Лена и Зара

Лена и Зара, Зара и Лена. Мы говорили «Лена», подразумевали «Зара», мы говорили «Зара», подразумевали «Лена». Самые-самые подруги. Одноклассницы.
Они подружились после большой драки за самого красивого мальчика физинститутского детского сада Арменчика. Драка назревала давно, потому что за завтраком Арменчика пресадили от Зары за стол к Лене, и Зара чуть не подавилась спасом*, наблюдая, как звонко смеются Арменчик и Лена, бросая друг в друга хлебные шарики. Даже в углу, куда их отправила разгневанная воспитательница, они щипались и хихикали.
 « Я думала, он плакать будет без меня, а он смеется. Я тебя побью», - сказала Зара Лене во время послеобеденной прогулки. «Пойдем за гаражи, - предложила Лена, - там ты меня побьешь, а я - тебя.» Зара толкнула Лену в бок, а Лена Зару – в плечо. Они еще немного попихали друг друга, но пыл быстро угас. « А давай Арменчика любить по очереди, - предложила Зара,- сегодня я его люблю, а завтра – ты». «Почему я завтра? – спросила Лена. – Я хочу сегодня». И они еще чуть-чуть подрались. «Ладно,- милостиво разрешила Зара, подтягивая съехавшие гольфы,- люби сегодня, а я – завтра. Меня мама сегодня все равно пораньше заберет.» И, взявшись за руки, девочки побежали на детскую площадку.
Через пару дней Арменчик был забыт, а дружба осталась.
 С тех пор Зара и Лена были не-разлей-вода. В школу вместе, в музыкальную школу вместе, после уроков тоже вместе. Даже дни рождения их были рядом, обе родились в феврале. Лена высокая, Зара - маленькая, Лена - кучерявая, у Зары - прямые волосы и черные с поволокой глаза, у Лены глаза круглые и низкий голос, Зара до сих пор разговаривает голосом маленькой девочки, округляя губки и растягивая слова. Лена остра на язык, могла и обидное брякнуть, но после ссор Лена всегда звонила первая, а Зара может дуться днями и мучить Лену равнодушием. Лена придумывала Заре и нам, одноклассникам, смешные прозвища. Я была в ее видении «Иваси», как селедка. Ласковый вариант: Викася- Ивася. С Леной я  обсуждала все прочитанные книги, а с Зарой - музыкальные новинки и модные наряды. Лена – смешливая и быстрая. Зара - нежная, тонкая, женственная. Они были разные.
Зарына мама, Эльза Григорьевна, работала завучем в нашей музыкальной школе, мы все ходили в одну и ту же музыкальную школу №12 – через дорогу от нашей общеобразовательной. Зара и Лена были гордостью музыкальной школы, лучшими ученицами, талантами, лауреатами всяких там конкурсов, украшением отчетных концертов. У меня по музыке была твердая тройка.
 Иногда по обоюдной договоренности, когда я, сидя за фортепьяно на уроке музыки, ковырялась в какой-нибудь нехитрой пьесе, надеясь, что случится чудо, и  моя учительница Жанна Михайловна не заметит, что я не открывала ноты с прошлого занятия, приоткрылась дверь, в щель просовывались две головы: Ленина повыше, Зарына  пониже, и Зарына голова щебетала тоненьким, нежным голосочком маленькой невинной девочки:
- Миленькая Жанночка Михайловна, отпустите, пожалуйста, Вику пораньше, нам надо бежать на репетицию, пожалуйста-пожалуйста, миленькая-миленькая Жанночка Михайловна!
 Жанна никогда не могла отказать Заре.
Во-первых, ей самой неохота было со мной заниматься, все равно с меня толка в музыке - ноль, во-вторых, мама Зары была начальником Жанны, а в-третьих, Лена и Зара были вундеркиндами нашей музыкальной школы,  гордость и надежда Армении. Жанна Михайловна вздыхала и грозно говорила:
- Если на следующем уроке ты будешь вымучивать несчастного Баха так же, как сегодня, я тебя убью.
- Спасибо! – кричала я и, подхватив папку с нотами, улетала с подругами на репетицию чего-нибудь, так как мы участвовали во всем, что происходило в наших средней и музыкальной школах, иногда в кино, или просто побродить по городу.
 Родители Лены были физики, застрявшие в шестидесятых.  Папа Лены Алик и мама – Аня словно сошли с экрана фильма «Девять дней одного года». Алик писал стихи, сочинял музыку, играл на саксофоне. На вечеринках у Лены мы не только развлекали друг друга, нас еще и развлекали Ленины родители. Рассказывали анекдоты, смешные истории, придумывали сценки, мы смеялись над ними до колик в животе. Мама Лены была нашей подругой, мы делились с ней своими секретами. К Лене всегда можно было завалиться просто так всей компанией, и нас всегда кормили, поили и развлекали.
  Во втором классе Зара пригласила меня к себе на день рождения. Папа отпросился с работы пораньше, и мы отправились в магазин покупать Заре подарок.
 В годы всеобщего дефицита, когда хорошую вещь надо было не покупать, а доставать, очень помогала папина офицерская форма, высокий рост и очки. Армяне очки почему-то не носили, но уважали их у других. У папы были большие очки в роговой оправе и погоны со змеями – медицинская служба. Во всех ереванских магазинах, куда завозили «дефицит» у папы были знакомые завскладами, продавцы и продавщицы, которые припрятывали для него нужные товары. Мы долго куда-то ехали, меняя виды транспорта, автобус, трамвай, троллейбус, и когда добрались до нужного магазина, было поздно, и магазин закрылся.
 Я села на скамеечку и заплакала. Но папа на то и был офицер, чтобы не пасовать перед трудностями. Он долго стучал в какие-то двери с заднего крыльца, потом куда-то звонил из автомата, и случилось чудо. Двери нам открыли и вынесли две большие книги сказок Андерсена и братьев Гримм с картинками и немецкую куклу в красном брючном костюме и с сеточкой на волосах.
На следующий день я подарила Заре книгу и куклу. Мне очень хотелось оставить куклу себе, но мама сказала, что намного приятнее подарки дарить, чем получать. Может это и так, но я долго рыдала, расставаясь с куклой.
У нас с Зарой были одинаковые синие понбархатные платья с белым  кружевным воротником и такими же манжетами на рукавах. Ночью перед днем рождения я представляла себя и Зару посреди разноцветных гостей в синих одинаковых платьях и белых колготках. Мне очень хотелось быть похожей на Зару.
Зара появилась перед гостями в светлых брючках и нежно-голубой блузочке, длинные шелковые волосы затянуты голубой заколкой с блестящими камушками в конский хвост. Прелестница! У меня аж слезы выступили на глазах. В детстве трудно переносить конкуренцию.
У Зары всегда было весело. Мы танцевали, пели, играли, ставили сценки, переодевались. Но однажды, в самый разгар веселья в комнате появилась   Эльза Григорьевна и строго сказала: "Ну а теперь садитесь-ка за рояль и сыграйте каждый что-нибудь. Заодно и отдохнете".
У меня сразу испортилось настроение. Я живо представила злорадно ухмыляющуюся Жанну Михайловну, грозящую мне пальцем, я даже слышала ее голос: «Ага, вот и пришел твой позорный день. Ха-ха-ха. Говорила тебе: чтобы играть хорошо, надо повторять одно и то же по сто тыщ милльонов раз».
 Потными от стресса пальцами я оттарабанила из себя какую-то простенькую пьеску и искренне обрадовалась, когда Зарына мама, послушав всех нас, удалилась.
С тех пор я приходила к Заре на дни рождения каждый год.
У Зары все всегда было продумано по стилю и цветовой гамме. Начиная от  тарелок и салфеток, заканчивая своим и нашими нарядами. Перед своей вечеринкой она звонила мне и ласковым голоском четырехлетнего ребенка просила обязательно надеть ту желтенькую кофточку, которая мне так идет, хотя в планах у меня было, например, красное платье. И я надевала желтенькую кофточку, потому что отказать маленькому ребенку невозможно. У Зары можно было встретить кого угодно, ее друзьями были те, о ком говорили: самые популярные в школе, в городе и даже в стране. Зара была знакома со всеми на свете. 
В десятом классе, незадолго до выпускного, как гром среди ясного неба на нас свалилась новость: Лена и Зара поссорились и больше не дружат.
В это невозможно было поверить. Мы их даже не воспринимали раздельно, долгие годы они для нас были единое целое.
Зара гордо молчала и не рассказывала мне что произошло. Лена просто не хотела говорить на эту тему. И как-то само собой устроилось так, что я осталась с Леной, а с Зарой мы перестали общаться.
Лена поступила в консерваторию, играла сольные концерты, а я их вела.
Однажды позвонила Лена:
- Вика, я выхожу замуж и уезжаю в Сирию!
- Как в Сирию? Ты с ума сошла!
Да, любовь не знает границ, геополитических интересов, религиозных разногласий.
Они познакомились в оперном театре, где Лена подрабатывала концертмейстером, а Шабан, будущий доктор химических наук ипрофессор Латакского университета, брал уроки вокала.
В конце восьмидесятых Лена улетела в Сирию, фактически поставив крест на своей блестящей сольной карьере пианистки. Из Лены получилась замечательная мать и жена, и… учитель музыки.
Через несколько лет в самолете Ереван- Дамаск умерла мама Лены Аня – красивая неунывающая женщина, всегда напоминавшая мне актрису Анну Ларионову: «Я плохой физик и я плохая жена».
 О смерти жены Алик узнал спустя месяцы, когда вернулся из плавания на круизном лайнере. В начале девяностых в молодой независимой Армении денег на науку не было, и физики, выдающиеся умы, собранные в уникальном ереванском научно-исследовательском институте со всего Союза, зарабатывали, как могли. Алик сколотил джазовую группу из друзей-физиков,а сам в ней играл на саксофоне. Группа подрабатывала на круизных лайнерах, бороздивших Средиземное море.
Через год после Ани ушел и Алик. Лена похоронила родителей в Сирии.
После похорон пришлось решать проблемы с наследством, и Лена полетела в Ереван. Дома никто не ждал. Присела на старенькую тахту. В углу у окна примостился музыкальный центр Sony с большими черными колонками по моде восьмидесятых, рядом с центром на специальной подставке – папин саксофон. В солнечных лучах, пробивающихся через неплотно задвинутые шторы, кружились пылинки. В квартире никто не убирал больше года, но двже сейчас было видно, что Аня , улетая к дочери, все оставила в полном порядке.
Звонок телефона испугал Лену. Старенький советский аппарат издавал хриплые звуки.
- Да, - вздохнула в трубку Лена.
- Это Зара, - тихо сказала лучшая подруга.
И Лена зарыдала громко, во весь голос, не стесняясь больше никого. Проглатывая слова, задыхаясь и кашляя, Лена рассказывала Заре про все. Про несбывшиеся детские мечты, про потерю самых близких и родных, про другие правила и традиции, про незнакомый язык, который пришлось выучить в совершенстве, чтобы работать и учить детей, про дурацкие амбиции, которые кажутся сейчас смешными. И про глупый юношеский максимализм, про ненужное соревнование, бывшее между ними, про давно забытые детские обиды.
- Леночка, я очень люблю тебя, - сказала Зара.
Лена заплакала счастливыми, легкими слезами, и поведала Заре, что у нее замечательный муж, двое очаровательных детей, хорошие ученики, веселые друзья, и живет она в самом гостеприимном городе на свете.
Мне всегда было жаль, что несколько лет  и моей жизни прошли без Зары. Много раз я хотела поднять трубку и набрать ее номер, который я знала наизусть с первого класса, но ни как не решалась. Мне казалось, что Зара не захочет со мной разговаривать.
Сейчас я понимаю, что это была банальная трусость. Страх упреков, вынуждающий искать себе оправдания. Я скучала по Заре. Мне не хватало ее бесшабашности, смелости, неуемного оптимизма и вкуса к прекрасному. Мне было важно ее мнение обо всем, что мне дорого и интересно, мне нужны были ее оценки и подсказки. По непонятным правилам юности нельзя было просто позвонить и сказать: «Прости меня, Зара, я много лет была дурой, потому что не звонила тебе, не спрашивала, как ты живешь и не рассказывала ничего о себе.» Нужен был повод.
В Ереване все друг друга знают, и до меня доходили слухи, что Зара закончила Ереванский театральный институт по специальности «режиссер».
И однажды я не выдержала. На биофаке ЕГУ, где я училась в аспирантуре, задумали создать команду КВН. Меня привлекли в качестве сценариста и редактора, и нам очень нужен был режиссер-постановщик. Ура! Повод нашелся.
Я позвонила  как-то вечером в феврале, накануне Зарыного дня рождения. Набирала ее номер, а в памяти всплывали ее наивные, веселые праздники, когда мы  еще верили в лучшее и не подозревали, что жизнь готовит нам много потерь и разочарований.
Зара засмеялась в трубку:
- Викаааа, как я рада тебя слышать.
Мы проговорили всю ночь. Немного про КВН, а больше про нас.
Когда уже светало, спохватились, что пора прощаться.
- Вика, приходи в субботу, будут все свои.
Мне не надо было напоминать, что будет в субботу.
Непослушные слезы полезли из глаз: «свои».
- Спасибо, Зарулик, я обязательно приду.