
ветерка зашуршала, но налетел злодей и
прошёлся по голяшкам. До синяков!
Поликарпыч вначале опешил от наглости: его
любимец – красота и гордость – на хозяина
клюв поднял?!
Изловчился, схватил за шею и, размотав,
зашвырнул с крутого бережка в пруд.
      Писк и радостное гоготание чужих вожаков
услышал.
А свой-то обиделся и ночевать не пришёл.
Искали даже. Вскоре от своего стада стал
отбиваться. Хорошо хоть, новые подрастали:
замена, стало быть, наклёвывалась.
      Осенью, в середине ноября дело было, выгнал
Поликарпыч своих на прогулку к пруду. А там
лёд что зеркало. Удивились гуси. Лёд долбят и
видят лишь своё отражение. Загоготали
непонимающе. Вышли на бережок, подёрнутый
изморозью, и, к непогоде видно, клюв под
крыло, лапу под себя, а на другой стоят. Как
шапки снега, застыли. Зима не за горами.
       Лишь вожак, скользя и падая, отыскал аж на
середине пруда полынью, искупался на виду у
всех и улизнул на противоположный берег.
Терпенью Поликарпыча пришёл конец. Пока
пруд обошёл, пока пригнал вожака, столько
времени убил.
        Встречает его Степанида с телеграммой в
руках:
– Племянница Иришка приглашение на свадьбу
прислала.
– Раз прислала – надо ехать, тем более что
время поджимает, – решил Поликарпыч.
На следующее утро собрались. Дом с
хозяйством – на соседей. В руки сумку с
гостинцами да корзину с гусаком – на блины.
Всегда так делали. Традиция такая была. Вот
вожак-то и подошёл и статью, и весом.
        На проходящем автобусе – до райцентра, а там
в местный аэропорт. Тогда, в доперестроечное
время, почитай, в каждом райцентре
аэропортик функционировал. Летали на «Ан-2»,
«кукурузниках» по-народному, до Барнаула.
Они туда путь и держали. 45 минут лёту.
Билет? По тем ценам – 5 рублей 40 копеек,
если память не изменяет.
         В салоне вместе с Поликарпычем и
Степанидой оказалось шесть пассажиров. Да
два летчика, что в кабине сидели, их видно не
было. Да гусь. Вот и весь экипаж.
И летели бы, нормально летели, если б не
воздушные ямы. Как стали падать раз-другой,
словно затяжные прыжки с парашютом.
Ощущения не из приятных. Гусь и
почувствовал свою стихию. Корзина была
высокая, с крышкой. Так он клювом себе дорогу
пробил. Голову высунул, глазищи вытаращил и
с раскрытым клювом на хозяина в атаку пошёл.
Еле впихнул его на место. Соседи отвлеклись от
болтанки, улыбаются. А Поликарпычу не до
веселья.
          Знал бы он, что дальше гостинец на блины
будет вытворять, выбросил бы в люк.
Вскоре прилетели. Стали такси искать. Это не
то, что теперь – каждый второй таксует. С
такси в те времена напряжёнка была. Но
нашли. Устроились на заднем сиденье. Вместе
с гусём. Назвали адрес Иришки, того
общежития. Она – студентка пединститута, на
последнем курсе училась. Бесплатно, между
прочим. Жених тоже студент. Местный.
Городской. Свадьбу по тем временам в кафе
должны были сыграть.
           Вот здесь-то нестыковки и начались. Это
сейчас хорошо – у каждого сотовый. Узнать,
что, где, когда и как, – секундное дело. Где
общежитие? Где бракосочетание? Где то кафе,
в котором свадьба играется? Хорошо, хоть
таксист душевный попался. Общежитие нашли
– Иришки нет. Уехали во Дворец
бракосочетания. В какой – не знают. Поехали
искать. Таких дворцов в Барнауле несколько.
Гусаку подобная канитель надоела. Высунулся.
Огляделся и вдруг, из-под руки Поликарпыча,
шею вытянул и ну таксиста за ухо трепать. Тот
– по тормозам. Степанида с извинениями.
          Таксист, ясное дело, перепугался. Заявляет:
«Мы так не договаривались». Еле успокоили,
правда, чуть голову гусаку не отвернули.
Во Дворце бракосочетания молодожёнов не
застали, зато вышли на адрес кафе. «Топчи
педали, шеф!» – обгоняя время, выдал летучую
фразу Поликарпыч.
С таксистом, который всё за ухо держался,
рассчитались. Поклажу в руки – и в кафе.
         Встречает их амбал-вышибала: «Кафе
откуплено. Свадьба. В другом месте можете
перекусить». Пока объяснили, что они –
приглашённые, пока телеграмму в нос совали,
гусь, угрожающе шипя, как кобра, стал
приподнимать крышку корзины.
«Ну, вы, деревенские, даёте! На свадьбу с
гусём».
Поликарпыча прорвало. Схватил вышибалу за
воротник, пригнул к корзине: «Па-га-ва-ри-ли?»
Вход был свободен.
        Банкетные залы оказались на втором этаже.
Верхнюю одежду – в гардероб, а с сумкой и
корзиной – наверх, к Иришке. Вроде и не
очень опоздали, а свадьба уже, как в той песне,
пела и плясала. Особенно в зале, где весело
шумела молодёжь.
В другом зале гости постарше, постатней
телом, чинно за столами. До кондиции ещё не
дошли.
       Навстречу Иришка, племянница, в
подвенечном платье. Красивая. Счастливая.
Родная. Кинулась обнимать-целовать
опоздавших родственников. Усаживать. И
жених тут же… До гуся ли?
         А из оставленной у стены корзины наконец-то
выкарабкался на свободу гусь. Взмахнул тугими
белоснежными крыльями. Расправил их.
Вытянул шею и, привстав на красные
треугольники лап, выстрелил струю. Загоготал
довольный и двинулся бесстрашно в зал к
гостям постарше. Его первозданный клич в
переполненном зале городского кафе среди
звона бокалов, стука-бряка ложек и вилок,
естественно, привлёк внимание.
       Тамада тут же решил сымпровизировать: «А
вот и лебедь – счастье молодым!» Поддатые
гости тоже загоготали:
– Лебедятинки хочу!
– Крылушка!
– Подать его зажаренным целиком!
– Фаршированным!
– Запечённым с яблоками!
Изощрялись друг перед другом.
– Утю-утю, утушка луговая, – выпячивая губы,
протютюкал, вставая, тощий, нескладный, в
клетчатой серой тройке.
Переломился надвое и, разведя руки, погнался
за гусём: «Краса-вец!» Птица, лавируя, нырнула
под длинный ряд составленных столов.
          Задвигали стульями. Двое наиболее проворных,
стукаясь лбами, полезли за ним.
– А что там? Что? – вертела головой с пышной
причёской, в глубоко декольтированном
голубом платье толстушка.
Вдруг она побледнела и дико вскрикнула:
– Змея!
Её словно ветром сдуло с насиженного места. А
из-под платья выскользнула шипящая голова
рассерженного гусака.
 – Она укусила меня!
Азартные гости пытались схватить бедолагу. Но
он увёртывался от них. Отбивался мощными
крыльями. Успевая при этом щипать за
макушки, уши и руки и даже кого-то за нос.
И вот взлетел на стол! Он промчался по
тарелкам с салатами и прочей снедью.
Смахивал бутылки и фужеры. Вздымал и
ерошил крыльями причёски дам! Шум и гам
стоял неимоверный. Из соседнего зала
высыпала молодёжь. Поликарпыч и Степанида
– за ними. Они уже догадывались, что
произошло. Наконец, птица взлетела. Сильные
крылья на бреющем полёте несли её к
огромному окну.
       Стекло, что тонкий лёд на пруду, треснуло и
рассыпалось.
Вожак вылетел. С высоты он искал родные
просторы. И не находил.