Потрошитель. Часть 4. Конец

- Поздравь новоиспеченного владельца белого Ауди у входа! – Фрэнк радостно развел руками, как будто я сейчас должна была броситься ему в объятия.

- Ты серьезно? – сухо спросила я, отложила ручку и повернула на Аллена голову.

- А в чем собственно проблема?

- Способ твоего заработка.

Фрэнк сел рядом:

- Мы же забыли об этом. Хочешь поговорить?

- Нет! – я устало вздохнула. – Я слышать больше не хочу обо всем. Фрэнк, я день ото дня боюсь приходить на работу. Я не знаю, кого я увижу здесь, - я протянула руки на металлический стол, - и я не знаю по чьей вине здесь может кто-то лежать. И мне страшно, Фрэнк, мне противно, стыдно и страшно.

- Успокойся, пожалуйста, - Фрэнк подошел ко мне и шепотом заговорчески добавил, - не я же это делаю.

После этих ангельских и бессмысленных оправданий во мне вспыхнуло пламя, но я мгновенно потушила его. Голова забита лишь мыслями об Эдварде. Нет сил злиться и ругаться.

- Понимаешь, друг моей подруги без вести пропал, - я плаксиво изогнула брови, - я не хочу принимать факт, что он должно быть уже мертв, но ничего другого не остается. Люди не пропадают сами по себе, просто так.

- И ты на меня думаешь сейчас? – резко перебил меня Фрэнк.

- Я просто, хочу сказать, что мне страшно обнаружить его на этом чертовом столе.

- Я все понимаю, но не надо все списывать на меня. Я не дьявол какой.

- Фрэнк… - только и сказала я и расплакалась. – Почему так? Эдвард, он был невероятным, он был удивительным. Высокий, статный, голубые глаза, аристократический нос, добрый и вечно радостный. Кому он мог помешать?



Через пару дней не успел прозвенеть будильник, как раздался телефонный звонок. Фрэнк Аллен. Не хочу брать. Не буду отвечать ему. Через час и так приеду на работу. Я пошла завтракать, но телефон настойчиво продолжал звонить и я поднимаю трубку:

- Алло! – недовольно говорю я.

- Почему трубку не берешь!? Ты должна всегда быть на связи!

- Фрэнк, через 10 минут я выхожу из дома и скоро буду.

- Ты выходишь через 2 минуты!

- Что случилось?

- Вызов на Эмерсон Авеню. Еду туда, буду ждать тебя.

- Что там, Фрэнк? – насторожено спрашиваю я.

Фрэнк вздыхает и сочувствующе заявляет:

- Извини, но по описанию похоже на твоего друга.

- Сейчас буду, - бросаю я и кладу трубку.

На автомате хватаю сумку, обуваюсь и сажусь на автобус. Эмерсон Авеню буквально в двух шагах от моего дома. Не могу решить хочу ли я, чтобы там действительно оказался Эдвард. Мертвый Эдвард. Или же лучше находиться в неведении, но с надеждой? Я не знаю. Мне бесконечно жаль Эдварда, что бы с ним не произошло. Жаль подругу, она не заслуживает переживать такое. Двери автобуса открываются на Эмерсон Авеню и я выхожу. Передо мной пустая улица, длинные кирпичные дома, несвойственные Санта-Барабаре. Я не вижу ни полицейских машин, ни Фрэнка. Тишина, аж слышно как слегка дует теплый ветер. Набираю Фрэнка:

- Ты где?

- На месте?

- Да. Но здесь никого нет. Стою на остановке.

- Через дорогу перейди. И давай сюда к нам в переулок.

Я старательно вглядываюсь в ровную стену из домов и неуверенно переспрашиваю:

- …переулок? Вот тот глухой карман у парикмахерской?

- Да-да-да! – нетерпеливо гаркнул Фрэнк и положил трубку.



Я стою в небольшом, темной закоулке и теряюсь. Спиной ко мне стоит мужчина и неспешно выпускает длинную струйку дыма. Стараясь не производить ни единого шума, я разворачиваюсь и хочу уйти. Но мужчина окликает меня прежде, чем я делаю шаг.
- Я тебя уже заждался.

Голос принадлежит Фрэнку. Я облегченно выдыхаю, разворачиваюсь и улыбаюсь ему. Но мое спокойствие мигом растворяется. Фрэнк курит? Что еще я о нем не знаю. И где все?

Фрэнк опускает голову, с силой кидает бычок сигареты на землю, сует руки в карманы и вздыхает так, будто хочет что-то сказать. Но он не говорит, а только лениво достает из кармана платок и мягко прикасается им к моему лицу. Я не могу поверить, что это происходит, кажется, я слепо доверяю своему начальнику даже сейчас и послушно позволяю себе вдохнуть сладковатый запах. Это хлороформ, я точно знаю. Со знанием этого я безвольно падаю, чувствуя, как руки Фрэнка поддерживают меня, не давая упасть.



Темно. Так темно бывает, если запереться с глухой дверью в ванной комнате. Я слышу, как воздух выходит из носа. Закрываю глаза на пару секунд и с силой открываю. Либо я все еще без сознания и мне снится сон, либо я умерла. Глаза никак не могут привыкнуть к темноте. Я хочу поднести руку к лицу и посмотреть на нее в упор, но понимаю что не чувствую правую руку. Поддавшись панике, я забила ногами об пол, несильно, так как ноги связаны. Кажется, они привязаны к сидению, на котором сижу. Этого не может быть, я не могу быть здесь, не знаю где, но не могу! Левая рука также привязана, меня успокаивает это. Должно быть, правая рука просто затекла. Убедившись, что все четыре конечности, так или иначе, при мне, я думаю закричать, точнее с силой замычать через тряпку, связывающую мой рот, но вовремя понимаю, что тот, кто меня привязал, вряд ли обрадуется. Фрэнк. Бог ты мой, точно, Фрэнк! В голове одной секундой проносится круг из последних событий. Эдвард, я же ехала сюда к нему. И Фрэнк, да как он мог со мной это сделать. Возмущение охватывает меня и сменяется на страх. Ведь вряд ли он так же легко удосужится меня выпустить из этой темноты. Всплывает его предостережение: «не я, так тот сумасшедший доберется до тебя». Но ведь с тех пор я молчала и не вмешивалась в их черные делишки. Неизвестность пугает. Вдруг здесь в комнате полно ползучих тварей вокруг меня или вообще помещение завалено трупами? От страха и омерзения я начинаю кусать губы и беспомощно хныкать. Слезы текут по щекам и падают мне на губы. Они соленые и большие. Я позволяю себе буквально разрыдаться в голос и истерично дергать больными руками веревки. Они причиняют жгучую боль, я выдавливаю из себя очередной всхлип, и прямо передо мной дверь распахивается. Вспышка света. Мои глаза болезненно реагируют на яркий свет, и я невольно зажмуриваюсь. Целую минуту я не могу привести глаза в норму, а потом включается свет в моей комнате. Ужасно хочется прикоснуться к глазам руками, но это невозможно. Я через силу открываю глаза, так как нестерпимо хочу увидеть того, кто стоит передо мной. Ощущение меня подводит. В комнате я по-прежнему одна. В двух метрах от меня приоткрыта дверь. Я оглядываюсь. Комната сделана из монолитного бетона, выкрашенного в родной ему сероватый оттенок. Теперь я чувствую, насколько здесь пахнет сыростью. За дверью слышен диалог. Никак не разобрать голоса и слова. Справа от меня находятся блоки водоснабжения.
Голоса становятся ближе, и я отчетливо различаю тяжелый вздох Фрэнка. Пристально смотрю на дверь. Щелка увеличивается и теперь мне предстает Фрэнк во всей своей чертовой красе. Он стоит посреди прохода и как всегда недовольно качает головой. Я нечаянно выпускаю слезу, от этого съеживаюсь и пытаюсь промычать Фрэнку «почему». Тот сжал кулак и облизнул губы языком, добавляя:

- Не переживай, оформлю тебе больничный на работе сам.

Я снова произвожу жалкую попытку закричать ему: «Фрэнк!». Но он медленно разворачивается, кидает на меня последний взгляд и не полностью закрывает за собой дверь. Я отчаянно стараюсь разглядеть что там, за дверью. Лучше бы я ослепла! Лучше бы я продолжала находиться в темноте. Мартин! Мой Мартин, лично жмет руку Фрэнку и тот уходит куда-то направо. Я замолкаю, не двигаюсь, не могу связать мысли в голове. Мозаика совершенно не сходится. Что здесь делает Мартин? Он подходит к двери и я замираю, но вместо того чтобы войти он лишь пристально смотрит на меня сквозь открытую дверь, облокачивается на нее обеими руками и медленно, не сводя с меня глаз, закрывает ее. По высохшим щекам снова покатились градины слез. Одна. Вторая. Третья. Сплошным ручьем текут слезы, и я не могу остановить этот поток, как бы я не старалась. У меня открыт рот, но из-за тряпки мне тяжело глубоко вздохнуть и мои всхлипы отзываются болью где-то в носу.
Невозможно предположить, сколько времени прошло. Я сижу полностью успокоившись. Стараюсь ни думать не о чем. От долгих рыданий болит голова. Я нервничаю, что не могу размять даже шею. Все тело ноет. С мыслями, что Мартин вернется и всему найдется подходящее объяснение, я умудряюсь заснуть.


Несчастная, я проснулась все в той же комнате с включенным светом. Шло время, я решила ничего не предпринимать, а лишь ждать. Тишина в комнате и звук работающей лампочки то и гляди начнут вызывать у меня галлюцинации, они буквально доводят до исступления.

В какой-то момент дверь затрещала и стала открываться. У меня так болела шея, что не было сил оторвать подбородок от груди. Так, исподлобья я смотрела на дверь. Дверь распахнулась, и Мартин поспешно сделал шаг через порог, как будто боясь, что его не впустят. И вот мы один на один. «Только ты и я», - так он всегда говорил. Мартин кусает губы и нерешительно, глядя в пол, начинает говорить:
- Это все Фрэнк. Так получилось. Ты ни в коем случае не должна была быть здесь.
Его голос звучит, словно я нахожусь в бреду. Какой-то неестественный. Я слышу нотки растерянности в его голосе, он добавляет:

- Я не знаю что делать.

Мартин виновато смотрит на меня, а я умоляюще гляжу, как он старается что-то сказать мне глазами. Я делаю легкий кивок, на что Мартин подается вперед ко мне и садится на колени передо мной. Я начинаю плакать, понимая, что он ничего больше не скажет мне, не скажет, что готовит какой-нибудь глупый сюрприз или что-нибудь еще.  Он гладит мои спутавшиеся волосы и чумазое, влажное от слез лицо, наклоняется и целует руки, еле слышно шепча: «Почему ты здесь…».

Далее он громко спрашивает. Его голос звучит совсем по-другому, чувствуется, что он приложил усилий, чтобы адекватно разборчиво спросить:

- Я могу тебя доверять?

Странный вопрос. Глазами я смотрю в его глаза как бы говоря: «Ты же самый мой родной человек, конечно можешь!». Мартин понимает мой бессловесный ответ и кивает. Потом встает и развязывает мне сначала ноги, затем руки. Повязка на правой руке никак не поддается. Мартин болезненно дергает веревку и в ответ на онемение приходит боль, которая распространяется по руке, словно мелким песок. Я мычу его имя, но он как-то странно смотрит на меня, когда оказывается прямо перед моим лицом и отстраняется. Рот развязывать он не собирается.

Запястья болят. Я осматриваю руки, они красные от веревок, но крови нет. Хотя руки так характерно пощипывают, будто с них сняли куски кожи. От напряжения я чувствую каждую мышцу: на спине, ногах и руках. Теперь я как никто другой понимаю заложников в фильмах. Хотя нет. Не понимаю. Ведь в фильмах иногда после недельного заключения кому-нибудь удается сбежать и действительно выбраться из всего этого дерьма. Нет, это нереально! Даже под дулом пистолета, как бы я не хотела, но не смогла бы сейчас резво драться, спасаться.

Не дав мне, как следует, растереть запястья, Мартин хватает меня за руку и бережно гладит.

- Не знаю, как и начать. Может оно и к лучшему, что ты оказалась здесь.

Я мечтаю накинуться на него с вопросами, но молча гляжу на него, дышу ртом через повязку. Мартин не смотрит на меня, поэтому я смотрю ему на волосы, ожидая, что он поднимет голову, и я посмотрю ему в глаза.

- Я тебе расскажу. Только прошу тебя слушать, слушать и не делать преждевременных выводов.

Мартин мельком глянул на мое лицо, отстранился и сел на одну ногу возле меня.

- Кажется, это началось около двух лет назад. Я поздно возвращался домой из Сан Диего. Ехал по трассе, слушал музыку, как вдруг чуть не сбил девушку у обочины. Я остановился, испугавшись, что собью ее. В итоге, оказалось, что она одна стоит на этой неосвещенной дороге и ловит попутку до города. Совершенно из добрых побуждений я согласился ее подвезти. Заболтались, оказалось, что она поссорилась с парнем, и гордо вышла из машины, где бог послал, лишь бы не ехать с этим подлецом. – Мартин посмотрел на меня, - ты наверное, ничего не понимаешь…Ну так вот. Не знаю, что тогда со мной произошло, но я глаз от нее не мог отвести. Но это была не любовь, не симпатия, она не привлекала меня в сексуальном плане. Она была красивой… Даже нет, не то чтобы красивой, скорее она была обычной донельзя, но, знаешь, у нее были такие глаза. Я не могу передать.  Такие большие! Разрез глаз! Радужка сказочного цвета! Разных зеленоватых оттенков!

Мартин снова посмотрел на меня, на этот раз он смотрел в мои широко открытые глаза.

- Конечно, красивые глаза – не редкость. Но там было что-то другое. Понимаешь, они были как рисунок, казались чем-то ненатуральным, но при этом были идеальными. Да, именно так я и подумал – идеальные. Идеальные – не значит нравящиеся всем и не значит красивые. А просто… Ну… Я так это чувствую.

Я не понимала, к чему он ведет. На какое-то мгновение я задумалась и перестала его слушать. Как его история может быть связана с тем, что я очутилась здесь связанная? Может Мартин занимается тем же чем Фрэнк? Может тот психопат и моего Мартина заставляет что-то для себя делать. Я возвращаюсь из мыслей к Мартину.

- В ту ночь произошло страшное. Я боролся с собой, но это было похоже на одержимость. Мы остановились, и я убил ее. Я не мог отпустить ее с этими глазами.
«Я убил ее!» эхом раздавалось у меня в голове. Я не могу поверить. Я плаксиво изогнула брови и вопросительно пялилась на Мартина. Он продолжал говорить, отведя голову в сторону.

- Когда я задушил ее и раскрыл руками ее глаза, то ощутил блаженство. Вот они и вот я. Не слышал, чтобы ее тело нашли. По незнанию, конечно, я растерялся. Было много крови, я не врачи и понятия не имел, как вынуть глаза. А тело просто облил бензином, шею отчистил от отпечатков им же. Видимо помогло, раз я все еще здесь. После этого случая меня понесло. У меня были ее глаза, и оставалось лишь придумать, как их сохранить. Слава Богу, что после многочисленных выведываний в Интернете ко мне не приехали спецслужбы, - он усмехнулся, а я, кажется, ни разу так и не моргнула.

Значит убийца – Мартин. Это удивительно… непонятно, безусловно, пугает, но… Мне интересно. Боже мой, мне действительно интересно, что он делал дальше. Как же, ему должно было быть любопытно, когда я рассказывала о своей работе.

- Я думал, что должен помочь обычный формалин, но он бы сохранил их лишь на пару дней. Да и я понятия не имел где я смогу его достать. Остановился на спирте с глицерином. Глицерин препятствует выцветанию, - Мартин обратился ко мне, - Да что я тебе рассказываю, ты лучше меня разбираешься во всех этих штуках.

Он вздохнул.

- Будет быстрее если я тебе просто покажу. – Он встал, поднял меня за руку и продолжил говорить. – В мире так много бесполезных, никому ненужных жизней, - философски сказал он, - я никогда не убивал тех, у кого была семья, дети. Давно я ношу идею фикс об идеальном человеке. Но я не мог построить в голове четкий образ,  вечно чего-то не хватало. Да и вообще, идеальный… Хм, это же не мисс Вселенная, которую подойди и «возьми». Все они лишь красивые куколки, в них нет ничего эксклюзивного, из ряда вон выходящего. Обычные. Я терзался, эта идея не давала мне покоя, когда как самые прекрасные в мире глаза смиренно плавали заспиртованные в сосуде. Правда ли, что в мире существует лишь уродство либо лишь «нормальная красота»? Дальше, я все чаще стал обращать внимание на разных людей. Оказалось, что в каждом из них было что-то удивительное, идеальное. То могли быть губы, нос, пальцы, поясница, даже щеки. Знаешь, я понял, что некоторый цвет кожи тоже чудесным образом можно назвать идеальным. И я стал делать модель идеального бесполого существа.

Он повел меня по коридору. Я нервничала. В жизни много чего видела, но не знаю, на что наткнусь здесь. Его рука была влажная, но в то же время холодная. Мы встали перед железной дверью и остановились, пока Мартин искал подходящий ключ.
- То, что я тебе покажу, к сожалению, далеко не выглядит как идеальный человек. Неровные, рваные швы, подтеки, раны… Ну, ты понимаешь.
Он с усилием подпер дверь и распахнул ее. Дверь была тяжелой и тяжело открывалась.  В нос ударил характерный запах формалина, несильный, но ощутимый. Со спины и до самых кончиков волос у меня пробежали мурашки.

- …я смотрю на него и вижу идеал! Вспоминаю носителей всех этих прекрасных кусочков… Идеально!


Передо мной стоит что-то, похожее на марионетку, нацепившая чью-то омерзительную кожу. Кукла вуду, сшитая неровными бежевыми нитями. Я кричу что есть силы кричать через тряпку. Слезы не успевают наполнять глаза и стекать по щекам. До меня не сразу доходит, что это все люди. Я разглядываю пришитый неровный рот, щеки, лоб, разбираю, что длинные обрывки кожи на ногах и руках неаккуратно наложены на бежевого манекена. На месте глаз черная повязка. Не могу поверить, что Фрэнк – соучастник всего этого! Ничего не могу с собой поделать. Горло активно двигается в такт громким всхлипам. Я держусь за дверь, чтобы не упасть. Мартин отошел от меня к этому мерзкому «созданию» и смотрит на меня растерянным взглядом и нервно трет затылок.  Его зрачки расширенны так, что на секунду мне кажется, что его глаз полностью черный как у дьявола! Я отворачиваюсь, неуклюже двигаю ногами и сажусь возле порога в коридоре. Закрываю лицо руками и продолжаю громко рыдать, моя повязка на губах совсем мокрая. Как ошпаренная, я отскакиваю и ползу вдоль стенки, когда к моим рукам незаметно прикасается Мартин. Я отползаю от него на пару метров, недоверчиво смотрю, а он остается сидеть на коленях на полу.

- …Роза, - Мартин делает попытку что-то сказать, но я начинаю реветь с новой силой, перебивая его.

Мною овладевают разные чувства. Брезгливость – мертвые части, ужас – Мартин, страх – за свою жизнь, оскорбленность – бесконечная ложь. Я вскрикиваю, когда слышу, откуда-то из конца коридора рев. В момент замолкаю и испуганно смотрю на Мартина. Тот приближается, ко мне и протягивает руку к лицу, убирая волосы с глаз. Рев, шум, стуки все чаще, Мартин лениво переводит взгляд с меня на конец коридора. Там расположена такая же железная дверь. После всего увиденного, я не сильно удивлюсь, если за той дверью сидит какой-нибудь монстр-Франкенштейн.

Мартин встает и тянет меня за собой. Ведет меня обратно в комнату с манекеном. К горлу подкатывает ком, и я снова хочу заплакать, но лишь тихо всхлипываю и начинаю задыхаться. Я глотаю порции воздуха, но они будто царапают горло, рыдания мешают глубоко и полноценно вздохнуть. Мартин отворачивает меня от манекена и берет меня за плечи. Сначала он просто смотрит на меня, его глаза бегают от одного моего глаза к другому. Он низко опускает брови и, сжимая мои плечи, говорит:

- Сейчас я хочу освободить тебе рот. Розалин, пообещай вести себя хорошо. Ты можешь кричать, но, кроме меня, тебя вряд ли кто услышит.

Я киваю.

- Хорошо.

Мартин опускает повязку на шею. И я понимаю, что могла это сделать сама. Что раз он оставил меня с развязанными руками, то доверяет мне.

Прохлада обдает мои влажные губы. Я чувствую невероятное облегчение и, несмотря на неприятный запах, глубоко дышу то ртом, то носом. Мартин одобрительно кивает мне.

- Знаешь, когда Фрэнк притащил тебя сюда, я хотел убить его, так я был зол на него. Конечно, он ничего не знал о нас. Но я был готов убить. Потом я подумал, что ничего, я выпущу тебя, и ты так ничего и не узнаешь. Но вдруг, до меня дошло. – Мартин нетерпеливо облизал губы. – Случайностей в жизни почти не бывает, все всегда кем-то предрешено. Ты, как никто другая можешь меня понять.

Привыкшая, я продолжаю молчать. Из коридора снова доносится шум, и я встревожено смотрю туда, но Мартин захлопывает дверь и наступает тишина.

- Пойми, если ты сейчас закроешь на все это глаза, у нас все будет по-прежнему, - Мартин разводит руками.

Каждая его фраза о «нас» бьет меня все сильнее, мысли вихрем, безумным, смертоносным вихрем крутятся у меня в голове, а он продолжает, проводя пальцем по моим губам.

- У каждого же есть недостатки. Ведь они никак не влияли на нас или на тебя.
Я смаргиваю слезу, Мартин ловит ее на своем пальце и меняет интонацию с оправдывающей на наступательную.

- Да, я признаю, что болен! А ты бы бросила меня если бы я ослеп? Или стал пить? Или если бы у меня нашли рак, и я был бы обречен? Пойми, это та же болезнь, но на наши отношения она не должна влиять. Я люблю тебя, ты любишь меня.

Он останавливается, и я набираюсь духу с ним заговорить:

- Мартин…

Я не узнаю свой голос и на секунду замолкаю, но не успеваю продолжить, так как он перебивает меня:

- Все будет хорошо, слышишь? Я тебе клянусь, что как только закончу с «этим», мы уедем! Уедем далеко отсюда, куда захочешь, только дай мне завершить, прошу! Потом уедем куда-нибудь в отдаленное место, на острова, купим там виллу, только ты и я.
Мартин не видит моего согласия и отходит от меня, тяжело вздыхая. Он потирает шею, кладет руки себе на талию, стоит и смотрит на свое творение. Потом он переводит взгляд на стол рядом, на нем стоят разные закрытые сосуды. Один похож на квадратный аквариум, наполненный чем-то прозрачным, как вода, должно быть формалином. Мартин приседает напротив него. Там что-то плавает, никак не разберу что.

- Осталось недолго. Вот эти волевые чудесные брови и еще немного кожи. Я обещаю управиться за неделю. Мужчина уже у меня, я быстро доделаю и мы с тобой уедем отсюда.

Он оборачивается на меня и с надеждой протягивает мне руку, я хватаюсь за нее, и он притягивает меня к себе. Я опускаю глаза и вижу неровные участки кожи, плавающие в растворе. Боже, я не могу спутать их не с чем. Я смотрю на Мартина и не контролирую глаза, которые выплескивают из себя капли слез. Мои губы произносят:

- Эдвард…

Ему удалось! Ему почти удалось перетянуть меня на свою сторону, сделать из меня слепую немую, но Эдварда я не могу ему простить. Мартин, видя, как тяжело я начинаю дышать, захлебываясь своими слезами, глотая и вытирая их, спешит сказать мне:

- Он жив, ваш Эдвард все еще жив! Он сейчас здесь, я не смог убить его, когда узнал, что он тебе дорог. Извини, но… Его брови… Ты только взгляни на них. Он не видел ни разу моего лица, только лишь слышал голос, но нашим тупым копам это не поможет, ты знаешь. Я отпущу его. Отвезу далеко и дам шанс самостоятельно добраться до города. Он так и не увидит моего лица. Мне лишь требуется еще немного его кожи для завершения. И все будет кончено. 
 
Меня всю колотит. Не могу думать не о чем, кроме Эдварда.
 
- Мартин… - хрипло зову я.

Он подскакивает ко мне и широко раскрывает глаза.

- Мартин, а что Фрэнк?

- Фрэнк? Фрэнк никого не убивал…

- Почему он? – мой голос постепенно выравнивается, но я говорю очень тихо.

- С Фрэнком мне повезло. Видимо, это все же судьба, - так же тихо отвечает он.
На меня накатывает противное ощущение от слова «судьба» из его уст. Меня наполняет жуткая брезгливость к нему. Мартин продолжает:

- Конечно, он не хотел не во что впутываться. Но как говориться, тяжело только в первый раз. После того, как он удачно замел за мной следы, получил хорошее вознаграждение. Потом снабжал меня всякими вашими штучками.

- Но почему он? – не понимала я.

- Так вышло. Говорю же. Фрэнк нечаянно стал соучастником. Он хотел помочь, но весь перепачкался кровью. Когда назрел вопрос кому первому из нас бежать в полицию, я убедил его мне помочь. Помнишь, ты рассказывала мне про девушку без губ и пальцев? Вот они, - Мартин улыбнулся и подошел к манекену, указывая на губы. – И пальцы тоже. С пальцами конечно сложно было, все эти сухожилия, мышцы… Очень сложно, но интересно, прямо курсы анатомии.

Я отвожу голову в сторону:

- Зачем ты мне это показываешь… - сквозь зубы говорю я.

- Не знаю. Мне показалось, тебе будет интересно. Ведь, если разобраться, мы все связаны. Забавно, да?

Мне больно осознавать, что все это время Мартин убивал, резал, Фрэнк прятал и скрывал, а я, как полная дура, строила из себя крутого детектива-судмедэксперта, оставаясь никчемной пешкой.

- Ну, все, пойдем, я принесу тебе поесть, - сказал Мартин.

Мы выходим, и он плотно закрывает дверь на ключ.

- Как ты? – спрашивает он.

- А ты как думаешь?

- Девочка, моя! Я верю, ты у меня сильная, - он хочет поцеловать меня в губы, но я уворачиваюсь и он промахивается. – Люблю тебя, очень.

Я съеживаюсь.

- Я так любила тебя, Мартин. Ты даже представить не можешь, - горестно заявляю я.

- И каково это теперь? Любить убийцу.

Я опускаю глаза, Мартин хватает меня за руку и пытается поймать мой взгляд.

Я тихо:

- Я не знаю.

Мартин уходит. Он двигает в стене какую-то небольшую плиту и с потолка выпадает веревка. Он тянет за нее, а потом на гладком потолке появляются ровные линии, обрамляющие квадрат. Лестница. Из потолка появляется лестница и Мартин исчезает. В моем распоряжении остается коридор и открытая комната, где я очнулась. Становится неуютно. Прямо как в моем последнем сне. В одной комнате меня держали в заключении, в другой комнате Мартин исполняет свои извращенные фантазии, в третьей – совсем неведомое мне существо кричит и изредка бьет кулаками по двери.
Я сижу в углу, обняв колени руками. Над головой послышался шум, а потом появилась лестница из потолка. Мартин молча поставил передо мной большую квадратную тарелку с тостами с сыром и зеленью, большую бутылку минеральной воды, жестяное ведро и также, ничего мне не сказав, стал подниматься по лестнице. Я окликнула его по имени.

- Я сейчас вернусь, - кинул в ответ Мартин.

Вскоре он вернулся с большим тяжелым одеялом. Сложил его вдвое и постелил на пол.
- Извини, но придется переночевать здесь, хорошо? – сказал Мартин и, не думая ждать моего согласия, направился обратно к лестнице.

- Где мы находимся? – спросила я.

- Это подвал.

- Это я поняла. Что это за здание?

- Моя студия. Вторая студия. О ней мало кто знает, я люблю здесь работать один, не с группой.

Мы посмотрели друг на друга, и он удалился. Я принялась кушать. Старалась растягивать удовольствие насколько это возможно долго. Когда еда закончилась, я перестелила себе одеяло подальше от мрачных комнат в своем уголке. Было душно, от меня неприятно пахло и тело покрыто липковатым слоем грязи. Я то и дело отдергивала спутанные волосы с подбородка. Очень быстро снова захотелось есть. Не имея навыков узницы, мне и в голову не пришло ни съедать все сразу. Надо было оставить что-нибудь на вечер, или день, ночь, без понятия, сколько сейчас времени. Мне удается уснуть и меня будет Мартин. Он снова ставит передо мной тарелку с едой, те же тосты, но в этот раз он кладет рядом шоколадный батончик. Я задаю самый важный для себя вопрос:

- Сколько сейчас времени? Ты говорил, что скоро все закончится.

Мартин смеется.

- Сейчас 11 часов дня.
 
Он садится передо мной на корточки.

- Раз я сказал, что скоро все будет хорошо, так и будет, - сказал он и провел рукой по моей щеке. – Ты такая красивая…

Я вспоминаю, как от меня пахнет, представляю свое грязное перепачканное лицо и опускаю голову. Он поднимает мой подбородок и добавляет:

- Прости меня, я должен уйти. Надолго. По делам. На весь день.

Он встает и не сводит с меня глаз. Я не понимаю, что чувствую к нему. Его глаза по-прежнему излучают заботу и доброту. Каждый раз я жду, чтобы он пришел. Должно быть это полное сумасшествие. Я знаю, как должна бы была себя вести, но глупо врать себе, я все еще его люблю. Прикосновение его рук заставляет меня забыть о том, что он сделал, и боль неспеша отступает. На пару мгновений мне кажется, что я даже счастлива. Но он уходит и оставляет меня наедине с этой оглушительной тишиной. Человек за той дверью уже давно не бился об дверь, а больше в помещении не раздавалось никаких звуков, если только мое дыхание.

Молчаливые стены сводят с ума. Я закрываю глаза и напрягаюсь, насторожено вслушиваюсь. Такая звенящая тишина в природе всегда предупреждает о наступлении стихийного бедствия. Возможно это инстинкт, я, не прекращая, тревожусь, иногда мое сердце замирает, я испугано прикасаюсь рукой к груди, чтобы снова услышать его удары. Мечтаю окунуться в сон, но не могу. Я не устала и еще этот звук, точнее отсутствие каких-либо звуков. Закрываю уши ладонями. Кажется, я умудряюсь заснуть, но сон такой поверхностный, я часто просыпаюсь, тревожно оглядываюсь и ложусь снова.




"Передо мной чудесные британские котята. Но мне нужно что-то сделать. И я делаю. Я беру котенка и разрезаю ему живот. Все мое естество кричит «нет!», но руки как будто не слушаются меня. Котенок продолжает жить, он смотрит на меня, а я одной рукой глажу его по голове, утешаю и продолжаю. Засовываю руку ему в живот и нащупаю какую-то внутренность. Достаю. Котенок еще живой. Другая я хочет сделать все быстро и чисто. На пол падает что-то розовое, похожее на половинку куриной грудки. Крови нет, котенок чуть дергается, но я разговариваю с ним так, будто всего лишь хочу подстричь ему ногти. Все готово. Зашиваю живот. Потом другой котенок. Все повторяется. Я плачу, но продолжаю запускать в него руку. Это продолжается бесконечно, пока кто-то не коснется моей ноги…"



На краю одеяла сидит Мартин и держит на своих вытянутых ногах мои. Он не заметил, как я проснулась. Перед глазами все еще стоит дурной сон, я стараюсь не думать об этом и нечаянно дергаюсь. Мартин смотрит на меня, а потом отвлекается на шум с потолка. Кряхтя и чертыхаясь, кто-то стучит по потолку. Мартин нежно приподнимает мои ноги и укладывает их на одеяло, а сам выдвигает лестницу.

- Спасибо, - голос Фрэнка.

Фрэнк отряхивается, смотрит на меня и язвительно улыбается.
 
- Я не верю. Это все похоже на какой-то черный анекдот. Ты и он! – сказал Фрэнк.
 Он стоит напротив меня и наклоняется вперед. Я выпрямляюсь и недоверчиво смотрю на него, но мне нечего ему сказать.

- Ой… - вздыхает Фрэнк и радостно потряхивает головой.

- Замолчи, пожалуйста, - тихо говорит Мартин и проходит мимо него в другую комнату.

Но Фрэнк продолжает.

- Что ты раньше-то молчала, глупая? Может стали бы партнерами.

Мартин возвращается, держа в руках две маски. Мне показалось, что это байкерский шлем, но позже я поняла, что скорее походит на маску для какого-то зимнего спорта. Они черные и выглядят несколько устрашающе.

- Фрэнк, я сказал тебе, не приставай к ней, - холодно сказал Мартин и протянул маску Фрэнку. – Чтобы ни единого слова, понял?

Фрэнк несдержанно выхватил свою маску и принялся надевать ее.

- Покончим с этим.

Мне становится жутко. В масках и перчатках эти двое подходят к той самой загадочной комнате в конце коридора. Я сижу на другом конце и наблюдаю. На меня накатывает волна острой тревоги и беспокойства. Я кривлю лицо и чувствую, как щиплет глаза, я сейчас расплачусь. Стараюсь сдерживаться, а потом понимаю, как ничтожна и бессильна и позволяю себе разрыдаться. Фрэнк смотрит на меня, пока Мартин крутит ключом в двери. В правой руке Фрэнк держит скальпель, в левой - платок. Дверь открывается и я зажмуриваюсь. Ничего не происходит. Тишина. Первым осторожно заходит Мартин. Все происходит так тихо и медленно, что я приоткрываю глаза, чтобы посмотреть. Но в следующую секунду меня прямо оглушает дикий рев сквозь замкнутые челюсти. Я вижу как из-за двери появляется мужчина с грязно-белой окровавленной повязкой на лице. Он действует так стремительно, что от неожиданности я открываю рот. Мужчина со всей силы накидывается на Мартина и ударяет его по шее связанными вместе руками. Тело Мартина обмякает, он медленно опускается вниз, но не успевает упасть, как сзади в игру вступает Фрэнк.

- Даже не мечтай! – гаркнул Фрэнк и, целясь в ногу мужчине, он замахивается и наносит удар скальпелем.

Далее наступает тишина. Я не вижу что там происходит и, содрогаясь, подхожу поближе. Фрэнк стоит с окровавленным ножом и опускает голову вниз. Мужчина с перемотанным лицом также уставился куда-то вниз. Я подхожу еще ближе. Между ними лежит Мартин, из шеи которого фонтаном струится кровь, пятная стену ярко-красными брызгами. Я впадаю в оцепенение. Зависаю во времени и в пространстве. Меня будто бы не существует. А потом словно по толчку я резко прихожу в себя и начинаю кричать его имя со всей силы и так долго, насколько хватает воздуха.

- Мартин!!!

Не ощущаю себя, свои ноги, меня как будто ветер приближает к нему. Фрэнк отвлекается на меня, и в этот миг мужчина толкает его к стене, изворачивается, прижимает плечом, пытаюсь втолкнуть его в стену. Каким-то образом умудряется выхватить из рук скальпель и обеими руками наводит нож на горло Фрэнка. Но тот вовремя реагирует, успевает подставить руку так, чтобы оттолкнуть пленника. Внезапно меня осеняет, что мужчина с перевязанной головой – Эдвард. Я быстро перевожу взгляд с его глаз и на пол. В голове продолжает пульсировать имя «Эдвард» и я падаю на пол, склонившись над Мартином. Аккуратно стаскиваю с его головы шлем и забываю обо всем и обо всех, когда вижу его глаза. Надо мной отчаянно пыхтит и борется за жизнь Фрэнк. Я приподнимаю голову Мартина и прикасаюсь к его вискам. Плачу, закрываю рот рукой, чтобы заглушить вой, но от этого плачу еще громче.  Мартин смотрит на меня и тянет ко мне левую руку, правой же он держится за горло. По его руке стекают и разветвляются тоненькие струйки крови. Я бросаю взгляд на место удара и понимаю, что должно быть задета сонная артерия. Он не выживет. Что мне делать? Что мне делать без него? Мартин понимает, что умрет, он приподнимает брови и его глаза настолько искренние и невинны. Я скулю и опираюсь на его грудь, выкрикиваю его имя, задыхаюсь от прерывистого дыхания. Мартин смотрит в одну точку на стене, обрызганную кровью. Его взгляд спокойный и безмятежный, но такой растерянный. Я понимаю, что он уже не со мной, его рука уже не так крепко сжимает мои пальцы, я убираю ее и кладу ему на грудь, отворачиваясь чуть в бок. Слезы беззвучно катятся одна за другой у меня по лицу. Вокруг нас тишина, несмотря на то, что еще раздаются звуки от ударов об стену. Для меня все стихло, умерло вместе с ним. Как в замедленной перемотке ко мне наклоняется Эдвард. Я медленно осматриваюсь, вокруг и вижу, как по стене все ниже и ниже спускается Фрэнк. Его рубашка вся пропитана черной густой кровью. Эдвард пытается что-то промычать мне. Я несмело стягиваю с него кровавую тряпку и вынимаю изо рта скомканную ленту. Он отплевывается, у него в ноздрях запекшаяся кровь, он тянет мне руки, но я просто смотрю на них и чуть раскачиваюсь. Неожиданно он начинает говорить, возвращая меня в сознание:

- Руки! Перережь веревки.

Эдвард тяжело дышит. Его ноздри мощно двигаются, хлюпают кровью. Он подтягивает ее обратно в нос и  головой указывает на скальпель у него в руках. Я хватаюсь за холодный инструмент и перерезаю тугие веревки в пару движений. Его руки трясутся, а глаза безумны. Наконец, сориентировавшись, Эдвард хватает меня за плечи и прижимает к себе. Он такой горячий и мокрый.

- Розали, - громко шепчет он мне, - я не верю, что это ты, Боже мой!

Я перевожу дыхание и смотрю на него.

- Эдвард, - жалобно говорю я и снова тянусь к нему.

Он подхватывает меня свободной рукой, и я висну у него на шее, громко всхлипывая и запинаясь. – Эдвард, - повторяю я и позволяю себе в голос разрыдаться прямо у него на плече.

- Все в порядке, - говорит он и быстрыми движениями гладит меня по спине.
Мы сидим так около минуты, потом я отстраняюсь и вновь наполняюсь слезами, когда вижу закрытые глаза моего Мартина.

- Надо выбираться, - говорит Эдвард и тянет меня за собой. Он быстро шагает по коридору, скальпель выпадает у меня из руки, но мы не обращаем внимания.
- Так-так-так, - чуть слышно говорит Эдвард самому себе.

Эдвард мечется по коридору, заглядывая в комнаты, дергая закрытые двери.
Я вспоминаю, как Мартин выдвигал лестницу наверх и повторяю его действия. Было открыто и мы, выбравшись из подвального помещения, оказываемся в светлой комнате с белыми безворсовыми коврами. Вокруг раскиданы гитары и синтезаторы разных размеров. Теперь после всего этого я могу разглядеть лицо Эдварда. Что с его прекрасным лицом? Место роскошных бровей грубо залеплено пластырями, из-под них видны кровавые подтеки бордовой сухой крови. Он щурится и все еще тяжело дышит.
- Нам нужен телефон! – Эдвард бегает по комнате и заглядывает во все шкафчики.
Я потеряно передвигаюсь по комнате. От  такого количества света болят глаза, а от свежего воздуха кружится голова. Провожу пальцами по кожаным диванам, по гитарам, чувствую горечь во рту. Потом вижу под подушкой телефон. Мой мобильный.

- Эдвард, - тихо окликаю его и протягиваю телефон.

- Спасибо, - торопливо ответил он.



Ожидаем приезда полиции. Изможденные, сидим на ковре, прислонившись спиной к дивану. Мы оба молчим. Я благодарна Эдварду, что он не задает вопросов.

- Он мертв… - очень тихо и куда-то в сторону говорю я.

- Что? – переспрашивает Эдвард.

- Ничего.

- Не переживай! Теперь все позади! Как ты здесь оказалась?

- Неважно.

- В смысле? С тобой все нормально?

- Да, я очень устала.

- Хорошо, береги силы для полиции.

И вдруг я понимаю, чем мне может грозить допрос полиции. Содействие Фрэнку, сокрытие улик.

- Эдвард, я не знаю, что мне делать, - я начинаю плакать. Точнее, думаю что плачу, на самом деле я не могу выжить из себя и слезинки, лишь по-прежнему щиплет соленые грязные щеки.

- Не понимаю, - сказал Эдвард и его глаза округлились как у кота.

Я начинаю паниковать и говорить себе под нос, рассуждая вслух:

- На меня повесят все эти убийства… Больше никого не осталось.

Вспоминаю манекена и отчаянно тру щеки.

- Ты бредешь,  - не обращая на меня внимания, говорит Эдвард.

Голова начинает активно работать. Я отчаянно цепляюсь за каждую мысль, каждую идею, но о чем бы я не думала, везде встаю в тупик. Что бы я сейчас не сказала бы, они меня найдут, вычислят все равно. Я сама во всем виновата. Да и смысл искать оправдания теперь, когда его больше нет… Мартин… Я не поцеловала его на прощание. Я же больше никогда его не увижу. Никогда не смогу его поцеловать.
Я встаю и открываю дверь в подвал.

Эдвард что-то кричит мне, но я не хочу его слышать и спускаюсь вниз, к Мартину. Здесь по-прежнему звенит тишина. Я ложусь на Мартина и целую его везде, куда попадают мои губы. Я не плачу. Из меня лишь вырываются болезненные выдохи. Мне кажется, что он дышит. Мы дышим в такт друг другу. Я буду дышать за нас обоих…



- Роза?

- Розалин…?

Знакомые голоса. Но так не хочется открывать глаза. Я лениво потягиваюсь и ощущаю прохладу по рукам. Как-то странно себя ощущаю. Открываю глаза.

– Вот она, моя девочка!!!

- Ты нас так напугала!

Передо мной Элли и Томми.

- Где я? – приподнимаюсь я на подушках.

Томми спешит меня остановить и опускает голову снова на подушку.

- Лежи, сейчас позову доктора.

- Да что случилось? – обеспокоено кручу головой я. – Где Эдвард?

Элли приблизилась ко мне и улыбнулась.

- Что еще за Эдвард? Ммм? – промурлыкал она.

В животе, словно что-то сжалось, я запаниковала.

- Элли, где я? Почему я здесь?

Элли печально склонила голову на бок и продолжила:

- Это я виновата.

- Ты? – я вытаращила на нее глаза.

- Я бросила тебя и пошла в свой дурацкий СПА! – подруга скорбно помотала головой из стороны в сторону. – А ты тоже хороша. Не могла меня спокойно подождать?
- Какой СПА салон, Элли? - громко спросила я.

Видимо мне снится сон. Я как будто в параллельной реальности. Я вижу подругу, но понятия не имею, что она несет! Она говорит так убедительно и естественно, что я чувствую себя всеми обманутой.

Заходят Томми с Доктором.

- О! Приятно видеть Вас в сознании! – улыбнулся доктор.

Вся троица встали в одну ровную полоску передо мной.

- Что? – тихонько пискнула я.

- Вы проспали 4 дня, - сказал Доктор и подошел ко мне, придвигая себе стул, - как себя чувствуете?

- Кома, - шепнула Элли.

- Кома? – не понимала я.

- Ударились головой и провалялись здесь 4 дня. Не переживайте, погода стояла скверная, ничего не упустили, - продолжал шутить Доктор.

Я вопросительно посмотрела на Элли. Подруга развела руками, а потом поняла, что я действительно не понимаю, о чем они говорят. Элли присела на кровать и обняла меня за ноги.

- Ты что-нибудь помнишь?

- Я помню все! – возмутилась я.

- У тебя аллергия на кунжут! – рассмеялась Элли.

Палата наполнилась смехом, особенно хихикал доктор.

Элли продолжила:

- Ты съела эту несчастную тахини в этом убогом кафе здоровой пищи! Да если бы я была с тобой, мы бы не за что туда не зашли!

Включился Томми:

- У тебя начался анафилактический шок, и ты упала, ударившись головой об стол.
- Да, но… - я остановилась и не стала продолжать.

«Это ведь было так давно!».

- А Мартин? Фрэнк? Где они, что с ними?

- Уф, - вздохнул Доктор и обратился к друзьям, - давайте все-таки повременим с выпиской? Пару дней Розалин нужно прийти в себя.

- Я думаю, мы сумеем ее поставить на ноги, - сказала Элли.



Друзья посадили меня в машину. Я смотрела по сторонам из окна машины, и было ощущение, что меня заморозили в криокамере, и теперь я проснулась и не могу вернуться в новую реальность. Я молчала. Всю дорогу меня держал за руку Томми, а Элли была за рулем.

- Ничего! Ты быстро поправишься, все вспомнишь. Главное, что ты с нами. Сейчас накатим, - Томми остановился, посмотрел на Элли и рассмеялся, - вишневого сока, ты все расскажешь, и мы еще посмеемся над этим.

- Ты выглядишь как-то испуганно, - сказала Элли и я поймала ее глаза на зеркале заднего вида.

- Я просто… Просто, - заикалась я. – Даже не знаю, как вам сказать. Все кончено и я не могу в это поверить.

Друзья молчали и смотрели на меня через зеркало. И я продолжила:

- Этого не было? Всего этого? Ведь это целый кусок жизни, как это вообще возможно?

Тишина. Либо им нечего добавить, либо они списывают все это на мое временное помешательство.

- Мартин… Как же он? Как же я теперь?

Я уткнулась носом в стекло, мои ресницы касаются окна. Мы едем к Элли, проезжаем мимо моей работы. Улицы, дома… Даже они кажутся чужими. Меня будто бы вернули в прошлое, а я не хочу больше проходить все снова, зачем меня выбросило обратно? Меня никто не понимает, я сама не могу объяснить, что чувствую. Элли и Томми – не те, не мои Элли и Томми. Они из того самого прошлого и я не хочу им доверяться, я хочу своих друзей.

Машина заворачивает и встает на светофоре. Я поворачиваю голову и смотрю на то самое кафе здорового питания. Элли трогается, но тут я пронзительно вскрикиваю и прошу ее остановиться.

- Черт! Ты чего? – возмутилась подруга.

Сзади нам засигналили и Элли недовольно посмотрела на обгоняющую нас машину.
- Давай вперед, придурок! Смотришь ты!

Я же усердно старалась отпереть дверь, никак не получалось, мои руки дрожат. Дверь поддалась, и я выскочила из машины.

- Бог ты мой! Роза! – позвала Элли и выбежала следом. – Розалин! – продолжала звать она. – Черт!

Элли села обратно за руль. Томми побежал догонять меня, пока подруга паркуется.
Я напряжена, мои глаза беспокойно бегают по кафе. Томми отдергивает меня за рукав рубашки.

- Да что с тобой такое?

Добегает Элли. И тут я понимаю, что действительно, веду себя как безумная.

- Мне кажется, я быстрее приду в себя, если снова окажусь здесь, как считаете?

- Возможно, - сказала Элли, - но сказать не могла, зачем под аварию всех подводить!?

- Прости, - только и сказала я.

Мы сели за столик у окна. Глазами я искала Мартина. Я была уверена, что раз я проживаю эту жизнь заново, то он обязательно должен бы быть здесь. Я предчувствую это.

- Может, хочешь перепробовать все их меню, выявить весь список аллергенов? Так вперед к кассе, – сказал Томми.

«Мартин», - крутилось у меня в голове снова и снова, - «Где же ты…».
Элли заказала нам чай, чтобы, как она выразилась, не сидеть как идиоты. Мой поиск не прерывается ни на минуту, я ищу-ищу и вдруг вижу, как из толпы у кассы выходит кудрявый блондин. Мартин. Я знала! Я облегченно выдохнула, а потом стала нервно елозить по стулу. Мартин с какой-то девушкой сели за столик перед нами, девушка села спиной к нам, а он – лицом. Друзья одновременно обернулись.

- Ого! – обратилась ко мне Элли с горящими глазами, - это же Мартин, Роза!
- Я вижу, - отстраненно ответила я.

- Может после комы у тебя теперь дар предчувствия? – рассмеялся Томми. – Ну, знаете, всякие экстрасенсы, медиумы…

Мартин смеялся, улыбался, неуклюже подносил вилку ко рту, с которой вечно падало что-то обратно в тарелку. Ни разу не моргнув, я не сводила с него глаз. Элли дергала меня за руку, но я продолжала смотреть на него, про себя проговаривая заветное имя. Не знаю, но он будто бы услышал меня. Мартин остановился, поднял голову и посмотрел прямо перед собой. Наши глаза встретились на пару секунд. Мне даже показалось, что он меня помнит. Может, он тоже видел сон с моим участием?  Не может же вся та жизнь, что я прожила, бесследно исчезнуть. Он отвел глаза.  Потом еще несколько раз мы повторили зрительный контакт. Жаль ненадолго. Видно, что ему было неловко, что я вот так пялюсь на него.

А потом он просто встал, почему-то я встала вместе с ним. Он странно посмотрел на меня, отчего с моих губ чуть не сорвалось его имя. За ним встала его спутница, он что-то сказал ей, они взялись за руки и прошли мимо нас на выход. Я чуть не свернула шею, пока провожала его взглядом, он также продолжал на меня смотреть до самого выхода. Они ушли, и я опустилась на стул.

- Невозможно! – вымолвила я.



Я приехала в Санта-Барбару на стажировку в бюро судмедэкспертизы. Меня зовут Розалин Стюарт. Я судмедэксперт. А в остальное время суток я вполне себе жизнерадостная молодая девушка, ничем непримечательная. Я в разводе и единственные близкие люди – это мои друзья – Элли и Томми. И больше в моей жизни ничего не происходит, я одинока, мужчины не хотят связываться с такой сумасшедшей как я.

Порой мне кажется, что у меня раздвоение личности, причем каждая из них живет в совершенно разных мирах.