Восемь и две десятые. Глава первая

     Слишком маленькое предисловие, чтобы выделять его отдельно или же объяснительная записка от меня.
     Восемь и две десятые секунды - ровно столько требуется мужчине, чтобы влюбиться. Повесть эта, не дотягивающая по объёму до книги, но всё же слишком большая, чтобы выкладывать её целиком состоит из шести частей: пяти глав (хоть это и слишком громкое для них название) и эпилога. Повесть уже несколько дней как закончена и отредактирована, но выкладываться будет частями не с целью добавить интригу, но с целью не утруждать читателя чтением большого текста единовременно.
    О чём она? Конечно же о любви!
                Приятного чтения, Леди Бригидда.

Глава первая.

  Мерное и даже мирное покачивание палубы ласкало взгляд и душу. Над парусником пролетали чайки, светило яркое, но не ослепляющее солнце. На носу корабля стояли двое. Он и она.
- Кэти, - сказал он, взглянув на неё так, как глядят лишь профессиональные актёры мелодрам, - Кэти, но почему?
- Прости, прости, но мы не можем быть вместе, я тебя не люблю.
- Прошу, - взял он её за руку, - прошу, не покидай меня! А как же наши мечты о тихом домике в лесу, о детях и внуках? Как же всё то, что было межу нами?
- Прости, - она отвела глаза, - но это были твои мечты.
- Неужели ты так бессердечна? Ты ничего ко мне не чувствуешь? Всё это было игрой для тебя?
- Нет, нет, я очень тебя люблю, но не могу быть с тобой, Карл, потом ты поймёшь, - слеза покатилась по её нежной щеке, - потом ты всё поймёшь, но сейчас просто дай мне уйти.
  Он убрал руку, которую держал на талии девушки и та, словно птица из клетки, вырвалась, взлетела и, будто вспомнив о чём-то остановилась, опустила голову и тихо ушла, оставляя несчастного влюблённого на носу парусника. Парень отвернулся, лишь спина да затылок его были видны. Плечи его поникли, голова опустилась, всем своим видом демонстрировал он боль и тоску. Заиграла трагическая музыка. Ещё с минуту стоял он так, брошенный и одинокий на носу корабля, а потом экран сменился чернотой, по которой плавно, подстать музыке и моменту, потекли снизу вверх титры.
  Женя вздохнула. Грустный был фильм, очень грустный и очень чувственный. В зале зажегся свет, титры уже не текли по экрану, но лишь ползли, атмосфера боли и страдания немного развеивалась, вытесняемая праздностью и будничностью жизни. Что дальше? Дальше она выйдет из кинотеатра и пойдёт по вечерним, быстрый взгляд на часы, нет, уже ночным улицам, города домой, ляжет спать, а завтра её вновь разбудит будильник. И не будет в стрёкоте его ни романтики, ни чувств, ни эмоций. И вновь она соберёт сумку и пойдёт на учёбу, как вчера, позавчера, неделю, месяц или год назад.
  Что будет ждать её там? Грубые парни, думающие лишь о сексе, стервозные подруги, учителя. «Как жаль, - подумала Женя, - что нет в мире романтики, лишь похоть и праздность».
  Выйдя из зала, она направилась к лифтам. В три ночи торговый центр был почти полностью отключён и спал, как могучий кит, отдыхающий от тяжёлого дня. Не было здесь ни продавцов, ни покупателей. Лишь пустые помещения и тишина, тишина, тишина. «Интересно, есть ли здесь эхо», - подумала она и тут же крикнула:
- Эгегей!
  Эха не было. Дзынькнул звонок лифта, раскрылись двери. Тихая музыка, игравшая обычно днём, сейчас не звучала, и все пять этажей ехала Женя в тишине, боясь даже дышать, ведь призраки, наверняка населявшие этот торговый центр, могли услышать её. Но призраков не было. А страх, пришедший в лифте исчез, как только она покинула его.
  Нижний этаж отличался от верхнего только наличием в самом дальнем углу его охранника. Но даже он тихо спал, будто был частью огромного этого организма.
  Двери послушно раскрылись и Женя оказалась под звёздами. В городе редко видны звёзды, но в эту ночь они не просто были видны. Они сияли, как бриллианты на платье Кэти в самом начале фильма, на танцах. Небо завораживало, манило, казалось, стоит лишь чуть-чуть поднять повыше руки, и ты сможешь коснуться этих небесных драгоценностей.
  Женя встала на мысочки, протянула вверх руки, но небо было всё столь же недосягаемо близко. Так странно и совершенно не грустно. В детстве, когда Женя была ещё маленькой-маленькой, дедушка часто сажа её к себе на плечи и рассказывал ей о звёздах и планетах. Тогда Жене очень сильно хотелось туда, в ночное небо, к весёлым огонькам. Она тянула к ним свои ручки, но даже с дедушкиных плечей невозможно было дотянуться хотя бы до одного из огоньков. Тогда дедушка говорил, что когда Женя вырастет, то обязательно дотянется до них, выберет самую-самую и заберёт себе. Печаль сразу сменялась счастьем и обрадованная девочка принималась выбирать самую-самую, а дедушка улыбался и строго оценивал каждую новую кандидатку.
  Два год назад дедушка умер. Сын его, Женин папа, так и не смог пережить тяжелую утрату. Но, вспоминая отца, девочка никогда не испытывала ни боли, ни грусти. Казалось, что он и не умирал, а лишь вновь задерживается в одной из своих нескончаемых командировок.
  Подул холодный ветерок. Закутавшись поглубже в шарф, девочка пошла в сторону дома. Фонари слабо разгоняли тьму ночи, но яркие звёзды хорошо освещали дорогу. Не было ни машин, ни людей. Лишь она одна шла сейчас по пустой улице, закутанная в шарф и грустные мысли.
  Вдруг слуха её коснулось что-то необычное. Она остановилась и подняла глаза. Шагах в двадцати, в одном из жилых домов была одна из дешёвых, но вкусных забегаловок того типа, где можно и бургер перехватить и супом пообедать. Из неё на ночной тротуар лился свет. Дверь была открыта, а в проходе стоял человек. Вернее, это была фигура. Фигура махала рукой Жене и явно звала. Девушка махнула рукой в ответ и, подняв голову из шарфа, пошла на свет, будто мотылёк.