Судьбы, движимые любовью

                А.С.Пушкин, как известно, не очень ладил не только с   
         царями, но и с некоторыми высшими правительственными чинами   
         Российской империи. В том числе с первыми лицами органов
         «государственного спокойствия», коими являлись в позапрошлом      
         веке Министерство внутренних дел и Отдельный корпус жандармов -
         органов, изгонявших свободомыслие из умов сограждан и любезной
         ему отечественной словесности. Без надлежащего пиетета
         относился, к примеру, к Александру Строганову, товарищу министра   
         внутренних дел,который через два года после его гибели на дуэли
         займет главное кресло в МВД, уничижительные характеристики давал
         первому министру внутренних дел князю Виктору Кочубею. Об
         отношениях со всесильным Александром Бенкендорфом и его верным
         соратником Леонтием Дубельтом не стоит и говорить. Что ж, по
         складу характера Пушкин был бунтарем, обличителем, не убоявшимся
         бросить даже в адрес императора: «Самовластительный злодей!
         Тебя, твой трон я  ненавижу...»

              Иное дело - женская часть семейства Александра Сергеевича.
         Тут волею судьбы все складывалось едва ли не противоположным
         образом. Наталья Николаевна поддерживала любезные отношения с
         Александром Строгановым, который доводился ей кузеном, обе
         дочери, спустя годы, на правах жен вошли в семьи именно того
         круга, в представителей которого на протяжении всей своей жизни
         пускал сатирические  стрелы поэт. Впрочем, не избежал
         иронической насмешки судьбы и он сам, неожиданно влюбившись в
         жену... министра внутренних дел. Что поделаешь, бывают странные
         сближения...


       За Арсением Андреевичем Закревским, занимавшим пост министра внутренних дел с 1828 по 1831 год, по воспоминаниям современников, никаких  заметных задатков государственного деятеля не замечалось. Был он службистом и педантом, образования достаточного не имел, подчиненных держал в узде, вел «черную книгу прегрешений» не только на чиновников министерства, но даже на вице-губернаторов и градоначальников. Это он  в вольнодумцах видел самых опасных  государственных преступников, это его прозвали «Чурбан-пашой», это он был постоянным объектом для острословов. Но вот что странно. Пушкин, не упускавший и малейшего повода, чтобы не стрельнуть язвительной эпиграммой в адрес государственного мужа и более высокого ранга, господина министра не затронул ни единым ироническим словом. Отчего такая милость к столь заманчивому объекту сатиры?

       Ответ кроется в супруге Арсения Андреевича. Графиня Аграфена Федоровна, Грушенька, ветреница, «раба томительной мечты», красавица, которая признавала «только общество мужчин и не умела разговаривать с дамами», появилась в столице в 1828 году с назначением ее мужа министром. Мог ли Александр Сергеевич со своим любвеобильным сердцем и вулканическим темпераментом не отдать должное красоте и обаянию графини?! Тем более что она, как и поэт, легко бросалась в омут «пламенной заразы», при этом никогда не делая тайн из своих былых увлечений. И не придумала ничего лучшего теперь, как сделать Пушкина своим наперсником, который должен был, «сгорая пламенем любви, потупя  голову ревниво», слушать признания ее сердца. Господи, как, должно быть, он страдал, как томился, узнавая круг былых поклонников, и как завидовал счастливцу, при ком  она «любовью млела явно», чьи «взоры властвовали ею». Тем более, что этим счастливцем был ближайший товарищ, поэт  Евгений Баратынский, попавший в «волшебные сети» графини еще в пору, когда она проживала в  Финляндии, где ее муж был генерал-губернатором и где Баратынский долгие годы тянул  лямку унтер-офицера.

       Теперь же по Петербургу ходили стихи Баратынского, ей посвященные: «Как много ты в немного дней, прожить, прочувствовать успела!»,  написана была поэма «Бал», где в трагической фигуре «несчастной Нины» легко узнавался образ Грушеньки - женщины, откровенно презирающей светскую молву.

       Не отставал в лирических посланиях и Пушкин. «Портрет», «Наперсник», «Счастлив, кто избран своенравно...» Это не просто стихи, не только поэзия, это еще и маленькая летопись  «страстей безумных и мятежных», это знак поклонения божеству, «гению красоты», которыми для Пушкина всегда была любимая женщина. Но он - слишком поэт, чтобы ограничиться только чувствами, слишком художник, чтобы не очертить ее образ, как всегда изящно, легко,- всего несколькими словами. Каким он видится, этот образ, с чем сравним, что напоминает?  Удивительно, но любимая женщина воспринимается «как беззаконная комета в кругу расчисленных светил».  Впрочем, это мгновенный рисунок. Внутренний же мир этой женщины так разнообразен, так необычен, что поэту  недостаточно только лирических средств.

        Главы повести «Гости съезжались на дачу...» Пушкин начал писать в сентябре 1828 года, за два месяца до судьбоносного бала, где он впервые увидит  Натали Гончарову. Здесь Закревская преломляется в образе Вольской. Это женщина, в  которой «много хорошего и гораздо менее дурного, нежели думают». Да, такой и была для Пушкина графиня Закревская, такой воспринималась в образе Вольской - и им самим, и своим двойником, героем повести Минским, который «угадывал ее сердцем». И тут в самый раз напомнить, что в пушкинские времена открытое ухаживание за женщиной света, пусть даже замужней, флирт, демонстрация влюбленности или проявление любви было вполне позволительно, являлось лишь особенностью нравов дворянской среды. И нам не в чем упрекнуть Аграфену Федоровну как жену и мать. Напротив, ей обязаны мы очень многим. Она вдохновляла поэта, благодаря ей мы можем лучше познать историю движения его души, ближе коснуться его сердечной жизни, которая бесконечно дорога и любопытна на все времена.

          А то, что графиня была всего лишь одной из мимолетных «любовей» поэта... так ли уж важно? Главное, что она была в его жизни, что ее имя осталось в истории в ряду других известных имен, ставшими бессмертными благодаря гению Пушкина.

                ***

          Маше Пушкиной шел пятый год, когда погиб ее отец. Она запомнила его голос, его смех, а когда стала взрослой, сама смеялась, как и он, заразительно и звонко. Мария Александровна была очень хороша собой, в ней, по одному из свидетельств, «соединились красота матери с оригинальным экзотизмом отца». Она обладала незаурядными способностями, в совершенстве знала несколько языков, прекрасно играла на фортепьяно, глубоко разбиралась в литературе...
 
          Нас будет интересовать лишь одна сторона ее жизни - та, что связана с Леонидом Николаевичем Гартунгом, поручиком лейб-гвардии Конного полка, ставшего в 1860 году её мужем. Леонид Николаевич был сыном генерала от инфантерии Николая Гартунга, десять лет командовавшего Отдельным корпусом внутренней стражи, кавалера многих боевых орденов, полученных за участие в военных походах и сражениях..

          Карьера молодого офицера складывалась на редкость удачно. В тридцать два года он уже полковник, высочайшим приказом назначен заведовать 1-м коннозаводским округом. С этого времени его главным делом стало государственное коннозаводство и ремонт - поставка армии строевых лошадей. На этом поприще Леонид Николаевич  отменно преуспел, о чем свидетельствуют пять орденов, чин генерал-майора и «высочайшее государя императора благоволение».

         Жила же чета Гартунгов скромно, уединенно, в основном в родовом сельце Федяшеве или в Туле, и только с назначением Леонида Николаевича членом совета Главного управления государственного коннозаводства перебралась в Москву.

          В Туле произошло знакомство Марии Александровны со Львом Толстым. Писатель был поражен и обликом дочери Пушкина, и ее манерой поведения, и в последующем писал с нее образ своей литературной героини Анны Карениной. Литературоведам известно и другое: судьба Леонида Николаевича  послужила сюжетом, канвой другого произведения писателя - пьесы «Живой труп».

          А судьба эта сложилась куда как трагически. Генерал был опутан интригами бесчестных людей и отдан под суд. Подробности этого суда известны из «Дневника писателя за 1877 год» Федора Достоевского. На самом деле это был не суд, а судилище. Леонид Николаевич вел себя скромно, просто и с достоинством. Он, как человек чести, отказался от защиты, а его «...мучили, оскорбляли, унижали...  Его называли вором, мошенником, подлецом перед целой Москвой потому, что он носил генеральские погоны». И когда судьи, объявив перерыв, вышли для вынесения приговора, Леонид Николаевич выстрелил себе из пистолета  в сердце.

         Его обвиняли в воровстве, а после смерти в его кармане нашли 2 рубля и 100 рублей в столе... Это и было все денежное достояние генерала. Семья, как мы бы сейчас сказали, жила от получки до получки. А в виновность Леонида Николаевича никто не поверил. Его хоронила «вся Москва».

         Мария Александровна после смерти мужа осталась, по сути, нищей. Она вынуждена была обратиться с просьбой за помощью лично к Александру II, и ей была назначена небольшая пенсия. Дальнейшая ее жизнь - жизнь вдовы, до  конца  дней своих сохранявшей верность мужу и почти не имевшей средств для существования. Умерла она в Москве в одиночестве, уже после Октябрьской революции.

                ***

         Когда Пушкин издал последний вздох, его друг Василий Андреевич Жуковский остановил часы: было два часа сорок пять минут пополудни. А уже в три часа тридцать минут в квартире покойника появился начальник штаба Корпуса жандармов Леонтий Дубельт, чтобы «опечатать бумаги поэта». Словно умерший был преступником. Высокопоставленный жандарм, должно быть, выразил соболезнование  Наталье Николаевне, высказал  приличествующие случаю слова в адрес ее четверых  малолетних детей; младшей из них - девочке Наталье - было всего лишь  несколько месяцев. Мог ли предполагать в те минуты Дубельт, что пройдет чуть  больше пятнадцати лет и эта девочка, превратившись «в прекрасную дочь прекрасной матери», станет женой его горячо любимого сына подполковника Михаила Дубельта. Но именно так и произошло. И дочь поэта породнилась с сыном одного из недругов. Было ей в ту пору шестнадцать лет.

         Рассказывают, что до замужества у Таши уже был бурный любовный роман с князем Николаем Орловым - сыном шефа жандармов той поры Алексея Орлова, но могущественный государственный муж не дал на него согласия, посчитав, что дочь Пушкина недостойна быть членом семьи княжеского рода Орловых.

         Михаил Дубельт к числу родовитых семейств не относился. И брак состоялся.  Увы, он оказался несчастливым и недолговечным. Дубельт бешено ревновал жену, имел грубый и неукротимый нрав, и вскоре семейная жизнь превратилась в пытку. Ради справедливости надо отметить, что и у Натальи Александровны характер был далеко не ангельский -  крутой, неуступчивый. Их  размолвки, скандалы продолжались иногда месяцы. Рождение детей примиряло супругов лишь на время, потом снова начинались семейные баталии. Они обострялись по мере того, как у Михаила Дубельта начали проявляться неизвестные ранее низменные страсти: увлечение вином и картами. Есть сведения, что лихой офицер промотал в карты все состояние, включая и приданое Натальи Александровны - 28 тысяч серебром.

         И она решила оставить мужа. Ушла с тремя малолетними детьми, без средств к существованию. Все попытки Дубельта вернуть жену, все его клятвы и обещания изменить жизнь, все его угрозы никогда не дать ей развода ни к чему не привели. Упрямство и гордость были в крови дочери Пушкина.

         Дальнейшая жизнь Натальи Александровны интересна несколькими обстоятельствами. В 1867 году она  вышла замуж за немецкого принца Николая Нассаурского и получила титул графини Меренберг. От этого брака родилось трое детей. Старшая дочь Натальи Александровны, Софья Николаевна, в 1891 году вышла замуж за великого князя Михаила Михайловича Романова. Это была самая большая ирония судьбы. Внучка Пушкина стала женой внука императора Николая I. Самодержец российский и первый поэт России, не слишком ладившие при жизни, породнились во втором поколении...