День рождения

Мой день рождения в четверг, и я просыпаюсь с улыбкой родившегося младенца. На столе огромный букет палевых роз и коробка с шоколадом. Сладкое и красивое. И улыбающееся лицо мужа. Утренний чай, зимнее солнышко за окном. За столом мы разговариваем о воскресенье, когда придут гости - ведь не звать же всех на четверг? А почему, собственно, нет? Но мы больше думаем об удобстве гостей, чем о том, что день рождения-то в четверг, а не в воскресенье. Ну, ладно. 

Я солю рыбу, пишу список, что купить, думаю, как накрыть на стол. Мы обсуждаем тему дня. В прошлый раз была Шотландия. Я и мой муж были в шотландских костюмах, он в кильте ( юбка такая мужская, сделанная из шерсти в клеточку), в гольфах и с ножом у пояса. Я была в шотландской беретке и короткой шотландской юбочке. Были шотландские виски, музыка с шотландской волынкой, пронизывающей душу до костей, и риверданс - танец, когда ноги двигаются быстрее времени. Это было в прошлый год. Гости пришли без костюмов и танцевать не пожелали, хотя виски выпили. 

Теперь тема - Россия. Иосиф Кобзон с “Калинкой”, я  - в русском сарафане, муж -  в рубашке и безрукавке с гвоздикой в петлице. На столе - русская водка, сделанная в Германии, гречневая каша из Сибири, квашенная капуста, зажаренный поросенок. Впереди вечер с водкой и тостами. Но! 

А как же Соня? Она - мормонка и не пьет крепкий русский чай (и водку)? О кэй, покупаем для нее мятный чай - мормонам такой почему-то можно. А Михаил? Он - муслим и гей (он играет на барабане, когда я танцую восточные танцы) - он не ест свинину и вообще вегетарианец. О кэй, ему - салат, хлеб, икру из водорослей. А как же Пётр? Он курит трубку, а у нас курить нельзя, да еще и Соня-мормонка не терпит курящих? Ему - курить на улице, хотя январь и холодно. Разобрались. Главное - не забыть, что кому и не перепутать. 

Подвигаемся к воскресенью. В субботу сервирую стол и готовлю таблички с именами. Сидеть будут: мальчик-девочка, а супруги - не вместе, чтобы интереснее было. Свое место - ближе к кухне - кто же таскать всё будет? Была бы мама жива, помогла бы. Вздыхаю. Пишу по часам, когда поросенка в печку сажать, пеку блины и пирог с изюмом и марципаном к чаю. Всё идет по плану. Рыба засолилась, капуста заквасилась, но я уже устала. 

Вот наступает воскресенье. Начинаю уже с утра. Еще надо платье золотое достать и прическу сделать. Платье куплено недорого в знакомом магазине, куда фотомодели сдают шмотки после показов. Сделано в одном экземпляре и на один размер, но мне подошло. Проверяю туалет. Три рулона бумаги, куча полотенец, корзинка для использованных. Наверное, хватит.  К трем меня начинает бить нервная дрожь: вдруг свинина пережарится? Подстраховываю сосисками и быстренько котлетами. Салата сделала слишком много, но ничего, сама его люблю. 

Чай пить будем в гостиной - туда тащу чашки и блюдца. Пирог - потом. Часы отстукивают шесть раз. “Мы пригласили всех на шесть?” -  слышится голос мужа. 

“Да, на шесть”,  - но гости, как всегда, опаздывают. Раздается звонок по телефону. “Сидим в пробке”. Я отвечаю: “Ничего страшного”,  - но внутри звучит: “Как всегда! Теперь свинина будет сухая! Не могли раньше выехать”. Тут приходит смс: “Вы нас приглашали в шесть или семь?” Это - другая пара. 

“Да, в шесть”,  пишу спокойно и с улыбкой, а в дверь уже звонят. Через десять минут дом наполнен разнородной кампанией людей. Кто-то кого-то знает, кто-то кого-то - нет. Мне передается куча цветов -  как на похоронах. Я ищу вазы. Гости проходят в дом. Иосиф Кобзон старается вовсю создать русскую атмосферу. Гости, как всегда, без костюмов, кроме Михаила, который одет в типично восточный костюм араба. Он принес барабан. Значит, будет играть. Мормонка Соня уже недовольна - она передала подарок, но её подарок не рассмотрели в суете. Про меня никто не думает. Все проходят в гостиную, где стоят блины с икрой и бокалы с шампанским, кроме двух - Михаила и Сони. Тут доморощенный гей-муслим и мормонка непреклонны - никакого алкоголя! А гости весело плещутся шампанским под Кобзоновскую “Дубинушку”. Блины  с икрой - настоящей и из водорослей - исчезают в животах гостей. 

Я бегу на кухню вынимать поросёнка с корочкой. Стол ломится от салатов, квашеной капусты и горчицы четырёх сортов. В горшочке стоит гречневая каша из Сибири - подарок моей мамы. 

Зову всех к столу. Наконец приехали опоздавшие. Им блинов и шампанского не досталось, и поделом! Не будут опаздывать! Все ищут свои имена на тарелках и садятся за стол. “А это что у вас там, в горшочке?” “Каша гречневая”. Сара сморщила нос. “Каша? Простая каша? Со свининой? В день рождения?”

Да как же я ей объясню, что для меня это - память о мамочке, детстве, России. Гречневая каша. Что может быть вкуснее её? “Да, каша! Мы так в России едим. Попробуйте!” Берет немного на тарелку, как отраву какую-то. “А её с соусом надо есть?” 

“Нет, она уже с маслом”. 

“Сухая какая-то эта ваша русская каша”. “Ну и хорошо, мне больше достанется”,  - думаю я. “А вы салат берите и огурцы солёные с водочкой”,  - и тут осекаюсь - мормоны водку не пьют. А водка - немецкая, называется Путин-Офф! Другой в магазине не было. Дааа, дают немцы, но никто шутки не понимает. 

“Вы лососину соленую попробуйте - сама солила!” А она себе на тарелку целых пять кусков рыбы кладет, Сара эта, мормонка! А другим? Бегу смотреть в холодильнике, что еще есть. Приношу селедку маринованную. А вечер идёт вовсю, и гости весело сметают всё со стола. 

Я стучу вилкой по стакану и призываю к тишине. 

“У нас в России принято говорить тосты - маленькую речь в честь кого-либо или чего-либо”. Намекаю. “Не длинную речь, но такую, чтобы всем она по душе пришлась бы”. Даю слово соседу справа, а тот заводит речь на полчаса. Видно, дома не выговаривается, вот тут и решил реванш взять. Его жена мне мигает, кашляет, а он описывает внешнюю и внутреннюю политику, конечно, ругая правительство. Себя же умным выставляет, словно знает, как все проблемы решить одним махом, только почему правительству не помогает, непонятно. Вот речь кончена, рюмка с водкой поднялась воздух. Ну, думаю, с днём рождения пожелает или здоровье всем гостям, так нет - пьет молча, а потом на всех победно смотрит - вот я какой умный, а я уже передаю слово другому, а сама на кухню иду посмотреть, что ещё забыла. Второй гость - хотя моложе, но тактичный. Коротко: “За хозяйку и всех прекрасных дам!” И все заулыбались - даже Сара-мормонка. Тут поросенок кончился, котлеты перекочевали в желудки гостей вместе с капустой и сосисками. Тосты тоже кончились, и все перешли в гостиную. 

“Чай, чай, какой у вас чай ароматный!” Все искренне восхищаются, пока чей-то ехидный женский голос говорит: “Да такой везде можно купить, подумаешь?” 

“Ну и ладно!” Несу пирог с марципаном и изюмом. Рецепт от княгини, а она его из дореволюционной России вывезла в эмиграцию. Все замирают. Вкусно, во рту тает, несказанно! “Ещё!” Разрезаю последний кусок. Больше нет. Муж мормонки съел аж четыре куска - видно, голодный был очень. 

Тут Михаил берет барабан и начинает играть восточные мелодии. Я бегу одевать танцевальный костюм. Выхожу в костюме - расшитый лифчик, прозрачная юбка, пояс с монетками. Живот голый. Вижу завистливые взгляды женщин и восхищенные горящие глаза мужчин. Начинаю танец. Только 3 минуты, но они их запомнят надолго. Для меня это высшая точка, пик Дня Рождения. Я растворяюсь в танце и забываю поросенка, салаты, водку, Сару-мормонку, опоздавших гостей. Я - танец и движение! Я - молодость и красота, я - женщина - таинственная, желанная, неповторимая, манящая, сказочная. Я убегаю переодеваться опять. Теперь - в моё золотое платье принцессы. Выхожу - ропот восхищения. 

Мы допиваем водку и доедаем крошки от пирога. Гости начинают разъезжаться. Наступает уже понедельник. Праздничная ночь - позади. 

После ухода гостей я переодеваюсь последний раз в домашние брюки и свитер и начинаю убирать посуду. Я чувствую себя уставшей и постаревшей - еще на один год. Ничего, отосплюсь и опять помолодею! 

Ирина Бйорно, после Дня Рождения. Становлюсь всё мудрее и моложе. Или…???