Как я был марсианином, или повесть о первой любви

    Первую бутылку пива я выпил сразу, в один приём, не отрываясь от горлышка. С последним глотком пришло облегчение. Медленно, чтобы не растерять наступившее счастье, я поставил пустую бутылку под скамейку и также неторопливо потянулся за сигаретами. Они лежали в кармане в помятой пачке. Наверное, их осталось там немного, возможно, все лишь одна, но она точно есть. Я был уверен, но уверен не твёрдо, а поверхностно, то есть, как бы и не уверен. Наконец, мои пальцы нащупали сигарету. Счастье обрело надежный фундамент.

    Я наслаждался ласковыми лучами утреннего весеннего солнца, дымом сигареты, деревенскими запахами и звуками. Я был по-настоящему счастлив. Боже, как хорошо, что магазин в деревне открывается в восемь утра! Если бы он, хотя бы раз открылся на пять или даже на три минуты позже, я бы умер от нетерпения. Но такого никогда не было. Ровно в восемь утра внутри магазина что-то звякает, щёлкает и это означает, что можно входить. Магазин вносит в мою жизнь стабильность и уверенность. В каком-то смысле он моя единственная и, может быть, последняя опора, потому что всё остальное ненадежно, зыбко, обманчиво. И главное оно (ну, это всё остальное) может в любой момент тебя подвести. Оно может не открыться вовремя или наоборот – закрыться навсегда, а магазин не подводит.

    Вторая бутылка пива стояла рядом со мной на скамейке. Я не торопился. У второй бутылки другие задачи. Она создана для глубокого осмысления счастья, поэтому требует к себе особого отношения. Её нельзя просто взять и выпить. Ей надо несуетливо наслаждаться. Требуется особое мастерство, чтобы понять сущность второй бутылки. По сути, это искусство. Им владеет далеко не каждый. Точнее, каждый пытается им овладеть, но все тонкости и секреты мастерства познают единицы. Вполне возможно, что я единственный человек на земле, кто владеет этим искусством в совершенстве или почти в совершенстве.

    Вот она стоит рядом со мной. Я хочу её. Но я её даже не трогаю. Я наслаждаюсь тем, что она рядом. Я обязательно прикоснусь к ней и сделаю вид, что это произошло случайно, что это было просто неловкое движение и никаких коварных замыслов у меня не было и в помине. Дальше важно почувствовать её реакцию. Здесь очень много нюансов. Любое неосмысленное действие может всё испортить. Некоторые открываются легко, и тогда сразу пропадает желание. А какой толк от нежеланной бутылки? Её можно только выпить и выбросить. Именно выбросить, а не поставить под скамейку.

    И вот, наконец, я прикоснулся к ней. Она ещё хранила в себе прохладу холодильника. Осторожно, чтобы не нарушить гармонию, повторяя все изгибы и неровности, я провел по ней ладонью снизу до самой пробки. Я чувствовал, как мою руку пронизывают флюиды непреодолимого желания. Я достиг пробки! Это ключевой момент. Дальше я действовал с закрытыми глазами. Пробка сопротивлялась моим робким усилиям. Я становился настойчивее. Однако бутылка не открывалась, она явно играла со мной, она хотела довести меня до бешенства. Но я не такой простак и все их штучки хорошо изучил. Я отдернул руку от бутылки и немного отодвинулся от неё. Это мой коронный приём, которым я намекаю, что могу обойтись и без неё. Магазин, мол, за спиной, пойду сейчас и возьму другую. Скажу честно, этот приём я использую нечасто, только в крайнем случае, но он всегда работает безотказно.
    Она открылась, не допустив при этом пошлости легкой доступности. Она была прекрасна. Я осторожно сделал первый глоток и перешел на другой (более совершенный) уровень восприятия окружающего меня мира. В этот момент появился Самуил Яковлевич.

    Он был похож на еврея из бесчисленных анекдотов про евреев. Кстати, ни один еврейский анекдот не дает точного описания внешности главного их персонажа. Но увидев Самуила Яковлевича, я сразу понял, что он не из реального мира, а из веселого мира еврейских анекдотов.

    - Вы меня, конечно, извините, - сказал он, - но меня зовут Самуил Яковлевич. Можно я присяду рядом?

    Я кивнул в знак согласия. Мне было уже смешно. Хорошее утро. С одной стороны от меня стояла открытая бутылка с пивом, с другой сидел Самуил Яковлевич, хороший, видимо, человек. Он немного помолчал, а потом заговорил.

    - Я вот тут за Вами наблюдал, только ради Бога не подумайте, что я подглядывал. Я увидел Вас случайно и сразу понял: Вы марсианин.

(Я сделал удивленные глаза).

Ну, не делайте мне такие глаза. Я человек опытный и, между прочим, в недалеком прошлом был психиатром, а бывших психиатров не бывает. У меня к Вам, как к марсианину, есть очень важное дело.

(Я попытался всем своим видом убедить Самуила Яковлевича, что готов его внимательно выслушать).

Марс в опасности. Вы понимаете это?

(Я утвердительно склонил голову и приложил ко лбу ладони, меня разбирал смех, я хотел утаить его от Самуила Яковлевича).

Вы ни черта не понимаете, Вы просто пьете пиво и даже не задумываетесь о ваших марсианских проблемах. По-хорошему, мне надо бы поискать другого марсианина, но у меня нет выхода. Информацию на Марс необходимо передать как можно быстрее. Времени осталось очень мало – примерно миллиард лет. Это оптимистический прогноз. Возможно, что катастрофические события будут развиваться гораздо быстрее.

(Я с наслаждением слушал Самуила Яковлевича, мне нравятся разговоры на космические темы).

Кстати, Земле грозит такая же опасность, но за миллиард лет мы, евреи, что-нибудь придумаем, а вот за вас, марсиан, я не ручаюсь. Вы слишком доверчивы, вы живете идеями, для вас любовь – высшая ценность. По-правде сказать, я такой же, как вы, но я не марсианин. У меня марсианская душа, поэтому я страдаю. На Земле нет марсианской гармонии. У нас вообще всё пошло как-то не так. Вы там, на Марсе, живёте по законам любви, а мы здесь живём по теории Дарвина. Я вижу, Вы мне не верите.

(Я возмущенно замахал руками, мол, верю, как Вы могли такое подумать!).

Чтобы да, таки нет. Я всё понимаю, Вы думаете, что я псих, а я не псих, а психиатр. Ещё совсем недавно я работал в солидной психиатрической больнице. У меня там был один очень интересный пациент, которого я поначалу воспринимал так же, как Вы меня сейчас. Он выдавал себя за первого человека, побывавшего на Марсе, а потом просто сказал: я марсианин. Так и сказал. Понимаете, шизофрения – сложнейшее заболевание, практически неизлечимое. Я, между прочим, хороший врач. Я никогда не ошибался при определении диагноза. А с этим пациентом ошибся. Он действительно не был шизофреником.

(Я сочувственно всплеснул руками, как же такое могло случиться!).

Он был абсолютно здоровым человеком, точнее – марсианином. Я, конечно, говорю сейчас путано, но прежде чем передать Вам важные документы, необходимо всё объяснить. Помните, с какой помпой три года назад американцы отправляли на Марс первую пилотируемую экспедицию?

(Я сделал убедительный жест: как же такое не помнить?).

Шумиха в прессе, на телевидение: мы всюду первые, мы самые сильные и так далее. А когда наступил трагический финал, сразу замолчали. Самое странное, что сейчас об этом полете вообще нет никакой информации. Как такое может быть? Мы знаем мельчайшие подробности о первых лунных экспедициях. А что мы знаем о покорении Марса? Был полет, была хотя и проблемная, но все-таки удачная посадка, был выход человека на поверхность Марса, потом была потеряна связь. Вот и все. Я провел собственное расследование и могу Вам вполне обоснованно заявить: американцы умышленно скрывают правду об этой марсианской экспедиции.

(Я решительно привстал со скамейки и стал грозить пальцем в сторону запада, а Самуил Яковлевич в это время что-то ворчливо бормотал себе под нос и доставал из своих многочисленных карманов какие-то бумаги).

Вот документы, разоблачающие американцев и подтверждающие, что мой больной марсианин был не больной. Взгляните на эту вырезку из газеты трехлетней давности. На ней изображение того самого американского астронавта, погибшего на Марсе. А теперь внимательно посмотрите на эту фотографию – так выглядит мой пациент, о котором я думал, что он сумасшедший, а он оказался марсианином. Сходство потрясающее! Конечно, могут быть случайные совпадения, на свете есть немало похожих друг на друга людей. Но в данном случае мы имеем дело с величайшим обманом в истории человечества.

(Самуил Яковлевич перешел на зловещий шепот, у меня по спине побежали холодные мурашки).

Теперь я Вам напомню скандальную историю с одним русским ученым, который четыре года назад сбежал из России в США с какими-то очень важными государственными тайнами. Посмотрите на другую газетную вырезку. На ней – фотография этого самого отщепенца и предателя. Странно, не правда ли? Астронавт, пациент психушки, ученый – абсолютно разные люди, а на всех фотографиях мы видим одно и то же лицо. Нас всё время обманывали, а правда находится в дневнике моего несчастного марсианина. Сейчас дневник у меня. За ним идет охота. И за мной тоже. Возьмите дневник себе и, не откладывая в долгий, ящик отправьте на Марс. Там его не найдут. Вам бы я тоже посоветовал покинуть Землю. К этому делу подключились профессионалы – спецслужбы ведущих космических держав. Они выкрали из больницы марсианина, они всюду преследуют меня, а теперь начнут охоту на Вас. Вы меня, конечно, извините! Получается, я Вас, как говорят, подставил, но у меня, повторяю, нет выхода. Моя песенка спета. Они меня скоро поймают. У меня просто не осталось сил бегать от них. А у Вас есть шанс. В конце концов, это ваш гражданский долг. Почему я, простой еврей, не имеющий никакого отношения к Марсу, должен беспокоиться о вашей планете, а Вы, марсианин, должны спокойно сидеть на этой скамейке и пить пиво? Вы можете мне ответить на этот вопрос?

    Я не знал, что ответить Самуилу Яковлевичу. А у меня в руках оказалась старая, затрёпанная общая тетрадь (так их раньше называли в школе), на обложке которой аккуратно выведенными прописными буквами было написано:

МОЙ ДНЕВНИК

Первый день полета.

    Ура! Мы успешно сошли с орбиты Земли и взяли курс на Марс. Теперь я свободен и могу быть абсолютно откровенным. Наверное, я самый счастливый человек на свете. Мне удалось осуществить свою мечту. Я лечу на Марс!

    Люди! Эй, где вы там? Вы меня слышите? Я лечу на Марс! Родина, прости меня грешного и не думай, что я тебя предал! Я не нанес тебе никакого вреда. Я воспользовался техническими достижениями американцев как средством передвижения на Марс. У них оно уже есть, а у тебя ещё нет. Оно у тебя скоро появиться. Я уверен в этом, но понятие «скоро» у нас иногда растягивается на годы, а я не мог ждать.

    Иногда мне кажется, что я родился с мечтой о Марсе. Первое слово, которое я произнес, было «марс». Так утверждают мои родители. Вся моя жизнь была посвящена одной цели – Марсу. Ради него я стал математиком, инженером, конструктором, изобретателем. Ради него я попал в отряд космонавтов. Ради него я морочил голову американцам, чтобы они приняли мой вариант пилотируемой экспедиции на Марс. Они согласились, но поставили жесткое условие – я лечу на Марс под именем вымышленного гражданина США. Мне безразлично, под каким именем я лечу, главное – я ЛЕЧУ! Хотя интересно было бы узнать, как руководство Национального управления по воздухоплаванию и исследованию космического пространства общается со свободолюбивой американской прессой? Что они говорят журналистам о новом американском герое: где он родился, учился, жил, работал? Впрочем, мне сейчас до лампочки их проблемы. Я лечу на Марс, и вместе со мной летит мой кот.

    За кота мне пришлось сильно побороться. Руководство и большинство специалистов НАСА были против кота. Я настаивал на своём. Психологи меня поддержали. Словом, битву за кота я выиграл. Теперь мы будем вместе с ним до конца.

Двадцать четвертый день полета.

    Все системы корабля работают нормально, полет проходит в штатном режиме.

    Как мне надоел Центр управления полетом! Я каждый день должен докладывать в ЦУП о состоянии корабля, о работе систем жизнеобеспечения… Черт знает, о чём я должен докладывать этим идиотам. Кроме того, они при каждом сеансе связи задают мне дурацкие вопросы, которые вообще никак не связаны с полетом. Я понимаю – они проверяют моё психическое состояние. Пусть они лучше свою психику проверят. Там, в ЦУПе, каждый второй – сумасшедший.

Сто четвертый день полета.

    Честно говоря, я устал. Всё-таки находиться долго в замкнутом пространстве тяжело.

    Как хорошо, что со мной кот! Он мой единственный друг – ворчливый, лохматый, порой злобный, но преданный, как собака. Я придумал космическую игру, в которую мы иногда с котом играем. Мне игра нравится, а коту пока не очень. Смысл игры очень прост, точнее сказать, что смысла у неё вообще нет. Просто я отключаю искусственную гравитацию, и мы с котом легко отрываемся от пола и кувыркаемся в тесном пространстве корабля. Я всегда кувыркаюсь с наслаждением, а мой скандальный кот нелепо машет лапами и визжит. Потом я вновь включаю искусственную гравитацию и мы с котом дружно шлепаемся на пол. Обычно я некоторое время лежу на месте падения и смеюсь. Кот же забивается в какой-либо угол и злобно на меня смотрит. Иногда после космической игры он не разговаривает со мной несколько дней. 

Не помню точно, какой день полёта.

    Наконец-то мой кот полюбил невесомость. Он научился ориентироваться в пространстве при отсутствии притяжения. Теперь он не кувыркается, а грациозно парит в воздухе, управляя движением легкими взмахами пушистого хвоста.

Тридцать девятый день полета после того дня, который я не помню точно.

    Мы вышли на орбиту Марса. Я не верю своим глазам: Марс подо мной. На Земле я запрокидывал голову, чтобы с трудом разглядеть едва заметную сводящую меня с ума звёздочку. А теперь я смотрю на неё сверху вниз.

   Я покорил тебя, Марс! Ты подо мной, ты в моей власти! Эй, марсиане, дубины вы стоеросовые, почему не встречаете меня с хлебом и солью?

Завтра самый непредсказуемый день – предстоит посадка на Марс. Нужно хорошо отдохнуть и набраться сил. Я очень устал.

Вот и наступило завтра.

    Сейчас я покину корабль и перейду в посадочный модуль, потом… Я не знаю, что будет потом.

    Я – на Марсе! Странно, но я не схожу с ума от счастья. Я совершенно спокоен, словно мне каждый день приходится летать на Марс по каким-то мелким рутинным делам. А причины для серьёзного беспокойства есть. Посадка прошла не гладко. Когда до поверхности Марса оставалось несколько десятков метров, я почувствовал сильный толчок. Создалось впечатление, что посадочный модуль с чем-то столкнулся. Но с чем можно столкнуться в разряженной атмосфере мертвой планеты? Однако столкновение было. Мой марсианский дом существенно пострадал от него. Поврежден стартовый блок, потеряна часть баков с топливом, водой и кислородом. На Землю я уже не смогу вернуться. Жалко кота. Я здесь по своей воле, а он со мной только потому, что любит меня и доверяет мне. Прости, мой друг, прости!

    ЦУП успокаивает меня, говорит, что НАСА срочно готовит спасательную экспедицию, а я должен продолжить выполнение своей миссии. Болваны! За кого ни меня принимают? Мое положение безнадежно. Оставшихся ресурсов жизнеобеспечения марсианского модуля хватит максимум на две недели. Надеюсь, мне этого времени будет достаточно, чтобы пробурить скважину и убедиться, что вода в жидком состоянии на Марсе есть.

    Ребята из ЦУПа, успокойтесь. Я выполню свою миссию. Я продырявлю эту ржавую планету. Я еще раз докажу вам, что был прав, когда убеждал яйцеголовых интеллектуалов из НАСА, что воду на Марсе надо искать под землей на экваторе. Я найду её и отпраздную свою победу бокалом чистейшей марсианской воды.

***

    Сегодня я первый раз погулял по Марсу. Скажу честно: пустыня она и на Марсе пустыня. Однако я нисколько не разочарован. Я прекрасно знал, что здесь увижу.

    А теперь о главном. Я, кажется, сделал первое открытие. Если приборы не врут, то радиационный фон на марсианском экваторе почти такой же, как на Земле. Это противоречит всем нашим фундаментальным представлениям о солнечной системе. Этого не может быть, потому что не может быть никогда. Но приборы (а я в них хорошо разбираюсь) говорят о другом. ЦУП советует еще раз тщательно проверить приборы и сделать замеры в разных точках. Вот мудрецы! Проверил я эти чертовы приборы, десятки раз проверил без ваших наивных указаний. И в «разные точки» тоже ходил. Нигде нет убийственной радиации. Зачем же тогда этот тяжелый, неуклюжий скафандр? Он должен был защищать меня от солнечных излучений, но солнце здесь мне не угрожает, а скафандр меня точно доконает, еще до того, как иссякнут ресурсы моего последнего приюта в жизни. После каждой «прогулки» в скафандре, я возвращаюсь в марсианский модуль еле живой от усталости.

***

    Я начал монтаж бурильной установки, которую я ласково называю бурилочка. Она – моя гордость. Это полностью мой проект – от начала до конца. Я её проектировал, я её строил, я её испытывал. Всё, что предлагали мои американские конкуренты, было гораздо хуже. Не хочу вдаваться в подробности (сразу вспоминаются скандалы, нервотрёпка, интриги) но все их бурильные установки в подмётки не годятся моей бурилочке. Спасибо тебе, дорогая! Ты стала ещё одним весомым аргументом в мою пользу, когда решался вопрос – кому лететь на Марс.

***

    Марс продолжает преподносить потрясающие сюрпризы. Они противоречат нашим представления об этой удивительной планете. Более того, они вообще вступают в противоречие со здравым смыслом. Здесь ничего нет – мертвая пустыня и холод. Экватор – единственное место, где иногда бывает положительная температура. И, тем не менее, на Марсе водятся мыши. Это открытие сделал мой кот. Вот как это было. У кота, несмотря на все трудности полета и малоподвижной жизни в тесном помещении, прекрасный аппетит. Все соответствующие хорошему аппетиту физиологические процессы у него тоже отменные. Короче, у меня закончился наполнитель для кошачьего лотка. Вместо наполнителя я стал использовать марсианский песок. Кот принял его с радостью. Мне приходится по несколько раз в день чистить лоток и наполнять его новым песком. Это означает, что я несколько раз в день только ради кота должен надеть тяжеленный скафандр и выйти на поверхность Марса (впрочем, я теперь говорю – выйти на улицу). Ладно, ради кота я готов терпеть любые трудности. Но я еще не закончил монтаж бурильной установки, я еще не знаю, сколько времени займет само бурение, а ресурсы моего марсианского модуля (моего последнего дома) неумолимо иссякают. Я очень боюсь, что мне не хватит сил или времени успешно завершить свою миссию. Так вот, когда я однажды принес лоток с очередной порцией свежего марсианского песка, кот порылся в нём и поймал мышь. Я успел её разглядеть, до того, как она оказалась в пасти кота. Серая крохотная мышка, размером с майского жука. Следующий раз я опередил кота и поймал мышку сам. Она ничем не отличается от наших земных мышей, только размером. Я внимательно изучил марсианского грызуна (интересно, а что он здесь грызёт?). Генетический анализ (в этом я тоже разбираюсь и необходимые приборы у меня есть) показал, что геном марсианской мыши полностью совпадает с геномом земных мышей. Я направил в ЦУП сообщение о моем новом открытии. По реакции ЦУПа я понял, что там на меня уже махнули рукой. На фоне кислородного голодания у меня начались галлюцинации. Так считают эти придурки в ЦУПе. Тогда я направил им видеосообщение с очень забавным сюжетом. Кот бегает за мышью, играет с ней, а потом съедает. Что вы на это скажите, умники из ЦУПа? Они пока молчат. На Марсе есть жизнь! Вы потрясены? Я – тоже.

***

    Сегодня был самый главный день в моей жизни – я впервые влюбился. Влюбился с первого взгляда. Влюбился до безумия, до боли в висках. Боже, как я её люблю!

    Я увидел её в окно. Она вышла из-за небольшого холма, который находится недалеко от моего марсианского жилища, и направилась ко мне.

    Я не видел более красивых женщин. Да, чуть не забыл, очень важная деталь: она была абсолютно голой. Я с тревогой подумал, что ей, наверное, холодно, на улице было минус пятнадцать градусов по Цельсию. Но присмотревшись внимательнее, я понял, что она защищена от холода скафандром из тонкого прозрачного материала. У меня отлегло от сердца, значит, ей не холодно.

    Необходимо объяснить некоторые технические особенности моего дома. Отбрасываю в сторону тысячи деталей, говорю о главном. Дом состоит из двух частей: жилого помещения и шлюзовой камеры. Попасть в жилое помещение или выйти из него можно только через шлюзовую камеру.

    Когда она подошла к двери шлюзовой камеры, я потерял её из виду, но я слышал, как она постучала в дверь, слышал, как дверь открылась, потом закрылась, слышал, как в шлюзовой камере выравнивается давление, слышал, как она постучала в дверь жилого помещения. Дверь открылась и она вошла.

    - Лапатэнэ! - сказала она и слегка поклонилась, примерно так, как это делают в Японии.
    - Здравствуй! - сказал я и тоже поклонился.
    - Здравствуй! – повторила она за мной.
    -Лапатэнэ! – повторил я за ней.

    Она засмеялась, захлопала в ладоши и повторила несколько раз:
    - Здравствуй-лапатэнэ, лапатэне-здравствуй…

    Так я выучил первое марсианское слово, а она – первое русское. Некоторое время мы молча стояли и рассматривали друг друга. Потом она сняла с себя прозрачный и, как мне показалось, невесомый скафандр. В эти мгновения мне вспомнились пастернаковские строки:

Ты также сбрасываешь платье,
Как роща сбрасывает листья…

    А она просто подошла ко мне, обняла и что-то тихо сказала. Я не понял слов, но я чувствовал, что она говорит о любви.

    - И я тебя люблю, я тебя полюбил сразу, как только увидел, когда ты выходила из-за холма. Теперь я понимаю – зачем я здесь. Я искал тебя всю жизнь и, наконец, нашел…

    Она приложила палец к моим губам, потом показала на себя и сказала:

    - Кэтси
    - Антон, - представился я.
    - Антон, - повторила она и поцеловала меня.
    Я потерял сознание, а когда очнулся, Кэтси нигде не было. А была ли она?

***

    Я не спал почти всю ночь. Я ждал, когда вернётся Кэтси. И она вернулась. Она вернулась на рассвете, с первыми лучами солнца. Она вошла ко мне, как в свой собственный дом. В её руках был какой-то пакет. Кэтси по-хозяйски присела на корточки, раскрыла пакет, достала из него легкий прозрачный скафандр и протянула его мне.

   Нетрудно было догадаться, чего она хочет. Я вертел в руках марсианский скафандр и пытался понять, как им пользоваться. Кэтси всё поняла. Она быстро выскользнула из своего скафандра и стала показывать мне, как его следует надевать. Оказалось, что он надевается также легко, как обычный комбинезон. Как только я попытался влезть в него, Кэтси запротестовала. Жестами она объяснила мне, что сначала я должен снять с себя всю одежду. Я разделся, но последний бастион – трусы – оставался на мне. Кэтси оказалась настойчивой. Решительным жестом она словно приказывала мне: снимай! Это было трудное для меня решение, но я подчинился воле Кэтси, снял трусы и быстро надел скафандр, наивно полагая, что он скроет мою наготу.

    Какая все-таки Кэтси предусмотрительная. Она принесла своеобразный скафандр для моего кота. Строго говоря, то был не скафандр, а контейнер для переноса и транспортировки животных. Он был сделан из такого же легкого и прочного материала, как марсианские скафандры. Кот сразу забрался в него, всё внутри обнюхал и, по-барски развалившись на дне контейнера, счастливо замурлыкал. Мы с Кэтси засмеялись.

    Кэтси показала рукой на дверь. Всё понятно – мы идём гулять.

***

    Сюрреалистический сюжет. По пустынному, холодному Марсу прогуливаются два голых человека – мужчина и женщина. Они счастливы, они смеются, они о чём-то разговаривают. В правой руке у мужчины – прозрачный контейнер. В контейнере спокойно сидит кот и с любопытством поглядывает по сторонам. Левой рукой мужчина обнимает женщину.

    Мы подошли к тому самому холму, рядом с которым я впервые увидел Кэтси. Я показал на него рукой и сказал:

   - Холм.
    - Кинда, - сказала мне Кэтси.

    Так мы начали изучать язык: я – марсианский, Кэтси – русский. Через три дня мы уже могли общаться не только с помощью жестов. Мы говорили, перемешивая русские и марсианские слова, мы смешно жестикулировали, когда слов не хватало. Мы были безумно счастливы. Мы любили друг друга.

    Русский язык очень похож на марсианский. Этим объясняется та удивительная лёгкость, с которой мы с Кэтси осваивали новую для нас речь. Формальный строй марсианского языка (словообразование, морфология, синтаксис) полностью соответствует русской грамматике. Отличается только лексика.

***

    - Кэтси, что ты мне сказала при нашей первой встречи?
    - Это моя тайна.
    - Раскрой мне её.
    - Не могу.
    - Почему?
    - Ты будешь смеяться.
    - Не буду.
    - Я сказала, что ждала тебя триста лет…

***

    У меня накопилось огромное количество вопросов к моей Кэтси, но я не спешил их задавать. Я ждал, когда Кэтси всё расскажет сама.

    - Я должна тебе многое объяснить и обязательно объясню, только не сразу, а постепенно, - сказала Кэтси. – Тебя, наверное, интересует, где другие марсиане? Надеюсь, скоро ты их увидишь. Сейчас мы с тобой находимся в режиме карантина. Жизнь очень хрупкая вещь, она может рассыпаться и исчезнуть от одного малюсенького микроба, поэтому пока марсиане не убедятся, что ты не представляешь никакой опасности для жизни на Марсе, мы будем с тобой вдвоём.
    - А если…
    - Я всё понимаю, мой милый, тогда мы с тобой умрём.

***

    Мой марсианский дом дряхлел и приходил в негодность с каждым часом. Кэтси настаивала, чтобы я переселился к ней: оставаться в моей развалине было опасно. Я сказал, что обязательно переселюсь, но только завтра. Я пообещал ей не снимать марсианский скафандр и быть очень осторожным. Кэтси ушла и забрала с собой моего кота в качестве заложника.
    - Если завтра не перейдешь ко мне, кота больше не увидишь.
    Кэтси смеялась и строила мне смешные рожи, а кот, мерзавец, даже не посмотрел в мою сторону.

***

    Мне необходимо было поставить точку в отношениях с Центром управления полётом. Полет давно закончился и управлять нечем, а отношений в последние дни уже не было. ЦУП считал, что я сошел с ума.
    Ночью я направил на Землю свое последнее сообщение.

   «Лапаеэнэ – так по-марсиански звучит « здравствуй», в дословном переводе – я приветствую тебя.
    Я приветствую тебя ЦУП и сообщаю, что я полностью выполнил и даже перевыполнил свою миссию. Вот итоги:
    Первое. На Марсе есть вода, сколько угодно чистейшей воды.
    Второе. На Марсе есть жизнь.
    Третье. На Марсе есть разумная жизнь, гораздо более разумная, чем у вас в ЦУПе.
    Четвёртое. Не пытайтесь вступить с ней в контакт, если марсианам что-то понадобится, он сами вас найдут.
    И последнее: спасибо за сотрудничество, идите в задницу».

***

    Утром за мной пришла Кэтси и мы направились к ней. Как я и предполагал, её дом находился под землёй недалеко от места моей посадки на Марс.

    - Ты свалился мне на голову, чему я очень рада.

    Мы встали на небольшую, рассчитанную на двоих, прямоугольную платформу, Кэтси подняла согнутую в локте правую руку и слегка пошевелила пальцами. Мы медленно стали опускаться под землю. Когда мы полностью оказались под землёй, прямоугольное отверстие над нами закрылось такой же платформой, на какой мы стояли.

    - Шлюзовая камера, - сказал я. – Всё как у меня. Ничего удивительного.

    Кэтси улыбнулась. Как она красиво улыбается!

    После выравнивания давления платформа снова стала опускаться, и мы очутились в доме Кэтси.

    Это было просторное светлое помещение, в котором не было ничего, кроме кошачьего лотка с марсианским песком. Кот встретил нас с радостью.

    - А мебель ещё не успели завести? – спросил я.

    Кэтси снова улыбнулась. Боже, как я её люблю!

    Мы сбросили скафандры. Мне было неловко стоять голым в пустой комнате. Моя волшебница Кэтси так же, как прошлый раз, подняла согнутую в локте правую руку, пошевелила своими красивыми пальчиками. Откуда-то сверху на пол опустились стол и два кресла. Мы сели. Кэтси продолжала колдовские движения пальцами. Стена напротив нас замерцала и на ней появилось изображение пустынных марсианских просторов.

    - Вот так Марс выглядит сейчас, - сказала Кэтси, - а вот как он выглядел миллиард лет назад незадолго до первой глобальной катастрофы в истории нашей цивилизации.

    На стене стали появляться хорошо знакомые мне пейзажи: реки, поля, леса, степи, озёра…

    - Что случилось? – спросил я.

    - Марс стал терять магнитное поле. Солнечная радиация безжалостно уничтожала все живое на поверхности планеты. Мы были вынуждены уходить под землю. Параллельно разрабатывался план переселения на другую планету. Выбор в то время (мы еще не освоили галактику) для нас был небогатый – Земля или Венера. Выбрали Землю и стали готовить её к приёму переселенцев. План подготовки к переселению был рассчитан на полмиллиарда лет. За это время мы должны были посеять на Земле семена жизни, дождаться, когда мёртвая планета превратится в цветущий сад и переселиться на неё. Я говорю очень упрощенно но, ты, надеюсь, всё прекрасно понимаешь. К сожалению, наш земной проект оказался неудачным. Да, на Земле, благодаря нам, появилась жизнь. Дальше она стала развиваться естественным путем. Мы с интересом наблюдали за процессом эволюции. Мы не вмешивались в него, мы ждали. Когда на Земле появились люди, а затем – первые цивилизации, мы поняли, что места для нас там нет. И всё же мы сделали три попытки поселиться на Земле. Мы выбрали ту часть планеты, которая больше всего была похожа на Марс до катастрофы. Вот это место, посмотри.

    На стене появилась карта северного полушария Земли, потом – карта части восточной Европы: от Днепра до Уральских гор.

    Кэтси продолжала рассказывать:

    - Первую группу переселенцев мы отправили на Землю примерно полторы тысячи лет назад. Она смешалась с местными племенами людей и вскоре забыла о своём марсианском происхождении. Через пятьсот лет была отправлена вторая группа переселенцев, а ещё через пятьсот лет – третья. Но, к сожалению или к счастью, ничего не получилась. Наши посланцы не погибли, они просто превратились в людей. Мы поняли, что марсиане не могут жить вне Марса, оставаясь при этом марсианами, и закрыли наш земной проект.

    - В каком смысле закрыли? – с тревогой спросил я.

    - Мы больше не собираемся переселяться на Землю, у нас другие планы, о которых я расскажу тебе следующий раз.

    - Подожди, Кэтси, у меня есть к тебе несколько очень важных вопросов. Я не смогу уснуть, если сейчас не получу ответы на них. Кто я – марсианин или человек?

    - Хотя земной проект закрыт, мы продолжаем следить за жизнью потомков наших переселенцев. От людей они отличаются только небольшими генетическими, как мы говорим, изгибами. Заметить эти «изгибы» земные генетики не могут, а наши ученые легко их находят. Сейчас на земле живут две категории потомков переселенцев с Марса. Одну категорию мы условно называем «чистыми марсианами», другую – «не чистыми марсианами». Здесь нет ничего обидного, относись к этому, как к научной терминологии.

    - Так кто же я?

    - Ты чистый марсианин. Это означает, что все твои предки вступали в браки только с потомками переселенцев с Марса. Почему так иногда происходит, мы не знаем. На Земле нет никакой марсианской диаспоры. Потомки переселенцев даже не догадываются о своих марсианских корнях. Возможно, это случайное стечение обстоятельств, а возможно…

    - Зов крови, - перебил я Кэтси.

    - Можно и так сказать, - засмеялась она

    - И последний на сегодня вопрос: почему ты ждала меня триста лет?

    - Потому что я люблю тебя, мой милый!

***

    Я уже проснулся, а Кэтси еще спит. Я боюсь пошевелиться, я не хочу тревожить её сон. Как она красиво спит! Она спит, как ребёнок, свернувшись калачиком и подложив ладони под голову. Кэтси, моя милая марсианочка, я люблю тебя! Ты слышишь меня, Кэтси?

***

    - Завтра закончится карантин, - радостно сообщила мне Кэтси - а сегодня мы займёмся с тобой математикой.

   Мы сидели напротив мерцающей стены, Кэтси совершала колдовские движения пальцами и на стене появлялись марсианские математические символы. Я освоил их быстрее, чем марсианскую речь. Математика – самый совершенный язык общения между разумными существами, но для того, чтобы его понимать, надо быть математиком.

    Марсианские математические символы чем-то отдалённо напоминают иероглифы, римские цифры и нелепые закорючки, какие обычно рисуют дети. Я с удивительной лёгкостью разобрался в этой «китайской грамоте». Математика – моя первая научная страсть. Я знаю в ней толк. Я хороший математик.

    - Рассказать тебе, чем я занимаюсь? – спросила меня Кэтси и не дожидаясь ответа продолжила. – Я работаю над проблемами межгалактической навигации. Для нас сейчас это одна из самых актуальных тем. Мы собираемся переместиться в другую галактику.

    - Почему? Что означает «переместиться»?

   - Я уже рассказала тебе о нашей первой глобальной катастрофе – Марс потерял магнитное поле. Потом были еще две глобальные катастрофы. О них я расскажу тебе позже. Сейчас мы точно знаем, что нас ждет очередная, самая страшная, катастрофа. Избежать её мы не сможем, если будем сидеть, сложа руки. Мы всегда внимательно следили за солнцем. Пока солнце находилось в стабильном состоянии, мы не тревожились. Мы были убеждены, что оно будет согревать нас ещё несколько миллиардов лет. Однако наши наблюдения и расчеты показывают, что солнце выходит из состояния стабильности. Наша солнечная система просуществует ещё не более миллиарда лет. Это в лучшем случаи. Многие наши учёные убеждены, что разрушительные процессы будут развиваться гораздо быстрее, поэтому мы разработали проект перемещения Марса в другую галактику. Можно, конечно, поступить гораздо проще: найти в других мирах подходящую планету и переселиться на неё, но наши попытки обосноваться на Земле показали: марсиане не могут жить без Марса. Без Марса мы перестаём быть марсианами, поэтому нам придется перемещать нашу старую ржавую планету в другое, более безопасное, место. Наша галактика не подходит для долгой и безопасной жизни. Через два миллиарда лет она столкнется с другой галактикой – Андромедой. В трёх тысячах световых лет от нас мы нашли замечательное место для жизни: небольшая спиралевидная галактика, состоящая в основном из стабильных звезд. Мы направимся туда, когда решим все проблемы межгалактической навигации. Я надеюсь, ты примешь участие в решении этих проблем. Мужчины не должны сидеть без дела!

    - Три тысячи световых лет! – воскликнул я.

    - Для нас это не проблема, - спокойно продолжала говорить Кэтси, - мы научились сжимать пространство, поэтому способны перемещаться на любые расстояния почти мгновенно. Проблема – в другом, проблема – в навигации.

    - А как вы перемещаетесь в пределах нашей Солнечной системы – тоже сжимаете пространство?

    - В этом нет необходимости. На «местных линиях», так мы называем полеты к соседним планетам, мы используем гравиталёты. Это быстрые, надёжные и совершенно безопасные летательные аппараты. Мы уже давно «приручили» силы гравитации. Кстати, я внимательно изучила аппарат, на котором ты прилетел. На таких примитивных машинах могут летать только самоубийцы. Я до сих пор не понимаю, как ты остался жив, когда приземлялся. Твой аппарат врезался в наш купол, пробил его насквозь и потом шлепнулся на поверхность Марса.

    - Что за купол? Я ничего о нём не знаю.

    - Район твоего приземления можно назвать крышей нашего подземного города. Над всем этим районам мы установили огромный прозрачный купол. Он сделан примерно из такого же материала, как наши скафандры. Этот купол является дополнительной защитой нашего города от солнечной радиации. Под куполом нет убийственной радиации. Атмосфера под куполом отличается от марсианской. Мы обогатили её кислородом и азотом, увеличили давление. Словом, под куполом можно жить. Наши шустрые мышки давно это поняли и бегают по поверхности без скафандров.

    - А почему вы так не бегаете?
    - Мы умышленно не стали создавать полноценную среду обитания под куполом, чтобы у марсиан не появилось искушения выйти на поверхность и жить там. Риски слишком велики. Купол – это первый эшелон защиты нашего подземного города. В любой момент его может пробить или даже разрушить метеорит. От крупных небесных пришельцев (комет, астероидов) мы научились защищаться. Мы изменяем их орбиты и, тем самым, не даём столкнуться с Марсом.

    - Выходит, что я сломал вам крышу?

    - Да, немного подпортил, но не беспокойся, её уже отремонтировали, вернее она сама себя отремонтировала. Материал, из которого сделан купол, самовосстанавливается в случае локального повреждения. Кроме того, при необходимости он может выделять кислород, поглощать углекислый газ.

    - Так вот почему ваши скафандры не имеют систем жизнеобеспечения.

    - Я бы сказала по-другому: наши скафандры имеют самые надёжные в мире системы жизнеобеспечения.

***

    Мой кот пошел по рукам в прямом смысле этого слова. Как только с нас сняли режим карантина, Кэтси выпустила кота в подземный марсианский город. Там все с ума посходили от моего кота. Каждый хочет его потрогать, поласкать, поиграть с ним.

***

    Подземный марсианский город совершенно не похож на город в земном понимании. Скорее он похож на представления религиозных людей о рае. Цветущие сады, озёра, парки. Тишину этого подземного мира нарушает только ласковое щебетание птиц. Марсиане, в основном парами – мужчина и женщина, неторопливо прогуливающиеся по ухоженным тенистым аллеям. При встрече с нами они улыбаются, дружески приветствуют меня и Кэтси.

    - Ты и твой кот теперь у нас супергерои, - сказала Кэтси.

    - Насчёт кота я не сомневался, а в чём моя привлекательность? – спросил я.

….Кэтси лукаво улыбнулась, прижалась ко мне и прошептала на ухо:

    - Ты единственный на Марсе настоящий мужчина, все остальные мужчины у нас появляются на свет искусственным путем. Мы их называем «мужчины из пробирки». Только ни в коем случае не говори им об этом. Это наша маленькая женская тайна.

    - Не скажу, если ты объяснишь мне, что случилось с вашими мужчинами?

    - Я тебе уже рассказывала про первую глобальную катастрофу на Марсе. Думаю, ты представляешь, каким потрясением она была для нас. Примерно полмиллиарда лет назад произошла вторая катастрофа. У женщин перестали рождаться мальчики. Демографический баланс нарушился. Женщин на Марсе с каждым годом становилось больше, чем мужчин. Когда ситуация стала критической, был создан банк мужской спермы. Однако искусственное осеменение женщин не помогло. Женщины по-прежнему рожали только девочек. Тогда наши ученые стали воспроизводить процесс зачатия и беременности полностью в лабораторных условиях. Эти опыты увенчались успехом. На Марсе вновь стали рождаться мужчины. Хорошие, крепкие, красивые мужики, но все они – из пробирки. Наши женщины по-прежнему рожают только девочек, а мужчин мы производим искусственно. Наша марсианская цивилизация медленно умирает. Мы не можем остановить этот процесс. По крайней мере, пока не можем.

***

    - Кэтси, мне очень нравятся наши прогулки по подземному городу. Но объясни мне, пожалуйста, почему вы все ходите голые?

    - А что в этом такого? Когда мы жили на поверхности Марса, мы использовали одежду только тогда, когда было холодно. Под землёй комфортный искусственный климат. Зачем нужна одежда?

    - Как зачем! Я всё-таки мужчина. Я не из пробирки, я настоящий. Здесь, на Марсе, очень много красивых женщин…

    Кэтси остановила меня, долго и ласково смотрела мне в глаза, а потом с улыбкой сказала:

    - Разве ты забыл? На Марсе только одна красивая женщина: это – я.

***

    У марсиан есть странная, на мой взгляд, традиция: в солнечные дни выходить в прозрачных скафандрах на поверхность и загорать. Мы с Кэтси тоже регулярно загораем. Обычно Кэтси ложится на песок, разбрасывает руки и наслаждается холодным марсианским солнцем. Я, как правило, сижу рядом, обхватив колени руками, делаю вид, что тоже наслаждаюсь и смотрю по сторонам. Как-то я засмотрелся на марсианку, которая загорала недалеко от нас. Я смотрел на неё просто так, от нечего делать, без всякой задней мысли. Кэтси заметила мой взгляд, быстро встала и убежала в свой дом. Я побежал вслед за ней.

    Она сидела на кровати и рыдала. У меня разрывалось сердце от её слез.

    - Что случилось, Кэтси?

    - Зачем ты смотрел на неё?

    - Я ни на кого не смотрел.

    - Не ври, я видела, ты смотрел на неё!

    - Да, я смотрел, но не на неё. Я просто любовался марсианским пейзажем.

    - На Марсе нет никаких пейзажей. Марс – голая каменистая пустыня. Ты смотрел на её попу!

    - Хорошо, только успокойся. Я смотрел на голую каменистую пустыню и мой взгляд случайно (я подчёркиваю, случайно) скользнул по попе той марсианки.

    - Нет не случайно, я видела, как ты смотрел на неё!

    - Случайно.

    - Не случайно!

    - Кэтси, дорогая, у тебя самая красивая попа на свете!

    - Правда?

    - Правда!

    Кэтси прижалась ко мне, как тогда, когда мы встретились с ней первый раз и, сквозь слёзы, прошептала:

    - Милый мой, ты даже не представляешь, как я тебя люблю. Прошу тебя – не делай мне больно.

    Кажется, мое сердце разлетелось на мелкие кусочки.

***

    Я уже несколько месяцев живу на Марсе. Я свободно говорю по-марсиански. Я стараюсь вникнуть в проблемы межгалактической навигации, над которыми ломает голову моя Кэтси. Но я до сих пор не могу понять, как устроено марсианское общество: кто им управляет, как принимаются важные государственные решения и вообще – есть ли на Марсе государство. Все эти вопросы я задал Кэтси.

    - У нас нет ни общества, ни государства, - сказала Кэтси. - Точнее, каждый отдельный марсианин является и обществом, и государством. Мы все имеем право принимать важнейшие решения, касающиеся жизни марсиан. Но решения принимаются не голосованием. Принятие решения – сложная интеллектуальная работа. Формально высшим органом власти на Марсе является общее собрание марсиан. Оно созывается тогда, когда в этом возникает необходимость. На собрание приходят не все марсиане, а только те, у кого есть достаточно убедительных аргументов в пользу того или иного решения. Дальше начинается дискуссия, во время которой анализируются все внесенные на обсуждение предложения. Право принятия окончательного решения принадлежит тому, кто побеждает в этой интеллектуальной игре. А побеждает тот, кто приводит самые убедительные аргументы и неоспоримые доказательства.

***

    Мой кот стал на Марсе суперзвездой. Марсиане так закормили его мышами, так затискали и заласкали, что я начинаю беспокоиться о его здоровье. Я поделился своими опасениями с Кэтси.

    - Не беспокойся, мой хороший, марсиане не причинят ему вреда, - сказала Кэтси, - мы очень любим этих животных, точнее сказать любили. Сейчас на Марсе нет ни котов, ни кошек. Третья глобальная марсианская катастрофа – это исчезновение наших домашних любимцев. Первыми стали умирать коты, потом исчезли кошки. Мы до сих пор не знаем причин этого катаклизма. Хорошо, что ещё до катастрофы, мы расселили котов и кошек, а вместе с ними и мышей на Земле. Нам хотелось, чтобы марсианские переселенцы чувствовали себя на другой планете, как дома. Какая странная ирония судьбы: коты и кошки ведут себя на Земле, как дома, а наши переселенцы забыли, где их дом.

***

    У моей Кэтси очень красивая улыбка. Я люблю, когда она улыбается. Я люблю в ней всё, но когда она улыбается, я схожу с ума от счастья. Я больше никогда не причиню ей боль. Я буду оберегать её от любой боли. Я люблю мою Кэтси, я не могу жить без неё.

***

    От Кэтси ничего невозможно утаить. Порой мне кажется, что она умеет читать мысли. Сегодня я впервые увидел в её глазах грусть.

    - Кэтси, родная моя, что случилось? – спросил я.

    - Ничего, мой хороший, - ответила она, - просто мне грустно.

    - Почему? – спросил я

    - Потому что ты хочешь покинуть меня, - ответила она.

    - Кто тебе сказал такую ерунду?

    - Твои глаза, я вижу в них тоску по Земле, ты хочешь вернуться туда.

    - Я не хочу возвращаться на Землю, мне просто хотелось бы посмотреть на те места, где я родился и всё. Я забуду прошлое навсегда. Теперь моя родина здесь, на Марсе, потому что здесь ты – любовь моя.

    - Я понимаю, что тебе необходимо побывать на Земле. Но даже короткая разлука с тобой меня пугает. Марсиане могут находиться вне Марса не более двух недель. Это решение (мы называем его Законом о двух неделях) было принято в связи с неудачной попыткой переселиться на Землю. После более чем двухнедельного пребывания вне Марса, у марсиан наступают необратимые генетические изменения, они перестают быть марсианами и дорога домой для них закрывается навсегда. Так требует закон. Он распространяется на всех марсиан, в том числе и на тебя.

    - Две недели мне хватит с лихвой. Да я и в одну управлюсь. Я мигом – туда и обратно, поверь мне Кэтси!

    - Верю, я больше ничего не могу сделать. Я могу только верить. Когда-то в детстве, когда я была совсем маленькой, бабушка рассказала мне сказку о том, что настоящая любовь прилетает с неба. Я поверила в эту сказку и всё время ждала, когда ты прилетишь. Теперь я буду верить, что ты вернешься, и снова ждать тебя.

    По щекам Кэтси катились слёзы. Я не знал, как успокоить её, а Кэтси (моя родная Кэтси) вдруг перестала плакать и с застенчивой улыбкой сказала:

    - У нас будут дети – мальчик и девочка.

***

    Сегодня я улетаю на Землю. Меня отправят туда на гравиталёте, а через две недели заберут обратно. Все лишь две недели! Они пролетят мигом. Не грусти, Кэтси. Я обязательно вернусь…


    Самуил Яковлевич продолжал рыться в стопке бумаг, которая лежала у него на коленях.

    - Вот она! Нашел! - воскликнул Самуил Яковлевич. – Это самый главный документ. Возьмите его и непременно передайте на Марс!

    Это была старая школьная тетрадь в клеточку, с таблицей умножения на последней странице обложки. Такие тетрадки сейчас, наверное, уже не выпускают. Где он только их находит?

    - Уважаемый Самуил Яковлевич, - почтительно обратился я к моему странному собеседнику, - может быть, Вы сами передадите все эти бумаги туда (я указал пальцем на небо), я, понимаете ли, не в теме.

    - Вы только послушайте, что Вы говорите. Кому я, старый еврей, нужен на Марсе? Меня к Марсу и близко никто не подпустит, а у вас есть все шансы попасть туда.

   Я полистал тетрадку. Она была вся исписана какими-то странными знаками, похожими на иероглифы, римские цифры и детские каляки-маляки. Я почувствовал желание взять ещё две бутылки пива и немедленно исполнил его. Одну бутылку я предложил Самуилу Яковлевичу, другую бережно прижал к своей груди.

    - Вообще-то я не пью, - сказал Самуил Яковлевич, ловким движением открыв бутылку, - но по такому случаю выпью. Всё-таки не каждый день приходится пить с марсианами. А знаете, как я Вас раскрыл? Очень просто. Вас выдало пиво. Марсиане, насколько я знаю, не пьют пиво, но если бы они его пили, то они пили бы пиво точно так, как пьете пиво Вы. И поэтому я сразу понял, что Вы марсианин. В России вообще-то много марсиан. Собственно, живут они только в России. Иногда, бывает, выезжают в другие места, но долго не задерживаются, потому что тоскуют там, страдают. Не могут они без России.

    - Это многое объясняет, - пробурчал я.

    - А вы знаете, - продолжал Самуил Яковлевич, - что русскую государственность создали марсиане? Рюрик, наш первый князь, - чистый марсианин. Весь род Рюриковичей – чистые марсиане. Среди Романовых тоже были марсиане. Петр Первый, Александр Второй, а про Александра Третьего я вообще молчу. Вы помните его знаменитое высказывание о союзниках России. В оригинале она звучит так: у России есть только три союзника – армия, флот и Марс! Но проклятые фальсификаторы истории про Марс всё вычеркнули. А сколько выдающихся полководцев среди наших марсиан! Александр Невский, Дмитрий Донской, Суворов, Кутузов – чистые марсиане.

    - А маршал Жуков?

    - Тоже марсианин, но не чистый. Впрочем, пусть это Вас не смущает. Чистый, не чистый – просто научная терминология, в которой нет никаких расистских намёков. Но особенно много марсиан среди выдающихся писателей и поэтов. Возьмём, к примеру, Пушкина…

    Самуил Яковлевич вдруг замолчал. Я видел, как изменилось его лицо, как задрожали руки.

    - Что случилось? – спросил я.

    Самуил Яковлевич быстро порылся в своих бумагах, достал из них старый почтовый конверт (такие конверты выпускали еще в Советском Союзе), передал его мне и сказал:

    - Это очень личное послание, но его тоже необходимо отправить на Марс.

    Он напряженно смотрел на автомобильную трассу, проходившую примерно в километре от нашей деревни.

    На разбитую дорогу, которая идёт от трассы в сторону деревни, поворачивали три больших чёрных джипа.

    - Они все-таки нашли нас, - сказал Самуил Яковлевич. – Я побегу через поле и постараюсь отвлечь их на себя, а Вы, когда они бросятся за мной, бегите в лес. Там они Вас не найдут. Всё. Помните, главная Ваша задача – сохранить документы и передать их на Марс. 

    Самуил Яковлевич встал, рассовал по карманам оставшиеся у него бумаги и сначала как-то медленно, по-старчески засеменил в сторону поля, а потом побежал по нему, спотыкаясь на каждой кочке. Джипы остановились, из них выскочило несколько человек. Они побежали наперерез Самуилу Яковлевичу, быстро догнали его и повалили на землю.

    Они его били. Я хорошо видел, как они его били. Так нельзя бить людей. Самуил Яковлевич уже не шевелился, когда они за ноги тащили его в сторону черных джипов, только его голова подпрыгивала на кочках.

    Я бросился в сторону леса. Я бежал, как угорелый. Я не оглядывался, потому что знал: они бегут за мной. Лес был уже близок. Мне не хватало воздуха, я задыхался от напряженного бега. Наконец, я добрался до леса. Царапаясь о колючие кусты, сухие еловые ветки, спотыкаясь о поросшие мхом пни, я прорывался в спасительную чащу леса, туда, где они меня не найдут. Сил уже не было. Я упал, хотел подняться, но не смог. У меня была сломана нога. Последнее, что я видел, был выпавший из моего кармана старый почтовый конверт, на котором детским подчерком крупными буквами было написано:

ПИСЬМО ДЛЯ КЭТСИ

    Кэтси, любимая моя, прости, прости, тысячи раз прости! Я не успел. Я не знаю, почему так получилось. Я опоздал только на несколько минут, но они не стали ждать, они улетели без меня. Это не справедливо, Кэтси. Я не могу без тебя жить. Надо мной здесь издеваются. Меня держали в клетке, но я все-таки сделал расчеты. Нужно обратить внимание на силовые линии межгалактического гравитационного напряжения. Кэтси, я бежал по лесу. Ты не представляешь, какие здесь леса. По ним невозможно бегать. Я сломал ногу. Кэтси, родная моя, забери меня отсюда. Мне очень больно.


ПРИЛОЖЕНИЕ

Русско- марсианский разговорник

Здравствуй – Ла патэ нэ (дословно: я приветствую тебя).

Привет – Патэ (ударение на второй слог).

Я люблю тебя – Ла касту нэ (касту – ударение на первый слог).

У тебя самая красивая попа на свете – Кир нэ сил курану лина ва сава (курану – ударение на второй слог, лина – ударение на первый слог, сава – ударение на первый слог).

Марс – Валуна (ударение на второй слог).

Как это сказать по-марсиански? – Лис ти муна ку-валуник? ( муна – ударение на первый слог, валуник (ударение на второй слог).

Я ждала тебя триста лет – Ла сурай нэ кутиму веси (сурай, кутиму – ударение на второй слог, веси – ударение на первый слог).

У нас будут дети – мальчик и девочка – Кир ману вини летики – чокота тил мокота (ударение везде на первый слог).

Кэтси, родная моя, забери меня отсюда – Кэтси, лакала му, крэйти мас тудаку (лакала – ударение на второй слог, крэйти – ударение на первый слог, тудаку – ударение на второй слог).